Эпилог.
Мин Юнги стоит над могилой на кладбище. Пак Чимин. Это имя всегда останется в памяти, а его улыбка всегда будет радовать сердце, несмотря на то, что он выстрелил прямо в голову и стал тем, кто уничтожил его клан. Мин всегда будет любить его и не сможет жениться. Можно было бы сделать это ради клана, но не хочется просыпаться с человеком, которого не любишь. А ведь Чимин был особенным… Мин держит гербовое кольцо в руках, кладёт цветы на землю и с ностальгией улыбается. — Маленький мой, я давно не приходил, но я хочу кое-кого познакомить с тобой. — Юнги подзывает трёхлетнего мальчика, который прячется за ногой своего отца и смотрит на фотографию, поставленную на могилу. — Юнмин, сынок, иди сюда, не бойся. Здесь спит твой папа. — Мой папа? — улыбается мальчик. — У меня есть папа? Юнги кивает. Какое счастье, что он когда-то позвал Чимина за компанию сходить в центр репродукции, а потом убедил его сделать криоконсервацию. Жениться на ком-то нет желания, зато можно завести наследника, а позже и второго. Пак Чимин ведь хотел оставить что-то после себя и он оставил. Прекрасного альфу, которого Юнги привёл познакомиться. — А папа плоснётся? — спрашивает малыш, улыбаясь. Глаза превращаются в полумесяцы, а губы демонстрируют свою естественную пухлость. — К сожалению, нет. Когда-нибудь я с ним встречусь, когда буду старым, и расскажу ему о том, какой ты растёшь умный и талантливый. — Я тозе хочу подалить папе что-то. Я же музщина! — твёрдо объявляет маленький альфа. — Он будет рад, радость моя. Мальчик рыскает по карманам и достаёт игрушку тигра, с которой всегда засыпает, она дорога ему, но раз есть папа, который спит, то она ему нужнее. Он кладёт тигра на цветы и улыбается. — Папа будет спать шладко, да? — Конечно, сынок. Ты иди пока с Соджуном в машину, хорошо? Я поговорю с твоим папой наедине. Мальчик слушается и уходит за другом своего отца, а Юнги садится на корточки и надевает гербовое кольцо с цепочкой, предназначавшееся Пак Чимину, на шею. — Маленький, ты мне снился недавно. Хватит там сидеть на коленях и просить у меня прощения. Чонгук отдавал приказы, не ты. А за то, что ты убил меня, я не виню тебя. Ты ведь всегда был верен своему главе, и я ценил это в тебе, уважал. Я не успел сказать этого, но я тебя люблю и буду любить до конца своей жизни. Пак Чимин — мой дофамин. Пак Чимин — мой эндорфин. Пак Чимин — мой сератонин… Юнги смеётся, сдерживая слёзы, и проводит по шраму, который растянулся на весь глаз. — Ты не ругайся только, я не мог ходить с выстрелом от пули над бровью. Я тут сам себе шрам сделал нормальным, он выглядит более мужественно, а не как дурацкая родинка… — В ответ, конечно, не услышит звонкий смех, только шелест листвы… — Не переживай обо мне, маленький. Мне не скучно. Юнмин не даст мне скучать, прям как ты. Я буду всегда помнить тебя. И когда-нибудь я смогу вновь поцеловать твои маленькие пальчики…***
Человека, который прошёл через все круги ада и вернулся обратно, нельзя назвать счастливым полноценно. Раны никогда не залечатся полностью, это вряд ли возможно. Говорят, что время лечит, и это правда, пусть и не до конца. От любых ран остаются шрамы, которые всегда будут напоминанием о том, какова цена счастью. Счастье — это покой. В сердце, в душе, в теле. Тэхён наконец-то обрёл его. Простить любимого человека за его ошибки не так сложно, как кажется, сложнее всего простить себя. Казалось бы, разве виноват он сам? Нет, скажут люди. Но ведь внутри всегда сидит то самое «это я виноват». Виноват, что родился, виноват, что стал проклятьем своей семьи, виноват, что обманывал брата и любимого, виноват, что не смог защитить ребёнка, виноват в смерти огромного количества людей, виноват… Не виноват. Чтобы наконец-то осознать это, ушло много времени. Покой — это тишина. Когда клетки тела не кричат внутри от невыносимой боли, когда кошмары не беспокоят ночами, когда чувство одиночества не сжимает грудь, когда мысли не путаются из-за постоянной борьбы. Отпустить боль сложно, наверное. Люди держатся за неё, потому что эти страдания становятся привычкой со временем. Тэхён смог освободиться. Покой в его душе — это дети. Любимые двойняшки, которые стали подарком от Бога. Маленький альфа Тэгук и маленький омега Чонин вызывают улыбку, радость и тепло. Быть для них хорошим родителем, которыми, к сожалению, не были собственные — главная задача для него. Покой в теле — это здоровье и забота о себе. Покой в сердце — это Чонгук. Он жив, он рядом. Его наконец-то выпустили на свободу досрочно, спустя десять лет. Не без помощи Юнги, конечно, который сделал это только ради племянников. Никто не поймёт, наверное, почему Тэхён вернул Чонгуку своё сердце добровольно после того, как оно было брошено в ад, но только Чонгук имеет возможность вернуть ему рай. Стараются всегда полюбить только правильных и хороших людей, потому что только они её заслуживают. Небесный бог любит всех, разве нет? Тэхён далеко не бог, но его любовь будет с Чонгуком до последнего, несмотря ни на что. И это именно то счастье, о котором он мечтал. Он не ждёт понимания — ни от посторонних, ни даже от брата. Юнги всегда будет против, но он просто смирился с выбором своего младшего брата и сделать с этим ничего не сможет. Чонгук, наверное, никогда не поймёт, чем заслужил Тэхёна. Каждый день и до конца жизни будет пытаться исправить свою главную ошибку. Каждый день будет целовать ноги Вселенной и пытаться заполнить любовью ту боль, через которую заставил пройти его. Нужно постараться и стать хорошим отцом, чтобы сыновья не повторяли ошибок. Чонгук ушёл в отставку. Быть главой мафии уже давно не имеет для него смысла. Хочется только одного: жить с Тэхёном, со своей семьёй в спокойствии. В уютном домике на берегу моря, где можно забыть о мире. Десятилетний Тэгук, конечно, против. В альфе течёт кровь двух великих кланов, поэтому он хочет продолжить дело своего отца, несмотря на то, что тот пытается убедить, что лучше прожить обычную жизнь простого человека, но разве можно убедить в этом? Мин Юнги поддерживает своего племянника всецело, ибо верит: такова судьба крови. Он с радостью готов обучать и своего сына, и своего племянника, для того, чтобы они достойно заняли свой трон, когда придёт время. Чонин отставать не собирается, ни от Тэгука, ни от Юнмина. Он похож на Тэхёна. Его маленькая копия с разноцветными глазами. Балуют омегу все, включая отца, дядю, родного брата и кузена. Разумеется, альфы не хотят, чтобы омега брал в руки меч и ходил на тренировки, но Чонин всегда приводит аргумент: «Папа же тренируется, почему мне нельзя?». Хочет вырасти и доказать всем, что он покруче, чем альфы. — Юнги, ты же хотел второго ребёнка, — улыбается Тэхён, когда брат приехал в гости. — Может быть, женишься уже? — Знаешь, в чём прелесть криоконсервации? Не нужно жениться. Да и можно выбрать любое время. Вот когда Юнмину будет лет четырнадцать, тогда и заведу второго ребёнка, — Юнги смотрит на часы и кричит на второй этаж: — Малышня, вы хоть знаете, кого вы заставляете ждать? Даже президент приходит вовремя на встречу со мной! Мы опоздаем! — Моя Звёздочка выбирал подарок для твоего Шуги, не ругайся на него, Юнги, — заходит Чонгук в гостиную с детскими рюкзаками. Он целует детей, и те быстренько мчатся к выходу, чтобы поскорее сесть в машину. Юнги обещал свозить их в свой заповедник, а потом покататься на лошадях. Чонин обнимает папу прежде, чем пойти за братьями, а вот Тэгук совсем позабыл об этом, поэтому Чон ловит его за шкирку. — Тэгук, сынок, я понимаю, что тебе хочется поиграться с тиграми, но не забывай о главном. Молодой альфа сразу же возвращается к Тэхёну, чтобы обнять и попрощаться. — Я тебя люблю, папа. Буду отправлять фотографии и писать тебе. Не переживай. Тэхён поглаживает его по голове и чмокает в лоб. — За Чонина ты отвечаешь, понял? — строго смотрит на сына Чонгук. — Да, отец. — Ну беги. — Что-что, а отец ты, на удивление, хороший, — вздыхает и поднимается Юнги. — Сам их даже собираешь… У тебя что, деньги кончились, чтобы работников дома содержать? Мой Тигрёнок должен жить, не зная слово «нужда». А его муж теперь официально безработный. — Я оставил трон Золотого дракона, но я всё ещё Чон Чонгук, — отвечает Гук. — Мою Вселенную я обеспечу на несколько жизней вперёд. — Тебе только фартука не хватает, — хмыкает Мин. — Ты не должен был уходить в отставку, Чонгук. Мне приходится заниматься твоими делами, а Тэгук пока не готов к работе. — Юнги, я не просил тебя брать это на себя. Если мой клан канет в небытие, то и пусть. Меня это заботит меньше всего. — Четыре года, Чонгук, — Мин показывает четыре пальца. — Потом поставишь Тэгука вместо себя. — Я только вышел на свободу. Я буду перед тобой в неоплатном долгу до последнего вздоха, брат мой по учителю, но я хочу посвятить жизнь Тэхёну и своей семье. Надеюсь, что ты понимаешь. — Юнки, иди уже, — тянется и зевает Тэхён. — Тебя дети ждут. Юнги как и обещал, забрал детей, а Тэхён наконец-то может провести время с Чонгуком наедине. Они берут корзинку с едой, вино с бокалами и идут на берег, чтобы лежать на песке и смотреть на небо. — Ты правда не хочешь заниматься делами мафии? Разве ты не любишь свою работу? — спрашивает Тэхён. — Я люблю тебя. И детей. — Спасибо, Чонгук, — Тэхён кладёт голову ему на плечо и прижимается к груди. — За что? Тэхён молчит. Как можно ответить? За то, что жив. За то, что не убил себя из-за чувства вины. За то, что остался рядом. За то, что подарил двоих детей. За постоянную заботу. За верность. За отчаянное желание залечить раны все эти годы. За покой, который вернул. За трепетное отношение к Тэхёну, согревающее сердце. За необъятную любовь. Сложно ответить, что Тэхён имеет в виду. Чонгук давно не называет себя богом, но только он способен превратить ад в рай. Разве он не бог в таком случае? Для Тэхёна он как был им, так и остаётся по сей день. Тэ опускает свой лоб к его и закрывает глаза, оставляя вопрос без ответа, потому что Чонгук поймёт без слов. Тишина — это разговор душ, язык которого понять дано далеко не каждому… — Я не знаю, чем заслужил такую любовь… — шепчет Чонгук. — Любовь моя и Бог мой… — Луна моя, — целует Чон в левое веко, — Космос мой, — целует в правое, — Вселенная моя… — шепчет в приоткрытые губы. — Если бы любовь была осязаемой материей, то ею был бы ты. — Я хочу одуванчиковое поле возле дома, как было в Токио, — во все зубы улыбается Тэхён. — Раз ты того желаешь, Вселенная моя… — И ты даже споёшь мне? — Я так давно не пел, наверное, даже одуванчики захотят убить меня, когда услышат моё пение, — улыбается Чон. Тэхён поднимается и протягивает руку, потому что хочет искупаться в море. — Я никому не дам убить Чонгука. Идём, ты же любишь прохладную воду. Именно это заставляет сердце трепетать — улыбка Тэхёна. Он — смысл бытия, и всё остальное не важно. Мир? Кому нужен мир, когда в руках целая Вселенная…