E.N.Sk.

ЧенБэки У Кёнсу было слабое место. Самое слабое и тщательно оберегаемое. И нет, он совершенно точно не боялся, что об этом кто-то узнает. Ибо подозревал, что разделяет его со всеми остальными в группе. Просто он был уверен, что розовая лужица умиления, в которую он каждый раз пытается расплыться, не очень соответствует его образу серьезного и взрослого человека. Но трогательно обнимающие друг друга Чондэ и Бэкхён, сопящие в унисон и, кажется, даже видящие один сон на двоих, могли превратить в сладкую зефирку кого угодно. СеБэки Иногда Сехун сам себе напоминал кота. Классического такого, из какого-нибудь пособия по домашним животным. Может, в прошлой жизни он им и был. Ибо ничем другим он не мог объяснить, что как только Бэкхён начинал общаться с кем-нибудь другим, Сехун сам тянул его к себе, хотя парой секунд ранее фырчал и отмахивался от его зубов, норовящих цапнуть куда-нибудь в плечо. А если обиженный Бэкхён не обращал на него внимания, образно «ссал в тапки», съедая самый последний и вкусный кусочек любимой пиццы или пряча шампунь куда-нибудь в темный уголок. Зато если Бэкхён на его попытки привлечь внимание велся, Сехун с радостью начинал его «метить» заколочками, укусами, царапками и в принципе вел себя, как кот в преддверии марта. МинБэки Минсок на провокации поддавался редко. Да и парни, зная его силу и тщательно контролируемый характер, старались его лишний раз не задевать, тормоша лишь по необходимости и на расстоянии. Поэтому первое время он искренне считал Бэкхёна то ли недалеким, то ли самоубийцей, но почему-то все равно велся на его подначки, реагируя слишком остро. И, лишь уйдя в армию, с удивлением вдруг понял, как сильно ему не хватает этой шумной мелочи. Поэтому не было ничего удивительного в том, что, как только он вернулся и Бэкхён прошелся по поводу «неандертальца, вылезшего из пещеры», Минсок не попытался начистить ему мордочку, а сгреб в охапку и целую минуту стоял вот так. Наслаждаясь потрясенным выдохом и последовавшим сразу за этим теплым ворчанием на тему теперь уже медведей. Правда, все равно пещерных. ЧанБэки Иногда Чанёль чувствовал себя великаном. Из книги. И даже стыдился своего роста. Чуть-чуть. А вот торчащие уши ему нравились. Но так было не всегда, а только после того, как Бэкхён с самой умильной улыбкой на своей светящейся мордочке пригладил их кончики и сказал, чтобы Чанёль не смел их прятать. А еще Бэкхён был слишком хрупким. На взгляд Чанёля, разумеется, ибо без одежки Бэкхён выглядел очень даже внушительно и на самом деле сходу мог прописать в чей-нибудь особо задравшийся нос. Так что периодически возникающее желание прикрыть это недоразумение своей широкой спиной его ничуть не удивляло. Как и то, что шло оно вровень с желанием куснуть. Образно, разумеется. И не чтобы больно, а чтобы взвился «щеночек Бэкхённи» рассерженным котом. Тогда его можно поймать в руки и пригладить вздыбившуюся шерстку. А что Бэкхён в процессе его потреплет, как ту грелку, так это ерунда и издержки производства. БэкСу У До Кёнсу убийственный взгляд, очки, голос и актерский талант. А еще у него Бён Бэкхён в голове, иначе почему он на стриме нарисовал именно его, а не котика, елочку или какую-нибудь абстрактную хрень? Нет, это не любовь и не какая-нибудь сопливая девчачья ерунда. Просто перед ним Кёнсу чувствует себя беспомощным. И желания его колеблются между «убить!» и «почесать за ушком» с периодичностью по двадцать раз в час. Чаще всего, конечно, это ближе к «убить», но вот те, что к «почесать», почему-то сильнее. А еще иногда Кёнсу ловит себя на желании найти у Бэкхёна щенячий хвостик. Или поиграть с ним в мячик. Или затащить к себе в кровать и чтобы сопел влажно и горячо куда-нибудь в ухо. И нет, это все еще не любовь. Просто До Кёнсу нужен щеночек. Но это не точно. КайБэки Чонину нравилось обнимать Бэкхёна. Утыкаться ему подбородком в макушку, а иногда и носом, если Бэкхён использовал свой любимый клубничный шампунь. Тогда шебутной и никогда не находящийся в покое Бэкхён замирал, а потом и расслаблялся. Словно доверялся его рукам, и Чонин, в обычной жизни характером ближе к зефиркам, нежели к уверенным в себе сексуальным демонам, урчал про себя и понимал стремления Чанёля, периодически превращающегося в дракона. Ибо быть одним из тех, кто способен усмирить это торнадо, было приятно. А еще было приятно, когда вечерами, после изматывающего расписания, уставший и оттого мерзнущий Бэкхён заползал ему под руку, жался ближе и, тихо бурча на тему грелки во весь рост, согревался и начинал сонно сопеть. В такие моменты Чонину казалось, что он может не только согреть одного маленького Бён Бэкхёна, но и перевернуть весь мир. БэкСины Исин на самом деле скучает по группе. И говорит об этом вовсе не для того, чтобы тень славы упала на него или о нем не забыли, а потому что где-то внутри живет наивная и почти детская надежда, что если он будет говорить об этом достаточно часто, однажды он вернется. И не компьютерной графикой в наскоро снятом клипе, а по-настоящему. И не на экране телефона или планшета, а вживую увидит ставшие родными лица. Услышит, как Бэкхён ругается с Чанёлем, дразнит Минсока, мурчит успокаивающе что-то Чунмёну на ухо и чешет зубы о Сехуна. По правде говоря, Бэкхёна ему не хватает больше всех. И не потому что дома, среди окружения, нет никого похожего, а потому что… А потому что рядом с ним Исин чувствовал, как бьет жизнь не по голове, а куда-то в самое сердце. Что среди забот и тревог есть место для смеха, дружеских подколов, шуток и острых объятий. Всего того, без чего он сейчас чувствует себя только белкой в колесе. Он хочет всего ничего на самом деле, но путь до желания слишком долог. Пандемия и четыреста дней не дают возможности строить планы. Именно поэтому он начинает с меньшего, и заказывает смешную пушистую игрушку, похожую на зайца. И ему совершенно точно плевать на чужое мнение на этот счет. БэкХо (БэкМёны) Когда Чунмёна отозвали в сторонку и сказали, что в группе будут новенькие, он только кивнул. В конце концов, работа есть работа, даже если это работа няньки для парней, уже вышедших из детсадовского возраста, но еще не набравших мозгов и жизненного опыта. Когда ему представили новенького, и тот улыбнулся так, что в лукавых глазах запрыгали смешинки, сердце Чунмёна дрогнуло предчувствием, разобрать которое он тогда не смог. Но уже спустя неделю, судорожно ища таблетки от головной боли, он был готов признать, что лидер из него не вышел. А спустя еще одну, чувствуя тяжесть лохматой головы уснувшего на его плече Бэкхёна, похожего на трогательного щеночка, подумал, что со снятием полномочий подождет. Ибо ну кому еще доверить это то ли чудо, то ли чудовище?