Death Note: The Musical, 2023

Спустя шесть лет после самого первого исполнения центрального дуэта — иной раз страшно было представить, сколько времени на самом деле прошло, сколько времени потребовалось, чтобы дождаться фактически вопреки всему, — мюзикл «Тетрадь смерти» наконец ставили здесь, в Москве. Кастинги были пройдены, роли — распределены, новые переводы текстов — уже давно закончены и отшлифованы. Репетиции продолжались, и всего через пару недель должна была состояться премьера, во что, в частности, также не без труда верилось; а сейчас все основные задействованные в мюзикле лица во главе с Кириллом Олешкевичем собрались в небольшом светлом зале, чтобы дать зрителям финальный предпремьерный концерт и официально познакомить их с кастом, хотя он, конечно, уже был объявлен. Самой сцены как таковой, по сути, не было; артисты расположились прямо напротив зрителей, так что те легко могли видеть их всех, и единственным, что разделяло одни и другие ряды стульев, были несколько стоек с микрофонами и несколько метров пустого пространства, сквозь окна залитого солнцем. — Не думаю, что хоть кто-нибудь из сидящих здесь не знает, чего нам всем стоило прийти к этому, — Олешкевич, шагнув в центр, обвёл взглядом всё видимое пространство; в силу вместимости этого зала зрителей было немного, но решение сделать презентацию очень уютной и камерной было сознательным. Кроме артистов, поклонников, организаторов здесь были и журналисты, фотографы, все, кто вскорости осветит этот концерт в сети. — Прошло шесть лет, и честным будет сказать, что не раз опускались руки, не раз лично я думал: да к чёрту, наверное, не судьба. В конце концов, за шесть лет очень существенно изменяются как сами артисты, так и весь мир, в котором мы с вами живём, — где-то за спиной говорящего со значением хмыкнул исполнитель роли Лайта. — Нет, ты всё-таки недостаточно постарел, Саш, не бойся, — вполголоса проговорил ему Ярослав, привалившись к его плечу, и по залу волной пронеслись смешки. — Поддерживаю, — Кирилл Игоревич усмехнулся им обоим, полуобернувшись. — Друзья, наша команда, все те, кто был с нами с самого начала, и те, кто присоединился только сейчас, — вот благодаря кому всё это осуществилось. Мы верили, ждали и действовали, чтобы в конце концов то, о чём мы мечтали, стало реальностью. Наша команда — это все те, кто был или остаётся причастен к постановке мюзикла «Тетрадь смерти»; это наши артисты, которые сегодня здесь, перед вами, а также те, чьи лица и имена практически всегда в тени, то есть наши… — В тени они или нет, а от глаз шинигами им не укрыться, — очень мрачным и потусторонним голосом провозгласил Кирилл Гордеев, и зал снова в тот же миг рассмеялся. — Да, действительно, перед вами сегодня целых четыре бога смерти, друзья, так что, прошу вас, будьте осторожны, — посоветовал Олешкевич, многозначительно глянув на Кирилла, Лену, Дашу и Ростика. Те, будто сбившись в отдельную ото всех группу, взирали вокруг пронизывающе и безмолвно. — И три Киры, я попрошу, — вклинился Саша, и Вера с Дашей Январиной рядом с ним в согласии закивали. — И, без сомнения, самым главным звеном нашей команды являетесь вы, — теперь прозвучало обращение непосредственно к зрителям. — Без поклонников и их невероятно сильной поддержки у нас никогда ничего бы не вышло. Я счастлив иметь отношение к русской версии «Тетради смерти» и знать, какой отклик она получает и какой ещё получит, когда мы отыграем премьерный блок, — финал речи встретили продолжительные аплодисменты как с одной, так и с другой стороны. Когда всё немного стихло, он снова продолжил: — Ну что же, давайте начнём. Итак, наш бессменный Кира, Ягами Лайт, — Александр Казьмин! — объявил он, и Саша поднялся легко и решительно, как сделал бы и сам Лайт. Вышел вперёд, к микрофону, и в этот же миг заиграли первые аккорды увертюры. Шестеро артистов ансамбля, которые сегодня присутствовали здесь, несколько раз провозгласили-пропели «Кира!», и вслед за тем начался первый номер, посвящённый поиску справедливости. Как и на концерте-презентации два года назад, Александр вместе с хором завершил песню словами о том, что ему необходима лишь сила правды, и зрители вновь восхищённо зааплодировали. Прежде чем передать эстафету уже приготовившимся шинигами, он остался стоять перед публикой, чтобы сказать пару слов о постановке и своём герое. — Знаете, прежде всего хочу полностью согласиться со всем, что сказал Кирилл, и поблагодарить всех, что… ну, что мы сейчас здесь, это очень круто, правда, — он искренне улыбнулся. — Я один из тех, кто присоединился к проекту ещё в далёком семнадцатом, и вот сейчас буквально вижу перед глазами, как мы тогда с Яриком пели «Один на один» на Комик-Коне… За эти шесть лет это всё стало чем-то настолько… родным, это какой-то настолько особенный проект, что команда воспринимается как семья, честно. Вот, знаете, с кем-то становишься такой семьёй за счёт многолетнего партнёрства на сцене, проката спектакля, а здесь это было такое всеобщее ожидание и вера. Ну и концерты нашей Пентапятёрки, конечно, — Саша на миг оглянулся на тех, о ком сейчас говорил. — И хотя играть Лайта в тридцать четыре — наверное, уже немного нечестно, но… — Ой, Александр, не прибедняйтесь, вы всё ещё выглядите на свои пятнадцать, — утвердил Ярослав, забравшийся на свой стул совершенно как Эл. Зал, ну конечно, тотчас же зашумел, поддерживая. В конце концов все рассмеялись. — …но я всё ещё хотел бы его сыграть, так что отдельное спасибо за предоставленную возможность. Так вышло, что по крайней мере на первых порах я единственный, кого вам придётся терпеть на этой роли… Ярослав со своего места фыркнул: на самом деле его постигла такая же участь, но он определённо предпочёл бы сказать «наслаждаться». Когда музыка зазвучала вновь, Саша ненадолго вернулся назад, на своё место, на ходу перебрасываясь с Ярославом какими-то фразами, какие могли слышать лишь они двое. На импровизированной сцене появились те самые боги смерти в дуэте, пока ещё непривычном для этого мюзикла: Ростислав Колпаков, поднявшись первым, галантно подал руку Лене Газаевой, и та с улыбкой её приняла. — Глянь на землю: все они как муравьи, как ворох блох, — начал Ростик, указывая Лене прямо на зрителей, сидящих совсем близко. Она только снисходительно усмехнулась, изогнув бровь и пройдясь по небольшому участку вперёд-назад. — Будто властны над судьбой, — кивнула в полном согласии, опершись одной рукой о плечо шинигами, — но рок слепой застанет их врасплох! Взаимодействие этих двоих каждую разделённую и прожитую в песне секунду было без преуменьшения потрясающим — сказывалось ли то, что они оба безупречно перевоплотились в богов смерти, или, может быть, давняя слаженность их дуэта, сложно было сказать. В конце концов Ростислав достал из складок своих одежд тетрадь смерти и бросил её прямо в Лайта, на что Лена с возмущением ударила его по рукам, но было поздно: в глазах Саши, схватившего эту вещь, уже промелькнула дьявольская усмешка. — Я крайне счастлив присоединиться к вам, — заговорил Ростик, раскланявшись. — Крайне счастлив спеть этот дуэт, — на мгновение их с Леной взгляды встретились. — На самом деле Ростик должен был присоединиться к проекту с самого начала, — поделилась Лена не слишком широко известным фактом, почему-то перехватив микрофон у него, а не воспользовавшись своим. — Но обстоятельства сложились иначе. — Обстоятельства… обстоятельства порой предопределены кем-то свыше, и, хоть мой герой совершенно в это не верит… — казалось, Ростика потянуло куда-то в философию. Лена вновь забрала микрофон: — Но, друзья мои, согласитесь, что это прекрасно: теперь в нашей команде есть и Кирилл, и Ростислав, и мы сыграем для вас в разных составах уже очень скоро. — Пожалуй, одно сочетание всё-таки станет любимым, Лен, — почти прошептал Ростик ей на ухо, и она отшатнулась, непроизвольно поправив волосы, чуть задетые его дыханием. Ростик заметил её жест и придержал её за плечи, шутливо сымитировав укус вампира, что зал, конечно же, принял тепло: очень многие помнили их сценический дуэт как графа фон Кролока и Сары. Теперь они снова играли вместе, только потусторонними, мёртвыми существами уже были оба. Саша снова поднялся, крепко прижимая тетрадь к груди ещё с того самого момента, как её поймал. Настал черёд его сольной песни, где он раздумывал о значении тетради смерти и миссии, которую она несла. — Я справедливость, я творец, новый бог! — возвещал он, поднимая своё оружие вперёд и вверх, словно меч. Вот только отпрыгнул почти испуганно, когда Кирилл Гордеев — как истинный бог смерти — бесшумно оказался за спиной совсем рядом и нечеловечески расхохотался с высоты своего роста. Он толкнул Сашу назад, не приложив ровным счётом никаких усилий, а затем отряхнул руки и начал петь о вечном унынии и скуке, царящих в его мире. На моменте, когда откуда-то с первых рядов ему бросили аппетитное красное яблоко соответственно словам песни, его рот растянулся в оскале, и он, надкусив его, привычно вызвал у аудитории смесь восторга и ужаса. — Я присоединюсь к словам всех моих коллег, — когда музыка стихла, его голос зазвучал совсем иначе, но всё равно воплощал собой непоколебимое спокойствие. — Роль Рюка всегда была для меня крайне интересна, и полноценная постановка позволит не только исполнять песни, которых у моего персонажа не так много, но и взаимодействовать с другими героями и с залом. Как наблюдатель я появляюсь в мюзикле довольно часто, что в основном ускользало из концертных версий. Ещё я, конечно же, очень рад нашему притоку новой крови, — он улыбнулся и бросил взгляд в сторону своих будущих партнёров по сцене: — Даша, Ростислав, ещё Даша, Андрей, Саша. Друзья, каждый из нас старается по-настоящему отыграть и прожить своего героя, поэтому приходите на премьеру, приходите на все последующие спектакли и погрузитесь с нами в эту историю, которую мы наконец для вас воплотим. Слова Кирилла встретили бурную поддержку; затем он замер, как будто к чему-то прислушиваясь. — Скажите мне… Are you ready? — спросил он спустя мгновение. — Встречайте: Миса-Миса! К центру зала, приветственно замахав всем вокруг, стремительно выбежала облачённая во всё чёрное Даша Январина. Она была очень похожа на каноничную Мису в своём платье и соответствующих образу украшениях, а ещё со светлыми, как в оригинале, волосами, частично собранными в хвостики. Она взяла микрофон, но не стала петь, а вначале обратилась к смотрящим на неё, повторяя этим сцену из самого мюзикла. — Друзья, я очень счастлива быть здесь, быть частью этого потрясающего проекта. Однажды, три года назад, я уже выступила в роли Мисы в одном из номеров на Фестивале мюзикла, но тогда я и не думала, что соприкоснусь с этим персонажем гораздо глубже. Она удивительная в своей верности Кире, в своей любви к Лайту, она сама по себе очень забавная, но вместе с тем ведома болью собственной трагедии… ну, она, конечно, не гений, как вон те двое, — рассмеявшись, Даша с теплотой указала на Ярика с Сашей, снова о чём-то переговаривающихся, — но на этом и строится сюжет и её непохожесть на остальных. Я люблю Мису, мы с ней уже как-то очень сроднились, и я буду рада показать её вам. Затем Даша запела — «I'm Ready!» звучала из её уст впервые, и в конце многие подпевали ей, даже если практически не знали слов. После Даша присела, и обе Саю — уже неизменно ассоциирующаяся с её образом Евдокия Малевская и та самая «новая кровь», Саша Каспарова, — вместе вышли вперёд. — Кто-то говорил, что, мол, у его персонажа немного песен, — заговорила Саша, недвусмысленно косясь в сторону Кирилла, своего Герберта, Кролика и вот теперь Рюка, и пускай в первой и третьей ролях они с ним фактически не пересекались. — Так вот, у Саю их вообще меньше всех, поэтому, как вы видите, нас здесь сразу двое. — Две сестры на одного Лайта, да, — улыбнулась Евдокия. — Девчонки, о чём вы говорите, у меня четверо шинигами, уж с вами-то я точно справлюсь, — послышалось от Саши. — Вообще-то у тебя их только двое: два Рюка, — заметил Ярослав-Эл, прикусив большой палец и уставившись на своего будущего главного подозреваемого, чуть склонив голову. — Рэм не являются лично твоими шинигами, Саш. Не всё, знаешь ли, вертится вокруг сиятельной персоны Ягами Лайта. — Вообще-то, — передразнил тот Ярика, разве что не садясь в эту его позу, но полностью повернувшись к нему, — по канону Рэм станет моим шинигами, когда я убью Хигути. — Вот только в мюзикле до этого не дойдёт. — А какая, в сущности… — Саш, Ярик, мы здесь ещё, — Саша подала голос. — Выясните отношения на каком-нибудь вашем дуэте, ладно? Спасибо, — обе Саю дождались, пока всё внимание снова будет обращено к ним. — Я тоже очень рада быть с вами, быть частью этого всего. Это уже какой-то легендарный проект, как мне кажется, и, в отличие от Даши, я ещё никогда к нему не прикасалась, так что пройти кастинг на роль Саю было приятно и ценно вдвойне. — Мы действительно все росли с этим проектом, — продолжила Евдокия, — а он рос вместе с нами. И вот мы здесь. — Ну что, давай споём, какой у нас с тобой прекрасный брат? — предложила Саша со смешком. — Наш старший брат, обо всех талантах которого мы, две наивные, юные Саю, и не догадываемся. — Когда победить свой страх не могу — я, взявшись за нить, вперёд иду… — мечтательно начала первая из сестёр после первых аккордов, знаменующих их необычный дуэт… нет, даже трио: в конце к ним двоим присоединилась и Вера в роли Мисы, и все три голоса зазвенели, складываясь в очень светлую песню о кумире и его сердце. Сразу после, когда все трое прошли назад, напоследок с любовью взглянув на Лайта, мелодия вмиг сменилась совсем другой: это был первый выход Эл, овеянный таинственными переливами нарастающей музыки. Достав откуда-то один из микрофонов, Ярослав принялся петь, так и не сдвинувшись со своего места; его всклокоченные выкрашенные в чёрный волосы и тщательно выведенные круги под глазами придавали сходства с героем почти максимально. Он пел полушёпотом, демонстрируя исходящие волны опасности и скрытую силу, и спрыгнул со стула только на втором куплете, когда требовалось петь в полную силу, таким образом выходя из тени и открывая лицо. Босиком прошёл к самому ряду зрителей, сгорбившись, вглядываясь в их лица с такой степенью тщательности, будто пытался вычислить Киру в ком-то из них, пока не догадываясь, что тот ухмыляется за спиной. — Ну что, ребят, вот мы здесь, — от затаённой ярости Эл не осталось и следа, когда он допел о том, что их с Кирой ждёт увлекательная игра. Ярик улыбнулся, оглядев весь зал и растрогавшись, так что даже не сразу продолжил. — Как Эл буду немногословен. Потрясающий проект. Потрясающий материал. Потрясающая команда. «Тетрадь смерти» навсегда в сердце. Его встретили овациями, и он прошествовал обратно к своему месту, плюхнувшись на него; вцепился Саше в плечо и напросился на короткое объятие, прежде чем тот поднялся для собственного номера. Их взгляды, обращённые друг к другу, светились неподдельной теплотой. Затем Саша всё же оставил своего Эл, даже если ничуть этого не хотел. Одновременно с ним вперёд шагнул и Александр Маракулин, первый и действующий Ягами Соитиро, и уже спустя миг зазвучала всегда пробирающая до мурашек «Грань добра и зла». Отец и сын, Саша и Александр Леонидович пели каждый о собственном моральном кодексе, и кто кроме самого Лайта и Рюка сейчас мог знать, что во всей своей схожести и строгости их устои и принципы на самом деле были противоположны? Они закончили, ни на шаг не отступая от верности своим непреклонным истинам. Музыка тотчас сменилась. Ярослав, уже давно снова устроившись на своём стуле с полным комфортом для Эл, запел строчку про поплавок, и их трио — он, Соитиро и Лайт — исполнили свой номер в таком составе уже далеко не впервые. Когда Эл и Лайт должны были продолжать только вдвоём, Ярик и Саша оказались по разные стороны от центра пустого пространства, и их голоса уже очень привычно слились в один, как сознания Киры и детектива L, ещё не отыскавших друг друга, также начали соединяться в одно целое сквозь неизвестность и расстояние. — Кира! Кира! — вновь начал провозглашать ансамбль — на этот раз пауза между номерами длилась всего долю секунды. Вот этот конкретный звучал в русском переводе впервые: Саша, сжимая тетрадь, называл себя правосудием, и Ярослав вторил ему, отнимая у него эту роль, определяя сущность Киры не иначе как сущность очередного безумного убийцы. Он возвышался над Лайтом, забравшись на свой стул и выпрямившись, а тот, в свою очередь, оставлял этого чёртова L где-то далеко позади, за спиной; оба не допускали и мысли, что могут оступиться и проиграть. — Я — сама справедливость! — закончили они одновременно, прежде чем аплодисменты встретили их ещё с большей силой, чем раньше. После этого Ярик мгновенно оказался у Саши за спиной, приобнимая за плечо с очень привычным, уже тысячу раз вот так произнесённым: — Александр Казьмин! — Ярослав Баярунас! — настолько же тепло и привычно объявил Саша в ответ, а затем они оба, не сговариваясь, начали поочерёдно называть всех, кто участвовал в первой части их презентации: — Ростислав Колпаков! — Елена Газаева! — Кирилл Гордеев! — Дарья Январина! — Александра Каспарова! — Евдокия Малевская! — Вера Свешникова! — Александр Маракулин! — И ещё двое прекрасных артистов ждут нас с вами во втором акте. И… собственно, да, встретимся во втором акте, — закончил Ярослав на правах ведущего, которые он зачастую просто брал в свои руки. Сейчас ему требовалось немного выдохнуть, справиться с неожиданно перехлестнувшими, особенно после его первой песни, эмоциями — он поймал Сашин взгляд, чувствуя, что его мысли витают приблизительно в том же направлении. Так что, конечно, они ушли вместе совсем как Лайт с Эл, буквально прикованные друг к другу, хотя, признаться, это уже давно никого не удивляло.