Пути колдуна неисповедимы

Яна долго не могла проснуться, хотя если точнее — она и вовсе не хотела просыпаться. Где-то на краю трепещущих ресниц чувствовала, что ей нужно как можно дольше оставаться без сознания, потому что что-то случилось в реальности. Что-то не просто плохое, а невероятно тяжёлое и непоправимое. Это чувствовалось в дремоте перед самым пробуждением, в ощущении тяжести собственного тела и невыносимой сухости во рту и носу. Заклинания на сон у Балора действительно были что надо: Яна мягко и быстро уснула, за всю ночь не видела ни единого сна и не проснулась даже от скрипа половиц под тяжёлыми ботинками и чужих громких голосов с первого этажа. Впрочем, оставаться в приятном неведении ей оставалось недолго. Весь дом будто стоял на ушах, кричал, возмущался, трещал по швам от событий. Яна вскочила в кровати, ошалело осмотрелась и первым же дело заметила Балора, возмущённо матерящегося сквозь зубы, у открытого окна. — Что происходит? — хрипло спросила Яна. В горле всё ещё отвратительно першило после ночных событий. — Да едрить твою налево, сука! — в сердцах процедил Балор, хлопнув ладонью по подоконнику. — Совет оцепил дом. Теперь отсюда нельзя выйти. Заебись, блять! — Кто оцепил? Почему? — мгновенно проснулась Яна. Она поднялась, едва не запутавшись в одеялах, и тут же угодила в руки Балора. Тот болезненно вцепился пальцами ей в плечи и неистово затряс. — Не смей – даже не думай – говорить им, что ты как-то связана со мной, — свистящим шёпотом прошипел Балор. — Хуёво будет нам обоим. Уяснила? В дверь спальни громко и требовательно постучали. Яна обернулась на звук и почувствовала, что плечи больше никто не сжимает – Балор мгновенно исчез, лёг тенью под ногами. По крайней мере, Яне казалось, что бес никуда не делся. Будто бы всё равно она могла слышать его неровное дыхание напуганного зверя у себя за спиной. Сердце застучало в горле – медленно, тяжко, громко. Кровь понесла от головы тревогу по всему телу, отлила от щёк, оставив после себя бледное лицо и мелкую холодную испарину. Яна не хотела открывать дверь, но если бы не сделала это немедленно, незваные гости с не менее незваными новостями зашли бы сами. На пороге комнаты едва стояла мама. На сером лице – ни единой эмоции или мысли, но слегка трясущиеся пальцы и красные глаза под слипшимися ресницами выдавали сильное душевное волнение. За ней молчаливой статуей возвышался чрезвычайно высокий, огромный мужчина. Яна почему-то запомнила его безобразные шрамы на лице и то, что мужчина едва ли помещался под их низкими потолками. Наверное, Яна отключилась на несколько минут: все мысли на мгновения стали сплошной красной завесой невыносимо быстрого потока, и Яна не могла зацепиться ни за одну из них. Она потеряла способность воспринимать речь и распознавать звуки, но смогла уловить суть сказанного сухими губами мамы. Дедушка… умер. Как она смогла удержаться на ногах – чудо, колдовство, не иначе. Яну парализовало на месте. В груди было так звонко пусто, что она могла ощутить всю удушающую силу сжимающейся грудной клетки – та пыталась удержать в крепких убаюкивающих объятиях болезненный кусок мышц. Нервная система дала сбой, отключая вслед за слухом зрение, пока мужчина сзади тихим успокаивающим голосом рассказывал что-то про сигнал от печати, поступивший в Совет буквально час назад. Яна прислонилась спиной к дверному косяку, моля, чтобы хриплый, пробирающий до костей крик прекратился. Кто-то потряс её за плечо, что-то спросил, провёл обратно внутрь. Яна слышала, что её зовут, но все звуки перекрывались под низким надрывным хрипом. Только когда её усадили на кровать, Яна почувствовала, что горло саднит совершенно невыносимо. Кричала она сама. Прошли минуты, а может – часы, года. Или всего пара секунд. Вслед за болью медленно возвращались и другие чувство. Яна уловила краем уха, что дедушку нашли в кабинете – небольшой пристройке внутри его спальни. Кольнула вина: надо было подойти, посмотреть на него. Он заслужил, чтобы на него посмотрели в последний раз. А Яна просто не могла встать, ей было страшно покинуть комнату, и уж тем более кошмарно – переступить порог той спальни. Кто-то накинул на неё тонкий плед, оставил у ног стакан воды. В голове – пустота, как будто Яна проснулась всего несколько минут назад. Любые мысли, связанные со смертью, казались нереальными, словно Яна читала историю в книге. По подоконнику застучал противный мелкий дождь, затягивая окно пеленой тумана. Весь мир вокруг больше не имел ни единого звука: он и сам онемел, и оглушил барабанной дробью воды; вокруг больше не было цвета: небо потускнело под тяжестью свинцовых туч. Яна зажмурила глаза и сжала в руках плед. Долго так просидеть не получилось: в пустую голову лезло осознание, росло мерзким комком слизи в горле, проникало внутрь и цеплялось когтями за грудную клетку. Потянуло в животе – и Яна бросилась в ванную. Её тошнило меньше минуты: рвало собственными чувствами и мыслями вперемешку с желчью. Она обессилено прислонила горящий лоб к холодному зеркалу, тяжело дыша. Не помогало. Тело поняло всё куда быстрее, и Яна чувствовала себя абсолютно разбитой и немного простывшей. Возможно, ей стало бы легче, если бы получилось прореветься должным образом, но глаза оставались сухими. Яна умылась и подняла с пола брошенную вчера одежду. Искать другую не было ни желания, ни времени – её ждали. Мужчина (его, вроде, зовут Даниил? Данила?) успел сказать, что минут через десять состоится выяснение обстоятельств произошедшего. Из нагрудного кармана, звякнув, выпали колечки – подарок Балора. Яна опустилась на колени и зашарила ладонями по плитке в поиске серёжек. Те блеснули кусочками бирюзы на свету. После сегодняшней ночи подарок казался скорее издёвкой, чем приятным сюрпризом. Да и оказалось при более детальном рассмотрении, что это и не серьги вовсе, а клипсы. Яна поднялась и угрюмо глянула на собственное отражение. Серьги нашли своё место на ушном хряще, почти вплотную прижатые к черепу и тщательно скрытые волосами. Не стоит посторонним знать, что она может с кем-то связаться. Яна коснулась холодного колечка и вся внутренне сжалась. «Ты знал!» Ответ раздался так близко, что Яна непроизвольно повернула голову в поиске говорящего. «Да.» «Это ты его убил.» «Я тебя спасал, если ты вдруг забыла», – голос в голове тут же обрёл язвительный тон. – «Или что мне надо было делать?» «Но не так же! Должен был быть другой выход.» «В следующий раз обязательно посижу и покумекаю, как же мне поступить правильно.» Яна осуждающе поджала губы, упрямо глядя на собственное лицо в отражении. Почему-то так было проще: создавалась иллюзия, что она могла в зеркале увидеть своего собеседника. Тот сдался и примирительно сменил тон. «Яна... Не было другого выхода. Он собирался тебя прикончить. Уж прости, что не выбрал в пользу поехавшего старика.» «Не говори так.» «А я не прав, что ли?» «Ты ведь поэтому сказал не упоминать, что мы знакомы? Потому что он умер из-за тебя. Ты просто... хотел отвести от себя подозрения?!» «Они не будут выяснять, кто разорвал связь. Они автоматически поставят виновным того, кому принадлежал амулет. Это сейчас будет не выяснение обстоятельств, это – допрос.» На лице в зеркале застыла побледневшая испуганная маска. «Это же была не я!» «Ну... никто не будет разбираться. И даже в самооборону или несчастный случай не запишут.» «Ты мне врёшь, опять себя выгораживаешь!» «Если бы я хотел себя выгородить, меня бы здесь уже не было! Но, во-первых, эти упыри оцепили дом, а во-вторых... блять, да знаю я их. Нравится тебе или нет, но придётся из этого выпутываться вместе. Иди открой им, слишком много времени прошло, могут заподозрить что-то неладное.» «Я тебе не верю.» «Да на здоровье.»

***

Яна сидела на кровати, опустив плечи. Взгляд беспокойно блуждал по комнате, прежде чем остановился на подёргивающейся занавеске. Балор молчал, а Яна... всё ещё не верила, что её действительно могут обвинить. Всё происходящее казалось бредовой постановкой школьного театрального кружка, в который мама безуспешно пыталась запихнуть Яну несколько лет назад. Ещё немного, и горе-актёры неловко захихикают или забудут от волнения свои реплики, и все декорации рухнут со сцены. С первого этажа доносились тихие голоса. Там на кухне с мамой сидел Данила. Или Даниил. Его напарник, – нелепое, смехотворное совпадение, подтверждающее нереальность происходящего – Павел Очередько. Возник в комнате, словно услышал, что о нём вчера говорили. Он методично проводил осмотр Яниной спальни. Парень лет двадцати пяти со строгим выражением лица и прямой осанкой, медленно, но чётко водил растопыренной ладонью по воздуху. На его пальцах негромко звенели при каждом движении свисающие толстые цепи. По движениям руки Яна безразлично отметила, что господин Очередько не имел врождённых способностей, а лишь пользовался чужой силой. Павел намеревался собрать все части порванной подвески. Бусинки подлетали к пальцам, стоило ему приблизить цепь к их местоположению. — Ровно двадцать две. Это всё? Голос у Павла оказался ровным, резким. Таким тоном только отдавать честь и уверенно восклицать «Так точно!». Яна молча пожала плечами, не отводя взгляда от узора на ткани штор. — Вы носили артефакт и даже не были в курсе, сколько на нём элементов? — Наверное, очень важная информация, — тусклым голосом отозвалась Яна. — Не представляете, насколько, — мгновенно ответил Павел, пряча остатки украшения в кожаный мешочек. Следом он достал небольшой блокнот с карандашом. — Как я могу к вам обращаться? — Яна. Яна Константиновна, допустим. — Кто вам передал артефакт Обмена? — Мой дедушка. — Погибший? Яна выдавила из себя кивок, слегка поджав губы. — Когда и при каких обстоятельствах вам был передан артефакт? — Примерно тринадцать... нет, двенадцать лет назад. Это был подарок. — Простите, можете повторить? — Это был подарок, — чуть громче ответила Яна, откашливаясь. — У меня тогда... Яне показалось, что её кто-то предупреждающе тыкнул в лопатку. «Впервые получилось что-то сколдовать», — чуть не сорвалось с её губ. Яна запнулась, не в силах выдавить хоть какую-то ложь. Почему она вообще должна об этом умалчивать? — Я тогда полностью прочитала какую-то книгу. Он... очень гордился мной. — Сколько вам лет? — недоверчиво поднял на неё глаза Павел, отрываясь от собственных записей. — Восемнадцать. Девятнадцать через месяц. — Вы в пять лет умели читать? — Вы нет? — искренне удивилась Яна. Если бы она получала монетку каждый раз, когда мужчина удивлялся тому, что она что-то умела в детстве, то у неё уже было бы… две монетки. — Это было что-то простое очень. Типа... «Волшебника из изумрудного города». Я не помню, честно. Это важно? Парень неопределённо хмыкнул, явно что-то быстро помечая в блокноте. Яна закуталась плотнее в плед, пытаясь не думать о том, что тот записывает. «Ты ужасно врёшь.» «Не помню, чтобы просила твоего мнения. Почему я вообще должна была соврать?» «Потому что я уже говорил тебе, что дети не умеют колдовать, и...» — Яна Константиновна, вам когда-нибудь рассказывали о назначении ритуала Обмена? — Нет. — Вы знали о дуальном артефакте у погибшего? — Нет. — Вы ранее пользовались Обменом в свою сторону? — Н... нет? — Почему вы решили избавиться от своего донора? — Я не... чего? — Яна вскинула голову, впервые остановив взгляд на задумчивом лице Павла. Тот слегка нахмурил брови, почёсывая кончиком карандаша щёку. Раздражительность мгновенно овладела ею. Не успев сообразив, что она делает и говорит, Яна сощурила глаза и едко, резко ответила: — А вы уверены, что имеете право задавать такие вопросы? Очередько неопределённо хмыкнул и не повёл и глазом, вновь делая пометку. В застывшей Яне откуда-то появилась кипящая злость, требующая выхода немедленно, иначе она или заплачет, или взорвётся. «Я же говорил. Неважно, кто последний пользовался артефактом. Важен факт того, что он был твоим. Ты как его владелица несёшь ответственность в первую очередь. Ты же читала руководство по артефактам, не обратила внимание?» — Вы отказываетесь отвечать на вопрос? — На такие вопросы у меня нет ответа. — Ясно... — Павел перелистнул страницу, глубоко вздыхая. — Можете рассказать, что случилось вчера вечером? «Хуясно. Он тупой, но упрямый. На тебя воздействовали магически. Ты вообще ничего не помнишь. Скажи...» — Я пришла домой после работы. Ну где-то часов в десять, не скажу точно. Дома была только мама. Она сказала, что… дедушка на собрании. Мы с ней посидели максимум час на кухне, поговорили. Потом я пошла к себе, набрала ванну перед сном. Дальше я как будто в темноту провалилась, ничего не помню. Слышала, как мама пытается привести в сознание. И дальше ничего. Не помню, простите. Весь вечер как во сне. Вот только утром более-менее начала воспринимать, что происходит. Как-то так. Очередько слушал, но будто вполуха, параллельно вчитываясь в собственные бумаги. Под конец Яна стушевалась: её вообще слушали? «Блять.» «Блять?» «У них синхронизация записей. Одновременно записывают и могут читать, что записывает второй. Прямо сейчас Арина рассказывает, что откачивал тебя я. В мельчайших подробностях. Она думает, что она обвиняет меня.» «Откуда ты узнал?» «Не до этого. Помни – ты в душе не ебёшь, кто я такой.» — Вы вообще не приходили в себя во время припадка? Яна покачала головой, считая про себя вдохи-выдохи. Спектакль казался всё безумнее и бредовее, но ни зрители, ни актёры не замечали подвоха и делали вид, будто всё идёт как надо. Сейчас был бы отличный момент, чтобы проснуться. — Говорю же: нет, не приходила. «Арина упомянула, что ты вчера расспрашивала обо мне. Говорит, она не знает, связывает ли нас что-то, но подозревает это.» «Ничего я не расспрашивала!» — Яна Константиновна, я правильно понимаю, что вы утверждаете, будто не знали о связи артефактов? И не поняли, почему отключились вчера вечером? — Это разве как-то связано? — Яна, ну вы же не настолько глупая, какой пытаетесь казаться, — снисходительно усмехнулся Павел. — Помочь? Вы, видимо, потратили очень много сил на магическое воздействие, оттого и отключились. — Да ты!.. — Яна вскочила, сбрасывая с плеч плед. — Меня подозревают что ли в чём-то? Какого хрена вообще? Умер самый близкий мне человек! Я в душе не ебу, что это за артефакт, и честно – у меня нет ни сил, ни желания что-то доказывать такому выскочке, как ты. Он умер, блять, умер, он больше никогда не вернётся, а я – виновата?! Она рухнула без сил обратно в кресло, в ужасе прикрывая рот ладонью. Казалось, что сейчас внутри разрывалось под ударной волной что-то вслед за сказанными словами. Яна попыталась вдохнуть, но получилось лишь подавиться всхлипом. Из глаз по пальцам потекли слёзы. — Он... его больше нет, — не веря собственному голосу прохрипела Яна, шумно втягивая воздух. — Это же не так. Неправда. — Простите, — тут же стушевался Очередько, неловко откладывая блокнот. — Это было абсолютно непрофессионально с моей стороны. Мне жаль, правда. — Это не я, — глухо отозвалась Яна. — Я ничего не знала. — Конечно, вы ничего не знали. Это была случайность? Или план демона по имени Балор? «С-с-сука. Беги!» Яна встала пошатываясь. Она успела заметить, как Очередько потянул к ней руку, одновременно касаясь амулета в виде блестящего колокольчика на шее. Время будто замедлилось, затягивая Яну внутри собственной комнаты, как насекомое в янтаре. За окном вспыхнула молния, за ней раздался раскат грома. Бледный свет лампы моргнул пару раз, прежде чем та разбилась на осколки. Павел прикрыл лицо ладонью, а Яна бросилась к двери, чувствуя обжигающие слёзы на щеках. Вокруг искажалось пространство, удлиняя комнату и отдаляя Яну от выхода. Кто-то подвесил её на ниточки марионетки. Ноги не слушались, передвигаясь еле-еле. Рядом раздался короткий крик, и Яну почти вытолкнуло за дверь. Не разбирая дороги, она будто в пьяном бреду слетела вниз по лестнице, чудом не разбившись на ступенях. Павел бросился за ней, по его лбу стекала тёмная струйка крови. Он сжимал в ладонях гремящие цепи и собирался метнуть их ей вслед. Балор появился с тихим хлопком будто из ниоткуда, схватил Яну за руку и резко толкнул в сторону двери на задний двор. Последующее дальше она считала не иным, чем игрой собственного больного воображения. С кухни послышался шум, откуда всего секунду спустя выскочил настороженный Данила-Даниил. Балор вскинул в сторону Павла два скрещенных пальца, и тот сначала застыл немигающей статуей, а затем бросил цепь на собственного напарника. Лопнули лампы в коридоре. Послышался хлёсткий звон металла, раздражённая ругань и испуганный крик мамы. Всё произошло слишком быстро, чтобы думать. — Быстро, кастуй портал! — прокричал ошалевшей Яне на ухо Балор, чуть ли не выталкивая её на улицу. — Я не успею, — растерянно посмотрела на него через плечо Яна. — Это же рисовать надо… — Вспоминай, как выглядит! Быстрее, блять, не тупи, они сейчас оклемаются! Яна закрыла глаза, пытаясь воспроизвести глифы перед глазами. Сетка капилляров легла под веками, почти болезненно пульсируя где-то около двери. Так нестерпимо ярко и жарко, что хочется открыть глаза. Яна изо всех сил зажмурилась сильнее, протягивая руку к пульсирующей огненной точке. Пространство легко легло в руку, и Яне осталось только потянуть за краешек, слегка подцепить ногтем. «Ты что, блять, творишь?!» Она сорвала кусок портала, как старые обои, обнажая проход. Бездна не была ни чёрной, ни белой: её будто и вовсе не существовало в этом мире. Яна потянула протестующего Балора за руку, чувствуя, как падает в кроличью нору.