Убить Чонгука

      Чон Чонгук с детства был любознательным, и всё, за что бы он ни взялся, получалось у него довольно легко и естественно. Ему нравилась музыка, хоть отец и не поддерживал увлечение своего младшего сына. Альфы мафии рождают сыновей не для того, чтобы они занимались чем-то подобным. Судьба их решена ещё с зачатия. Чонгуку повезло, что он был младшим. Отец был к нему менее строг, поэтому музыка не запрещалась, хоть и не одобрялась. Он был светлым ребёнком, мечтающим о чём-то великом, подобно всем детям. Не задумывался о том, в какой семье родился, потому что не считал это чем-то необычным. Так он привык жить: дорогой, скрытый от глаз дом в Токио, огромная территория, где можно было делать всё, что угодно, и охрана, сопровождающая его и Хосока повсюду. О взрослых реалиях он не задумывался до шести лет. Да, это слишком юный возраст, чтобы сталкиваться с жестокостью. Родители по возможности ограждали от этого своих детей, но жизнь определила иначе.       Убийцу его отца звали Даниэль. Омега застиг семью Чон, когда они отправились на летний отдых в Италию. Американский киллер, приспешник главы клана Луиса Васкеса, рангом на ступень пониже «десятки», был отправлен, чтобы уничтожить своего врага вместе с наследниками. Чонгук с Хосоком, два маленьких альфы, играли в поместье своей семьи под солнцем Тосканы, когда услышали крик своего папы. Они не слышали выстрелов. Клан Чон не брал с собой много охраны, потому что близкий друг их семьи, итальянский мафиози Альберто Моретти, обеспечивал их безопасность на территории Италии. Никто не ожидал, что именно здесь будет совершено нападение.       Чон Чонин забежал на кухню, где были дети, схватил их за руки и спрятал под стол, прикрыв белой кружевной скатертью, приказав не издавать ни звука. Всхлипывающий Чонгук сидел на корточках, держась за край белой ткани, покрывающей стол, и за подол белого родительского халата, который был виден глазу. А недалеко был слышен звук отцовского меча, бьющегося о чужой металл. Наверное, белый цвет на омегах всегда ассоциировался с чем-то успокаивающим, поэтому младший Чон был уверен, что если папа вот так стоит перед ним и Хосоком, то никто не может причинить им боль.       Высококлассный киллер был один. Омега известен миру преступников как «Тихий Дэнни» — он умел двигаться настолько бесшумно, что даже паркет не скрипел под ногами. Чонгук увидел его сквозь кружева скатерти. Голубоглазый человек европейской внешности смог вонзить нож в его отца. И весь мир вдруг перевернулся. Меч клана Чон пронёсся по полу прямо к ребёнку, а отцовская бездыханная рука дёргалась перед распахнутыми детскими глазами от того, что сидевший на альфе Тихий Дэнни вошёл во вкус. Нож вонзался в тело, будто в кусок мяса, покрытый одеждой. Голова главы Чон повернулась к Чонгуку. Маленький альфа успел распознать в движении губ «защити клан». Этот взгляд, который с каждой секундой становился прозрачнее, густая кровь, расползающаяся по деревянному полу, дрожащий от страха старший брат и папа, который не знал, как защитить своих детей — это всё не давало Чонгуку чувствовать страха. Он чувствовал и понимал другое: последние слова отца, которые успел понять лишь он, должны быть исполнены!       Даниэль поднялся с искромсанного в фарш мертвеца и повернулся к Чонину, прятавшего за собой своих наследников. Белые зубы, окрашенные кровью главы клана Чон, показались в хищной усмешке. Киллер не ожидал, что в этот момент шестилетний ребёнок поднимется из-под стола и окажется перед ним с мечом в руках. Это было даже забавно. Оленьи глазки, прикрытые взъерошенными волосами, смотрели прямо в душу. Мальчик встал перед своим родителем, и пальцы двух рук сжимали рукоять крепко.       — Детка, маленьким мальчикам нельзя брать в руки острое, тебя родители не учили? — раздался голос омеги, выплёвывающего чужую кровь изо рта. — Не по-божески убивать ребёнка, но Бог простит меня и не спустится на эту землю.       — Чонгук, зайчик… — Чонин пытался спрятать сына за себя, но Чон младший лишь сделал смелый шаг вперёд.       — Детка, — ухмыльнулся маленький альфа и уверенно заглянул в глаза взрослого. — Поклонись сыну клана Чон, твой Бог пожаловал. Молить о пощаде бесполезно, потому что Бог тебя не простит.       Чонгук повторил приём своего отца, который часто видел: сделал быстрый шаг вперёд, замахнулся всеми силами, на которые даже не был способен, и неожиданно правильным движением лишил взрослого омегу жизни. Катана с символом дракона прошлась по груди мужчины, и Тихий Дэнни, который даже не посчитал мальчика соперником, осел на колени перед будущим главой клана Чон. Шестилетний альфа выдохнул с облегчением. Он не чувствовал страха. Казалось, будто последнее наставление отца сделало его сильнее. Всё детское представление о жизни сменилось бесстрашием в один момент. Он ясно осознал, что никому не позволит уничтожить свой клан.       Альберто Моретти со своими людьми прибежал слишком поздно, чтобы спасти своего друга. Был удивлён и горд, когда увидел Чон Чонина и Хосока, стоявшими за Чонгуком. Шестилетний ребёнок спрятал их за своей маленькой спиной, услышав, что в дом зашли люди. Мальчик держал в руках заряженный пистолет, а глаза без сомнений обещали убить всех, кто посмеет подойти ближе к его семье.       — Чонгук, это я, твой дядя, — итальянец дал команду своим людям убрать оружие и поднял открытые ладони.       Альфе было за тридцать, но выглядел он гораздо старше. Наверное, это из-за живота, полосатый пиджак на котором едва застёгивался, и лысины, прорисовывавшейся на макушке довольно рано. Чонгук почему-то не видел в нём взрослого. Моретти казался бесполезным, раз не смог сделать единственное, что обещал отцу, — защитить его семью. Пусть Чон младший и не обращал никогда внимания на то, что слышал в разговорах отца, но мозг вспомнил всё в одночасье.       — Ты бесполезен, как член импотента, — Чонгук презрительно опустил пистолет и указал на тела, фамильярно обращаясь на английском. Родители с самого рождения разговаривали с детьми на трёх языках: корейском, японском и английском, поэтому говорил он на каждом свободно.       Чонгук с того самого дня перестал соблюдать правила обращения к старшим. Да, он уважительно обращался с теми, кто стоял на уровне с ним, но Моретти таковым перестал являться. И до конца жизни Альберто помнил то самое, сказанное ребёнком: «Ты бесполезен, как член импотента».       Чонгук не стал главой сразу. Прошло довольно много лет, прежде чем Чонин принял для себя, что младший сын готов нести ответственность за свой клан. Все годы после смерти отца братья Чон только и делали, что занимались и учились. Детская любовь к музыке позабылась. Пианино сменилось на катану. А золотой дракон на перстне отца, который лежал в кабинете, всегда напоминал о том, что клан требует мести.       Чонгуку стукнуло четырнадцать. Хосок первым выступил на семейном ужине с заявлением, что папе пора отдать бразды правления своим сыновьям под главенством младшего брата. Альфы достигли возраста, когда могут принимать взрослые мужские решения. Омега не был против, потому что доверял своим детям всецело, но он всегда, как более опытный, стоял за спинами слишком рано повзрослевших сыновей, готовый дать совет и поддержать.       Новый глава Чон надел на палец перстень отца только тогда, когда учитель Бан Шихёк дал добро. Мальчика он обучал с восьми лет, требуя постоянной дисциплины. Чонгук никогда не перечил, премного уважая сенсея. Бан стал для него человеком на уровне отца: постоянно говорил о том, что правильно, а что нет, нередко хлопал по затылку, если маленький альфа делал что-то не так или позволял себе проявлять неуважение.       Школа никогда не забывалась. Семья Чон, которая жила в Японии, временно переехала в Сеул, чтобы контролировать определённый бизнес под руководством Чонина. Хосок и Чонгук отправились учиться, хоть и не видели в этом необходимости, раз им не предназначено стать обычными людьми. Но того требовал оставшийся родитель, а они превозносили его.       С Юнги Чонгук лично познакомился ещё в школе. Альфа с белоснежной кожей был ему известен. Сынишка клана Мин, который смотрит на всех остальных так же, как и он сам, не понравился сразу. Высокомерный парень сидел за партой сзади, молчаливо игнорируя школьную обыденность: преподавателя, пытающегося объяснить решение какого-то уравнения; одноклассников, имитирующих заинтересованность в знаниях; звонок, оповещающий о начале перерыва.       — Юнги, а правда, что у тебя есть японский меч? — услышал Чон вопрос омеги.       Ча Ыну был красив. Нежный голосок заставил повернуться, чтобы вновь увидеть эти кукольные черты лица. Ыну был ему привлекателен с самого первого дня пребывания в этой школе, но не успел с ним познакомиться, потому что прошло всего несколько дней с тех пор, как перешёл сюда.       — И откуда такие слухи берутся, Ча Ыну? — наследник клана Мин оторвался от книги, поднял взгляд на одноклассника, пахнущего ландышем.       — Ты помнишь моё имя?       — Я знаю имена всех. У меня память слишком хорошая.       — Даже имя нашего новенького?       Юнги бросил взгляд на альфу, которого временно перевели из Токио. Разумеется, он знал Чон Чонгука. Самый молодой глава в истории. Мин не считал его лучше себя. Лишь понимал, что этот парень неплох, раз удостоился такой чести, но был уверен, что сразись они на мечах, то кореец, живущий в Японии, ему проиграет. Чонгук был такого же мнения, только в обратную сторону. Оба знали, что у них один учитель, но не сталкивались лицом друг к другу до школы.       — Чонгук, ты хочешь пойти в кино? — предложил Ыну.       Омеге не нужно было пытаться кому-то понравиться. Он был самым красивым мальчиком в старшей школе, все хотели быть с ним, независимо от класса, и он мог себе позволить говорить то, что вздумается. А захотелось Ча Ыну встретиться с новеньким, с Чонгуком. Разве Гук мог отказаться? Запах ландыша не скрывался, да и подростковые гормоны жаждали проявить себя, поэтому молодой глава согласился сразу, наслаждаясь недовольным взглядом Юнги, который с ухмылкой повернулся к окну с таким выражением лица, будто говорил: «Мы ещё посмотрим».       Свидание с самым желанным омегой школы было весьма удачным. Ыну прекрасно пользовался тем, что принадлежал к элитному классу общества. Сынок успешного бизнесмена, владеющего телекомпанией, откровенно демонстрировал своё желание потерять девственность, так что Чонгук и не пытался быть джентльменом. Он следовал мужскому инстинкту, хоть это и был его первый партнёр. Нет, не желал иметь отношения и ходить по школе в обнимку с Ыну, но мальчик нравился. А ещё больше нравился тем, что наследник клана Мин из-за этого злился.       — Ты же в курсе, что находишься в моей школе, Чонгук? — Юнги подсел к нему за парту, пока все были заняты во время перемены.       — В твоей школе? Что-то я не вижу символ белого тигра на здании.       Взгляды обоих давно пронзили друг друга острием меча, но уже были осведомлены о том, что вступать в поединок им нельзя. Бан Шихёк с самого начала озвучил свои правила, которые должны были соблюдаться. Его ученики не имеют права биться друг с другом. Характер обоих жаждал доказать своё превосходство, но узы, связывающие их из-за сенсея, стояли непоколебимой плотиной.       — Юнги, тебе не хватило времени, чтобы заполучить Ыну? Или у тебя проснулось желание из-за меня? Я так сильно тебя задел?       — У меня есть принципы, Чонгук. Моё — это моё, и неважно, пользуюсь я этим или нет.       — Пока на ком-то нет твоего гербового кольца, брат мой по учителю, никто в этом мире тебе не принадлежит. Ты ведь знаешь, как у нас заведено, не так ли? Или это только главам известно?       Два альфы схватились за ворот друг друга. Золотой дракон и Белый тигр — два безупречных лидера, не способные ужиться вместе. Умные, видные, харизматичные — парни могли стать хорошими друзьями, поумерь они свою гордыню. На самом деле им было о чём поговорить, и много что связывало двух доминирующих представителей своих кланов, которые часто соприкасались по бизнесу, выступая партнёрами.       Юнги не был настолько заинтересован в Ча Ыну, чтобы когда-то проявлять к нему внимание, но стоило Чонгуку получить его, как проснулось чувство собственничества — и это даже не ревность. Ему повезло, что омега уже несколько лет был влюблён в него, поэтому тот сразу же оставил Чона всего лишь по одному зову.       Чону и Мину не разрешалось драться, но альфы часто заводятся именно тогда, когда дело касается омег. Инстинкт такой, наверное. Омеги — лучшие украшения, которые можно иметь, визитная карточка любого мужчины, поэтому Чонгук явился к учителю на тренировку Юнги с целью просить разрешения на поединок.       Практикуясь, альфы по традиции надевают специальное одеяние, в привычной жизни называющуюся просто кимоно, похожее на то, которое раньше носили японские самураи — сенсей не пускал на татами, если ученики приходили в обычной спортивке или одежде для других восточных единоборств. Состоит оно из: хакама — длинные широкие брюки в складку, сделанные из твёрдого шёлка и напоминающие юбку; нагадзюбан — нижняя тонкая рубаха, которая носится под верхним кимоно; монцуки-кимоно — накидка с фамильным гербом на груди, плечах и спине; оби — тонкий пояс. Имелось и монцуки-хаори — жакет прямого кроя без пуговиц с фамильным гербом, являющийся праздничным, который используется в определённые дни, когда проводятся ритуалы поклонения предкам или же тогда, когда альфы вступают в официальный поединок. Цвет одеяния каждый выбирает сам, однако придерживаются оттенка своего клана. Клан Чон использует чёрный цвет в одежде и золотой — для вышивки герба.       В зал для тренировок Чонгук зашёл в нём. Золотой дракон на спине сделал поклон прежде, чем ступить на татами, но Бан Шихёка пока не было, только наследник Мин в белом кимоно, на котором серебряными и чёрными нитями был вышит тигр. Молодой альфа разминался, прокручивая в руках меч, доставшийся ему от дедушки.       — Я тренируюсь с сенсеем только один или с моей охраной, чего припёрся? — возмутился Юнги.       — Мог бы и догадаться. Мозги тебе для чего? — медленными шагами Чонгук скользил по залу.       Не было в этом зале ничего особенного, как могло представиться. Бан Шихёка не заботило место. В любом городе можно найти зал для тренировок, и часто они проводились вообще где-нибудь в лесу, на обрыве скалы или даже в качающейся лодке. Ученики должны были адаптироваться к любой местности в любую погоду. Изнуряющая жара под солнцем в зените, скользкая грязная земля под громыхающим ливнем, непроглядный туман или ураганный ветер — всё помогает подготовить тело и закалить характер.       — Я тебя предупреждал, брат мой по учителю, — Юнги размял пальцы, пощёлкивая костяшками по очереди, — моё — это моё. Найди себе другого омегу, кого-то не из моего окружения. Я всегда верну себе обратно то, что принадлежит мне, прямо или косвенно. Ты поступил бы так же, разве нет?       — Я прощу тебе один раз, Юнги, но запомни на всю жизнь. Второго раза не будет. Я тебя уничтожу, если ты когда-нибудь хоть пальцем прикоснёшься к омеге, принадлежащему мне, и законы сенсея меня не остановят.       — А ты попробуй. В поединке с тигром тебе не выстоять никогда.       Накаляющуюся атмосферу прервал Бан Шихёк. Два молодых, но считающих себя взрослыми альфы были на грани того, чтобы соприкоснуться мечами, чем разозлили учителя. Он отобрал у них клинки и заставил обоих подниматься в гору и спускаться сто раз без еды, питья и отдыха. Гора была высокой, так что времени на это ушло достаточно. Потные, уставшие, обезвоженные подростки сначала соперничали, думали, что смогут закончить наказание раньше другого, но к половине пройденного пути — а заняло это порядка двенадцати часов — выдохлись.       Присели на землю на пике горы, прячась от палящего солнца под раскидистым деревом, молча смотрели куда-то вдаль. Говорить друг с другом не особо хотелось, но можно сказать, что общее наказание каким-то образом их сплотило, хоть и не сделало друзьями. Юнги засмеялся, когда к нему подбежал маленький котёнок, на удивление не страшился, а начал ластиться о ноги, выпрашивая, наверное, еды. Чонгуку это показалось забавным. Вечно угрюмый Мин, как выяснилось, умеет искренне улыбаться, тиская оказавшееся вдали от людей животное.       — Ведёшь себя как омега, ей-богу, — издал добрый смешок Чонгук, в котором и правда не было никакой издёвки.       — Мне жаль. Твоего отца. Уверен, что тебе нелегко, но ты будешь отличным главой. А твой папа выздоровеет, — Юнги погладил кота и отпустил, а тот побежал ко второму альфе, чтобы получить человеческую ласку или еду, если вдруг дадут.       Чонгук отвернулся. Было приятно слышать, что чужак так искренне высказал слова поддержки. Папа сильно заболел. Буквально несколько дней назад пришлось проводить тяжёлую операцию на сердце. Омега начал медленно гаснуть после смерти супруга, наверное, все эти годы держался лишь из-за детей, но они выросли, способны сами теперь справляться с жизнью, поэтому он стал сдаваться. Чон младший любил его безумно, и потерять ещё и его было страшнее всего на свете, но он не плакал. Он ведь должен быть сильным. Слова Юнги вселили какую-то уверенность и надежду. Человек, которого он всё-таки уважает, несмотря ни на что, уважает в ответ. А это хорошо.       — Ты тоже будешь отличным главой, — повернулся Чонгук, поднимаясь на ноги вместе с котёнком, прилипшим к груди. — Надо его покормить. Думаешь, сенсей пощадит, если мы придём с этим малышом?       — Ага, ещё и покормит нас вместе с ним, — Юнги засмеялся и утомлённо вздохнул. — Отдадим его и будем заканчивать быстрее, не то он заставит нас чистить свою рыбу. Уж лучше на гору подниматься.       Пока спускались, Чонгук думал о своём отце и мести, поставленной на временную паузу, занявшую восемь лет. К сожалению, самостоятельно глава Чон не мог предпринять никаких действий, так как слишком молод, к тому же глава Васкес, человек, отправивший тихого Дэнни убить альф клана Чон, находился под покровительством американского главы Франка Костелло, одного из «десятки». Разумеется, у семьи Чон много связей и возможностей, но омеге с двумя маленькими детьми было не под силу убедить кого-то помочь отомстить. Чон Чонина уважали из-за покойного главы Чон, однако он не альфа и даже не мафиози, а просто вдовец, который пытался все восемь лет удержать власть и авторитет своей семьи для своих наследников. Чонгук решил, что нельзя больше откладывать. К тому же, восстанови он справедливость за убийство своего отца, взрослые альфы «десятки» наконец увидят в нём равного, а не просто четырнадцатилетнего подростка, по воле судьбы севшего на трон.       Семья Мин была в неплохих отношениях с Костелло. И нужно было встретиться с Мин Юнвоном, чтобы попросить о помощи в решении данного вопроса. Да, придётся хорошо заплатить, и проще всего было бы деньгами, но в «банке услуг» редко используют подобную «валюту». Чаще долг запрашивают в виде чего-то другого, так что прежде, чем обращаться к кому-то, нужно тысячу раз подумать.       Изначально, Чонгук хотел сам выйти на Мин Юнвона. К сожалению, с тех пор, как официально стал главой, ещё не удалось повстречать его, ибо на собрания молодого Чонгука пока не приглашали. Однако, раз Чон встретился с его сыном, то всё будет гораздо проще.       — Мне нужно встретиться с твоим отцом. Я хочу попросить оказать мне услугу, — Чонгук произнёс главное.       — Какую?       — Одно имя — Луис Васкес, — альфа сжал кулаки с желанием наконец отомстить жалкому американскому главе, посмевшему пойти против клана Чон. — Он до сих пор ходит живым после того, что сделал.       — Отец передаст право на возврат услуги мне, — осведомил Юнги заранее.       — Значит, я буду должен тебе.       — И я не скоро с тебя спрошу, брат мой по учителю.

***

      Полночь. Самое таинственное время суток. Вчера и завтра отделяет друг от друга число двенадцать, оно же и ноль. Огромные часы на широком здании оповещают о том, что это время наступило. Звон колокола разносится по городу вместе с лёгким ветерком. Здание не похоже на современные небоскрёбы Кореи: каменная облицовка в английском стиле, огромный мозаичный циферблат на колонне, этажей не больше пяти, но сооружение такое массивное, кажется высоким. На краю крыши стоит молодой омега в чёрной, как и следовало того ожидать, одежде. Кожаные брюки, обтягивающая водолазка и кожаная стёганая куртка; тёмные волосы не колышутся на ветру, они уложены назад, демонстрируя красивый лоб и кошачьи черты лица. Пак Чимин всегда умел пользоваться косметикой, в особенности тогда, когда ходил на задания. Дымчатый макияж глаз, блеск на губах, укладка — всё лишь подчёркивает его сексуальность. Он похож на кошку, способную грациозно убивать людей.       — Ты вовремя, — слегка поворачивается подбородок Чимина, пока волны колокольного звона ещё заканчивают своё движение.       Ким Тэхён в отличие от Чимина не любил слишком обтягивающую одежду — да, мог надеть что-то подобное, когда нужно было нарядиться для клуба, но предпочитал свободный крой. Сейчас его цвет — белый. На нём чистая сменная одежда, но такая же, как и на встрече с теми двумя, кого он уже успел вычеркнуть из своего списка. Нет надобности наряжаться, потому что он не торжествует, не празднует.       Пак слезает с карниза с хитрой улыбкой на лице. Достаёт одной рукой пистолет, а второй — японский меч. Пусть он и не фамильный, пусть нет на нём символа семьи Чон, но пользоваться им Пак умеет. Обучался не у Бан Шихёка, но у Чонгука с Хосоком, а это, как считал Чимин, гораздо эффективнее. Сенсей не убивал людей, хоть и обучал этому, а вот братья Чон практиковались всю жизнь, отнимая жизни. Две руки с оружием плавно вытягиваются вперёд, не для нападения — для демонстрации.       — Можешь выбрать, Ким Тэхён. Хочешь умереть от пули или от клинка?       Тэхён приподнимает уголок губ в кривой усмешке. Разноцветные глаза поблёскивают от света фонарей и луны, а запах букета доносится до Чимина с ноткой ностальгии. Она двояка: он видит друга, но предателя. Младший позврослел — в его взгляде не видно ни капли того, что было раньше. Когда-то в Луне и Космосе искрился огонь, жажда жизни, приключений, энергия в омеге бурлила, вихрем заманивая за собой, молодость вырывалась наружу вместе с любовью, которую он получал и дарил одновременно. А сейчас в этих глазах невозможно прочитать ничего — в них пусто.       — Убить тебя будет сложнее, чем Сокджина и Намджуна. Они не ожидали увидеть меня. Но недооценивай меня, Пак Чимин, — Тэхён подходит немного ближе. Он не напряжён, даже расслаблен, подобно мягкой хлопковой ткани своей футболки.       — Ох, нет, я тебя не недооцениваю. Человек, который смог обхитрить всех вокруг, достоин как минимум аплодисментов. Никто из нас даже и подумать не мог, что кто-то вроде тебя подберётся так близко. Много омег залезали в постель Чонгука, чтобы выведать из него информацию, но он смог раскусить каждого из них. Даже я был убеждён в том, что мы с тобой стали друзьями, — Пак замолкает на мгновение. — Весело тебе, наверное, было слушать, как я рассказывал о Мин Юнги, — посмеивается, с некоторой нервозностью дёргает подбородком, с сожалением вспоминая о том, как делился своими секретами; но если мог понять Тэхёна как шпиона, его действия, то отношение Юнги к себе не поддавались объяснению. Тот сам поставил границы, не желая смешивать личное с работой, никогда не вдавался в подробности, не пытался узнать что-то о Чонгуке и его планах. Глаза чиминовы, бегающие по лицу Тэхёна, выдавали озадаченность. В голове не укладывалось ничего. Почему, зачем, для чего?..       Глупые мафиози убили омегу, которому только исполнилось восемнадцать, даже не удосужившись допросить в порыве эмоций. Тэхён уже пережил всю абсурдность, чувство сожаления, что смерть его была до крайности бессмысленной и несправедливой. Люди, ставшие друзьями, близкими, даже можно сказать, семьёй, превратились во врагов в один день, за несколько часов; хотя тот ад длился так долго, что два года ожидания мести, казалось, прошли быстрее, чем тридцатое декабря.       Тэхён говорит спокойно, без эмоций на лице:       — Я считал тебя другом, Чимин. Я никогда не смеялся над тобой, когда ты рассказывал о Юнги. Я всегда тебя поддерживал. Ты ведь любил его. Так почему же…       — Я не любил его, — уверенно для себя обрывает Пак, по крайней мере, старается в этом себя убедить, произнося вслух. — Никогда не любил и не люблю. Так же как и ты не любил Чонгука. Раз ты предал его, меня, нас, то вряд ли в тебе была хоть капля чувств.       — Я любил Чонгука. Он был для меня всем, — Тэхён бросает взгляд на колокол, остановившийся некоторое время назад, а теперь пребывающий в ожидании своего следующего часа. — Я не знал, кто он, до тех пор, пока он сам мне не сказал. Почему так сложно в это поверить?       — Но ты знал главу Мин? — чиминов вопрос звучит больше как риторический.       — Знал.       — Почему ты не сказал об этом?       — Я боялся. Если бы он узнал о Чонгуке, он бы убил его.       — Боялся? — усмехается Чимин. — Я слышал однажды, что отец Юнги хотел женить его на молодом омеге из семьи своих друзей. Когда тебя убили, я кое-что узнал о тебе. Ты — сынок Ким Воню и Ким Доёна?       — Они умерли незадолго до того, как я встретил Чонгука. Да, меня хотели выдать замуж, когда я стану совершеннолетним, но не за…       — Тэхён, как бы ты не оправдывался, это бесполезно, — злится Пак, перебивая. — Если ты хотел сбежать от Мин Юнги, тебе достаточно было сказать Чонгуку, он бы решил это одним щелчком, но ты уезжал в Сеул. А когда ты пошёл с главой Мин в тот самый бар, когда я увидел тебя с ним на следующий день, я это понял. Думаю, что все тебя раскусили. Каждую течку тебя не было. Неужели тебя заставляли встречаться с главой Мин в эти дни? Я-то всегда думал, когда Юнги пропадал на несколько дней, даже не отвечая на сообщения, что он просто занят своей работой. Но встречался он именно с тобой. К тому же, Хосок это подтвердил. Поэтому меньше слов — мне не нужны глупые оправдания предателя. Выбирай оружие, и закончим на этом.       Ким Тэхён убирает свой меч в сторону и выбирает пистолет. Чимин убил главу клана Мин пулей в голову, а значит смерть его должна быть такой же. Он достаёт своё огнестрельное оружие из-за пояса уже без слов. Нет смысла разговаривать с человеком, которого он убьёт. К тому же Чимин не желает разговаривать, хотя с ним Тэхён бы поговорил перед тем, как вычеркнет его имя из списка.       Чимин думал, что будет оставаться холодным при встрече со старым другом, но тело начинает закипать только от мысли, что чёртов Юнги, от которого он ждал гербового кольца, должен был отдать его другому, и не просто кому-то, а Тэхёну. Неужели поэтому Мин не предлагал перстень с белым тигром? Потому что у него был запланирован брак? Нет, Чимин не мечтал об этом, нет. Он ведь не любил Юнги, не хотел жить в золотой клетке, не хотел каждое утро просыпаться и видеть его лицо, блаженно улыбающееся во сне, не хотел вдыхать запах кедра и чувствовать обнимающие его руки, прижимающие к груди с хвойным ароматом… А если и хотел, то это было заблуждением, дурацким наваждением.       Чимин вспоминает момент из прошлого, смотрит в упор на свою левую кисть руки, на ребре которой красуется вечный цветок от ожога. Он озвучивает свою последнюю мысль перед тем, как начать дуэль:       — Перед тем, как начнём, ответь на один вопрос, Тэхён. Когда ты приехал из Сеула в августе, ты привёз мягкую игрушку. Это он тебе её подарил? Юнги?       Тэхён с печалью улыбается…       …Первая половина августа была довольно жаркой. Время, когда хочется ходить в свободных шортах, самой лёгкой футболке, которые существуют, и в шлёпках — желательно в таких, чтобы не натирали пальцы. Чонгук решил взять своего омегу с собой в поездку на Окинаву. Остров Мияко довольно красивое место, которое словно взяли с фотографии на экране и скопировали в реальность. Чонгук часто работал, но решил, что перенесёт все свои встречи, чтобы провести время с Тэхёном. Хотя пришлось взять с собой всю семью — Тэхён упросил. Тэ ругался, что Чимин вечно только работает, и Чонгук его замучил. Да, всем нужно отдохнуть.       Лежать на пляже — самое благое дело, когда приезжаешь к изумрудному морю. Тэхён стоял в свободных бежевых шортах и в гавайской рубашке на песке в предвкушении. Залезть в воду, искупаться, построить замок из песка, сфотографироваться закопанным по самую шею, попробовать все виды коктейлей в меню — он составил целый список дел на сегодня. Обернулся, а перед ним пятеро человек клана Чон улеглись на шезлонги под зонтиками, нацепили очки и лежали так, будто уснули.       — Ох, вот значит, что такое отдыхать? Я думал достаточно просто лечь на диване, а оказывается лежать на пляже… — Сокджин развалился на лежаке поудобнее, расслабленно мыча. — Кайф.       — Не говори, хён, — Чимин поправил солнцезащитные очки, отворачиваясь от слишком энергичного Тэхёна. — Нет, я не пойду в море, Тэ-Тэ. У меня отдых.       — Вот именно, что отдых! — Тэхён показал всем свой списочек дел, которые он планировал превратить в реальность. И это только на сегодня. — Вы приехали просто лежать? Так можно и дома. Ну?       Все ленивые головы повернулись к главе Чон. Никто не хотел вставать и уж тем более никто не планировал строить замок из песка. Не для мафии это явно. Чонгук провёл языком по нижним зубам, поцокивая. Да, Тэхён его омега, так что всем можно отделаться от активности, кроме него. В его планах на самом деле было: лежать на пляже, пить на пляже и трахаться на пляже, когда останется со своим молодым омегой наедине. Иногда забывал, что между ним и Тэхёном есть немаленькая разница в возрасте. А это давало о себе знать именно в такие моменты.       — У тебя список на все три дня? — Чонгук опустил очки и приподнял брови. Надежда на спасение от энергичной подростковой деятельности крылась где-то глубоко, молясь внутри богу, тому что на небесах, а не тому, который на земле. Себе он молиться ведь не будет.       — Это на сегодня.       — Ну и что там?       — Хочу попробовать все коктейли в меню, ещё… — Тэ начал перечислять, и Намджун тут же подозвал стоящего недалеко охранника, сказав:       — В этом я тебе помогу, Тэхён. С меня взятки гладки.       — Построить замок из песка… — на этом пункте списка Сокджин невольно улыбнулся: Тэхён был таким чистым и милым. Возможно сам был бы таким, если бы родился в другой семье.       — Искупаться голышом… — читал он дальше, и сразу же последовал озвученный вслух комментарий Хосока:       — Боже, на это я бы посмотрел.       — Хён, ты бы следил за словами, — предостерёг Чимин.       — Брат мой, — повернулся Чонгук с недовольной ухмылкой, — Бог твой не исполнит твоего желания. А лучше помни заповедь и не упоминай имя моё всуе.       Тэхён закатил глаза. Этот Боженька любил иногда повыпендриваться, хотя Чонгук даже не шутил. Ему дана власть, и пользовался он ей абсолютно, веря своим собственным словам. Ким потянул своего альфу за руку, чтобы прекратить глупые разговоры: нужно приниматься за дело. Так что вскоре Чонгук сидел у кромки воды и лепил из песка дворец. На удивление у него получалось весьма неплохо, несмотря на то, что он ни разу в жизни, даже в детстве, этого не пробовал. Талантливый человек талантлив во всём! Чонгуку даже понравилось. Увлёкся настолько, что и остальные подключились, с полной серьёзностью пытаясь соорудить для Тэ замок, который он показал на фотографии.       Получилась целая крепость с длинной и широкой стеной, на которую альфы сразу же начали водружать стаканы от всех коктейлей, которые они испробовали. Чонгук предложил любимое дело: пострелять по бутылкам, в их случае по хрустальным бокалам.              — Вселенная моя, держи, — Чон оттянул затвор и протянул свой пистолет, с возбуждённым удовольствием глядя в сияющие глаза. Серебряная и фиолетовая радужки лучились счастьем из-за простого песка, а теперь и оружия.       Тэхён схватил один из двух любимых пистолетов своего альфы — Glock 17. Вес его был легче тех, что он держал прежде, поэтому Тэ моментально повернулся с ним к мишеням, чтобы попробовать. Все присутствующие быстренько пригнулись: никогда не знаешь, чего ожидать от омеги с оружием в руках — омеги, который не мафиози, разумеется. У глока нет предохранителя, да и Чонгук привёл его в готовность, так что в руках Тэ он опасен, как граната в руках обезьянки. Чон стоял и смеялся над всеми, кто боится получить пулю от его омеги.       — Ну что? Очко сжалось так, что иголка не пройдёт? — хохотал Чон.       — Тэхён, ты только не наводи на… — хотел было предупредить Чимин, как друг его зажал спусковой крючок.       Звук заставил всех, кроме главы, лечь на землю. Тэхён от испуга сжал пальцы и рефлекторно зажмурил глаза, отчего оружие начало стрелять несколько раз подряд. Тело кружилось под действием страха и отдачи пистолета, и остановиться Тэ не мог, будто потерял контроль.       Чон схватил его сзади, направляя руку, держащую оружие, в небо. Он умилялся каждый раз, когда Тэхён был таким очаровательным — поцеловал в затылок, ощущая шёлковые прядки волос на своей коже. Испуганное лицо, распахнутые разноцветные глаза — омега осматривался всё вокруг: не попал ли он в кого?       — Ой, я не специально, — Тэ с облегчением улыбнулся, радуясь, что ни в кого не попал, но губы виновато поджались.       — Тэ-Тэ, ну тебя же учили… — засмеялся Чимин, поднимаясь на ноги.       — Ну не из такого же! Его только тронь, он сразу начинает стрелять, — Тэхён взглянул на небо, вздыхая. — Боженька, спасибо, что я никого не убил.       — Пожалуйста, — потрепал Чонгук по голове и прошептал на ушко: — Если кого-то убьёшь, не страшно, Вселенная моя. Но постарайся не стрелять хотя бы в нашу семью.       Запах дерева махагони. Каким сладким и опьяняющим был Чон Чонгук! С ним Тэхёну всегда казалось, что всё, что бы он не натворил, не является чем-то страшным. Чонгук не давал упасть, а если бы Тэхён споткнулся, то альфа поймал бы. Рядом с ним было безопасно, пусть он и был одним из самых устрашающих людей.       Пострелять по мишеням всё-таки удалось. И в отличии от ножей, это получалось гораздо лучше. На удивление. Сокджин даже спросил:       — Ты раньше точно не стрелял, Тэ-Тэ? Может, в тире?       — Твою же… — Тэхён достал из кармана телефон, на котором звенел будильник.       Тэ всегда ставил себе напоминание о том, когда у него должна начаться течка, но обычно помнил заранее. В этот раз позабыл совсем из-за поездки. Он быстро вскочил и побежал на виллу, закрывшись в ванной комнате, чтобы проверить свой второй телефон, о котором никто не знал, на наличие уведомлений о звонках и сообщениях. Чонгук стоял за дверью и стучал, переживая. Альфа есть альфа, не задумывался о подобном, пока его не поставят перед фактом. Тэхён же не знал, как сказать Чону о том, что ему нужно покинуть остров и вернуться в Сеул.       — Что такое, Вселенная моя? Кто-то тебе пишет, достаёт? — Чону на ум пришло только это, когда услышал звук на телефоне. Казалось, что это сообщение. Возможно, некто вроде Сухёна, а может быть, именно этот придурок пишет его омеге. Поставить стоп любому человеку, кто пытается приставать к Тэхёну, легко.       — Нет, это просто будильник, — Тэ взял Чонгука за руки, поднимая взгляд. — Мне нужно съездить в Сеул на три-четыре дня.       — Зачем?       — По учёбе. Уже август, я должен сдать документы в университет и…       — Я скажу, чтобы мои люди это сделали. Тебе не обязательно об этом думать.       — Мне самому надо. И я не видел Ушика с самого отъезда. Я туда и обратно. Но без тебя и без твоей охраны. Хорошо?       — Не говори глупостей, Вселенная моя. Без меня или без охраны ты никуда не поедешь.       Тэхён уткнулся подбородком в грудь Гука, смотря вверх. Чонгук хоть и был главой клана, уважаемым и авторитетным человеком, способным убить одним взглядом, но был альфой. А чем больше власти у такого мужчины, тем легче им манипулировать. Для омеги, в которого он влюблён, это легче простого, достаточно почаще напоминать, что для него этот альфа — всё и даже больше.       — Твоя Вселенная всего лишь хочет выбрать предметы для первого курса как обычный человек, встретиться с другом и пойти в университет без охраны. С твоей охраной будет только больше внимания. Я обещаю, что буду писать и звонить постоянно. Это всего три дня. Ты говорил, что я могу попросить, и ты услышишь мои желания, Любовь моя и Бог мой.       Разве Чонгуку много надо? Тэхён всегда умел им манипулировать — целенаправленно или естественно, — Чонгуку достаточно было услышать голос, щекочущий нервные клетки. А когда он чего-то просил, то отказать было сложно. Наверное, поэтому, он всегда закрывал Тэхёну рот своей рукой, когда не хотел, чтобы этот голос повлиял на его решения. Так Тэ умолял оставить кому-то жизнь, так он вызывал милосердие, так он просил о чём-то. Иногда это мешало, если дело касалось работы, а вопрос решался на глазах у Тэхёна. Иногда Чонгук не успевал защитить свои уши от ручейка, текущего в перепонки. Приходилось соглашаться.       Когда он сажал Тэ на самолёт, успокаивало, что никто из чужих живущих мафиози не знал, что Вселенная главы Чон — Ким Тэхён, разноцветные глаза были скрыты под карими линзами, а запах — под кольцом. Ревность присутствовала, как и чувство собственничества, но он пытался быть менее тираничным. Тэхён невольно менял его в лучшую сторону, заменяя гипер-контроль доверием.       Спустя четыре дня Чон нахаживал шаги возле машины, стоящей на аэродроме. Соскучился! Впервые соскучился. Впервые за время отношений он расстался с Тэхёном на такой срок, не слыша разноцветный запах, не скрытый безымянным кольцом. Это стало привычкой — знать, что рядом есть человек, которого он любит. Самолёт приземлился, и Гук ждал, заставляя взглядом белую железную птицу открыть дверь. Вот он, обладатель прекрасных глаз, человек, способный контролировать ритм сердца, показался за опускающимся трапом частного самолёта.       Тэхён скучал не меньше. Прыгал на месте, не слушал бортпроводника, который просил вернуться на сидение. Хотелось немедленно к нему, к Чонгуку. Не дождался пока опустится дурацкий трап, бросил всё, что было в руках, выпрыгнул через слишком медленно открывающуюся дверь, побежал к своему альфе, и запах дерева махагони кинулся навстречу. Хотелось немедленно оказаться в объятиях горячих рук; вдыхать запах, от которого кислород забывал, что нужно входить в лёгкие, следуя за учащённым сердцебиением; чувствовать чонгуково дыхание на своём лице и его губы на своих губах…       — Луна моя, — Чонгук нетерпеливо поцеловал в левый глаз, — Космос мой, — взволнованно поцеловал в правый, — Вселенная моя, — всегда заканчивая на губах, взглядом, носом, ртом касаясь поблёскивающей розовой кожи.       Чонгук опечатывал каждую клеточку, покрывая лицо упоёнными поцелуями; руки сжимали волосы, натягивая пальцами, будто пытались слиться воедино. Он поднял омегу в поцелуе, и Тэхён запрыгнул на него, обнимая ногами. А куда неслись два тела, не так уж и важно. Не существовало никого, лишь два человека, готовые отдаться любви и страсти там же. Тэхёнова спина оказалась на чём-то кожаном, холодок прошёлся по позвоночнику от соприкосновения. Он прошептал со стоном наслаждения имя своего альфы:       — Чонгук…       — Если что я тут, — раздался голос Чимина, но Чонгук махнул рукой.       — Уйди.       Кому нужен мир, когда в руках целая Вселенная?       Утро пришло с дождём. За окном спальни, которое служило и дверью, медитативно шелестели капли, бьющие по листьям. Тэхён часто слушал звуки природы на телефоне, когда хотел заснуть, но настоящие не сравнимы ни с чем. Светлая спальня в стиле японского минимализма, мягкая белая постель с воздушным одеялом отдавали прохладой. Отсутствие ветра за стенами заводило это приятное ощущение, когда только проснулся, тянешься, закручиваясь в одеяле, а на террасе лишь дождливое спокойствие. Блаженство…              Чонгука рядом не было. Он проснулся рано, обещал ещё спящему Тэ вернуться к завтраку. Гук устроил раннюю тренировку и не хотел прерывать сладкий сон своего юного омеги.       Прекрасное утро разбавил своим присутствием Чимин, который пришёл к другу и улёгся рядом. В доме Чонгука он не жил, но частенько здесь оставался. Порою приходилось долго работать, обсуждая дела, так что уезжать куда-то было неразумно; да и дома, в которых жил глава Чон, всегда отличались изобилием гостевых комнат. Вчера Чимина выгнали из машины, чтобы устроить марафон по сексу после разлуки, но он всё равно пришёл и уснул в дальней от их спальни комнате. Всё ждал, когда сможет поговорить с Тэхёном, узнать, как тот съездил в Сеул, а также поделиться с ним мыслями о Юнги.       В дверь постучали. Омеги ещё пребывали в состоянии, когда хочется продолжить неторопливое пробуждение; но любопытство, почему Сокджин пришёл сам, взяло верх. Оба сели на кровати в ожидании.       — Ненавижу, когда меня используют в качестве курьера.       Сокджин принёс небольшой букет цветов с запиской и коробку, передавая в руки Чимину и показывая глазами на Тэхёна. Пак изумился: Чонгук прислал цветы? Это не укладывалось в голове. От него, конечно, можно было ожидать подобный жест — не сказать, что он был противником романтики, — но он такого раньше не делал, а это удивляло. Пак поставил букет ближе к Тэ.       — А где Чонгук? — спросил Тэхён, проморгавшись и зевая.       — На заднем дворе. У него тренировка с ребятами.       Сокджин улыбнулся и махнул рукой, покидая спальню, а Тэхён взглянул на букет: розы, фрезии и пионы. Свежие цветы собраны без бумаги, словно свадебный букет, перевязанный широкой белой лентой. Запах был, конечно же, знакомым. Свой природный запах человек особо не чувствует, хоть и знает, какой аромат источает. Тэхён приблизился и вдохнул аромат. Трепетная улыбка коснулась губ. Он открыл маленькую чёрную открытку, на внешней стороне которой красовалась подпись золотом из двух латинских букв «JK».       «Пусть эти цветы услышат, как пахнет оригинал».       Дурак… Какой дурак! Тэхён расплылся в улыбке, чувствуя, как сердце искрится фейерверком, пока Чимин забирал записочку и высказывал свои удивлённые комментарии.       Ночью всё было по-другому. Возможно, из-за коротких дней разлуки Чонгук вдруг увидел и осознал свои чувства. Без ума от Тэхёна? Да. Возбуждался от Тэхёна? Да. Был влюблён в Тэхёна? Да. Но теперь вдруг понял, что любит. По-настоящему. Ночью не было сказано много слов, но Чонгук произнёс впервые, без своих пафосных речей, лёжа в постели и утыкаясь носом в любимые волосы: «Я люблю тебя».       Чёрная бархатная коробочка с ещё одной открыткой уже кричала: эксклюзивно. В ней лежали два украшения: кольца с одними из самых редких драгоценных камней в мире — фиолетовым и серебряным бриллиантами. Глубокий фиолетовый цвет похож на космос, собранный в круглый кристалл. А вот серебряный… Казалось бы, что таких бриллиантов не бывает, что это обычный, прозрачный, но нет. В большей степени он ближе к белому, с каким-то оттенком, будто это серебро, так же как и луна на ночном небе; но из-за восприятия света глазами, он отождествляется с серебряным, как и радужка левого глаза Тэхёна. Сложно дать название этому цвету, но оно есть. И имя ему — Луна. Два редких аккуратных камня на кольцах отражались в глазах Тэ.       «Пусть эти камни увидят, как выглядит оригинал».       Чонгук такой милый… Где он раздобыл такую роскошь? Тэхён видел подобные бриллианты впервые, даже никогда не думая, что подобные существуют. Было приятно надеть кольца на палец, одно за другим. Они небольшие, что делало их ещё более нежными. Хотелось побежать на террасу и обнять своего альфу, но прежде нужно было привести себя в порядок и переодеться. Он раскрыл свой небольшой чемодан, который ещё не успел распаковать, желая найти то, что привёз из Сеула. Кэйкоги, форма для занятий восточными единоборствами. Раз Чонгук тренируется, то хотелось делать это вместе с ним.       — Что это? — спросил Чимин, увидев мягкую игрушку. Тут же вскочил, чтобы пойти и посмотреть поближе.       Оранжевый тигр с чёрными полосками. На вид обычная дешёвая вещь, купленная в недорогом магазине, была довольно маленькой, могла уместиться в косметичку. Можно было бы проигнорировать, если бы это не был тигр.       — Тэ-Тэ, либо спрячь это подальше, чтобы Чонгук не увидел, либо выброси, — Пак дал дельный совет, возвращая игрушку.       — Мне подарили. Это просто игрушка. Почему я должен выбросить?       — Держать символ клана Мин в доме Чонгука как-то некрасиво, хоть он и не белый. Тем более тебе.       — Ах, да, я забыл. Они же не любят друг друга. А почему, кстати? Что плохого Мин Юнги сделал Чонгуку? Он не такой уж и плохой. Тем более, тебе он нравится.       — Лучше спроси у Чонгука сам.       Тэхёна никогда ни в чём не подозревали, несмотря на осторожность каждого. А если он что-то делал, то всё списывалось на незнание; да никто и не задумывался о том, что Ким Тэхён мог знать Мин Юнги лично. Так что наличие тигра в виде мягкой игрушки Чимину не показалось чем-то странным. Даже не спросил о том, кто подарил её. Мысли были заняты другим. Точнее думал он о Юнги, но не тигре как о символе.       Пока Тэхён убирал свою игрушку в один из клатчей на полке гардеробной, умывался и переодевался, Чимин жаловался на то, что альфа, с которым он спит — непонятные у них были отношения, — игнорировал его несколько дней подряд. В чём причина, он не понимал. Высказывал Тэ свои предположения, что глава Мин просто наигрался. Убеждал себя в том, что самому стоит тогда перестать о нём думать и найти себе кого-то другого.       — Возможно, он был занят, — сделал Тэхён утешительную и вселяющую надежду догадку, пока торопился на тренировку. — У него есть двоюродный брат, который собрался скоро жениться. Наверное, из-за подготовки к свадьбе у него не было времени.       — Ты знаешь про Ким Тана?       Тэхён на мгновение застыл, поднимая взгляд к потолку, и быстро сказал:       — Слышал от кого-то из вас. Кажется, от Хосока.       Ким Тан — альфа, двоюродный брат Юнги. Не занимался делами клана Мин, вёл свой бизнес, связанный с грузоперевозками; но все члены мафии были осведомлены о том, кем он является и под чьей защитой находится. Тан никогда не просил своего двоюродного брата о «крыше», желая быть законопослушным гражданином, но он и не задумывался о том, что живёт спокойно, без какого-либо посягательства на его налаженный бизнес, только благодаря Юнги. Мин особо ничего не делал для этого, тем не менее мафиози не пытались прибрать к рукам очень выгодную корпорацию, благодаря которой можно было бы без дополнительных расходов экспортировать и импортировать нелегальные товары.       Чимин успокоился: да, Юнги такой же занятой человек, как Чонгук, поэтому не обязан отвечать на каждое сообщение, которое отправлял омега. Тем более они не состоят в определёных отношениях. Они что-то между «чисто для секса» и «возможно, я влюбился». Не успел он даже обдумать свои мысли, как раздался звук уведомления на телефоне.       «Маленький, извини, был занят. Буду в Киото в эту субботу. Приезжай. Я соскучился и хочу тебя».       — Судя по лицу, у вас всё хорошо? — подмигнул Тэхён.       — Надо поменяться с Джином заданиями. Если я поеду вместо него, чтобы прикончить Ратаковски, то смогу увидеться с Юнги. Что надеть, Тэ-Тэ? Ты у нас нормальный самый. Выбери мне что-то.       В возбуждённых разговорах о своих прекрасных отношениях, оба быстренько побежали на задний двор, где слышались запахи нескольких человек. Чонгуково махагони, намджунова свежескошенная трава, хосоков апельсин, сокджинова лаванда смешивались с запахом дождя. Альфы тренировались прямо под ливнем, пока Сокджин лежал в кресле и читал отчёты своих подопечных. Тэхён уронил челюсть, увидев идеальную картину. Его Чонгук источал довольно много тестостерона, пока с опущенным за спину кимоно орудовал своим мечом против Хосока. При виде этого оголённого торса Тэ постоянно нервно сглатывал, прикусывая нижнюю губу. Мокрые волосы прилипли ко лбу, татуировки были чрезмерно обласканными каплями дождя, выпуклые вены на руках нагло танцевали в такт движениям. Чонгук громко дышал через рот, а Тэхён не понимал: как все присутствующие могут спокойно реагировать на это возбуждающее зрелище? Наверное, даже альфа получит оргазм, просто рассматривая такого Чонгука вживую.       Хосок и Намджун обучались у других учителей, поэтому могли вступать в дружеские поединки с главой Чон. Джун начал тренировку ещё с рассвета, успел устать, поэтому присел к Джину, чтобы отдохнуть и посмотреть, чем закончится сегодняшний бой двух братьев. Наблюдать за этим всегда интересно. И не всегда победителем был Чонгук.       Глава Чон не сразу заметил, что прибыл его омега. Всегда отдавался тренировкам по полной, поэтому мог не замечать происходящего вокруг. Он поднял свой меч над плечом, смеясь, когда Хосок поскользнулся на мокрой траве. Чона старшего это рассмешило не меньше, но он взял свою катану с символом дракона и поманил младшего свободной рукой, похвалив:       — Братишка, ты сегодня в хорошей форме, не то что в прошлый раз.       — В прошлый раз ты надрал мне зад, не спорю. Хотя тебе просто повезло, что я повредил ногу.       — Оправдания, мой Господин, — улыбчиво поцокал Хосок.       В бою ведь нужно не только иметь физические навыки. Зачастую психологическое давление или дразнящие фразочки имеют важную роль, хотя между собой братья Чон просто прикалываются.       Чонгука это нисколько не задело. Он усмехнулся и, воспользовавшись моментом, пока брат отвлёкся на разговоры, нанёс удар плашмя прямо в локоть и толкнул вперёд, обезоруживая соперника. Хосок упал на спину, и острие клинка упёрлось в кадык.       — Много болтаешь, брат мой, — протянул руку Чонгук, помогая подняться.       Чон младший сразу же заметил стоящего под навесом и наблюдающего за ним Тэхёна. Омега был одет в каратеги или по-другому кэйкоги , униформу для занятий карате. Прелесть! Радостная улыбка украшала лицо, то ли из-за утреннего подарка, то ли потому что увидел победу Чонгука в поединке. На самом деле Ким обо всём позабыл: в глазах полуголый мокрый Чонгук, взмахом головы убирающий прядки с лица, заполонил всё сознание.       — Вселенная моя, я вижу тебя в форме. Хочешь потренироваться?       — А у вас у всех чёрный пояс? — осмотрелся он, считая присутствующих и не зная точно, кто владеет искусством владения мечом.       Подобное искусство не оценивается чёрным поясом или каким-то цветом в одежде. Это умение вряд ли можно оценить, так как используется для убийства, а не для демонстрации на соревнованиях. Можно было бы оценить способности, посчитав количество убитых ими людей, но мафиози не озвучивают никому свои достижения вне клана в цифрах. Наверное, действительно узнать, искусен ли альфа, можно, если у него появляется прозвище в среде мафии. Люди начинают обсуждать между собой чьи-то красивые и безупречные приёмы или же другие особенности, и тогда к нему появляется уважение.       Главы, разумеется, стоят выше всего этого. Их обычно называют по символу их клана. Чонгук известен как Золотой дракон, Мин Юнги как Белый тигр, Такаяму называли Вулканом из-за того, что символом его клана была Фудзияма. Хосока прозвали Нефритовым драконом. Никто не знал почему нефритовый, даже сам Чон не помнил, почему именно так. Как-то давно, когда тот самый бар ещё строился, мафиози встречались абы где. На одной из встреч альфа из клана Со позволил себе проявить неуважение к главе Чон. «Чонгук, ты не золотой дракон, ты просто глупый кролик». Чонгуку тогда было девятнадцать. Хосок терпеть не стал. Взял в руки салфетку — чтобы рука не скользила по слюне — и, схватив длинный язык альфы, вырвал за «красноречивость». Люди и не думали, что такое вообще возможно, но Чону это удалось. А вместо языка засунул в рот перстень умирающего придурка, на котором был нефрит. Наверное, с тех пор и повелось называть Чон Хосока именно так.       Намджун очень редко пользовался мечом, в большей степени лишь на тренировках. Ему не особо нравилось им управляться, хотя он умел. Помимо пистолета он любил мачете. Из-за любви к устрашающему орудию убийства его прозвали Монстром. Намджун, по сути, не был киллером. Он мог легко убивать, но больше был занят бизнесом, чем убийствами, как и братья Чон. Убийства были так, между делом, если потребуется. А вот Сокджин — самый настоящий киллер. Среди мафии его называли просто Джин, хотя изначально он был известен как «Красивый киллер». Прозвище раздражало, потому что хотелось чего-то посерьёзнее, чем оценивание внешних качеств. Естественно, Намджун быстренько запустил в том самом баре привычку называть Красивого киллера Джином. Никто так и не понял, что Джун усердно корректировал гостей, обсуждающих его, и всё ради омеги, которого он любил.       Чимину прозвища дать ещё не успели. Его лицо не показывали, поэтому каждый называл его по-своему, хотя между собой прижилось «Мелкий».       — Мелкий, ты тоже решил потренироваться сегодня? — спросил Намджун, когда принесли завтрак прямо на террасу под навес.       Чимин размял шею, желая поскорее побежать на траву и вступить с кем-нибудь в бой. А как: с катаной, пистолетом, ножами, рукопашный — не так важно. Он умел всё, в отличии от Сокджина. Тот был верен только ножам, а если была необходимость — пистолетам.       — Я хочу, — поднял руку Тэхён.       Все засмеялись.       Чонгук с умиленной улыбкой подошёл к нему, вдохнув аромат его волос. Не хотелось испачкать чистую голову своим потом, поэтому он взял переданное Сокджином полотенце и начал вытираться, с любопытством поглядывая на своего мальчика. Забавно, что Тэ так рьяно брался за всё. Ножи метать хотел, из пистолета стрелять бежал первым, теперь и боевым искусством хотел заняться.       Тэхён же не был так прост, как все думали. Да, оружием он не владел, но не из простого теста слеплен. Почувствовав, что все действительно его недооценивают, он возмущённо сложил руки на груди. Почему-то люди, которым не нужен чёрный пояс, не заметили его пояс, повязанный на куртке для карате.       Дождь прекратился, и солнце показало свои лучи, прорываясь сквозь тучи. Омега снял шлёпки, закрепил свою гордость покрепче, которую до сих пор никто не оценил, и ступил босиком на мокрую траву. Встал анфас, протягивая руку вперёд и зазывая четырьмя пальчиками одного из двух людей: Чонгука или Чимина.       — Тэ-Тэ, не буду я тебя бить, — засмеялся Пак.       — Кто ещё кого побьёт, — возмутился Тэхён. — Чонгук, а ты что? Тоже боишься?       Последовали бурные овации. Сокджин уморительно сморщил нос. Намджун с Хосоком посмеялись и похлопали друг друга по плечам, а Чонгук потёр подбородок. Нравилось наблюдать, когда Тэхён был таким: смелым, полным энергии и желания.       — Если ты хочешь выучить приёмы, я тебя научу, Вселенная моя.       — Твоя Вселенная умеет за себя постоять. Хоть и без меча. Нападай, мой Золотой дракон. Я буду нежным.       Чонгук надел сухую накидку и спустился на траву игривым шагом. Тэхён был вполне серьёзен, а вот Гук, да и остальные просто млели от молодого омеги. Это Тэхёна даже не раздражало. Ему хотелось их удивить, чтобы они, а в большей степени Чонгук, почувствовали к нему уважение. Хотя бы в боевых искусствах. Он никогда не дрался ни с кем в реальной жизни, так как обстоятельства не складывались подобным образом, а вот будучи школьником обучался карате и считался весьма талантливым учеником.       — Ты очень сексуален, когда ведёшь себя так, ты знаешь? — Чонгук вдохнул воображаемый запах за кольцом, скрепляя руки сзади.       Тэхён молча ожидал, что Чон нападёт, но тот не торопился. Будто ждал, когда Тэ попытается побить его грудь кулачками. Пришло время Тэхёну показать им, что он тоже что-то умеет. Фукюгата, так называется стойка, в которой стоял Тэ, прижав пятки к земле, лицом к Чонгуку; правая рука была прижата кулаком к груди, а левая опущена к бедру, направленая к колену. Выпад вперёд, и правая нога в мгновение ока полетела вверх в развороте, направляясь к шее альфы. Возможно, если бы глава Чон не был таким искусным мастером боевых искусств, то его бы повалили в нокаут. Чонгук инстинктивно поднял свою ладонь для защиты, но дёрнулся на земле, теряя былое равновесие. Взгляд вернулся к Тэхёну, который выполнив приём, вернулся в стойку, немного приседая.       В глазах Чона было искреннее удивление. Луна и Космос смотрели на него вверх, а довольная улыбка притаилась в левом уголке губ. Чонгука застали врасплох! Да и не только его — все члены клана раскрыли свои рты. Тэхён же не хотел терять время зря. Он начал серию ударов, чтобы Чонгук не успел опомниться, но тот не простой человек, поэтому защищаться умел прекрасно. Напади на Гука во сне, рефлексы бы сработали так же.       Чонгук издал изумлённый смешок, когда Тэхён подпрыгнул, и, делая быстрый, едва уловимый глазом разворот всем телом, смог нанести удар пальцами ног по чонгуковой челюсти. Доказательством тому служила мокрая травинка, прилипшая к его щеке. Тэ был горд собой. Да, если бы Чонгук воспринимал Тэхёна как соперника в поединке серьёзно, если бы ожидал такого быстрого нападения, то вряд ли бы удалось подобное, но всё-таки это можно назвать достижением.       Чон поправил нижнюю челюсть и посмотрел в любимые глаза.       — Больно, Вселенная моя, — стряхнул он траву с лица, делая шаг назад, чтобы ему вновь не залетело с разворота в таком ускоренном режиме.       Тэхён гордо произнёс:       — Боль и наслаждение говорят на одном языке, Любовь моя и Бог мой.       — Так значит, драться мы умеем, — дёрнул подбородком Чонгук, разминая кулаки и принимая позу. Всё-таки придётся встать в стойку, а не расслабляться так, будто Тэ будет бить своими кулачками, которые, когда избивали раньше по плечам, казались приятным массажем.       — Чёрный пояс по карате вам ничего не говорит, как я понял, — Тэхён указал всеми пальцами на своё достояние, чтобы его наконец увидели.       — Так мне воспринимать тебя всерьёз?       — Не бойся меня ударить, Чон Чонгук. Насколько я знаю, с Чимином ты дрался на равных.       — Чимин — машина-убийца, обученный мной лично.       — Меня обучал мастер своего дела, и довольно неплохой.       — Ну что ж, Вселенная моя, тогда покажи, на что ты способен.       Чонгук не нападал, но приходилось защищаться уже без улыбки на лице, потому что нужно было концентрироваться и использовать силу. Его мальчик был неплох, даже очень. Ни разу не упал, всегда возвращаясь на пятки, а движения его были отточены. Не хватает практики в реальной жизни, и это видно, хотя подстраиваться под ситуацию он умел; а это называется талант, который просто так не выработать.       Семейство Чон не отрывало глаз. Они бросали между собой комментарии, будто смотрят настоящий бой, ели закуски — не хватало только пива. Даже Джин принял вертикальное положение, оторвавшись от своего планшета с отчётами. Вибрирующие телефоны, требовавшие ответов и начала рабочего дня, игнорировались, точнее даже не слышались.       Прямой удар кулаком, локтевой удар, удар ногой. Тэхён пытался повторить свой прежний успех, но не удавалось. Чонгук блокировал все выпады, словно какой-то персонаж аниме, не прилагая усилий; хотя на самом деле Чону пришлось попотеть, и знали это только зрители. Тэ не хотелось, чтобы Гук поддавался, поэтому не останавливался. Если он поддастся, то это будет значить, что Тэхён слишком плох, а хотелось соответствовать главе Чон. Хотелось, чтобы Чонгук уважал его, не только любил. В чём-то ведь Тэхён должен быть ему равным, или хотя бы близким к этому.       Чонгук не собирался поддаваться. Он знал, что Тэхён ему не ровня в качестве соперника: омега ещё не способен принять его удар, но Чон всегда знал, что нельзя недооценивать людей. Тэхён устал, капельки пота стекали под волосами, тело его было разгорячённым, но Чонгук будет отбиваться до конца, проявляя уважение. Либо до тех пор, пока сам не устанет, и придётся получить удар с разворота вновь, либо придётся остановить тренировочный поединок нападением. Не хотел до этого дойти. Боялся сделать Тэхёну больно, потому что сейчас это как никак спарринг, в котором иногда можно не рассчитать свою силу. В голове не успевали даже пролетать мысли о том, как Тэхён прекрасен. Прекрасен без спору, но приходится отбиваться.       Тэхён помнил слова Джина, когда тот учил метанию ножей и другим навыкам. «Тэ-Тэ, быть омегой — не недостаток, а преимущество. Необходимо в нужный момент, когда альфа не будет ожидать, сделать что-то, что лишит его дара речи и способности сопротивляться. Это сократит тебе время и расход энергии». Он решил, что пора применить теорию на практике. Тэхён сводил с ума Чонгука, и сейчас можно воспользоваться моментом неожиданности и заставить его застыть на месте, чтобы нанести удар. Возможно, на соревнованиях его бы дисквалифицировали, но мафиози не следуют правилам. С ними можно и нужно быть наглее: они даже не смотрят на цвет пояса. Тэ на мгновение прекратил атаку и посмотрел на небо, покрытое тучами — дождь вновь хотел соприкоснуться с землёй.       Тэ решил использовать «запрещенный» приём, который его альфа выдержать не сможет. Как заставить Чонгука потерять над собой контроль? Нужно всего лишь простонать так, будто это не спарринг, так, будто они занимаются сексом. «Стони громко, Вселенная моя» — так взывал Чонгук каждый раз, когда хотел услышать голос, получающий удовольствие. И Тэхён даст ему это прямо сейчас. Громкий стон вырвался из тэхёнова рта, из груди, низким тембром. Чонгук не был подготовлен к такому. Никак. Гук запрокинул голову назад, закатывая глаза, позабыв о том, что рядом кто-то есть; ревность ещё не успела проявиться за это мгновение. Тело Чона пробило вибрацией, пульсом, отчего губы разжались, шёпотом выдыхая наслаждение. Как сладко слышать тэхёнов голос, текущий в уши низкими нотами…       Тэхён закончил свою манипуляцию и продолжил физическую атаку. В тот момент, когда глаза Гука оставались в нирване, заполнившей сознание и уши, когда руки его невольно опустились на нужный уровень, открывая верхнюю часть тела, Тэхён сделал захватывающий приём в прыжке, сковал шею Чонгука ногами и повалил на спину, оказываясь в сидячем положении на его груди.       Победная улыбка искрилась на лице Тэхёна, пальцы торжественно держали широкие плечи, а дождь смывал усталость от непрекращающихся движений. Можно вздохнуть — тело блаженно сделало перерыв, наблюдая за Чонгуком.       Чон смотрел в эти разноцветные глаза, обладатель которых так бессовестно воспользовался его слабостью. Зрачки опустились на тэхёновы губы, на которых играла бесстыдная ухмылка, а ведь он использовал такой приём на глазах у всех! И только сейчас у Чонгука возникло сжимающее грудь чувство — ревность. Никто из этих похотливых альф — ни Намджун, ни Хосок, ни приближённые помощники — не должны были слышать подобное! Стоны Тэ принадлежат только Чонгуку! Особенно такие выразительные.       — Мне дадут прозвище? — похлопали длинные реснички Тэ, пронизывая Чонгука насквозь: до костного мозга, до синовиальной жидкости в суставах, до мяса.       — Ни капли вины не вижу в твоём лице, — восхищённо возмущённый или же возмущённо восхищённый Чон ухватился за запястья Кима, ожидая оправданий за искусную манипуляцию, за показательный стон на глазах у всех.       — Зато видишь своё поражение.       За возбуждённой усмешкой Гука последовал рывок телом вперёд. Чонгук провёл свой приём, повалив Тэ на спину и покрывая собой сверху. Достаточно одного движения руки, чтобы лишить Тэхёна способности атаковать и прижать его запястья к земле.       — Луна моя, Космос мой, Вселенная моя, — шептал он, любуясь мокрым от дождя лицом, — я вновь влюбился в тебя сегодня.       — Не слишком ли часто ты в меня влюбляешься, Чон Чонгук?       — Ты так часто меня удивляешь, что мне пора бы выработать иммунитет. Чего ещё я о тебе не знаю? Или ты планируешь так и дальше раскрывать свои карты по очереди, пока не убьёшь меня?       — Ты так жалуешься или восхищаешься?       — Цветы уже расстроились, когда узнали твой запах?       — Не успели. Я надел кольцо.       — Тогда я сниму его к чёртовой матери.       — Здесь ведь люди.       — Их уже нет. Их Бог велел покинуть этот дом.       — И когда ты успел?       — Мои люди послушны, в отличие от тебя. Они понимают без слов.       — Так убеди меня. Может быть, и я буду послушен, — возбуждающая улыбка приглашала теперь на поединок другого характера.       Интимные разговоры под дождём щекотали нервы. Хотелось продолжить «послушание» на траве, под дождём, но Чонгук не успел даже снять штаны, вкусить губы, как вернулся Хосок — без стука, даже не кашлянув, как обычно. Он сразу же позвал своего главу:       — Чонгук, Вулкана убили. Надо ехать на собрание.       — Прости, Вселенная моя, придётся отложить, — Чонгук застыл на мгновение, осознав услышанное. Затем чмокнул Тэхёна и помог подняться. Настрой сразу же сменился на рабочий. — Ну и кто его убил? Как некстати, ой, как некстати.       — Бюро.       — Ох, не сидится Накамуре спокойно, — Чон посмотрел на Тэ с каким-то напряжением во взгляде. — Одевайся, Вселенная. Возомнивший себя бессмертным одноглазка начал охоту — придётся взять тебя с собой. Чимин, детка, позвони-ка Юнги. Передай, пусть тащит свой зад в Токио, — обратился он к появившемуся позади брата Паку.       Тэхён нервно сглотнул. Видеть Мин Юнги снова, в Токио, ещё и рядом с Чонгуком — так себе перспектива. Хватило одного раза тогда, в том самом баре. Сердце билось, как бешеное. Он кусал ноготь на большом пальце, пока выбирал, что надеть. Надо выглядеть хорошо, даже больше — шикарно. Если вдруг Юнги узнает его, то увидит счастливого Тэ рядом с главой Чон, и тогда, возможно, отстанет.       Gucci — любимый бренд, который создаёт шедевры. Тэхён надел оверсайз-костюм из бежевых пайеток с v-образным декольте и в цвет кроссовки. Не был бы собой, если бы не апгрейднул вселяющую тоску белую маску — соорудил на выпуклостях в виде губ объёмную вышивку с алым цветком, акцент, так сказать. Нож также не забыл. Из-за постоянного времяпровождения с мафией, в большей степени из-за Джина с Чимином, научился и завёл себе в привычку крутить в руке небольшой кинжал, словно ручку. Джин подарил его практически сразу, как они познакомились.       Гордость Чонгука зашкаливала, когда Тэхён представал перед ним таким: сногсшибательным. Даже обычная белая маска говорила «Ким Тэхён». Всегда что-то придумывал, чтобы выделиться, пусть даже скрыты и лицо, и разноцветные глаза. Чон разглядывал своего омегу в машине, не мог оторваться. Предстоит жёсткое собрание десяти глав, но сконцентрированные на работе мысли вновь потекли не туда.       — Преступный мир на грани того, чтобы сесть за решётку, а меня заботит только твоя милая родинка на носу.       — Тебя могут посадить? Почему? Я думал, что десять глав неприкосновенны, — Тэхён схватился за его руку. В глазах появилась паника. Как? Неужели Чон Чонгука посадят? А вдруг убьют? Эти десять кланов самые уважаемые во всём мире, неужели всё-таки и их власть не всесильна?       — Если посадят, дождёшься меня, Вселенная моя? Или найдёшь себе кого-нибудь другого? — голос такой, будто он спрашивал, дождётся ли Тэхён с работы, чтобы пойти в кино.       Чонгук улыбался, наблюдая за встревоженными глазами. Приятно осознавать, что кто-то так сильно переживает из-за него. Другие бы думали лишь о том, что могут потерять, если вдруг глава Чон отправится в тюрьму, думали бы о себе; но Тэхёну важен был лишь Гук, что он будет жив и здоров. Чон не ответил на вопрос Тэ, ибо пока сам не знал полную ситуацию, которую ему предоставят ближе к собранию.       Десять глав, не считая покера, собирались вместе довольно редко. Это обычно происходило раз в год, когда обсуждали общие вопросы, связанные с государственными органами. Пусть в бизнесе часто спорили и соперничали в чём-то, но держать преступный мир подальше от спецслужб старались сплочённо, ибо возьмут одного главу — остальные могут повалиться следом, подобно домино. Чиновники, сидящие на своих постах, занимались коррупцией веками, поэтому лишь ближе к последнему столетию, когда демократия немного внедрилась в мир, многие спецслужбы начали пытаться бороться с мафией. Они временами брали кланы поменьше, но десятку сильнейших не удавалось уличить ни в чём, потому что работали они превосходно.       Накамура Ято — глава Бюро безопасности в Японии. Альфе за шестьдесят. Его всегда держали под контролем. Мужчина выглядел довольно крупным, в хорошей форме для своих лет, устрашало лишь то, что у него отсутствовал левый глаз. Он не был врагом раньше, пока не сел на место главы Бюро безопасности: всегда принимал «подарки» от глав десяти кланов мафии, хотя делал он это не из-за своего желания, а из-за давления руководства, которое премного обогащалась благодаря подкармливанию со стороны криминального мира. Ято возглавил Бюро около пяти лет назад, с тех пор прекратив поддакивать преступникам. Не мог поймать их, но дружил со всеми службами расследования и безопасности и их аналогами в других странах, которые были под контролем «десятки», и возглавил даже секретный союз из этих спецслужб под названием «Бюро». Хотели дать длинное имя и далее использовать аббревиатуры, но прижилось только это. Пять лет он планировал посадить хотя бы одного из десяти, но мафиози не были простыми людьми, они умели быть аккуратными и подчищать за собой.       Сегодня собрание глав должно состояться в Токио. Главы из Азии — и было их пятеро — собрались присутствовать очно; а вот главы из других стран присутствовали по видеосвязи, так как лететь некоторым из них довольно долго и опасно.       Тэхён держался за руку Чонгука, когда зашли в помещение, находившееся не в отдалённом районе. Это было здание одного из участков полиции, которое было целиком подконтрольно мафии. Джексон Ван и Чен Кун, два главы из Китая, уже сидели там. Чонгук поприветствовал их, удивившись, что эти двое оказались здесь раньше его самого. Он-то живёт в Токио, в отличие от китайцев. Чен Кун, альфа лет пятидесяти, и Джексон, которому в этом году исполнилось сорок, находились в Японии по работе, так что не заняло много времени сюда добраться. Вместе с ними присутствовали их приближённые. Джексон был с супругом, а Чен со своим любовником, о котором все были прекрасно осведомлены.       Чонгук посадил Тэхёна рядом с собой за круглый стол, а остальные члены клана сели поодаль. Он постукивал по столу, пока подключались другие главы, и ждал Юнги. Не сказать, что переживал за собрата по учителю, но не хотелось, чтобы убили ещё кого-то, особенно того, с кем переплетено до неприличия много бизнеса.       Мин явился без опозданий, но извинился, что заставил остальных, пришедших заранее, ждать.       — Ну что? Какие новости? — спросил самый старший из присутствующих очно, глава Кун. — Глава Чон, раз вы в основном сидите в Японии, то должны владеть информацией.       — Сын Вулкана позвонил моему брату. Он видел, как отца убили, но на данный момент летит в Америку, поэтому в Японию пока не вернётся из-за Накамуры. Проблема в том, что они получат данные Вулкана даже с его мобильного, если таковой попал к ним в руки. Они уже арестовали счета всего клана и всех его компаний. Если и у кого-то из нас арестуют счета, то это нехорошо.       Хосок вдруг поднялся с места и осмотрел всех присутствующих так, будто сканировал. Он был весьма умён и понял простую вещь. Среди десятки кланов должен быть шпион. Никогда прежде легавым не удавалось убить мафиози такого высокого ранга, а тут вдруг получилось. С чего бы? Предположил бы, что подобный шпион был как раз таки внедрён к Такаяме напрямую, раз их целью был он, но у Ахико всегда был скрытный характер. В свою семью и к себе он подпускал только людей, проверенных годами. А значит, наводку на него мог дать только кто-то из других кланов, кто видел его и знал, что Такаяма вчера самолично пересчитывал наличные от поставки наркотиков, сидя у себя в офисе.       — Прежде, чем начать вести переговоры, прошу всех проверить на наличие прослушек и камер, — требовал Чон старший. — Господа главы на видеосвязи, мы отправим к вам людей из других кланов в ваших городах, чтобы сделать это объективно.       Все начали возмущаться, аргументируя тем, что никому из глав невыгодно идти против своих же, когда вопрос касается Бюро; да и это восприняли как оскорбление. Тем не менее, пришлось согласиться на предложение после долгих споров, признав это вполне разумным. Под проверку попали все, включая близких омег, которых главы держали подле себя.       — Это просто формальность, Вселенная моя, — улыбался Чонгук, когда Тэхёну нужно было пройти через сканер и руки одного полицейского омеги, который являлся секретарём руководителя данного участка полиции. Чонгук ждал с другой стороны проёма, пройдя его сам.       Тэхён положил свой бежевый клатч на стол, когда проходил сквозь арку, и сразу же взял Чонгука за руку. Вдруг один из помощников главы Ван направил оружие на Тэ, когда полицейский достал мягкую игрушку и вытащил из неё прослушивающее устройство. Чон поставил Тэ за себя, пока его люди взяли под прицел альфу, позволившего себе подобное.       — Я тебя в могилу живым положу сегодня, бактерия поднебесная, — Чонгук схватил дуло пистолета альфы по имени Тай и опустил в пол. Он был довольно спокоен, хоть его и задели лично.       — Глава Чон, это ради вас же. Вы посмотрите, — сжимался Тай от боли в руке, в которую Чон вдавливал в оружие. — У вашего омеги прослушку нашли, вы не видите? Он и вас мог убить.       Чонгук и не заметил сразу. Он оттолкнул обезоруженного альфу, пока все смотрели на закрытого под маской Тэ. Тэхён сглотнул, не зная, что делать. Пожалел уже, что пока спешил, не проверил сумку и взял её с собой. Его не страшили взгляды всех, он переживал, что Чонгук будет подозревать в предательстве. Тэ смотрел на Чонгука сквозь свои линзы, не произнося ни слова. Думалось, что Чон будет требовать объяснений или же вообще перестанет доверять, но Чонгук взглянул на всех глав и предупредил:       — Ещё раз кто-то из ваших людей наведёт оружие на моего омегу, разделит судьбу вот этого, — Чон указал на Тая. — Глава Ван, без обид, но его участь мной уже определена.       — Глава Чон, я прошу прощения за инициативу моего человека, — положительно кивнул Джексон, — но он прав. У вашего омеги нашли прослушку. Это весьма подозрительно, учитывая, что ни у кого другого здесь её нет.       На удивление Тэхёна, Чимин встал перед ним, словно прикрыв его. Пак бы в жизни не поверил, что друг на такое способен, но шёпотом высказался за то, что этот идиот не выбросил дурацкую игрушку. Да Ким и сам пожалел, что не сделал этого раньше. Как появилась чёртова прослушка он не знал, по крайней мере, на тот момент, пока нервничал, но был благодарен, что Чимин на его стороне, как и Чонгук.       Мин Юнги сидел, закинув ногу на ногу, и самодовольно хмыкнул, увидев игрушечного тигра. Раз Чонгук не подозревал своего омегу в предательстве, то явно уверен на сто процентов, так что Юнги предложил простой вариант: допросить «Вселенную Чонгука», чтобы тот рассказал, откуда у него этот плюшевый символ его клана — что весьма льстило — и виделся ли с кем-то, кто мог подложить прослушивающее устройство. Чон неохотно согласился. В Тэхёне он не сомневался никогда, но переживал, что кто-то смог подобраться к нему так близко, что сумел подсунуть прослушку. А это Чонгук воспринимал как личное поражение, ибо Тэхён должен пребывать в полнейшей безопасности.       — Мне в универе подарили, Чонгук. У них футбольная команда ходила и раздавала всем, вот я и взял, — Ким сидел за столом, держась за любимую успокаивающую руку. Он взглянул на Тая, который ранее навёл на него пистолет, а теперь сидит с завязанным ртом и руками. — Я ходил в уборную, когда мы сюда только зашли.       — Вселенная Чонгука, — посмотрел на омегу Юнги, — значит, тебе могли подсунуть прослушку там. Ты отдавал кому-то свою сумку?       — Я оставил возле входа, там есть столик, — Тэхён провёл рукой по затылку, вспоминая. — Не думал, что кому-то нужна моя сумочка, раз мы в здании полиции и с нами охрана вокруг.       — Камеры отключены, пока мы здесь, Вселенная моя, — Чонгук, улыбаясь, успокаивающе погладил его по голове. — Не смогу проверить, кто за тобой проследил, но, может быть, ты кого-то видел? Кто-то проходил рядом?       — Там никого не было кроме полицейских и… — Тэхён повернулся к Таю: на рту была закреплена повязка, которая не давала и слова вымолвить, — кроме него. Только у него красный галстук. Я запомнил.       — Глава Ван, — нарисовал улыбочку Юнги, — не ваш ли человек может оказаться шпионом? Я обычно не на стороне Чонгука, но в данный момент… Тони, проверь-ка потенциального предателя на что-нибудь подозрительное.       Пока друг и помощник главы Мин проверял Тая, с которого сняли кляп и который пытался сказать всем, что это неправда, что он вообще не подходил даже близко к омежьей сумке, Чонгук заботливо прижимал руку Тэхёна к своим губам. Переживал, что его омега из-за всего был напуган.       Тэхён приблизился к нему, чтобы тихо сказать:       — Любовь моя и Бог мой, прости меня, что взял игрушку тигра. Я не должен был оставлять сумку. Я не предам тебя никогда в этой жизни, я просто…       — Вселенная моя, я должен был отправить с тобой охрану. В этом нет твоей вины.       Чонгук любил его. Настолько сильно, что часто становился слепым. Не только он. Сокджин, Намджун, Чимин и Хосок на тот момент ни на секунду не сомневались в верности Тэхёна, который стал восприниматься как часть семьи, а своих они никогда не подозревали. Сокджин, который занимался проверкой людей, не стал этого делать, ибо Чонгук того не желал; Чимин пытался понять, искал информацию уже после смерти Тэхёна, выяснив лишь то, что Ким Тэхён являлся сыном погибших друзей семьи Мин…       …Тэхён улыбается Пак Чимину, стоя на крыше здания, и в его улыбке печаль.       Омеги отходят друг от друга на достаточное расстояние для дуэли, подготавливая оружие. Пак вспомнил именно тот день, когда было собрание глав после смерти Такаямы. Всё не может понять, пытаясь найти соприкосновения, и как Тэхён и Юнги могли использовать дурацкую прослушку. Казалось сейчас, что были в сговоре, что специально обвинили помощника Джексона Вана, чтобы не раскрыться самим. И пусть в итоге оказалось, что предателем был глава полицейского участка, Сато, это не меняло одного факта: Ким Тэхён притащил прослушивающее устройство на собрание.       — Эту игрушку подарил мне Ким Тан, — отвечает Тэхён. — Это никак не было связано с Чонгуком или другими главами. Я правда не знал про прослушку. Думаю, что Тан просто хотел проследить за мной. Хорошо, что её уничтожили, иначе он узнал бы про меня и Чонгука. А раз ты заговорил о том дне, то я расскажу тебе кое-что, чего не знает никто, кроме меня. Все вы обвиняете меня в том, что я был шпионом главы Мин, но человеком, который вытащил Чонгука из тюрьмы, был я.       Чимин смеётся в голос, поднимая голову и рассматривая ночное небо. Не хочется ничего больше слышать от этого предателя. Зачем? Этот манипулятор обвёл вокруг пальца всех. И даже если он не был шпионом Юнги, пусть эту игрушку подарил Ким Тан, это не стирает того, что Чимин видел собственными глазами: Мин Юнги обнимал Тэхёна, прижимал к себе, словно своего омегу. Именно с ним Тэхён встречался, когда ездил в Сеул во время течки.       Пак поднимает пистолет. Голова болит от мыслей. Не хочет слышать то, как будет оправдываться Тэхён. Возможно, потому что… будет сожалеть? А вдруг Чимин был не прав? Если действитеьно между ними ничего не было? Тогда… Чимин самолично убил Юнги по ошибке? Нет. Он убил его заслуженно. А вдруг Тэхён приблизился не только к главе Чон, но и к главе Мин? Мозг пытается анализировать сказанные старым другом слова. Если это Тэхён вытащил Чонгука из тюрьмы, то был ли как-то связан с Бюро? Почему тогда так страдал, когда Чонгука посадили?       Неважно. Нет смысла думать об этом. Нужно быстрее покончить с предателем. Чимин начинает отсчёт времени для того, чтобы нажать на спусковой крючок:       — Один…       — Два… — абсолютно спокойным голосом продолжает Тэхён.       — Три… — произносят оба и стреляют, молниеносно отходя в стороны, чтобы пропустить пулю.       Пули пронизывают кирпичные колонны с двух сторон, и Ким устремляется вперёд с целью обезоружить противника. Ему это удаётся — пистолет Пака улетает в дальний угол, а своим он хочет выстрелить, садясь на упавшего на пол омегу. Чимин хватается за ствол и направляет в сторону, зажимая пальцами спусковой крючок поверх тэхёновых несколько раз, чтобы опустошить Glock. Когда раздаётся глухой звук, оповещающий об отсутствии патронов, он дёргает оружием и бьёт им в грудь Тэхёна. Тому приходится слезть, и оба быстро поднимаются на ноги, принимая защитную позу для рукопашного боя. Времени нет, чтобы бежать за мечом, так что придётся пока поработать кулаками.       — Мы так и не вступали в спарринг, — приподнимает уголок губ Ким.       Чимин не ждёт, нападает сразу. Он не обучался отдельному боевому искусству, совмещает все элементы. Хук справа, удар коленом, удар ногой. Тэхён отбивается, нападая в ответ. У каждого есть причина, чтобы победить. Каждый желает смерти противника. Пак наносит серию ударов кулаками, попадает Киму в раненное плечо, из-за чего тот морщится и останавливается на мгновение. Этот момент Чимин не упустит — прыжок в развороте, и ступня проходит по челюсти омеги, повалив на пол.       Тэхён глубоко дышит, чтобы унять физическую боль. Палец проводит по губе, вытирая обильные капли крови. Секунды, кажется, длятся долго. Он слышит своё дыхание, пока Чимин садится сверху, чтобы продолжить бить по лицу. Тэ хватает чиминовы кулаки, напрягая ладони. Собственная кровь размазывается по костяшкам дрожащих чиминовых рук, которые пытаются вырваться и продолжить атаку.       — Я верил Юнги, верил тебе! — сквозь пытающиеся сопротивляться стоны вскрикивает Чимин. Руки вырываются, сжатый кулак рвётся к лицу, но Тэхён отодвигает голову в сторону, и Пак ударяет лишь цементное покрытие пола.       Внутри Чимина больше не борются две стороны: одна, которая жаждет ответов, и вторая, которая не желает знать правды. Сейчас в глазах вновь только двое, стоящие в обнимку. Юнги, наслаждающийся запахом с щеки омеги, шепчущий что-то. А ведь на Тэхёне даже не было маски, карих линз, кольца на пальце.       — Я не предавал Чонгука, не предавал тебя, я просто не мог… — Тэхён сталкивает с себя Чимина, ударив по лицу.       — Не желаю слышать! — Чимин выплёвывает кровь из рта, вытирает рукавом, мгновенно поднимается следом за Тэ, продолжая драку. Говорит между ударами: — Знаешь, почему он не дал тебе ничего сказать? Потому что твои слова вечно были ложью. Ты умел им манипулировать. Обманывал всех нас! Я никогда не пожалею о том, через что он заставил тебя пройти, за то, что сжёг заживо.       Оба отстраняются, чтобы перевести дыхание. Тэ смотрит на улыбку Чимина, такую же, когда друг стоял вместе с остальными, пока он лежал пред Чонгуком на земле с привязанными к столбам руками, с закрытым кляпом ртом; когда плакал, пытаясь сопротивляться. Но разве кто-то слушал? «Предатели должны гореть в огне. Я предупреждал тебя, что убью собственными руками, — сидел на корточках глава Чон, смотря в разноцветные глаза. Во взгляде альфы больше не было любви. Лишь ненависть. Чонгук провёл пальцем по тэхёновым слезам, поцокивая. — Твой Бог заставит тебя пройти все круги ада, Вселенная моя, — отворот головы к Хосоку и озвученный приказ, пока вставал: — Начинайте».       Чимин торжествующе улыбался тогда, улыбается и сейчас. Тэхён на секунду закрывает глаза, чтобы не видеть этого. Ногти впиваются в ладони до мяса, пока он дрожит от собственных криков в голове.       — Может быть, тебя пока оставить в живых и передать Хосоку так же, как…       — Заткнись! — перебивает Тэхён, прожигая взглядом. Наворачивающиеся слёзы обжигают глазные яблоки, стоит Чимину лишь напомнить об этом.       — А что? Разве ты не шлюха, Тэхён? Спал с моим Юнги, пока был с Чонгуком, может быть, и с Ким Таном; притворялся беззащитной овечкой, эдаким милым невинным мальчиком, — Пак презрительно смеётся, поправляя волосы. — Было бы прикольно, если бы у тебя тогда была течка и ты забеременел от Хосока…       Тэхён трясётся от нарастающей внутри злости. Ненависть проходит по телу горячим потоком. Он не даёт Чимину договорить. Наступает вперёд, ударами заставляет омегу двигаться к карнизу, а затем наносит прямой удар ногой по груди. Чимин отлетает назад, падает, хватаясь за край карниза всеми пальцами. Смотрит вниз: под ногами пять этажей до земли. Затем поднимает голову. Ким Тэхён стоит над ним, фиолетовый и серебряный глаза блестят на фоне ночного неба. Ветер холодит вспотевшие прядки волос, громко посвистывая в возникшей тишине. Друг садится на корточки.       — Пак Чимин, что-то скажешь перед смертью? Чонгук был Богом, но сейчас твой Бог — я. Я слушаю.       — Скажи мне правду. Кто ты?