Nec Deus intersit

Мужчина смотрит мне в глаза, и я вижу в его взгляде понимание. Или хочу видеть... Глаза щиплет от слез, я зажмуриваюсь, чтобы две соленые капли стекли по моим щекам и неприятно защекотали подбородок. - Конечно. Я сейчас же позвоню на яхту и распоряжусь, чтобы Вас встретили и доставили в целости и сохранности до ближайшего порта, а там и в российское посольство. Я Вам гарантирую, что никаких проблем с законом у вас не возникнет. – Волков одаривает меня еще одним полным сочувствия взглядом. На секунду мне показалось, что он скажет еще что-то, но Геннадий словно опомнился и, кашлянув, достает из кармана мобильный и набирает номер. - Алло, Игорь, тут одного человечка нужно отвезти. Да, в Таиланд, а оттуда в Россию. И чтобы не как в прошлый раз, проблем никаких быть не должно. Все, через час жди. - Спасибо, - все, что удается мне выдавить из себя, когда Волков откладывает телефон в сторону. - Больше мне не к кому обратиться. - Не берите в голову. Это мне стоит извиняться за то, что у Вас возникли такие проблемы. Мне жаль. Машина ждет Вас снаружи, скажите, что я сказал доставить Вас к «Искателю Солнца»* Девушки, сидевшие в машине, были неразговорчивы, но это и к лучшему. Не хочу сейчас ни с кем говорить. Однако я понимаю, что мне нельзя ни в коем случае уходить в себя. Я ведь помню, чем это кончилось в прошлый раз. Нет, я не впаду в депрессию. Ни в коем случае. Словно смеясь над моими мыслями, с неба начинает лить дождь. Черт подери. Как всегда. Меньше, чем за минуту, дождь превращается в настоящий ливень. Капли стучат по крыше машины, вводя меня в подобие транса. «Ахахах, подпортила погодка пиратскую вечеринку» - усмехается внутренний голос, и я довольно хмыкаю. Я должна выкинуть все произошедшее из головы. Я должна забыть. Я смогу жить нормальной жизнью. Доучусь, устроюсь на работу, и все будет... - Приехали, - кто-то толкает меня в плечо, заставляя вернуться в реальный мир. Я задремала. Проморгавшись, упираюсь взглядом в бледное, обрамленное мокрыми черными кудрями женское лицо. Не знаю, как зовут эту девушку, но мне ее безумно жаль. Я вижу, что и она тоже сидит на наркоте. Выйдя из машины, понимаю, что мы стоим на пирсе, а в нескольких метрах от нас пришвартована огромная белоснежная яхта. Тут же рядом стоят двое мужчин. Усталые, небритые, хмурые. Похоже, они не очень довольны тем, что их разбудили в три часа ночи. - А до утра нельзя было подождать? - угрюмо бормочет один из них мне в спину, пока я поднимаюсь по трапу. Окидываю взглядом горизонт. Далеко впереди небо начинает медленно светлеть, сменяя темно-синий, практически черный цвет на фиолетовый. - Нет, не могло, - тихо отвечаю я. Яхта медленно отплывает от причала, я же, стоя на палубе, внимательно смотрю на удаляющийся берег. Поверить не могу. Неужели, я действительно оставляю все это? Возвращаюсь домой? «А что будет дальше?» - задает вопрос внутренний голос. - «Что ты будешь делать дальше? Ты сможешь выкинуть все это из головы и жить нормальной жизнью?» Да. Смогу. Что-нибудь придумаю. Доучусь. Стану врачом. Вылечусь от адреналиновой наркомании, которую я здесь приобрела. А Ваас? Я забуду его. Я смогу. Я должна это сделать. Зачем я здесь? Он ясно мне дал понять, что я ему не нужна. У него там есть шлюхи и... Анна. Не знаю, почему, но то, что он был именно с Анной, сильнее всего ударило по моему самолюбию. Как и его к ней обращения. Неужели, я не заслужила такого отношения? Я ведь не раз доказала свою верность и преданность. Не раз давала понять, как много он для меня значит. И что я получила взамен? Ну ничего. Я сама виновата. Я должна учиться на своих ошибках, как бы больно это ни было. Бросив на остров прощальный взгляд, я разворачиваюсь и направляюсь к капитанскому мостику, чтобы узнать, как долго нам придется плыть до ближайшего населенного пункта и где я могла бы прилечь на пару часиков. Спешить мне некуда, поэтому иду я медленно и не торопясь, что и позволяет мне услышать странный разговор и вовремя остановиться недалеко от дверного проема. - Что Геннадий сказал в итоге? В расход девчонку? - Нет. И говори тише, - отвечает второй, который стоит у штурвала. Как я понимаю, Игорь. - Она может услышать. На некоторое время повисает тишина, но первый, тот, что чуть пониже, вновь задает вопрос: - А что тогда? Новая девочка? - Нет. Он сказал, что ее нужно доставить в российское посольство, она международная преступница. Сдадим ее властям, и дело с концом. Здесь недалеко плывет американский авианосец, я послал туда сигнал SOS, так что скоро здесь будет о-о-о-чень жарко. Сюда уже летят несколько вертолетов. Что!? Какого черта!? Какие нахрен вертолеты!? С трудом подавляя негодование, я прикрываю рот рукой и продолжаю слушать. Что-то мне подсказывает, что я опять в дерьме. - Тогда нам всем стоит убраться побыстрей... Бля... Чем она ему насолила хоть? - Да хрен знает. Иди лучше, отведи ее в каюту и запри там, - выглянув из-за угла, я увидела, как тот, что у руля, снимает с пояса наручники и отдает второму. Тот с сомнением смотрит на протянутую руку. - Ой, Юр, я тебя умоляю, ты что, с девчонкой не справишься? - Справлюсь, - неуверенно отвечает второй, прочищая горло. - И давай быстрее там. Волков сказал ее вырубить и снова подрулить к пирсу. Он и сам скоро будет. Хочет сам сдать ее. Бросив на Игоря странный взгляд, он разворачивается к дверному проему, за которым я и прячусь. «Ох, Кира, да ты ж у нас гребанный гений! И оружие тебе совсем не надо, ведь Волков такой весь из себя честный и порядочный, блять!» - возмущался мой внутренний голос. И был прав. Какая же я дура... Ничему жизнь не учит! Выход один — прыгать за борт. В тот момент, когда Юрий оказывается напротив, я резко разворачиваюсь и срываюсь с места. Я бегу в другой конец, к корме немаленькой яхты, в сторону удаляющегося острова. Десять шагов... Девять, Восемь... В крови бушует адреналин, я чувствую, как замирает сердце. Я не дышу.... Пять шагов... Четыре... Три...Два... Я отталкиваюсь обеими ногами и выгибаюсь, намереваясь перелететь через рейлинг, но грубые руки обхватывают мое тело и втаскивают назад. - Нееет! - я брыкаюсь, как могу, пока меня оттаскивают подальше от края борта. - Пусти! Я рвусь изо всех сил. Я брыкаюсь и царапаюсь, словно обезумевшая. Каким-то макаром я даже умудряюсь ударить его затылком в нос. Хватка мужчины слабеет, я тут же вырываюсь. Он орет благим матом, держась за сломанный, скорее всего, нос и сверля меня ненавистным взглядом. - Игорь, блять! Сюда, она сбежит! Слышится топот ног, я и понять не успеваю, как они успели зажать меня у стены, отрезав от края борта. Не знаю, сколько времени мы сражаемся взглядами, но Юрий не выдерживает первым и кидается на меня. Ощущения обострены до предела, я уворачиваюсь от прямого удара в нос, одновременно пытаясь следить за вторым противником. Их двое, а я одна. «А ты думала, в сказку попала?» Удивительно, но когда мне пытаются нанести удар по корпусу, я ставлю блок практически на автомате, хоть это и довольно больно. Руки начинают сильно ныть. «Хватит драться так, словно ты на ринге! Тут нет правил!» - слова Монтенегро звучат в голове очень живо, я словно слышу его голос. Словно он стоит у меня за спиной и наблюдает. Не дожидаясь следующего удара, я бросаюсь вперед и наношу мужчине удар в пах. Тот сгибается от боли. Точный апперкот сбивает его с ног, а я же взвизгиваю от боли, а по моей руке, словно электрический разряд, проходит волна боли, я охаю и хватаюсь за свой кулак. Роковая ошибка. Пока я не пришла в себя, Игорь подбирается сзади. На руке защелкивается браслет наручника. Извернувшись, я кусаю мужчину за руку. Зубы входят под кожу, в деснах возникает специфическая боль, а рот наполняется кровью. - Аррргх! - мужчина выпускает мою руку, и я тут же даю деру. Нужно вернуться на капитанский мостик. Завернув, бегу к рулевому колесу и поворачиваю настолько, насколько это возможно. Нужно вернуться назад, к берегу. - Попалась, дрянь, - только я успеваю обернуться, как замечаю, что на меня бежит окровавленный Юрий. Кровь заливает все его лицо и ворот рубашки, я с ужасом ловлю его наполненный злобой взгляд. Ой, мамочки… Яхта дает сильный крен из-за разворота, поэтому я успеваю увернуться, а мужчина налетает грудью на рулевое колесо. Задыхаясь, я кидаюсь к выходу, но там меня тоже поджидают. Я оборачиваюсь, чтобы увидеть, как с другой стороны приближается Юрий, а там, за его спиной... Резкий удар сбивает с ног всех нас. Я успеваю смачно поцеловаться с палубой, прежде чем отключиться. Это похоже на провал, кажется, прошла всего пара секунд, прежде чем я вновь пришла в себя. Я захлебываюсь от крови? Похоже, я разбила нос и рассадила губу, которую теперь сильно жжет от прибывающей... воды!? Боже, моя голова... Что ж так больно... Стиснув зубы, я постаралась подняться. Руки дрожат и никак не хотят поднимать мое тело. Ноги словно налились свинцом, я с большим трудом удерживаю равновесие, когда все же получается подняться. Похоже, прошло не так уж мало времени. Вода все прибывает и прибывает. Я оглядываюсь в поисках мужчин, но их нигде нет. Пульсирующая головная боль не дает возможности собраться с мыслями, я с трудом волоку ноги к краю борта. Но, похоже, яхта накренилась слишком сильно. Я теряю равновесие и, поскользнувшись, лечу вниз и ударяюсь лбом о рейлинг. Последовавшего за этим удара о воду я не ощутила… Легкость. Это первое, что я ощутила. Делаю осторожный вдох, шевелю пальцами. Я лежу ничком на траве, чувствую под кожей ее нежные, холодные стебельки. Кажется, даже солнышко припекает. Я жива? Осторожно открываю один глаз и тут же зажмуриваюсь. Может я ослепла? Тогда почему все вокруг такое белое? Где я вообще нахожусь? Нет. Я не хочу ни о чем думать. Я не хочу вспоминать, как я тут оказалась. Хочу лежать и балдеть на солнышке. Хоть разочек можно мне расслабиться, в конце концов? Я переворачиваюсь на спину, не открывая глаз, и уже устраиваюсь поудобнее, как вдруг кто-то заслоняет весь свет. Я хмурюсь, надеясь, что это заставит нежданного гостя отойти в сторонку, но, увы, это не помогает. - Кира, встань, - произносит низкий, чуть хрипловатый голос. Очень знакомый. Тот самый, обладатель которого заставлял меня благоговеть и беспрекословно слушаться и подчиняться. И на этот раз я не смогла ослушаться, все еще не до конца веря в происходящее. Открыв глаза, я увидела стоящего надо мной мужчину. Каска, криво сидящая на голове, шла ему безумно, как и пожарная форма, которая почему-то была белоснежного цвета. Встав на ноги, я смотрю в глубокие синие глаза стоящего напротив. Он источает свет, заставляет глаза слезиться, впрочем, слезы текут не только из-за этого. Я вглядываюсь в знакомые, родные черты лица, в мелкие морщинки, в плотно сжатые тонкие губы, в чуть подернутые сединой, темные, волнистые, как у Супермена, волосы. Впрочем, этот человек был настоящим героем моего детства. - Здравствуй, пап, - голос меня не слушается, с губ срывается лишь хриплый шепот. Он хочет что-то сказать, и... Тут вся торжественность момента лопается, словно мыльный пузырь, ибо отец весьма прозаично раскашливается. Я с ужасом смотрю на то, как он прикрывает рот рукой, и сквозь его пальцы сыплется серый, горячий пепел. Он кашляет громко и надрывно, словно заядлый курильщик. - Пап? Я... - Нет, не умерла, - раздается за спиной еще один знакомый голос. Я резко оборачиваюсь и вижу окровавленного Бена. Желудок сжимается, как только взгляд падает на перерезанное горло, из которого продолжает литься кровь. - Ты в Чистилище, между Жизнью и Смертью. И мы здесь, чтобы помочь тебе ре... Внезапно его речь обрывается, он смотрит куда-то вниз, под ноги. Едва он успевает сделать шаг назад, как землю охватывает огонь. В следующую секунду огромный столб пламени рвется ввысь, и через мгновенье перед всеми нами появляется отчаянно сбивающий с себя пламя... Леон. Его черная кожаная куртка не перестает дымить. Юноша бьет себя по плечам, пытаясь затушить огонь. От него исходит отвратительный запах. Словно тухлые яйца. - Что… что тут происходит? Почему я… - мозг просто закипает, я хватаюсь за голову. - Прекрати истерику. - Но... - Хватит, я сказал. Сделай вдох, - отец смотрит на меня твердо, и я не смею ослушаться. Я просто делаю вдох и задаю один единственный вопрос: - Что здесь происходит? - Да ты просто допрыгалась, дет... - Леон пытается меня подколоть, но замолкает под пристальным взглядом моего отца. - Я предлагаю перейти в более подходящее место, - нарушает тишину Бен. Я впервые осматриваюсь. Мы в джунглях, только не таких как обычно. Тут все... Белоснежное. Белее снега. Растения словно вымазали краской. Земля белая… Бред какой-то. Шум листвы нагоняет какое-то странное уныние. Тут так... тихо. Мы молча идем куда-то, я уже хочу спросить, куда, но джунгли тут же расступаются, и нам открывается белоснежный пляж. Реально белоснежный. Даже глаз режет. Недалеко такая же белоснежная пристань, у которой пришвартованы белоснежные катера, яхты и гидроциклы. Я задаюсь вопросом, чей же безумный разум создал все это, но резко осекаюсь. Вполне вероятно, что это мой разум… - Смотри, — отец указывает куда-то вдаль, в океан — единственное, что имеет здесь цвет. Глубокий, синий, гипнотизирующий. - Вон твоя яхта. Врезалась в скалы и тонет. Ты сейчас там. Я вглядываюсь туда, куда он указывает рукой, и вижу, как под водой скрывается носовая часть палубы. Вода пенится и бурлит, скрывая под собой белоснежный металл. - Что от меня нужно? - интересуюсь я, чувствуя, как по спине бежит множество мурашек. - Почему я здесь? И почему мне не дают просто спокойно отмучиться и умереть? - Если хочешь знать мое мнение, - подает голос отец, - Тебе еще рано умирать, хоть ты и очень стараешься это сделать. Впервые за все это время я вижу в его глазах ласку. Явление столь же редкое, как солнечное затмение. Отец всегда был очень строг и требователен, как к себе, так и к другим. Люди, наверное, думают, что пожарные – это, как правило, добрые дяденьки с пышными усами и добрыми глазами. Вот только это не так. Пожарные – это суровые мужчины с плотно сжатыми губами, сведенными на переносице бровями и усталым взглядом. - Да ладно, - встревает Волков, - За самоубийство прямиком ко мне отправят. У нас там куда веселее, чем у этих... - Нет, спасибо, к тебе мне точно не хочется, - грубо обрываю я его речь. - Ты получил по заслугам, вот и молчи. И вообще, что ты тут делаешь? – я сама удивляюсь на миг, откуда в моем голосе взялось столько презрения? Леон наблюдает за тем, как я раздражаюсь, его губы изгибаются в кривой улыбке. А ведь когда-то я от этой улыбки сходила с ума. - К твоему неудовольствию я тоже нужен, - растягивает он слова, не отрывая от меня взгляда. Ты должна принять решение: вернуться или же идти с нами. Что? То есть, я могу... умереть? «А не этого ли ты хотела?» - резонно встревает внутренний голос. Не знаю, что делать. Слишком все трудно. - Но не спеши принимать решение, - прерывает мои размышления отец. Он вновь закашливается, распространяя вокруг себя облако пепла. Ужасный кашель. Надрывный. Вокруг нас начинает летать горящий пепел. Откашлявшись, он продолжает: - Сначала ты должна кое-что вспомнить. Я и пискнуть не успеваю, как вдруг возникает ощущение, что кто-то хватает меня за шиворот и резко дергает вверх. Земля на секунду уходит из-под ног, но тут же возвращается. Я вдыхаю свежий ночной воздух. Это место я знаю, как свои пять пальцев. «Волчье логово». Здесь я провела больше года. Вдалеке слышится смех, я узнаю свой голос. Мы с Ваасом, Карлосом, Лэнгом и еще несколькими пиратами сидим у костра. Карлос наигрывает на отнятой у одного из туристов гитаре какую-то мелодию, по кругу пущен косяк. - Твоя очередь, Вазовски, - подает голос Лэнг. - Давай, рассказывай, чего бы тебе хотелось из того, чего нет здесь, на острове? - азиат передает косяк Джону, тянется прямо через Лупо, тут же начавшего возмущаться и кричать, чтобы парни держали свои самокрутки подальше от новой испанской гитары. Вазовски вдыхает дым, через пару секунд выдыхает через нос. Он прикрывает глаза, задумавшись, и блаженно улыбается. - Даже не знаю, может, красивых шлюх... Я отсюда вижу, как я закатываю глаза. Джон всегда был каким-то озабоченным. Вспомнить хоть первый день... - Ради Бога, Джон, ты хоть когда-нибудь думаешь о чем-то кроме траха? - задаю я резонный вопрос. - Нет! - бойко отвечает парень и, глядя на меня, приставляет ладонь ко рту и просовывает язык между указательным и средним пальцем. Я лишь кривлюсь, а остальные смеются. Я так увлекаюсь наблюдением за событиями, происходившими несколько месяцев назад, что вздрагиваю, слыша голос Бена. Пират появляется справа, словно возникает из воздуха. - Ведь все было хорошо, - он с интересом наблюдает за тем, как меня приобнимает Монтенегро. Мне же становится немного горько. - Вот только я упустила момент, когда все начало рушиться. – проговариваю я, к сожалению, не в силах контролировать голосовые связки. Голос дрожит. Бен поворачивается ко мне и заглядывает в глаза. Становится как-то не по себе. - А разве что-то начало рушиться? Кира, одумайся, хватит! Ты просто не видишь истины! - Будто ты видишь! - не выдерживаю я. - Бен, о чем ты можешь судить!? Ты мертв! Труп! - на глаза внезапно наворачиваются слезы, но я спешу их стереть. Нет, хватит плакать. Больше я не заплачу. Бен, глядя на меня, лишь вздыхает. Он мягко трогает меня за плечо и, дождавшись, пока я вновь подниму на него взгляд, продолжает: - Кира, Ты будто только что с Монтенегро познакомилась. Когда он позволял себе говорить о чувствах? Ты же его знаешь, он не под это заточен. Я перевожу взгляд на Вааса. Он слушает нашу болтовню вполуха, сам же думает о чем-то своем, глядя на... меня? - Он там с Анной, и им хорошо. Я не нужна больше. Он наигрался, - я глотаю слезы. Нет. Нельзя плакать. Я должна быть сильнее. - Я бы так не сказал, - возражает Бен. Но стоит мне раскрыть рот, как парень словно растворяется в воздухе. Я чувствую, как под берцами хлюпнул грязный мокрый асфальт. Только что прошел дождь, в воздухе витает запах влажной земли. Я стою в тени деревьев и смотрю на людей, стоящих у свежевырытой могилы. Рядом рыдают мать и сестра, вижу... себя. Мне тринадцать, я смотрю, как отцовский гроб опускают в свежую могилу, из которой только что выгребли дождевую воду. Его хоронили в закрытом гробу… - Ты в тот день не проронила ни слезинки, - раздался рядом голос отца. - Горжусь тобой. Отец всегда был строг. Мне запрещалось многое, что было разрешено другим детям. Я жила по правилам. Папа умер до того, как начал проявляться мой юношеский максимализм. Впрочем, не сомневаюсь, он смог бы подавить и это. Тогда я впервые потеряла родного человека. Мама считала, что это шок, но она ошибалась. Я просто знала, что папа не одобрил бы моих слез. Посмотрел бы на меня сурово, и от одного его взгляда я бы замолкла и прекратила бы наматывать сопли на кулак. Я не плакала из уважения к нему. Жаль, растеряла я... булатность. - Если уж тогда ты не проявила слабину, то почему сейчас? - тихо спрашивает отец, не глядя на меня. - Неужели ты готова вот так вот сдаться? Слыша его упрек, я туплю взгляд. Папа всегда говорил, что все горести надо встречать с улыбкой, потому что это означает, что ты получил новый жизненный урок, научился на своей ошибке. Я не отвечаю, лишь вздыхаю. Но стоит мне открыть рот, как все вокруг опять начинает плыть и вращаться, и вот я оказываюсь там, где мне хотелось бы быть в последнюю очередь. Я так надеялась, что больше никогда не увижу этого страшного кабинета с белыми стенами и красочными плакатами. Нет, я... я не хочу, нет, только не это воспоминание, только не... В следующую секунду я слышу за спиной голос того, кто когда-то был мне дороже жизни: - Давно не виделись, Кир. - Лучше бы не виделись еще столько же, - отрезаю я, зажмурившись. Я не хочу смотреть. Не хочу видеть. Не хочу вспоминать. Что угодно, только не это. Лучше бы мне сквозь землю провалиться! - Ну же, зай, открой глазки, – он медленно подходит сзади и кладет руки мне на плечи. Меня обдает запахом серы и дыма. Кажется, я сейчас задохнусь. Задохнусь от этого мерзкого запаха. Задохнусь от боли, пришедшей с воспоминаниями, превращающими душу в кровавое месиво. - Ничего лучше ты мне показать не мог? Обязательно на больное давить, а? - я все же поднимаю веки и сталкиваюсь с пронзительным взглядом зеленых, словно изумруды, глаз. Леон смотрит на меня с усмешкой. Пользуясь тем, что он так близко, я все же замахиваюсь и даю ему пощечину. По кабинету разносится звонкий хлопок. Моя ладонь горит, впрочем, как и щека Волкова. Как же я об этом мечтала... Тихий всхлип отвлекает меня от ликования, я оборачиваюсь и вижу саму себя, сидящую на стуле. Позади стоит мама, ее ладонь покоится у меня на плече и крепко сжимает его. Вот только это мне тогда совсем не помогало, и легче от поддержки не становилось. Я помню. - Зачем бороться, - сладко шепчет Леон, - если там, на Земле столько боли и страданий? Ты ведь так хотела смерти, хотела покоя, вот твой шанс... За письменным столом сидит врач — женщина, лет сорока, с морковно-рыжими волосами. Огромные круглые линзы в роговой оправе ее очков увеличивают голубые глаза раза в два, делают эту женщину похожей на сову. - Мне очень жаль, - тихо произносит она. Пытается сохранять спокойствие, достоинство и холодность, присущую врачам, но едва ли у нее это получается, - Но последствий избежать не удалось. Аборт прошел неудачно, возникли осложнения. Вы больше не сможете иметь детей. Я отворачиваюсь сразу же, не хочу смотреть дальше. - Ты хотел ударить побольнее, - цежу я, сверля взглядом Волкова. Меня начинает колотить от едва сдерживаемого гнева. С губ срывается громкое шипение, - Ты ударил. Можешь гордиться собой. Я от души надеюсь, что за твои грехи тебе в Аду приготовлен отдельный котел, в котором ты вечно будешь вариться, чертов говнюк! И молись, чтобы я не угодила к тебе, потому что знай, что твоя нынешняя участь Раем тебе покажется. Я тебе такие страдания устрою, что только живые не услышат твоих криков! Гнев. Он наполняет меня изнутри, мне кажется, что я захлебываюсь им. Меня распирает ярость, я хочу уничтожить. Раздавить. Убить вновь, еще раз. - Так значит, все? - бровь Леона ползет вверх, губы растягиваются в победной улыбке. Ну уж нет. - Не дождешься, мразь. Я никогда не сдамся! Сам гори! - я заношу руку для еще одного удара. В мозгу отчетливо формируется одна единственная мысль. И стоит ей сформироваться, как в эту же секунду окна выбивает мощным напором воды. Все исчезает, меня сдавливает холодными тисками. Я закрываю глаза, а когда открываю, то понимаю, что я в океане. Меня все еще распирает Ярость. Меня все еще колотит, но не от холода. Прямо подо мной идет на дно «Искатель Солнца». И поделом. Вспомнив о том, что мне все же нужен кислород, я начинаю загребать воду. Поверхность все ближе, и вот, легкие, наконец, наполняются воздухом. Это еще не конец.