Nec Deus intersit

Выстрелы вдалеке заставляют открыть глаза, однако, паника быстро растворяется, стоит вспомнить о том, что сегодня ожидалась яхта. Видимо, приплыла… Спинные позвонки приветливо хрустят, стоит мне подняться на ноги. Надо было забраться в салон, но эта мысль посетила мою голову лишь сейчас, так что теперь смысла думать об этом просто нет. Вариантов два: либо самой поехать на аванпост сейчас, либо отправиться на звуки выстрелов, присоединиться к ребятам и отправиться в лагерь вместе. Я предпочитаю первый вариант. Видеть Вааса сейчас не хочется. Надо успокоиться и остыть, иначе наговорю гадостей, язык отвалится. "А у него уши" Через десять минут я уже паркуюсь возле ворот аванпоста и выхожу из машины. Не знаю, сколько времени прошло с того момента, как я уехала, но аванпост уже расчищен, все занимаются своими делами. Шлюх развезли. Должно быть, уже далеко за полдень. Нда, долго же я проспала… «Тем лучше!» Стараясь не попадаться никому на глаза, убегаю в душ. Краем глаза замечаю свое отражение в зеркале и едва не вздрагиваю. Да уж, видок тот еще после вчерашнего. Буквально за двадцать минут смываю с себя грязь, пыль и песок, привожу себя в порядок, после чего покидаю помещение. Нужно проверить замки и клетки. Все должно быть исправно, чтобы никто не сбежал по моей вине. К счастью, ничего не сломано, значит, мне нужно будет лишь провести инструктаж, а потом можно и ехать к Алеку, так великодушно взявшему на себя бремя моего обучения основам хирургии и медицины. Забежав в ангар, быстро забрасываю в пустой рюкзак несколько учебников по медицине и закидываю его на плечо. Уже слышны звуки моторов, и вот на территорию аванпоста въезжают внедорожники. Связанных пленников тут же вытаскивают из машин и толкают к клеткам. Мельком оглядываю каждого на предмет серьезных травм, но, похоже, на этот раз пронесло: никого из пленных латать не надо. Синяки, ссадины, кровоподтеки – это не страшно. Могло быть куда хуже. Пираты, вроде как, тоже целы, хотя, конечно, в крови. Но им к этому не привыкать. Если будет что-нибудь серьезное – подойдут, не маленькие. Как только последняя клетка запирается на ключ, чувствую, как талию обхватывают руки, а над ухом раздается тихий насмешливый голос: - Знаешь, amable, я поражен. Я видел многое за свою жизнь, как девушки драли друг другу волосы за последний глоток воды, за свободу, за жизнь… Но вот за меня еще никто не дрался, - от воспоминаний внутри все словно каменеет. Хочется кричать, челюсти сжимаются до зубного скрежета. – Я уже было подумал, ты ее убьешь. - Рада, что смогла потешить твое самолюбие, - отталкиваю его, возможно, даже грубее, чем требуется и пячусь назад. И он еще прикасается ко мне после того, что я видела? В его глазах плещется такое непонимание, что на секунду я даже верю, что до него действительно не доходит, в чем причина такой резкой смены моего настроения. На секунду. - Ну, думаю, ты наверняка её утешил, - мой голос сочится сарказмом, я не в силах его сдерживать. Внутренний голос орет, что заткнуться нужно прямо сейчас, но меня уже не остановить. Я никогда не позволяла себе сцен при ребятах, но сейчас он вывел меня из себя. Он словно не видит моего состояния… Взгляд Вааса леденеет, его челюсти сжимаются, на скулах ходят желваки, но на меня это впечатления не производит. - Я понять не могу, - тихо проговаривает он, глядя мне в глаза. – Какие-то проблемы, amable? «Какие-то проблемы!? КАКИЕ-ТО ПРОБЛЕМЫ!?» Стук в висках буквально оглушает, с огромным трудом я узнаю собственный голос: - О, нет, совершенно никаких, если не считать того, что ты трахаешься со всем, что движется. Ваас удивленно вскидывает бровь, всем своим видом показывая, что суть проблемы он так и не понял. - А что, собственно говоря, такого? Тебе какое до этого дело? – вопрос ставит в тупик. Меня охватывает такое недоумение, что трудно подбирать слова. Мысли пчелиным роем бьются о черепную коробку, уже приходит понимание того, что спор продолжать – себе дороже. - Открою большую тайну, Ваас: люди ненавидят, когда им изменяют. А хотя, нет, знаешь, все супер! То есть, ты ведь, получается, тоже не будешь против, если я пойду и прямо сейчас трахнусь с кем-нибудь из ребят? Во взгляде прищуренных глаз сквозит угроза, но меня уже несет дальше. Я не успокоюсь, пока не выскажу все. Плевать на свидетелей. Задрали. - Ну а что? Для тебя же это нормально! Разве нет? - Подожди-ка, - он резко поднимает руку, прерывая поток слов. Из горла вырывается странный смешок. - Ты, что, думала, раз уж вернулась сюда, работаешь со всеми наравне, живешь здесь, то все? Привязала меня к себе, а? - он смотрит на меня, как на ненормальную, резко переходя на крик: - Да ты мне вообще кто?! Жена?! – не в силах смотреть на него, опускаю взгляд. - Нет! В глаза, блять, будь любезна, смотри, когда я говорю! Ты, блять, кто такая, что тебя это волнует!? Чувствую, как внутри что-то с громким скрежетом ломается. Что-то безвозвратно превращается в пыль и тлен. - Если я захочу трахнуть сучку, я, блять, сделаю это, и уж точно не стану спрашивать ебучего мнения подстилки по этому поводу! На несколько секунд воцаряется звенящая, давящая тишина. Взгляды всех окружающих направлены на нас. Даже пленники молча наблюдают. Конечно, им не каждый день приходится видеть такое шоу с участием их командира. Наконец, я вспоминаю о такой важной мелочи, как дыхание. Пытаюсь втянуть воздух, но что-то мешает кислороду поступать в легкие. По губам течет что-то горячее, я на автомате утираю нос, краем сознания отмечая, что это опять идет кровь. Только этого не хватало, такого не было уже несколько месяцев. - Отлично. Только ко мне больше не подходи, - сначала я решаю, что потеряла голос - такими тихими были слова, планировавшиеся криком. Только позже до меня доходит, что это ком в горле. Поудобнее перехватив рюкзак с книгами, я разворачиваюсь и шагаю к машине. - Куда пошла?! Я еще не закончил! - Зато я закончила! К Эрнхардту, если тебя это вообще интересует, - отвечаю, не сбавляя шаг и не оборачиваясь. - Меня там труп в формалине заждался. От него взаимности и то больше, чем от психованного наркомана, который ни в ком и ни в чем не нуждается. - Знаешь, прикол в том, что я тебя сюда не тащил! Ты приперлась ко мне по собственной воле! Так что нехуй строить тут из себя… - возле самой машины Монтенегро хватает меня за руку, я, обернувшись, умудряюсь залепить ему пощечину. В глазах стоят слезы, я сдерживаю их из последних сил. С губ срывается едва слышимый шепот: - Знаешь, Ваас, теперь мне уже всё равно... Вырвав из его пальцев руку, я сажусь в автомобиль и, кинув рюкзак на пассажирское сиденье, выезжаю с аванпоста. Хочется уехать как можно дальше и вообще не возвращаться. Как я могла быть такой дурой?! Как я вообще могла думать, что могу что-то сделать или изменить?! С чего я вообще взяла, что он что-то ко мне чувствует!? Наивная дура! Разве он хоть раз за все время был со мной откровенен? Хоть раз сказал, что думает или чувствует? Да ни разу! Слезы сильно мешают разбирать дорогу, приходится остановить машину, чтобы хоть немного отдышаться. «А ведь он прав. Ты ему, действительно, никто. Вас ничего не связывает. И зачем ты вообще вернулась на остров?» Проведя рукой по лицу и сделав несколько глубоких судорожных вдохов, вновь кладу руки на руль и жму педаль газа. Дорога ухабиста, вести машину нужно предельно осторожно, чтобы не скатиться в какой-нибудь кювет или на обочину. Это в лучшем случае. Как бы я ни пыталась выгнать из головы кучу ненужных мыслей, мне это не удается. Голова гудит, грудь словно сдавило тисками. Давно мне не было так тяжело дышать. Остаток дороги я проезжаю, словно во сне. Обшарпанный дом Алека буквально манит спокойствием и какой-то особой тоской, которыми он пропитан. Сейчас он кажется мне единственным местом, где можно прийти в себя. Дверь, как всегда, открыта, поэтому, зайдя, я скидываю рюкзак с плеч, просто сползаю по стене и утыкаюсь лицом в колени. В воздухе витает легкий душок формалина – вчера завезли свежий труп, который сейчас как раз отмокает в подвале. Сквозь шум моего дыхания пробивается звук шаркающих шагов. Меня обдает запахом каких-то препаратов, хотя я уже давно привыкла к тому, что Алек вечно находится под чем-то тяжелым, но это не мешает ему сохранять... Относительно трезвый рассудок. - Кира, ты… В порядке? – мужчина помогает мне подняться. Эмоций слишком много, я боюсь в них утонуть, поэтому, не давая себе задуматься, выпаливаю: - Док, у тебя есть успокоительное? Можешь меня вырубить? Эрнхардт смотрит на меня долгим взглядом воспаленных грустных глаз, под которым залегли черные тени, и кивает. Хорошо, что он понимает, что я сейчас не в состоянии ничего делать. Мне нужно просто прийти в себя. Пока я сижу на плетеном лежаке, мужчина копается в соседней комнате. И вот, наконец, он приносит какую-то ярко-синюю таблетку, которую я глотаю, даже не задумываясь. Мне плевать, что это. Лишь бы вырубило. В ожидании прихода принимаю горизонтальное положение и закрываю глаза. Через некоторое время тело наливается тяжестью, и, чувствуя, что ускользаю из этой реальности, я успеваю произнести: - Спасибо, Алек. Темнота окутывает, прогоняет все эмоции, оставляя от меня лишь оболочку. Есть лишь сознание, я просто безучастно наблюдаю за происходящим вокруг. А происходят довольно странные вещи, отчего я начинаю подозревать, что дал мне Эрнхардт далеко не снотворное. Простирающийся вокруг туман начинает принимать смутно знакомые очертания, и вот передо мной уже стоят несколько фигур. Наверное, я должна что-то чувствовать, глядя на сидящих за кухонным столом сестру и мать, но нет, эмоции, действительно, притупились - спасибо таблетке. Только спокойствие. - Мама… - понимаю, что это лишь иллюзия, галлюцинация, но мне так хочется с ней поговорить… Ведь я даже не успела объясниться… Повернувшись в другую сторону, вижу столь же знакомые фигуры, которые словно застыли во времени и пространстве. Геннадий и Анна направляют пистолеты на Вааса, так же направившего на них оружие. Пропевший выстрел режет слух, фигуры вдруг начинают мигать, словно кто-то включает и выключает свет. «Ты убил моего сына. Теперь я убью тебя» «Мне уж точно стыдиться нечего» Голоса тонут в громком женском смехе, и, обернувшись, я вижу их, сидящих в обшарпанном старом кресле, сжимающих друг друга в объятиях. Что-то внутри отдается тупой болью, я, не в силах отвернуться, наблюдаю за тем, как Монтенегро обнимает талию девушки, змеей извивающуюся у него на коленях. Все вновь начинает мигать, и вот я с удивлением вижу, как картинка резко сменяется, и теперь Ваас держит в руках… Меня, так же выгибающуюся в его объятиях… От воспоминаний внутри все болезненно сжимается. И почему мне в голову раньше не приходил вопрос верности? Хм, в данном случае это слово даже звучит неуместно. Все наши отношения были неправильны изначально. Да и как они могли быть правильны, если основой служил Стокгольмский синдром? И были ли эти отношения вообще? «Да ты мне вообще кто!?» «Зачем ты мне нужна!?» «Я тебе сюда не тащил! Ты приперлась ко мне по собственной воле!» Голос в моей голове слишком реален для обычных галлюцинаций. Слова въедаются в мозг, словно оставляют на нем следы. Хочется забиться в угол, спрятаться, но негде. Я лишь могу зажать уши руками. - Не надо, пожалуйста… Хватит… Перестань! Хватит! Фигуры начинают дымиться, и вот их уже охватывает пламя, они начинают медленно таять. Словно восковые свечи. А потом наступает темнота. Настойчивый треск рации заставляет открыть глаза. Взгляд падает на лежащее на полу и зазывающее голосом Лупо средство связи, но отвечать мне не хочется. Не хочу возвращаться в лагерь, и, тем более, не хочу видеть Вааса. Да, возможно, он изначально мне ничего не обещал, но и просто так я смириться с его поступком не могу. Это слишком. Ноги начинают подкашиваться сразу же, стоит мне лишь на них встать, а перед глазами плывут цветные пятна. Пытаюсь проморгаться, но особого эффекта нет. В висках стучит так, что выть хочется. Нда, не слабый отходняк. Нужно будет спросить у дока, что это он мне дал… Алек обнаруживается на кухне, как это ни удивительно. Обычно его из теплицы с грибами и растениями не вытащишь. - Сколько я провалялась? - он оборачивается на мой голос и немного грустно улыбается. Пожалуй, это человек с самой грустной улыбкой. - Часов двенадцать или около того. Сейчас середина ночи. Может, поспишь? - видя, как я качаю головой, он наливает в кружку кипяток. - Будешь чай? Интересно, с чего он вздумал пить чай в три часа ночи? Нормальные англичане в пять вечера пьют, а этот... "Твое безумное чаепитие, Алиса" Кивнув, сажусь за стол и вновь слышу шум рации из соседней комнаты. - Ты ответить не хочешь? Уже который час надрывается, - доктор садится напротив, поставив передо мной розовую кружку с котятами, - они там все разнесут ведь... Я пожимаю плечами. - Алек, я тут подумала... Ты не против, если я поживу у тебя? Я не хочу возвращаться на аванпост. Глаза Эрнхардта расширяются, что на пару секунд придает ему схожесть с совой. Наконец, он кивает. - Да, конечно. Можешь занять комнату Агнесс. - Спасибо. Я только вещи перевезу, - так и не прикоснувшись к чаю, возвращаюсь в другую комнату и поднимаю с пола рацию. - Карлос? Карлос, прием... - Кира? Ты в порядке? Где ты? - и чего он так орет? Что случилось? - Успокойся. Все в порядке, я у Алека. Что у вас там? Некоторое время мужчина молчит, я уже хочу повторить вопрос, но он отвечает, уже тише: - Босс бесится после того, что вы устроили у клеток, а так все в норме. - Он там? - Только что уехал на "охоту", - да уж, знаю я эту "охоту". Выпустить заложника в джунгли и гонять по всему острову, словно зайца, а потом убить. Кошмар. - Отлично. Все спят? - Большинство, - неуверенно отвечает тот. - Слушай внимательно. Я приеду через час, заберу свои вещи. Просто сообщи, если он приедет раньше меня. Не хочу, чтобы мы пересеклись. Окей? Карлос молчит, я уже начинаю терять надежду на положительный ответ. - Карлос, пожалуйста. Я не могу оставаться на аванпосте, пока он там, иначе, боюсь, ситуация только ухудшится. - Может не стоит? Да, он, наверное, перегнул палку, но не думаю, что он реально имел ввиду... - Карлос, он при всех назвал меня подстилкой. Сказал, то, что думает. Знаешь, я его даже не виню, сама виновата, не надо было мне возвращаться, раз уж я ни для чего другого и не гожусь...- не удерживаюсь от горькой улыбки. Как же гадко... - Я не покину остров, можешь расслабиться. Я буду жить у Алека, а если что случится, со мной всегда можно связаться. То, что я работаю на Хойта - еще не означает, что я обязана контактировать с Монтенегро. Мое дело - пленники, а не слежка за его задницей. Просто предупреди, если он приедет раньше - я заберу вещи, когда его не будет. - Ладно, - неохотно соглашается тот, могу поспорить, он картинно закатил глаза. - Спасибо, amigo. Буду через час, - выключив рацию, я выбегаю из дома, завожу автомобиль и, не забыв пристегнуться, трогаюсь с места. Ночь - не самое лучшее время для подобных поездок, но у меня нет выбора, я могу лишь надеяться, что мне не попадется дикий зверь - я даже целиться из пистолета не умею. Нда, пираты бы надо мной посмеялись. Над головой простирается млечный путь, но я стараюсь не отвлекаться на эту красоту от дороги. Время от времени поглядываю на молчащую рацию, закрепленную на поясе. Не смотря на то, что дальний свет включен, ни черта не видно. Я даже не успеваю соорентироваться, когда из темноты выскакивает внедорожник. Внутри застревает вскрик, руки на автомате выкручивают руль вправо, а в следующий миг машину переворачивает. Наконец, эта бешеная круговерть заканчивается, стоит мне удариться головой о руль. Внутри все отзывается болью, в глазах темнеет. Уже начиная терять сознание, я успеваю понять, что кто-то вытаскивает меня из машины.