(Look) What You've Done

− Твою же… черт, от этого только хуже, − он не планировал произносить это вслух, но находится в таком раздрае, что удивительно, как еще получается говорить более-менее ровным тоном. Там, где едва тлели угли, снова разгорелся пожар, и Тайга пока не представляет, как его затушить. Аомине хмурится: − Не знал, что тебе это так тяжело далось. Думал, ты просто забыл обо всем и послал меня к черту, у тебя всегда отлично получалось справляться с трудностями и идти дальше. Не думал, что ты примешь все так близко к сердцу. − Ты не думал, что я… Ты… − Тайга вовремя себя одергивает, чтобы не ляпнуть чего-то уж слишком личного. "Ты убил мою веру в любовь". − Когда я поцеловал тебя, а ты ответил, я растерялся. Всю свою жизнь я был уверен, что люблю женщин, но когда я касался твоего тела… я был к такому попросту не готов. И легче всего было обвинить во всем тебя. Я и решил, что это все из-за тебя, и просто хотел сделать тебе больно. Я облажался, Кагами. Я был ребенком, самовлюбленным идиотом и ничего не понимал. − Ну охуеть теперь. И зачем ты решил поделиться этим спустя столько лет? Нельзя было просто закрыть тему? Решил загладить вину? – он непроизвольно повышает голос, внутри разгорается ярость. Одним глотком Кагами приканчивает свое пиво. Аомине отводит взгляд: − Я… Послушай, когда босс сказал, кто спас меня из огня, я подумал, что это типа судьба… или еще какая-то хрень наподобие. Но потом ты меня послал, и я на самом деле собирался оставить тебя в покое. Просто не смог. − "Не смог"? – переспрашивает Тайга. – И что ты имеешь в виду? Что теперь до конца моей жизни будешь околачиваться где-то поблизости? − Может, просто забудем обо всем? – предлагает Аомине, подаваясь вперед. – Начнем с чистого листа… Тайга даже не собирается удостаивать его ответом. Кем этот мудак себя возомнил?! Он жестом показывает Аоки, что хочет повторить заказ, та кивает и направляется к бару. − Я только о тебе и думаю, − продолжает Аомине, приняв его молчание за хороший знак. – Ни есть, ни спать толком не могу. На работе завал, потому что я, блин, не могу сосредоточиться ни на чем. − Мне тебя пожалеть или как? Аомине на секунду прикрывает глаза: − Ты прав, я это заслужил. Но ты подумаешь над моим предложением? − У меня было для этого десять лет, − говорит Тайга. – Может, спустя еще десять я и передумаю. − Тогда я подожду десять лет. Он раздраженно закатывает глаза: − Я тебя умоляю, только давай без гребаной мелодрамы! Мы уже не дети. Блядь, да у тебя уже собственный ребенок есть! − Ты о чем? – недоуменно переспрашивает Аомине. − Да перестань, − Тайга злится. – Я же видел детскую, когда тебя вытаскивал. − Так это был не мой дом. Я пошел туда побеседовать с бывшей женой подозреваемого, но он тоже оказался там, вырубил меня в драке, устроил пожар и смылся, взяв в заложники ее и ребенка. Разве у тебя не брали свидетельские показания в пожарной части? − Э-э… Я доброволец, так что обычно пропускаю бумажную волокиту, − сконфуженно поясняет Тайга. Он так хотел выбросить Аомине из головы, что даже не поинтересовался обстоятельствами пожара в Азабудае. Аоки приносит пиво, и Аомине тоже заказывает второй бокал, пока Тайга расплачивается. Ему не нравится появившееся чувство, как будто он сделал что-то не то: − Короче, есть у тебя ребенок или нет, это роли не играет. Не хочу иметь ничего общего с твоим кризисом ориентации. − Я только на работе скрываю, − говорит Аомине. – По-другому никак, − он покорно склоняет голову, и сердце Тайги немного смягчается, хотя он все еще зол так, что мог бы сковородки голыми руками гнуть. − Когда я был в академии, мой сосед по комнате, видимо, все про меня понял и как-то ночью распустил руки. Мы подрались, на шум сбежались люди, и разразился грандиозный скандал. Его исключили даже без разбирательства. То же самое происходит с женщинами, их даже чаще исключают, потому что считается, будто курсантки сами провоцируют такие случаи. Если я признаюсь, что я гей, начальство просто найдет способ заставить меня уволиться. − Весь цвет Токио, − бормочет Тайга себе под нос. Он уже наполовину опустошил второй бокал и чувствует легкое опьянение. Пора завязывать с выпивкой, пока не дошло до того, чтобы начать всерьез рассматривать предложение Аомине. Тот философски пожимает плечами: − Так уж устроен мир. Если я хочу и дальше служить в полиции, то должен держать рот на замке. "Не спрашивай, не говори". − Ну да, как в армии, − фыркает Тайга. Аомине поднимает взгляд: − Но ты все равно не хочешь меня видеть, так? − Именно, − вздыхает он. – Твое поведение десять лет назад не изменилось волшебным образом оттого, что ты тоже оказался геем. Давай оставим все как есть. Можно, конечно, тянуть канитель, заставить Аомине извиняться, как подобает, ведь он до сих пор этого не сделал, можно дать ему прочувствовать свою злость и обиду, но оно того не стоит. Достаточно и того, что расставлены все точки над "i". Теперь они оба смогут двигаться дальше. Аомине допивает пиво и с невеселым смешком поднимает указательный палец, заказывая еще одно: − Думаю, в твоих глазах я олицетворяю собой тот ходячий стереотип гея, который настолько себя ненавидит, что сам вредит сообществу больше любого гетеросексуала. − Не будь идиотом, − фыркает он. – Это сказочки для натуралов, которым хочется верить, что проблема вовсе не в их нетерпимости. − Я же пошутил, − сокрушенно говорит Аомине, и иррационально хочется улыбнуться. К счастью, он успевает сдержать свой порыв, и Аомине продолжает: − Я никогда не забывал о тебе, прикинь? Гадал, как ты там поживаешь… − Аоки приносит заказанную выпивку, и Тайга и себе заказывает еще бокальчик, на дорожку. Через двадцать минут их вежливо попросят освободить столик для следующего клиента. − Я вроде не был невидимкой, − говорит он, когда она отходит. – Все, что тебе было нужно – купить спортивный журнал. Аомине откидывается на спинку кресла, перекидывая через нее одну руку и держа в другой бокал с пивом: − После того случая я бросил баскетбол. Его я тоже обвинял – контактный вид спорта, где у тебя вечно перед глазами разгоряченные потные парни. Неудивительно, что я стал гомиком. Так я тогда думал. Тайга недоверчиво спрашивает: − Ты серьезно? Аомине неопределенным жестом поводит бокалом: − Мне это казалось довольно логичным. А еще я боялся случайно пересечься с тобой. В глубине души я понимал, что ты не виноват. И спустя какое-то время начал посещать Прайд, надеясь все-таки тебя там встретить. − Что, и на марши ходил?! – ошарашенно восклицает Тайга. − Один раз угораздило, − с полуулыбкой сознается Аомине. – В огромных солнечных очках и с разукрашенным лицом. Обычно я иду добровольцем, чтобы сдерживать толпу. Большинство полицейских терпеть не может эту работу, они не жалуют геев, поэтому если кто-то сам вызывается – начальство только радо. − Я рад, что один из моих знакомых борется за права секс-меньшинств, − он вспоминает о Кенте. Аомине награждает его долгим взглядом: − Тебя я там ни разу не видел. − Я и не ходил, − он никому не должен объяснять причины своих поступков, и уж меньше всего – этому парню, но он не хочет, чтобы тот думал, будто у него совсем нет гордости. – В контракте со "Вспышками" указано, что я не имею права привлекать внимание к своей личной жизни, − там не говорится, что это как-то связано с его сексуальной ориентацией, но так оно и есть, потому что ни у кого, кроме Кенты, нет такой поправки в контракте. − А если инкогнито? Тайга пожимает плечами: − Кто-нибудь может прознать. Ты не представляешь, на что способны фанаты. − У тебя фанаты, ну надо же! − Ну, не такие, как у поп-звезд, − говорит он. – Или как те девчонки, которые вечно вертелись возле… как же его звали? Того блондинчика из средней школы, что еще зависал с тобой и Тецуей? Моделью работал, играл за Канагаву… А, точно – Кисэ! − Черт, вот еще один, о ком я не слышал целую вечность! И Тайга вдруг возвращается в действительность. Можно сидеть и притворяться, что они – просто парочка случайно встретившихся старых приятелей, решивших за кружечкой пивка вспомнить былые деньки, но это не так. Друзьями им никогда не стать. Аоки ставит на столик очередной бокал с пивом. − Пьем – и я ухожу, − говорит он. – Так что если хочешь сказать мне что-то еще, говори сейчас, − он отпивает глоток. Кажется, ему уже хватит. − Ты охуенный, − выдыхает Аомине. – Надеюсь тот, с кем ты станешь встречаться, будет ежедневно напоминать тебе об этом. Самообладание трескается, как истончившийся лед по весне. − Какого хера ты пытаешься меня спровоцировать?! − Это просто комплимент, чего ты бесишься? − Потому что не хочу слышать от тебя ничего подобного, мать твою! Аомине наклоняется вперед, ставя бокал: − Ты боишься, что ли? Тайга хлопает по столу обеими руками, так что звякает стекло: − Не пытайся выставить меня трусом, − практически рычит он. – Ты сам только что говорил, что повел себя как мудак, потому что испугался последствий. − Но я был ребенком! − И? Я тоже. Но я по-настоящему любил тебя, Аомине, а ты разбил мне сердце. Второго шанса я тебе не дам. Аомине поджимает губы, отводя взгляд: − То есть это месть? − Если тебе нравится так думать, то да. Мне наплевать. Я ухожу. Правда, у выпитого пива свои планы, так что сначала приходится завернуть в туалет. Отсалютовав Аоки, он идет к лифту. И снова оказывается лицом к лицу с Аомине, шагнув в кабину. Тот подпирает стену, облокотившись спиной рядом с кнопочной панелью. Тайга молча разворачивается к выходу, но двери закрываются у него прямо перед носом. Он бы встал подальше, но кроме них двоих тут еще четыре человека, так что внутри и так достаточно тесно, чтобы пробираться в самый дальний угол. На восьмом этаже в кабину втискиваются три дородные старушки в ярких гавайских рубашках, и его вплотную прижимают к Аомине. Он пытается занимать как можно меньше места и периферийным зрением замечает, как Аомине поднимает обе руки, но он все равно стоит сзади, а спереди в бедро Тайги впивается чья-то сумка. Единственный способ избежать контакта – это оттолкнуть беременную женщину справа, но об этом, конечно же, не может быть и речи. "Всего семь этажей. Две минуты, плюс-минус. Я справлюсь". Чужое дыхание касается шеи, и кожа покрывается мурашками. У Тайги там эрогенная зона, и знание того, что это Аомине, не облегчает ситуацию. Каким бы ублюдком тот ни был, Тайга все равно с ума по таким сходит, и теперь, когда он понимает, что от Аомине ему не грозит никакая опасность, тело вдруг решает, что само лучше знает, чего хочет от жизни. А именно – член Аомине. Они так близко, что чувствуется запах чужой туалетной воды. В школе тот пользовался другой, и очень жаль, что он ее сменил, потому что тот запах был неприятным и всегда заставлял Тайгу раздраженно морщиться, сейчас бы это помогло. А сейчас он ощущает слабый, но приятный аромат – чуть пряный, слегка сладковатый, и ему хочется развернуться и вдохнуть его полной грудью. Он вспоминает о Стиве, своем однокурснике, который встречался с полным мудаком и никак не мог с ним порвать. Тогда ему казалось, что Стив просто слабохарактерный, но теперь он вдруг как никогда его понимает. Есть куча причин, по которым ему надо бежать от Аомине куда глаза глядят; он все их прекрасно знает, со всеми искренне согласен, но они будто остались в параллельной вселенной. А здесь они с Аомине прижаты друг к другу, и его дыхание заставляет колени подгибаться. Тайге хочется, чтобы его притянули ближе, и тогда он сможет расслабиться в кольце крепких рук. Аомине рвано выдыхает, на секунду упершись лбом ему в плечо, и Тайга вдруг замечает, что он тоже возбужден – к его заднице прижимается твердый член. − Прошу прощения, − бормочет Тайга, используя нейтральную форму извинения. "Как будто извинился перед незнакомцем, что случайно его толкнул. Ничего страшного". Если у каждого из нас есть особенный человек, которого невозможно забыть, то должен быть и такой, одно прикосновение к которому превращает тело в один сплошной нерв, чувствительный до крайности. К сожалению, для Тайги Аомине воплощает их обоих. Наконец лифт опускается на первый этаж, и Тайга пытается рвануть подальше с низкого старта, но перед дверями собралась целая толпа. Он проталкивается сквозь людей, по двадцать раз извиняясь на каждом шагу, чтобы если кто-то узнает его, то в газетах не появилась статья, что пьяный в драбадан форвард "Вспышек" вывалился из бара, расшвыривая неосторожных в разные стороны. Каким-то образом Аомине оказывается впереди, берет его за руку и рассекает людскую массу, как какой-то гребаный супергерой. Ах да, он же коп, их такому учат. Даже прикосновения одной чертовой ладони достаточно, чтобы Тайгу пробирала дрожь. Хочется сказать Аомине, чтобы не смел его трогать, но кого здесь обманывать?! Он сам хочет этого больше всего на свете. Аомине затаскивает его за торговый автомат, и Тайга наконец-то дает волю рукам. Он так долго этого хотел! Крепкие плечи, широкая грудь, узкие бедра – сердце бьется так быстро, что он едва не задыхается. Он и раньше бывал настолько возбужден, но это всегда было результатом долгой прелюдии. А Аомине просто немного подышал ему в ухо, и все, блядь – Тайга уже выпрыгивает из штанов. − Только один раз, пожалуйста, всего один, − горячечно шепчет тот ему в висок. – Я сдержу обещание, Тайга, но я так тебя хочу… Пожалуйста… Я прошу только одну ночь.