Домик на берегу

В Италии Брок впервые без памяти влюбился: безумно, страстно и самозабвенно. Предметом его страсти и вожделения стал истинный итальянский красавец... дом. Дом на берегу будто сошел с рекламных картинок. Словно был пронизан волшебной атмосферой покоя. Пять комнат, маленький сад и выход к морю подкупили бы любого. Треугольная крыша, покрытая красной черепицей, на фоне сине-зеленого моря, белые стены, точно парящие в воздухе, обвитые вечно-зелёным виноградом, древний дуб недалеко от входа — всё это поддерживало иллюзию сказочности этого места. Чуть поодаль, справа, за белыми стенами дома расположился небольшой сад с персиковыми и мандариновыми деревьями, аромат от которых сшибал с ног и уносил в заоблачные дали. Слева от дома был цветник с пионами и георгинами, аромат от которых стоял не менее пьянящий, чем от фруктовых деревьев. Но было только одно "но" … денег у Брока хватало только на то, чтобы оплатить половину стоимости, и взять их было неоткуда. Хозяин стоял на своем и скидывать не хотел. Брок никогда так не страдал, как в эту ночь в гостинице, перебирая в голове различные варианты, как получить предмет своего вожделения: даже убийство хозяина не казалось ему чем-то предосудительным на пути к своему счастью. Но до крайностей всё же не дошло, потому как утром внезапно хозяин дома написал, что он согласен скинуть, и надо оплатить лишь половину. Внутри шевельнулся червячок сомнения. Слишком уж легко сдался хозяин, который еще вчера упирался как осел. Но Брок подавил правильные мысли, слишком уж он хотел получить этот дом, оттого и подпись поставил, не глядя. Эйфория длилась несколько дней. Брок засыпал, утопая в запахах лета, которые ветер доносил из цветущего садика, и под плеск волн. Возвращались теплые воспоминания о босоногом детстве. Когда семья уехала в США Броку было пять лет. Нью-Йорк всё это время так и казался ему холодным и чужим, а сейчас Рамлоу будто снова вернулся в то безмятежное время, когда вокруг были озорные маленькие друзья, а еду можно было добыть в соседских садах, воруя с деревьев оранжевые персики с нежной бархатной кожурой и медовые краснобокие яблоки. Италия не изменилась: в садах были все те же персики и яблоки, а вот он изменился. Ушли бесшабашность и веселье, и теперь он был один. А вот в доме, к его удивлению, всё было рассчитано на двоих. На кухне в шкафчике стояли две чашки и две тарелки, в двух спальнях были заправлены две кровати. И все было новым, будто бывший хозяин купил это специально для него. Брока этот факт удивил, потому что тот казался жадной скотиной, торгующейся за каждый цент. Единственное, что напрягало Рамлоу, это посторонний шум по ночам, будто в доме был кто-то еще. Поначалу он вставал и обходил дом, так никого и не найдя, возвращался в постель. Потом решил, что это ветер с моря стучит в окна. Как-то ночью он услышал глухой удар и поднялся. Зайдя в гостиную, тут же включил свет и замер. В центре комнаты лежал раздавленный паук. Рамлоу был хорошо знаком с этим видом. Это была «Черная вдова». Откуда она взялась в Италии, один бог ведает, но вот от укуса этой твари Броку пришлось бы плохо. Провалялся бы он тут один три дня, пока кони не двинул, но кто-то заботливо раздавил паука. Брок обошел дом, и снова никого. Чтобы успокоить собственную тревогу Брок решил: это была случайная кошка, которая пробралась в дом и убила паука, а сейчас где-то лежит, умирая. Он вышел на улицу и позвал: — Кис-кис, — но никто не отозвался. Брок закрыл окна и двери и лег спать. И вот наступили вполне реальные будни, и Брок начал прозревать. Первое впечатление постепенно проходило, с глаз упала пелена: в доме всё было не так идеально, как показалось Броку, опьянённому новой жизнью. На участке, кроме живых и цветущих деревьев, оказались сухие и мёртвые, которые следовало спилить. В маленьком сарае Брок нашел только двуручную пилу, которая, соответственно, предполагала наличие второго человека. Денег у Брока было в обрез, поэтому он все же попытался ей поработать, но пила гнулась, соседняя ручка, никем не удерживаемая, беспомощно болталась. Рамлоу безрезультатно провозился час и уже дошел до точки кипения, когда понял, что за ним кто-то наблюдает. Подняв глаза, он увидел Зимнего, который сидел на невысоком заборе, как мальчишки из детства Брока, и с любопытством наблюдал за его мучениями. И сразу пришло понимание, откуда взялись шумы, лишние чашки и прочие чудеса, и даже двуручная пила вместо нормальной. «Вот если хоть слово сейчас скажет о том, что без него у меня ничего не выходит, я его убью. Не знаю как, но точно постараюсь», — зло подумал Брок. Но Солдат только спрыгнул с забора, подошел и взялся за другую ручку. Одет он сейчас был в джинсы и тонкую кремовую кофту с такими длинными рукавами, что они скрывали кисти рук, а значит, и протез. В молчании они спилили все сухие деревья, выкорчевали их и вырвали траву. — На обед не приглашу, и не надейся, — Брок уже понял, чем логически должна закончиться их совместная работа, но Рамлоу был уверен, что стоит Зимнему войти в дом и выгнать его оттуда будет уже невозможно, и он решил сопротивляться до конца. — Это, видимо, потому, что ты его не приготовил еще, — иронично сообщил свой вывод Зимний солдат. — Блять, и когда ты таким умным стал? — Всегда был, — усмехнулся Солдат. — Это меня и спасало в «Гидре». — Я в аэропорту, видимо, что-то напортачил с приказом, раз ты здесь? — поинтересовался Рамлоу. — Еще как, — подтвердил Зимний, язвительно улыбаясь. Брок уже откровенно стал тосковать по красной тетради. — Я приготовлю обед, — заявил Солдат и, не дожидаясь ответа от Брока, вошел в дом. — Хуй с тобой. Младенец вырос и успел заебать всех, — пробормотал Брок, смирившись с тем, что Зимний от него не отстанет, используя как оплот в новой жизни, а остановить его, Рамлоу не в состоянии, так как силы явно не равны. Зимний, как и ожидал Брок, так и не ушел, нагло захватив свободную спальню. Из любопытства Рамлоу заглянул в шкаф в той комнате и обнаружил футболки, джинсы и даже рубашки Баки. Когда они там появились, он не представлял. Ему в голову не приходило проверять, на его взгляд, пустой шкаф в этой комнате. Возможно, вещи Зимнего здесь висели со времен, когда Брок только поселился, и Барнс въехал раньше него в этот дом. Рамлоу со многим пришлось смириться, например, что на стиральной машине, после случая, когда он кинул джинсы Баки с его белой футболкой и получил пятнистую футболку, висит надпись: «Броку не подходить», а из рук периодически вырывают различные инструменты, когда у Рамлоу что-то не выходит. Но особой близости между ними так и не было. Брок иногда ловил на себе странные взгляды, и Баки, бывало, касался его по поводу и без повода. Рамлоу понимал, что у парня свербит одно место, но надеялся, что тот найдет себе кого-нибудь и отвяжется. Как-то вечером Брок пытался прибить одну деревянную планку к другой. С первого раза вышло криво и он, вытащив гвоздь, попробовал снова. — Блять! — и во второй раз они не легли параллельно друг другу. Вдруг сзади его нежно обняли, на плече устроилась голова Зимнего, и тот легко поправил его недоделку. Баки прижимался сзади слишком интимно, так что намек был более, чем откровенным. — Если тебе девки не достает, то пойди и сними, — пробурчал Брок, откладывая планки. — А ты снимаешь кого-то, когда тебе "этого самого" хочется? — промурлыкал на ухо Зимний, так и не выпуская его из своих объятий. — У меня уже возраст не тот, чтобы членом во что попало тыкать, да и заразу можно подхватить, — Брок передернул плечами, пытаясь избавится от кольца рук. — Отпусти меня, на тебя у меня не встанет, я не той ориентации. — А давай поспорим, что встанет. Брок был уверен в себе. Парни его никогда не интересовали. — А давай. Сегодня моя очередь готовить ужин, так вот если не сможешь его расшевелить, то готовишь ты. Зимний готовил отменно. Своей стряпней Брок просто давился, в те дни, когда готовить приходилось ему. Баки что-то там вычислял, рассчитывал пропорции, химические соединения. Вел себя так, будто в лаборатории, а не кухне, и в итоге выдавал очередной кулинарный шедевр. Брок даже заходить боялся в такие моменты, будто мог помешать сложным процессам. — Идет, — кивнул тот и хмыкнул. — Только боюсь, ты и минуту не продержишься. У Брока аж адреналин закипел в крови от такого противостояния. Нет, откровенно сопротивляться он, конечно, не будет, но у него и так не встанет, хотя Баки красивый мужик или, скорее, парень. Тянул он сейчас не больше, чем на 25 лет, был загорелым, подтянутым и фактурным. Футболка обтягивала мощный торс, а на бедрах, едва держась, висели потертые джинсы. Отчего Брок часто думал, что в прошлом Баки был настоящим пижоном. Волосы у Барнса выгорели до цвета спелой пшеницы, так что, считай, натуральный блондин. Все это Брок мог оценить, но не заводило ни на грамм. А вот окрестные девки точно по нему сохли, даже протез не был помехой. Звезду они смыли, изрядно помучившись с советской краской. А так…. На дворе 21 век, мало ли какие технологии есть за большие деньги. Да, и определенный шарм Барнсу это придавало, герой войны как-никак. Такой легенды они придерживались. Вот только для Брока Барнс оставался тем же Зимним солдатом, да и просто мужчиной, а на них Рамлоу не заглядывался. Поцелуй вышел неплохим, но привычно потискать что-то мягкое руками Броку было невозможно, под пальцами были только чужие, жёсткие, накаченные мышцы. Он даже внутренне порадовался, что его ожидание неудачи оправдалось, но тут Баки скользнул вниз, расстегнул его джинсы, стянул белье и взял еще мягкий член в рот. Такого Брок не ожидал, ведь собственные рамки он проецировал и на других. На такое Рамлоу не пошел бы и под дулом пистолета, а потому и от Барнса такого не ожидал. Баки ласкал языком член, который стал медленно твердеть: можно было сопротивляться, вопреки своему первоначальному решению, и начать думать о сломанной скамейке в саду, которая требует ремонта, или о раздражающе скрипящей половице, но не хотелось. Нежность, с которой Баки ласкал его, затопила Брока. Давно никто так не ласкал Рамлоу, будто он нужен, будто его хотят до одури, до умопомрачения. Рука Баки сладко сжимала яйца, палец слегка нажимал на промежность, и Брок поплыл. Пальцы невольно зарылись в чужие, чуть отросшие, мягкие волосы, направляя. Но у Зимнего были на этот счет свои планы. Он внезапно выпрямился и, продолжая ласкать член Брока рукой, прошептал на ухо, прижимаясь всем телом: — Трахни меня. Я так хочу тебя в себе. Брок на секунду даже растерялся, но рука нежно сжала его член, и он кивнул. Рядом был только небольшой диван, на котором Баки и устроился, выставив вверх голый и вполне себе округлый зад. В такой позиции уже не было такой принципиальной разницы между мужчиной и женщиной, да и анальный секс был Броку не в новинку. — Сразу… Уже всё есть, — прошептал Баки, и Брок по смазке легко въехал вставшим членом в растянутый анус. Баки протяжно глухо завыл, как голодный волк. — Давай же, Брок, двигайся, или я сдохну сейчас! И Брок не заставил себя ждать, отпустив все сомнения на этот счет. Узкая задница сдавливала член, так что искры из глаз сыпались. Он двигался яростно, жадно и быстро. Баки дрочил себе рвано и грубо, то вскрикивая, то постанывая. У Брока от этих звуков по телу пробегала сладкая дрожь, будто его настигали множественные оргазмы. — Блять, Баки, я сейчас кончу. Ты слишком горячий. Всё это слишком, — только и успел глухо, отрывисто прошептать Брок, содрогнувшись всем телом, и выстрелил спермой где-то внутри Зимнего. Тот громче застонал, подался назад навстречу и сильнее сдавил свой член, тоже кончая следом. Брок осторожно вышел из любовника, чувствуя при этом какую-то невыносимую тяжесть в голове и теле. Рамлоу небрежно вытерся подвернувшейся под руку тряпкой и застегнул джинсы. — Мне надо передохнуть, — выдавил он из себя, даже не взглянув, в сторону распластанного на диване Зимнего солдата, и поплелся в свою спальню, где и уснул до утра. Проснулся он в пять. На улице едва начало сереть. Наверное, то, что вчера произошло, не слишком правильно, но Брок не привык циклиться на таких вещах. Живут они и так вместе, так почему бы не начать еще и трахаться. Он лично никаких претензий к Зимнему не имел, да и особой моралью не отличался, чтобы заламывать руки об одной мысли, что вчера переспал с мужиком. Брок заглянул в комнату Зимнего, но его там не было. Вот это был сюрприз. Внутри кольнуло. Теперь он точно не хотел остаться один, поэтому даже испугался: вдруг у Зимнего что-то переклинило после вчерашнего, и он умчался вдаль: подальше от Брока? Брок осознал, что впервые остро нуждается в ком-то, и этот кто-то Баки Барнс. Всю жизнь Рамлоу менял женщин, как перчатки, расставаясь без сожаления, а вот этого мужчину не готов был отпустить. Белые занавески всколыхнул ветер, словно в прощальном жесте. Брок тряхнул головой: что за сентиментальная чушь стала ему мерещиться. Рамлоу вышел на улицу. Вдалеке на берегу он разглядел знакомый силуэт. Зимний пил пиво и смотрел на рассвет под плеск воды. Брок подошел, сел рядом и взял вторую бутылку, которая стояла возле Баки, будто тот его ждал. Ветер мягко трепал светлые волосы Барнса, а футболка липла к телу, демонстрируя рельефный торс. — Я себя чувствую так, будто вчера начал новую жизнь, оставив прежнюю, наконец, в том времени, в котором ей и место, а «Гидра» — это всего лишь затяжная страшная смерть между двумя разными, но, по-своему, хорошими моментами. В той жизни, — в сороковых — были танцы, девчонки, Стив, Америка, мечты о будущем, а в этой — Италия, свобода, тишина и ты, — произнес Баки, не поворачивая головы, словно разговаривал с морем. — Я — это странный выбор, Зимний, для хорошей жизни, — Брок иногда называл его так по привычке, а Баки не поправлял. Брок так толком ничего и не узнал о Баки Барнсе, а тот не рассказывал. И вот сейчас Брок прикинул, что Зимнему сто лет, но его уже ничего не удивляло. — Нормальный. Я ведь запомнил тебя еще с того времени, как ты смеялся над Пирсом. Никто себе такого не позволял, а ты стоял за его спиной и нагло потешался над ним. Иногда какие-то необычные вещи врезались мне в память насмерть и не стирались обнулениями, и я наделся, что этот момент тоже останется. Чтобы информация уж наверняка не исчезла, я прочитал о тебе как можно больше. Узнал, например, что ты из Бруклина. Там еще приписка была: «Надежный, но не уважает начальство», — хмыкнул Солдат. — Не прогибался значит, как того Пирсу хотелось бы. Брок все это время слушал и смотрел, как вода набегала на сушу и отступала назад, но тут до него кое-что начало доходить, и он аж повернулся к Баки: — Ты прочел мое досье в компьютере… Но как?! — Не все кураторы умные, — усмехнулся Баки. — Кто-то забывал сказать: стой здесь и жди меня. Нет приказа, можно и не стоять. — Так вот как ты обошел мой приказ в аэропорту! — Да, — легко согласился Барнс. — Ты сказал, что я не должен лететь с тобой, значит без тебя можно, и вылетел следующим рейсом. Брок почувствовал себя полным идиотом, пока от следующего понимания, чуть не подавился пивом. — Блять, так ты свободно разгуливал по базе? — Когда была возможность, — кивнул Баки. А вот теперь все встало на свои места: — Это ты испортил Хеликэрриеры. Никто бы не стал подозревать Зимнего солдата, который без команды и в туалет сходить не сможет. Пирс из-за своих тараканов не видел очевидного: ты все равно оставался человеком. Комплексы надо лечить у психотерапевта, — усмехнулся Брок. Он оказался прав. — Только вот нахуя тебе это было? — Стив… Я ведь узнал его на мосту, только не понял, кто он, и почему я не могу его убить, и не могу позволить кому-то его убить. Проект «Озарение» должен был уничтожить и Стива, я услышал разговор, поэтому и не дал взлететь Хеликэрриерам. Брок теперь стал кое-что вспоминать. В один из дней Зимний пропал с базы. Куратор сбился с ног его разыскивая, потом подключилась охрана, техники, но никто не мог найти Солдата. За свою халатность куратор тогда получил пулю в лоб. Нашли Зимнего у ворот базы через четыре часа. Он просто валялся безжизненной куклой на земле. Тогда подумали, что у него что-то в голове перемкнуло, и он вышел с базы незамеченным и бродил вокруг, пока не отключился. Сейчас было ясно, где тот был, а у ворот просто ломал комедию. Всем застилала глаза его мнимая покорность. — А зачем на базу вернулся после «распыления»? — спросил Брок, закуривая. Зимний нахально перехватил у него сигарету. — Я и не знал другого места, куда могу вернуться. Я так и не вспомнил, кем был для меня Стив, и кто я на самом деле. Спасти его тогда было чем-то на уровне голых инстинктов, как дышать. А только тогда, когда ты меня потащил на ту крышу и велел смотреть на город, я и вспомнил Бруклин сороковых; потом твой дом напомнил мне, что мы жили там поблизости раньше со Стивом; ты мне дал домашнюю одежду, которую я не носил сто лет. Микки Маус ведь вышел в 1928 году. Так что и его тоже вспомнил. И салат: Стив всегда не мог нож держать нормально, поэтому резал я. Скажи честно, ты ведь даже не стал читать ту тетрадь, которую тебе дали? — Так, на коды посмотрел и всё, — не стал отпираться Брок. — Я же не планировал с тобой долго возиться. — А там была приписка в конце: «Не упоминать при оружии о Капитане Америка, не произносить его имя. Провинившемуся расстрел». Брок хмыкнул: и здесь он проебался, включив телевизор при Солдате. — Ты откуда знаешь про приписку? — Полистал тетрадь прежде, чем бросить в огонь. — Выходит ты теперь свободен? — Не совсем, — Баки выжидающе на него посмотрел. Брок нахмурился, не совсем понимая, что тот от него ждет. — Коды, Брок, они ведь до сих пор работают, и ты мой куратор согласно им. — Ты хочешь, чтобы я тебя отпустил? — нехотя спросил Брок. Он готов был прямо сейчас сбежать с пляжа, лишь бы не давать Баки свободу, потому что был уверен, что тогда тот уйдет. Теперь-то Броку стало ясно: откуда взялось рвение Зимнего оставаться рядом с ним. Разве может кто-то добровольно торчать, пусть и в шикарной глуши, с таким как Брок? Баки притянул его к себе, обнимая: — Я уже догадываюсь, какие глупые мысли сейчас бродят в твоей голове, Брок. Я останусь с тобой. Клянусь. Ты, конечно, пиздец, то еще счастье, но я верю, что руки мы тебе все же вправим. Он засмеялся, чмокнув Брока в висок. — И что я должен сказать? Добби свободен и подарить носок? — проворчал Брок. — Ладно. Я, Брок Рамлоу, отпускаю тебя, Баки Барнс. Ты больше не Зимний солдат, а я больше не твой куратор, и коды на тебе больше не будут работать. — Сойдет. Только больше похоже на то, что мы расстаемся. Так не пойдет. Я, Баки Барнс, клянусь, что не брошу своего бывшего куратора ни в горе, ни в радости, ни когда он в очередной раз запихнет мои вещи в стиральную машину и украсит их разноцветными пятнами, — снова засмеялся Барнс. Брока иногда мучил один вопрос, и он его решил прояснить: — А ты действительно не умел вытираться полотенцем? Слишком дико как-то. Это же простое действие, которое ты вряд ли мог забыть. Брок заметил, что Баки еле сдерживает смех, который так и рвется наружу. Рамлоу недовольно толкнул его в плечо: — Эй, хватит ржать. Что тут смешного? Баки повалился на песок, уже откровенно хохоча. — Да я настолько обалдел от того, что куратор действует не по инструкции, что не мог понять, что происходит. Я полотенце поймал на автомате, а при этом всё еще думал: не проверка ли это какая? Может мои походы по базе раскрыли? И тут ты подбежал и давай меня вытирать. Я совсем перестал что-то понимать. А ты еще и говоришь: «Брок Рамлоу вытирает голого мужика», или что-то в этот духе. Прозвучало очень возбуждающе, плюс твоя футболка намокла снизу от брызг и прилипла, показав твой шикарный накаченный пресс, — Баки вытер выступившие от смеха слезы. — Если бы мне не кололи какую-то хрень, подавляющую половые гормоны, у меня бы точно встал. — Да иди ты! — Брок отвернулся от него. Баки поднялся, скинул с себя одежду. — Не злись, Брок, пойдем, лучше, искупаемся. На фоне красного солнца, встающего из волн, голый Барнс был как греческий бог, вышедший из пены морской. Рамлоу плюнул на всё и тоже снял одежду. Они окунулись в теплую воду. Баки смеялся открыто и свободно, будто только что с него спали оковы. — А теперь ты, Брок, поклянись. — Глупости всё это, — поморщился Брок. — Ты ведь, когда меня бросил в квартире, к Рождерсу побежал. Теперь-то Брок догадался, что рядом с ним тот самый музейный Баки Барнс, хотя уже и не настолько похожий на себя прежнего, и Зимний солдат не выдумал себе имя, а назвал настоящее. — Да, — не стал отрицать Баки. — Когда я увидел его стариком, то вспомнил, кем он был для меня, вот только эти воспоминания теперь вели в никуда. Я хотел его увидеть и сказать, что прощаю и понимаю. Чтобы он знал, что я жив и зла не держу. Но Стив не мог простить себя. Я был живым напоминанием его ошибок и неудач. Я напоминал ему не о хорошем прошлом, а о том, что он бросил меня в горах, что не смог найти в этом времени, что ушел и вернулся таким. Даже если бы я и хотел остаться, я бы не смог. Только мучить его. Теперь Броку пришла одна мысль в голову. — Я понял, что это ты отдал половину денег за этот дом. Следил за мной. Это деньги Стива? Прояснилось теперь, откуда у бывшего хозяина дома появилась такая лояльность к покупателю, а так как Брок договор не прочел, то там, наверняка, где-то мелким шрифтом упоминается, что часть дома принадлежит Баки Барнсу. Вот же хитрец. И здесь Зимний сделал Брока. Тут снова заговорил Барнс: — Он хотел что-то сделать для меня, а я был без гроша; военную пенсию мне же никто не даст, а висеть на твоей шее было бы странно. Стив сказал, что он уже прожил жизнь, и ему ничего не нужно. А деньги… Ему их и оставить-то будет некому, так что они теперь мои. Допрос окончен? — усмехнулся Баки. — Окончен, — кивнул Брок, понимая, что выглядит как ревнивец. — Теперь скажи! — Да не хочу я! Баки нырнул под воду, и член Брока обхватила умелая рука. Рамлоу дернул Баки вверх из воды. Тот, как большой щенок помотал головой, обдавая Рамлоу фонтаном брызг. — Хуй с тобой! — Брок посмотрел в озорные глаза. — Я, Брок Рамлоу, клянусь оставаться с бывшим Зимним солдатом и в радости, и в горе. Доволен? — Вполне. А теперь скрепим поцелуем. Два нагих мужчины, окруженные золотым светом, который качался на волнах, самозабвенно целовались на фоне восходящего солнца.