За последние несколько недель полнейшего хаоса добивающим ударом могло стать все, что угодно, но от вида попугая Солнца, который гордо сидел на голове Киоко, Хана была в шаге от того, чтобы не поехать кукухой.
– Ну а ты что? – спросила подруга.
– Ну а я что?.. – с трудом оторвав взгляд от птицы, от которой исходил золотистый блеск, Хана вернула внимание к подруге. – Тот факт, что мы сейчас сидим в салоне и выбираем мне свадебное платье, ни о чем не говорит?
Приватная гигантская примерочная, в которой уединились девушки для разговора, больше напоминала отдельную комнату, просто отгороженную шторами. Здесь и живые цветы стояли, и в воздухе витал запах роз, а также баснословных сумм, вложенных в ремонт.
– Я про то, что было после того, как он сделал тебе предложение, – сидя напротив Ханы, удрученно подметила Киоко. – По твоим сообщениям и голосовым вкупе с нашими звонками я только поняла, что это было что-то очень нелепое и позорное.
– Да у него просто кольцо выпало из кармана, куда уж нелепее.
– Хм… босс делает своей девушке предложение, как только та выходит из тюрьмы.
– …
– А что ты вообще там делала?
Проглотив недовольное рычание, Хана устало выдохнула и поняла, что, возможно, более удобной возможности обсудить визит в Виндиче не предвидится. Их чуть ли не круглосуточно сопровождала охрана, кто-то из хранителей или друзей семьи постоянно вертелся поблизости, а в особняке уши росли чуть ли не из стен.
– Все пыталась узнать, что лежит в основе наших сил. Помнишь, что я рассказывала про случай после Выбора?.. Со старым пердуном, – получив в ответ утвердительный кивок, Хана нервно прикусила нижнюю губу. – Я также хотела узнать, почему они не упекли меня. Хоть и понимала, что рисковала, но ты сама видишь, что наши силы развиваются в какое-то ненормальное русло.
– И что они сказали?
– Все привело к самоисцелению мира, желающего восстановить баланс сил… – даже озвучивать это оказалось нелепо. – Я, конечно, понимаю, что вселенная держится на магии фиксиков, но… всему же есть предел идиотизма.
– Значит, бесполезная вылазка?
– М-м, нет, не сказала бы, – нервно оглянувшись по сторонам, Хана подалась чуть ближе и прошептала: – Тринесетте. Оно у Виндиче.
Реакция Киоко оказалось не очень яркой, но ее брови, скользнувшие вверх ко лбу, подчеркнули ее удивление. Но затем подруга нахмурилась и задумалась.
– Вот как… кто-то знает об этом?
– Как я поняла, Виндиче максимально скрывают это. А мне рассказали… так как свято верят, что мы с тобой были призваны в этот мир, чтобы сохранять баланс сил… заменить гипотетических фиксиков, – сама говорила, и не верила тому, что озвучивала. Поэтому, вздохнув, Хана попыталась подключить к магическому реализму и долю логики: – Вообще отчасти это верно, что мы с тобой, если так можно выразиться, балансируем силы друг друга. Но если ты еще подавляешь психопата-тирана с другой стороны мира, то я-то как вношу равновесие в этот мир, расшибая людям головы?
– Ну… – потеряно хлопая ресницами, сосредоточила на ней внимательный взгляд Киоко. – Решаешь так проблемы перенаселения планеты?
– Вот и я о том же… Ничего не понятно. Ох… но да ладно. Давай к более приземленным вещам вернемся. Например, поговорим о том, как ты, мать, докатилась до того, чтобы в обмороки падать?
– Как-как? – нахмурившись, недовольно пробормотала собеседница. – Спроси dark версию Бьякурана, ломящуюся с той стороны.
Но раздражение моментально сменилось беспокойством во взгляде девушки.
– Не надо мне было уезжать. После больнички я чувствовала себя лучше, да и это чудо помогает быстро восстанавливаться, – подняв взгляд на какаду, который, к счастью, перестал вставлять каждую минуту матерные слова, пробормотала Киоко.
– Для тех, кто не расслышал, – поучительным тоном произнесла Хана, склонившись чуть вперед. – Ты в обморок упала с кровотечением из носа. А потом еще несколько недель была с Бьякураном, что не уменьшало давления на твою силу. Когда ты мне собиралась сказать, что твой организм не выдерживает?
Потупив виноватый взгляд, Киоко лишь сильнее вызвала у подруги злость вкупе с беспокойством. Но ее грустный, подавленный вид не позволил Хане кидаться обвинениями. Понятное дело, что ситуация паршивая.
– Единственный вариант для меня не подкосить здоровье – держаться подальше от Бьякурана. Но это ведь не решение.
– А что тогда решение?
– Пережить момент «икс», когда Савада из другого мира уничтожит Бьякурана и то его доминирующее сознание. Ведь его уничтожение повлечет за собой убийство и других версий, с кем он смог разделить свое сознание между параллельными мирами. Если я буду рядом с моим Бьякураном в этот момент, то смогу защитить его. А дальше… никто не будет оказывать на меня давление со стороны своей силой.
– Это только теория, что убийство одного, изначального… нулевого пациента, уничтожит его «зараженных» двойников из других миров, – напомнила Хана.
– Да. Такая же теория, как путешествие в будущее и попаданчество из других миров невозможно, – без агрессии, но с едва скрываемой иронией напомнила Киоко.
Хана тяжко вздохнула.
– Да только напомню об одном неоспоримом факте: если ты погибнешь, твоего Бьякурана уж точно никто не защитит от соседа с той стороны. Это ты понимаешь?
Вероятно, Киоко об этом думала, однако ее болезненная реакция вынудила Хану напрячься. Похоже, подруга не видела ничего, кроме единственной поставленной цели, упустив столь важный момент.
– Слушай, за неделю ничего с ним не произойдет, – попыталась подбодрить ее Хана, – ты ведь и до этого частенько приезжала в Японию и Италию, также ездила по командировкам. К тому же он обещал приехать на нашу с Тсуной свадьбу.
– Так-то да, но… ох, – сделав тяжелый вздох, Киоко заставила попугая недовольно гоготнуть, но птица упрямо держалась за ее волосы. – Ответь, зачем Рёхея-то было за мной отправлять? Я и сама могла добраться до Италии.
– Спросишь тоже, он ведь твой брат, – сложив руки на груди, с негодованием и легкой усмешкой на губах подметила Хана. – И мы его не отправляли, наоборот, с трудом уговорили не мчаться к тебе сразу, как только узнали об инциденте. Он тут за три недели весь мозг вынес. Так что радуйся, что он приехал всего лишь на 4 дня раньше обещанного срока.
– О да… Радости-то было в то утро… – многозначительно пробормотала Киоко, скосив прищуренный, болезненный взгляд, в котором так и промелькивали позорные воспоминания.
Хана не сдержала лукавую ухмылку.
– Что? Застал вас с Бьякураном?
Из груди собеседницы вырвался не то нервный вздох, не то смешок.
– Ну… что-то типа.
– Ты что ли в костюме госпожи по дому ходила?
– Даже не знаю, что было бы лучше.
– О-о, – максимально заинтриговалась Хана, чувствуя, что затронула любопытную тему. – Стоп. Он ходил что ли в костюме господина?
– … – многозначительный тяжелый взгляд Киоко так и блестел лютыми искрами. – Нет.
– Я от тебя не отстану, колись.
– … – помолчала девушка, вдруг отвернувшись и пробубнив: – Не хочу.
– Что?! – аж опешила Хана и, вцепившись в плечи подруги, с наигранной угрозой зашипела: – А ну живо сказала, что у тебя там такое интересное происходит. Иначе… иначе… иначе я Рёхею все скажу.
– Что именно? – не поддалась на провокацию Киоко.
– Придумаю что-нибудь. Ну?
Подумав долгие секунды, избегая прямого зрительного контакта, девушка начала нервно улыбаться, и вслед за ней пугающе захохотал попугай, заставив Хану отстраниться. Но заставив себя погасить улыбку, Киоко все же попыталась взять себя в руки и показала собеседнице три пальца. Чем сильнее ввела ее в откровенное негодование.
– И что это должно значить?! – с видом разъяренного попугая зашипела на подругу Хана, всплеснув руками. – Ты ему столько пальцев в одном место смогла засунуть или как это понимать?!
– Пф, нет, – подавив нервный смешок, отозвалась Киоко. – Скажем так… удовольствия стало в два раза больше.
Все еще хлопая ресницами с перекошенным от недоумения лицом, Хана потупила взгляд и сложила на руке три пальца, почувствовав себя каким-то дебилом.
– А пальцев-то почем три?
– Вот, знаешь, – с ехидной улыбкой подметила Киоко, – примерно с такой же болью во взгляде и мне было адски мучительно вспоминать все крестражи из Гарри Поттера, которые ты меня заставила выучить.
– Если не скажешь, что за херня у тебя творится, то я заставлю тебя сейчас прям озвучивать, в каких вещах Воланд… – но за нарастающим раздражением Хану вдруг настигло осознание. Аж подскочив с места и чуть ли не хватаясь за голову, она закричала: – А кто, блять, тре?!.. А-а! Вы трахаетесь с Ки?!..
– Тс! Господи, не ори! – Киоко аж пришлось подскочить к подруге и закрыть ей рот рукой. – Там же Хару с Бьянки. Боже…
Убрав руку подруги со своего лица, Хана хватала воздух ртом, не в состоянии понять, что за слова у нее вертелись на языке, как лучшим образом выразить эмоции. Поэтому, шумно дыша, она шепотом, напоминающим ультразвук, закричала:
– Ты спишь с двумя парнями?! С двумя?! С двумя одновременно?!?! А-а-а-а! Что я делаю в своей жизни не так?!
– А вот теперь представь, как я себя чувствовала, когда слышала, как во входную дверь ко мне утром ломился Рёхей. Вот одно дело – прятать парня от брата. Но когда вы с парнем прячете вашего любовника от него…
Представив себе эту картину, Хана откровенно подавилась смехом. Рёхей и так старался изо всех отчаянных сил проявлять терпимость к сестре, но это бы стало для него последней каплей. Да и кто бы на его месте не охренел?
– Кхм… а к Бьякурану он уже привык? – решив чутка сменить направление разговора, уточнила Хана. – Или лучше сказать «смирился»?
– Ну… все лучшем если… кхм… Не очень, если честно. Рёхей все еще думает, что Бьякуран просто украл меня у Вонголы, оторвал от друзей.
– Ну, технически в этом есть доля правды. Хотя, если у тебя все хорошо… помимо обмороков и крови из носа… то почему нет? Типа, вы все согласны с такими отношениями, так что… да, это… хорошо, если вы счастливы.
А по своему голосу и не скажешь, что ее переполняло счастье. Хоть Хана была шокирована откровенной новостью, но предпочла думать, что все дело в нестандартном подходе подруги к отношениям, а не в собственных сомнениях. Казалось, ничего такого странного, неправильного не происходило, все шло своим чередом, но – бах – и лишь сейчас девушка поняла, что сидит посреди примерочной свадебного бутика, одетая в одно из десятков белоснежных платьев. Дышать даже сложно стало. Во всем виноват чертов корсет.
– Все… нормально?
– Что? А, да, конечно. Что за вопросы. Это я не я тут в обмороки падаю…
– Я не об этом, – проигнорировав ее легкомысленный тон, отозвалась Киоко, не отводя пристальный взгляд. – Ты уверена в… своем решении о замужестве?
– Что? То есть? Конечно! Выйти замуж за босса мафии – это просто верх всего. Опасно… еще больше, но верх всего. К тому же Тсуна меня любит и… я уверена в нем.
– Уверена? – в недоумении уточнила подруга.
– Да, уверена, а что? – почувствовав, как внутри вспыхнуло раздражение, с легкой претензией спросила Хана. Отчего-то она ощутила себя уязвленной, и это не пришлось по душе. – Ведь это ты… все время топишь за то, что в браке не место любви, и все должно базироваться в первую очередь на брачном контракте размером с футбольное поле. Вот я так и поступаю, хватаю парня, пока не передумал. К тому же он любит меня и… я тоже его люблю. И мы создадим самую сильную Вонголу… вот.
Говорила, и себе не верила. Точнее, верила, однако звучало все так притянуто за уши из-за нервного тона, отчего захотелось просто провалиться под землю. Вот она спокойно – не очень спокойно – жила, делала дела, а тут – бах – и она сидит в свадебном платье, поражаясь происходящему сюрреализму. От нахлынувшего беспокойства у нее зачесались ладони. Сжав пальцы, Хана насупилась. И рухнула на диван.
Она явно не убедила Киоко в своем искреннем желании и радости от предстоящей свадьбы. В отличие от подруги, Хана всегда топила в первую очередь за любовь. А в итоге именно она находилась в шаге от делового брака, в то время как Киоко с головой погрузилась в любовь и романтику.
Но я ведь люблю его… люблю, но боюсь признаться в этом, озвучить эту мысль. И все из-за… из-за того дерьма, что произошло с Занзасом. Как я могу клясться кому-то в любви и тем более верности, когда?.. Дьявол.
– Знаешь, вы с Савадой вместе пять лет, знаете друг друга восемь… ну, то есть ты знаешь его восемь, он тебя – дольше… Хану. Не важно, – вздохнула Киоко. – Он чуткий, добрый к своим друзьям и близким. А главное, он любит тебя. Это уже не влюбленность, а любовь. Учитывая, через какую дичь вы прошли вместе… Ты помогла ему стать хорошим боссом. Ты помогла ему не сломаться, и это дорогого стоит.
– Так-то оно так, но… – нервно заламывая пальцы, нахмурилась девушка. – А что если… что если я… Что если я сделала что-то такое, что может просто… к чертям перечеркнуть все, что есть между нами? Что если…
Даже Киоко она не могла признаться в этом, страшные слова болезненно царапали язык, даже не рискуя слететь с губ. Чем больше об этом Хана думала, тем сильнее нервничала, тем сильнее сомневалась в том, что согласиться на предложение Тсунаеши было огромной ошибкой.
– Хана… а это…
– Я не могу сказать тебе, что это. Не потому, что не доверяю, а потому что… я просто не могу озвучить это, – согнувшись в три погибели и спрятав лицо в руках, нервно выдохнула Хана и начала нервно постукивать ногой. – Если Тсуна узнает об этом, он меня не простит… никто меня не простит, хоть я и могу выкрутиться и прикинуться жертвой, но… блин. Чувствую себя так… глупо.
– Понятно, – тихо пробормотала Киоко. – Тогда молчи об этом. И не вздумай не о чем говорить.
– Что?
– А что? – с флегматичным спокойствием поймала ее взгляд подруга, беззаботно разведя руками. А затем с задумчивостью оперлась локтем о колено. – Мне на ум приходит пара мыслей, что у тебя могло произойти. Если это то, о чем я думаю… точно молчи. Прилетела мне тут претензия недавно… мол, завела интрижку.
– А ты… завела? Поэтому вы?..
– Нет, хотя со стороны, наверное, могло и показаться… – скривилась Киоко, а затем напряженно пробормотала: – Да там, как выяснилось, это меня вообще использовали, но не суть. Понимаю, что ты поступила неправильно, но ничего не поделаешь. Тем более, не преуменьшу, это ты помогла Саваде создать Вонголу такой, какой она есть сейчас, он тебе многим обязан, так что, возможно, тебе легче будет принять мысль, что ваш брак укрепит авторитет семьи.
– Каким образом? Ни один из нас не был в мафии изначально.
– Он – обладатель воли Первого, он тот, кто победил Занзаса. А ты, мать, бошки людям по щелчку пальцев взрываешь. К тому же только дебилы, либо мелкие шестерки, не знают, что без тебя Савада не достиг бы и половины.
– М-да, сильная женщина, что стоит за парнем, и управляет им, как хочет. Постоянно это слышу.
– Вот и пусть завидуют, – нахмурилась Киоко. – Сколько мужей постоянно изменяют своим женам, сколько потом причиняют им боли, сколько затем заставляют адски трудиться, полагая, что это просто обязанности женщины?.. Пошли все в жопу. На ошибки мужчин всегда закрывают глаза, но стоит хоть раз оступиться женщине – позор до гробовой доски. Так что даже не сомневайся в том, чтобы жениться на боссе мафиозной семьи. Ты лишь утвердишь свой авторитет. Сейчас, конечно, Савада изменился, однако он все тот же Савада для своих друзей. Поэтому рядом с тобой он будет все тем же покладистым мальчиком. Будут судачить, что муженек боится тебя – похрен, снеси ебланам бошки. Будут косо смотреть на тебя и сомневаться в твоем авторитете – снеси еще больше бошек. Гарантировано поможет, заткнутся все.
– Kurwa, бошки, бошки!
– Вот. Птица глупость не поддержит.
Что-то куда-то не туда завели ее рассуждения…
Наблюдая за тем, как Киоко воодушевилась и под конец показала ей большой палец, Хана даже не знала, что чувствовать. В чем-то девушка права, в этот мир они не рвались. А в тот злосчастный вечер, когда она на нервах направилась в особняк Варии для передачи дела, Тсунаеши мог бы и не включать истеричный тон. «Делай, что хочешь» – вот она и сделала.
Пусть я и оправдываюсь… Да, я могу отказаться от свадьбы и спасти чувства Тсуны, да, в принципе, и репутацию, если всплывет все же слушок. Но… но. У меня всегда есть идеальное прикрытие, которое выставит меня несчастной жертвой. Поведу ли я себя как мразь? Да. Веду ли я себя уже как мразь? Определенно.
Но я не собираюсь отказываться от Тсуны. Нет… мы слишком через многое прошли, чтобы я жалела его чувства. Я сделала из него того, кто он есть сейчас… да, довольно амбициозно сказано, но никто, блять, кроме меня, не утирал ему слезы, никто не успокаивал его, никто не терпел его истерики. Что всегда делали хранители, когда он паниковал, когда хотел все бросить? Конечно, звали Хану. Даже Реборн… даже Емицу всегда говорили «Хана, поговори с ним». Хана и говорила, Хана успокаивала, Хана возвращала ему уверенность…
Зато теперь все только и говорят, какой Тсуна волевой стал, какой решительный. Сука, а то, что я его направляла – нет, все разом забыли. Все лишь думают, что я, пиявка, держусь за власть, которая оказалась так удачно в его руках. Разумеется! Ведь Альбарино по доброте душевной так прониклись Тсуной. Ведь Руслан с Жамилей заключили союз с молодой Вонголой вовсе не потому, что Хана и Киоко смогли свести их, пусть и через Джессо. Ну и, мое любимое, Тсуна такой молодец, что уговорил Бовино вернуться на пост хранителя Грозы… Ну, естественно, молодец… только таким молодцом он не был, когда Киоко требовалась поддержка. Старый пердун чуть ли не лично сказал Тсуне держать меня на поводке, если я еще раз притащусь к нему с жалобами облегчить участь своей подруги…
В жопу, заебыли все. Киоко права. Хоть я и люблю его, но… Чтобы девушке добиться уважения и поощрения, она должна убирать, готовить, красиво выглядеть, быть женственной, чуткой, доброй, садиться на шпагат, любить детей и чуть ли не в космос летать. А парню достаточно просто прийти в глаженой рубашке. Надоело.
Я стану сеньорой Вонгола. И эта сраная семья будет плясать под мою дудку.
Злость отравляла. Чувство вины не делало ситуацию лучше. Тем не менее, глядя на свою подругу, Хана решила прислушаться к ее словам и отпустить момент. Прошлое не исправить, остается лишь жить дальше, ведь изначально она не хотела ни в кого влюбляться и строить воздушные замки, ей требовалось выжить. И с этой задачей она прекрасно справлялась. Чтобы убить жену главы Вонголы всем придется дважды подумать, особенно Занзасу.
Хватит, не думай об этом.
Только как бы себя Хана ни пыталась убедить в том, что не должна ничего чувствовать, не получалось. И речь не столько о вине, сколько о чувствах к Тсунаеши. Глупый трусливый мальчишка… стал уже никаким не глупым и не трусливым. Его улыбка пробуждала тепло на душе, да и только с ним девушка ощущала себя по-настоящему защищенной. Странно, ведь ей всегда казалось, будто она постоянно оберегала его от невзгод. А теперь все наоборот.
Будь оно все проклято, но она искренне полюбила Саваду Тсунаеши. Привыкла к его присутствию, как к чему-то разумеющемуся. Без него Хана уже с трудом представляла свою жизнь.
Предсвадебная суматоха то нагоняла тревогу, то, наоборот, помогала развеяться. Свадьба должна была пройти в какие-то сумасшедшие кротчайшие сроки. Благодаря связям Италия стала для них вторым домом, поэтому весь бюрократический ад пришлось переживать здесь, в том числе и регистрацию брака. Странно было то, что практически все члены совета Вонголы так воодушевленно подгоняли их пожениться как можно скорее, что Хана не могла не заподозрить неладное. Бьянки затем объяснила, что все дело в том, что брак делал мужчину намного солиднее в глазах общественности, как и наличие семьи. Наследников… Хана, конечно, была рада за патриархат Вонголы, но насчет наследников в принципе пока не особо горела желанием задумываться. Как-то слишком рано.
К счастью, с подготовкой к свадьбе девушке всерьез помогала Бьянки, итальянка оказалась этим настолько поглощена, что за три недели сделала то, что, казалось, вообще невозможно сделать. Приезд Хару также ускорил процесс.
А если учесть еще и жен, дочерей и других женщин, которые состояли в родстве с главами совета Вонголы… порой казалось, что я вообще не имею права голоса при выборе банально цветов к своему букету. Жесть какая-то…
Но хотя бы платье ей удалось выбрать самой. Роскошное, пышное, с длинной фатой и открытым верхом, дабы подчеркнуть утонченную линию плеч. Перемещаться в таком, конечно, то еще удовольствие, но Хана настроилась на то, чтобы отыграть грандиозную свадьбу. В конце концов, это праздник босса Вонголы и его невесты, могут себе позволить разгуляться на широкую ногу. Дыра в бюджете будет жуткой, но ничего не поделать.
Но было и кое-что удручающее, неловкое во всем этом. То, что напрягло бы любого адекватного человека, как неизбежное «нет худа без добра» – приезд родственников. Выйти замуж и не позвать родителей – не очень правильный подход. Вообще, если бы не Тсунаеши, Хана бы и подавно забыла, что у нее в принципе есть родители. Те милые люди, у которых она узурпировала тело их дочери.
Собрать воедино пришлось не только родственников, куда раньше из всех уголков начали подтягиваться и другие важные члены семьи Вонгола. Особняк, в котором они жили с Тсунаеши – хоть что-то хорошее, что оставил после своей кончины старый пердун, – постепенно становился теснее из-за гостей. Поначалу суета пришла следом за Бьянки, на которую время от времени очень громко реагировал Хаято, а когда приехала Хару, то это просто выглядело так, что еще одна семья поселилась за стенкой. Такеши и Хром стали частенько заглядывать, последняя также помогала в подготовке к празднику. Киоко на время приезда поселилась в гостевой комнате, что автоматически сделало Рёхеем чуть ли не перманентно прописавшимся нахлебником. Забавно, конечно, было наблюдать, как подруга с раннего утра спасалась бегством в город под предлогом «туристического порыва», и парень едва ли заставал ее дома.
Но сейчас, как ни странно, никому не удалось избежать компании друг друга. Потому что Тсунаеши пригласил всех на ужин, и гостевая столовая никогда ранее не выглядела такой оживленной и наполненной.
– Эх, для полной картины не хватает только Хибари-сана и Ламбо, – мечтательно вздохнул Тсунаеши, – я рад, что мы смогли так собраться.
– Да, всего-то надо было, чтобы ты женился, – не без сарказма подметила Киоко, заставив босса Вонголы неловко улыбнуться, а своего брата – неодобрительно нахмуриться. – Ты мне лучше скажи, тебе угрожали или ты сам придумал позвать и наших родителей на свадьбу? Это как-то чересчур, нет?
– Ну, я хотел, чтобы мы все собрались, ведь мы постоянно в разъездах, и очень долго не видимся со своими семьями, – поделился переживанием Тсунаши, прокручивая вилку и смотря на бокал с вином. Уголки его губ скользнули вверх, прежде чем он поднял взгляд на девушку. – Думаю, наши родители были бы не прочь увидеться и друг с другом.
– Ха-х, поддерживаю, – дружелюбно подметил Такеши, – мой отец очень обрадовался, что ты его тоже пригласил. Да и не виделись мы с ним довольно давно. Уже соскучился.
– Не обращай на нее внимание, Савада, – не без недовольство пробормотал Рёхей, отправляя в рот кусочек стейка, – она просто не хочет своего парня с ними знакомить, вот и все. И не без причины.
– Ты сначала прожуй, а потом бубни, как бабка старая, – скосив колючий взгляд к брату, прошептала девушка и тихо добавила, прикрывая рот стаканом: – Тупица…
И вообще, у нее два парня.
– Уа-а, тупица, тупица! – моментально перехватил ее слова попугай Солнца, расправив золотистые крылья и довольно загоготав.
Наблюдая, как птица резвилась на голове подруги, Хана издала смешок и едва не подавилась от смеха. Рёхею стоило огромных усилий проигнорировать животное, присутствие которого Киоко оправдывала своим здоровьем. На самом деле, как думала Хана, ей просто доставляло удовольствие чувствовать себя пиратом, на питомца которого все реагировали по-разному. Тсунаши со снисходительной улыбкой, Хаято прожигал птицу непонимающим взглядом, Такеши так вообще радовался каждому слову, вылетающему из клюва, даже не понимая значение.
Животные из коробочки, конечно, тот еще сюрприз. Своих Хана практически не использовала, потому что особо не попадала в ситуации, требующие от нее настоящего боя. Хотя, она прекрасно помнила, как впервые открыла коробочку Дождя и выпустила оттуда макаку. Будь проклят Верде и его чувство юмора, потому что возвращение этого животного обратно в артефакт стоило трех часов, разгромленного второго этажа, а также чуть не выпавшего из окна Хаято. Второй раз Хана выпустила макаку, когда ее до белого каления довел Скуало. Она бы отдала почти все, что угодно, чтобы еще раз увидеть, как мечник Варии пытался отцепить от себя и своих волос это существо.
А в коробочке Облака оказались змеи. Обычные маленькие змеи. Выпустив однажды которых, Хана чуть не обосралась от неожиданности, и решила, что на этом, пожалуй, хватит игр с Облачным атрибутом.
– Ладно вам, не ссорьтесь, – призвал к миру Тсунаеши, – я очень рад, что ты смогла к нам приехать, Киоко. Тебе явно нужно отдохнуть, нельзя же так себя нагружать.
– Смешно, Савада, очень смешно, – невесело пробормотала девушка, отпив воды и вернув внимание к трапезе.
Хана почувствовала себя неуютно. Несмотря на всю ту же открытую и лучезарную улыбку Тсунаеши, от нее не ускользнуло, что его пальцы крепче сжали столовые приборы. Одна из причин, по которой молодой босс Вонголы отпустил своего хранителя Грозы четыре года назад, стала правда о ее сдерживающей силе. Не сразу девушки отважились поделиться с ним этим моментом, точнее, Хана запоздала с тем, чтобы выложить все карты на стол. Инцидент с Шимон заставил ее повременить с открытием этой информации, чтобы Тсунаеши совсем умом не тронулся. А когда она собралась с духом и сообщила Киоко, что затянула с моментом, тот тут же подруга просила подождать. Потому что успела привязаться к Бьякурану. А привязанность породила страх.
Узнай, каким человеком мог обернуться их нынешний союзник, узнай, что предохранителем служила Киоко, все могло бы перевернуться с ног на голову. Как друг Тсунаеши не мог допустить, чтобы близкий ему человек подвергался хоть малейшему риску оказаться рядом со столь опасным человеком.
Они трое – Хана, Киоко и Тсунаеши – жили с пониманием, что пляшут вокруг пороховой бочки. И если раньше парня волновало благополучие бывшей хранительницы Грозы, то сейчас он уже смотрел на Бьякурана как в пословице «держи друзей близко, а врагов еще ближе». За четыре года под давлением криминального мира начинаешь думать иначе, смотреть на вещи иначе.
И теперь, окруженные атмосферой радости и благополучия от ужина в кругу друзей, их троица сидела, как на иголках. Улыбалась, а в душе точила ножи, готовые пустить друг на друга. Как ни странно, но без злого умысла, скорее, в воображении. Потому что они все понимали – хрупкий баланс спокойствия буквально лежал на плечах Киоко. И если она не справится, то один черт поймешь, что взбредет Бьякурану в голову.
А хуже всего то, что, скорее всего, Киоко не поддержит нас в кардинальных мерах. Даже несмотря на гигантский риск попасть первой под раздачу, причем от руки Бьякурана. Если он узнает, что именно она лишала его такой силы… сохранит ли он свой разум, или же поддастся влиянию голосу со стороны?
Хана не хотела думать, что они с Киоко окажутся по разную сторону баррикад. В конце концов, они пришли в этот мир вместе. Но лишь сейчас, сидя за общим столом и смотря друг на друга с осознанной грустью, они поняли, что могли стать как никогда далеки друг от друга.
***
Ужин, на удивление, прошел неплохо. Лазанья особенно удалась, а когда обсуждение гостей перешло в какие-то сплетни в духе передачи «Пусть говорят», Киоко, наконец, смогла хоть немного расслабиться. Все же она находилась в кругу друзей и давних знакомых, и несмотря на пугающую реальность, она позволила себе забыться хотя бы на время. Словно вернулась в Намимори, в годы средней школы, в которой провела, конечно, всего-то несколько месяцев.
Оставив грязную посуду на прислугу, а разговоры – на ребят, Киоко все же была вынуждена выскользнуть из общей атмосферы домашнего праздника в свой реальный мир. Она всего несколько дней находилась в Италии, а, казалось, что провела здесь целую вечность, за которую на другом конце света могло случиться, что угодно. Выбравшись во внутренний двор, где опустился темный теплый вечер, да усевшись на скамейке среди молодеющего кустарника, Киоко набрала Бьякурана.
С Чикаго разница семь часов, значит, у них сейчас где-то два часа дня…
Сказать, что она волновалась – ничего не сказать. Ощущала себя родителем, который оставил ребенка-проказника одного, и теперь места себе не находила. Девушка обещала не надоедать со звонками, звонила лишь по вечерам. И накручивала себя так, что в любом слове, в любой интонации искала подвох. Вчера у нее чуть инфаркт не случился, когда Бьякуран в своей шуточной манере сообщил, что у него целый день голова болела. Хана едва удержала ее от низкого старта бежать в аэропорт.
А сейчас становилось не лучше. Потому что долгие гудки заставили Киоко нервно задергать ногой и вновь почувствовать нахлынувшее волнение. Попытка дозвониться до парня в третий раз не обернулась успехом.
– Так, успокойся… у них же день, а нам налоговая в жопу дышит, работы непочатый край, как и встреч, – бормоча себе под нос в попытке успокоиться, девушка подождала немного, после чего решила позвонить Кикё.
Два долгих гудка.
– Ха-хоу, смотрите, кто решил и обо мне вспомнить.
– А-а, хм, – в растерянности протянула девушка и нервно прочистила горло. – Я… привет, прости.
Черт. А ведь правда, я ему ж ни разу не позвонила.
Ее неловкое бормотание заставило парня тихо засмеяться.
– Не переживай, все нормально. Подготовка идет полным ходом, да?
– Да, что-то вроде.
– Бьякуран сказал, что ты чувствуешь себя намного лучше. Это правда, или ты просто не хотела его беспокоить?
– Нет, все действительно лучше… эм, кстати, насчет него. Я пыталась до него дозвониться, он не берет трубку. С ним там все нормально?
– Оу, так все же ты позвонила не ради меня, как же так? Я огорчен, – в шуточной манере поддразнил ее собеседник, но не найдя никакой реакции, тихо вздохнул. – Шучу, я не обижен, но почему с ним должно быть что-то не нормально?
– Эм… – и действительно, со стороны ее волнение выглядело неоправданным, поэтому, тяжко выдохнув, Киоко подумала сменить тему. – Ну… прости, не знаю, интуиция, просто атмосфера тут заставляет меня жутко нервничать.
– Ловишь на себе осуждающие взгляды? До сих пор не могут смириться, что ты покинула Вонголу?
– Ох, если бы. Завтра прилетают родители. И мне целый день придется провести в их компании, включая Рёхея. Не понимаю, зачем Савада позвал их всех…
– Ха-хоу, неужели нам представится возможность познакомится с твоими родителями?
Киоко не оценила издевательский тон вопроса.
– Ага, так и вижу: «мам, пап, знакомьтесь, мои парни». Они там про некоторые мои татуировки-то не в курсе… Серьезно, скажи я, что у нас тут сходка мафии, они бы меньше испугались. А, и, кстати, ты тоже приедешь?
– Не может же наш босс в одиночку путешествовать. Без охраны и того, кто будет решать все деловые вопросы, пока он отдыхает, – с долей болезненного смирения добавил Кикё.
– Ну да, логично, – кивнула себе Киоко. – Но… слушай, сможешь позвонить ему, может, через час для моего успокоения? Сегодня же вторник, он всегда отвечает на телефон в рабочее время.
– У него на сегодня назначены встречи с клиентом, поэтому вполне вероятно, что он может не отвечать. Я сейчас в офисе, пытаюсь тут в твоем планировании финансов разобраться.
– Чего там пытаться? Там все понятно…
– Что ж… пожалуй, просто тактично промолчу, – вежливо уклонился от прямого ответа Кикё. – Не беспокойся. Мы встретимся через три дня. Лучше отдохни, это тебе нужно беречь себя.
– Ладно… спасибо.
– Да не за что. Передавай невесте и жениху привет. И… хотя, нет, ничего. До встречи.
Странно прозвучало это «и…», и не менее странно «хотя, нет, ничего». Но не странно от того, что вызвало жгучее беспокойство и убедило Киоко сейчас же сорваться и бежать в аэропорт. Голос Кикё звучал с грустью и улыбкой, словно он хотел поделиться еще чем-то, добавить пару слов, быть может, и глупых, но от всего сердца.
До боли неопределенное чувство обожгло грудь Киоко, что заставило ее осознать в полной мере, как далеко она находилась от
дорогих для нее людей. Что оживленная беседа внутри особняка веяла не теплом, а окутывала ее той же прохладой, что и весенний вечерний воздух.
***
Ну, могло быть и хуже. В сотню раз хуже.
Иными словами, вечер прошел на ура, Хана невольно удивилась тому, что обошлось без истерик и скандалов, хотя неприятный осадок от разговора все же остался. Но несмотря на глубокий вечер, она не могла позволить себя упасть в кровать и отдаться сновидениям. Ей еще предстояло разобраться с последними организационными моментами.
И это не просто утомляло. Это выводило в какой-то новый ранг нетерпеливого желания бросить все, перевернуть стол и с еще большим рвением упасть в кровать. Чертова свадьба почему-то вызывала не только трепетную радость. Особенно от пугающих мыслей, которые порой путались в голове.
Дверь тихо отворилась, но Хана лишь бегло оглянулась на Тсунаеши, демонстрируя откровенную подавленность.
– Думал, ты уже спишь, – тихо усмехнулся парень, аккуратно прикрывая за собой дверь.
Девушка только неопределенно вздохнула, отбросив карандаш, да тридцать раз пожалев, что разместила письменный стол в спальне. Уже подумывала в один прекрасных день разломать его и наблюдать, как он будет медленно тлеть в камине.
– Хотелось бы. Мы до конца с рассадкой не разобрались. Тут же каждый третий с особой претензией, у нас половина Вонголы друг друга не переносит.
– Так почему ты не оставишь это Гокудере-куну? Или Бьянки? – мягко поинтересовался парень, остановившись позади собеседницы и взглянув на ее записи. – Он же шафер, а Бьянки – главная подружка невесты.
– Потому что Гокудера отчего-то думает, что сажать старшее и младшее поколение семей за один стол – гениальная идея. Молодежь должна быть отдельно, взрослые – отдельно, а старики рядом с катафалками на всякий случай.
– Надеюсь, ты это не всерьез, – нервно засмеялся Тсунаеши.
– Уже не знаю, – недовольно зарычала девушка, устало выдохнув и закрыв блокнот с записями. – Как там остальные? Разошлись спать?
– Скорее всего. Видел только, как Киоко куда-то в сад ушла, но, наверное, давно вернулась.
– Ясно…
Теплый ветер задувал из приоткрытого окна, играя с прядями волос, щекоча ими обнаженные участки кожи. Но это тепло никак не было сопоставимо с огнем ладоней молодого босса Вонголы, которыми он накрыл ее плечи. Тихо выдохнув, Хана расслабилась от мягких массирующих движений, наслаждение заставило голову пойти кругом, отвлечься от письменной работы. Откинувшись на спинку стула, она моментально растворилась в напористой ласке.
Пальцы парня разминали напряженные мышцы на спине, следуя вдоль позвонков, перебираясь к ключицам. От столь приятных ощущений девушка была готова просто уснуть на месте, однако Тсунаеши не позволил ей забыться, скользнув ладонью вверх к шее и задрав ей голову. Уперевшись макушкой ему в живот, девушка заглянула в блестящий в полумраке омут глаз парня, увидев в нем бесконечно глубокое чувство. Определить его Хана не смогла, но оно давило на нее, оплетало, затягивало в бездну эмоций, что вызывали в ней сладкую дрожь.
Смотря на босса Вонголы, она почувствовала, как он медленно провел большим пальцем по ее нижней губе, касаясь ряда зубов, заставляя приоткрыть рот. Она не сопротивлялась, с томящимся предвкушением поддавалась маленькой манипуляции, находила то, как он касался ее языка, манящим.
Мягко улыбнувшись, Тсунаеши отпустил девушку и отступил, оставив ее перевести дыхание и проникнуться подаренными эмоциями. Хана облизнулась, ненавязчивым движением стерла влагу с губы и обернулась, наблюдая, как парень неспешно расстегивает пуговицы на рубашке. Когда оставалась последняя, она поднялась с места и, подойдя к нему, обернулась спиной.
– Поможешь расстегнуть?
Помедлив секунду, Тсунаеши молчаливо исполнил ее просьбу, неторопливо расстегивая молнию до конца, и как только его пальцы остановились на пояснице девушки, он оставил свои ладони на ее талии. Его напряженное шумное дыхание обожгло обнаженную шею. Хана почувствовала, как он крепче впился пальцами в ее тело, а затем, напористо подталкивая вперед, прижал к стене.
Удивленно и в то же время растерянно вздохнув, девушка напряглась и почувствовала острую вспышку под ребрами, от которой по телу разлилась слабость. Схватив ее за запястья и также прижав их к стене, Тсунаеши с жадностью прильнул к шее возлюбленной. Хана попыталась чуть отстраниться, но попытка к сопротивлению лишь вынудила парня усилить напор, сильнее навалиться на нее и сжать запястья до приятной боли. Хотя, это даже болью было нельзя назвать, ведь оно не приносило дискомфорта, как и жадные поцелуи, как парень покусывал тонкую кожу у нее на шее, как упирался ей бедром между ног.
От чувства скованности по телу пробежала дрожь, заставившая ослабнуть на мгновение, с придыханием выпустить из груди полный наслаждения стон. Не выбраться, не сбежать. Застряв во власти любимого человека, слыша, как он тяжело дышал от накатывающего возбуждения, Хана хотела рассыпаться подобно песочной фигуре. В последнее время Тсунаеши вел себя более настойчиво, порой даже грубо, когда они оставались наедине, словно хищник, загнавший добычу в угол и не желающий ею ни с кем делиться.
И это чертовски возбуждало.
Чуть отстранившись от девушки, чтобы развернуть ее к себе, парень обхватил ее лицо и прильнул в чувственном глубоком поцелуе. Пробиваясь своим языком ей в рот, заставляя протестующе мычать и упираться ладонями в свою грудь, Тсунаши только сильнее входил во вкус. Его руки скользнули вниз к шее, а затем к плечам, с которых он скинул бретельки платья, освобождая пассию от одежды. С той же легкостью Тсунаеши избавил Хану и от бюстгальтера, продолжая рвано целовать ее губы, что заставило ее от внезапно накатившего смущения зажмуриться. Всего лишь на мгновение, но девушка отчетливо почувствовала смущение, что сильно удивило ее и в то же время вызвало забытый трепет.
– Посмотри на меня, – дотронувшись до подбородка Ханы и заставив ее поднять голову, Тсунаеши перехватил ее взгляд, затемненный дымкой вожделения.
Никогда бы девушка не подумала, что под его взглядом она почувствует себя в роли добычи, в роли пушистого кролика, над которым нависал голодный серый волк. От прикосновения пальцев, скользнувших с живота вниз, забравшихся под нижнее белье и настойчиво надавивших на чувствительную влажную зону, Хана интуитивно прикрыла глаза от наслаждения.
– Нет, смотри на меня, – чуть вздернув ее подбородок, Тсунаеши не постеснялся придать голосу требовательности, и пока девушка не исполнила его просьбу, он не возобновил движение пальцами. – Тебе не нравится?
– Нравится… – сдавленно прошептала Хана.
– Тогда почему ты молчишь? – подавшись вперед, прошептал ей на ухо парень, а затем прикусил мочку уха. – Я хочу слышать тебя. Хочу знать, что тебе нравится.
С этими словами он сильнее надавил на ее клитор, вырвав из груди протяжный стон, и с каждым новым движением девушка ласкала его слух своим милым голосом. Ее руки подрагивали, нервно цеплялись за его плечи, Хана не знала, куда их деть от одолевающих ее эмоций, потому что Тсунаеши не позволял ей отвернуться, он продолжал придерживать ее за подбородок и смотрел прямо в глаза. Это сносило голову, наполняло низ ее живота тягучим горячим чувством, от которого у нее начинали трястись колени.
– Мне так нравится твой голос. Как ты стонешь для меня, как улыбаешься, как смотришь этим… этим жаждущим взглядом… Такая сильная, но такая беспомощная. Такая красивая…
С каждым словом взгляд его становился темнее от возбуждения, а пальцы все сильнее, глубже проникали в нее. Он не ускорял темп, движения казались рваными, но от заданного ритма Хана могла прочувствовать каждое из них с невероятной остротой, срывая с губ все более громкие стоны. Ее голос звучал неприлично высоко, также неприлично, как и влажные звуки, которые будто намеренно создавал парень игрой своих пальцев.
Тсунаеши дышал с ней в такт, из его груди вырывались тяжелые вздохи, и Хана ощущала, что такими темпами он быстро доведет ее до оргазма. Но стоило ей подумать об этом, как парень остановился и убрал от нее руку, поднес ближе к лицу и словно намеренно продемонстрировал влажность, которую она оставила на ней. Девушка невольно отвернулась, найдя картину чересчур… просто чересчур, отчего у нее закружилась голова и прильнула кровь к щекам. Столько раз уже проходила через подобное, а все равно смущалась, будто видела впервые.
– Почему ты отворачиваешься? – спокойно поинтересовался Тсунаеши, мучительно медленно облизав влажные пальцы и не смея сводить пристальный взгляд с девушки. На его губах появилась снисходительная, мягкая улыбка. – Тебе не нравится, что я с тобой делаю?
Хана лишь обессиленно выдохнула, вздох получился даже чересчур тяжкий.
– Нравится… даже слишком нравится. Блин… прости, это просто… не знаю, растерялась немного.
– Хм, – только и улыбнулся он ее словам, прильнув в ласковом, тягучем поцелуе, который будто помог Хане прийти в чувства, вновь напомнил, что она находилась с тем самым Тсунаеши, который сколь бы уверенным не становился, никогда ее не обидит.
Разорвав поцелуй, парень заглянул ей в глаза, и Хана была готова слепо следовать за ним, делать все то, что он захочет. Сколько бы они ни ссорились, эти глаза всегда смотрели в ее душу, находили отклик, задевали за струны души, и постоянно напоминали, что она никуда не денется. Как бы она ни пыталась убедить себя в корыстных мотивах, Тсунаеши хватало обжечь ее одним лишь глубоким томным взглядом, чтобы отмести весь мир на задний план. Она вела его, помогала идти по кривой дорожке опасного криминального мира, хотя сама рисковала споткнуться на ровном месте. А сейчас Хана с твердым осознанием приходила к мысли, что сама готова следовать за ним.
За каждым его движением. За каждым его словом. Понимать по малейшим жестам, чего он хочет, особенно чего хочет от нее. Поэтому девушка покорно подчинилась тому, как он надавил на ее плечи, заставляя опуститься на колени. Несмотря на то, что его пальцы уже не блуждали по ее телу, Хану то и дело не переставало одергивать от возбуждения, пока она расстегивала ремень на бедрах парня, освобождала его от брюк.
Бегло глянув вверх, Хана заметила, сколь нетерпеливым выглядел Тсунаеши, как расширились его зрачки от вида того, как его любимая женщина стояла перед ним на коленях, гладя окрепший член мягкой рукой. От прикосновения влажного горячего языка к своей плоти парень протяжно замычал, склонившись чуть вперед и оперевшись рукой о стену. Слушая его тяжелое дыхание, Хана ласкала его ртом в дразнящей, неспешной манере. То позволяя проскальзывать внутрь до горла, то упираясь за щеку. А по подбородку стекала тонкая нить слюны и смазки.
– Ох черт…
Вздохи парня чередовались с тихим шепотом. Его рука легла на голову Ханы, и чем сильнее он пытался себя сдержать от желания, запутать свои пальцы в ее волосах и податься бедрами вперед навстречу ее горячему рту, тем громче становились его стоны. Его тщетные попытки сдержанности забавляли девушку, отчего она лишь ускоряла темп, помогая и рукой доставлять удовольствие Тсунаеши.
Он вздыхал, позволял порой грубому слову растворится в шепоте, однако и Хана едва себя сдерживала. Ее трясло от нарастающего возбуждения. Сжимая бедра, она начинала ерзать и в какой-то момент не выдержала, остановилась, отпрянула от парня и чуть ли не в мольбе посмотрела на него, перехватывая не менее томительный взгляд.
– А, к черту, иди ко мне, – подхватывая ее за плечи и поднимая с пола, Тсунаеши повел ее к кровати и, оттолкнув на простыни, с каким-то раздражением освободил себя от мешающей оставшейся одежды.
Хана потянулась к своему нижнему белью.
– Нет! – вдруг шумно выдохнул парень, чуть ли не с осуждением глянув на нее и заставив одним лишь словом убрать руки от своих трусиков, которые, прости господи, но отжимать уже можно было.
Уж не знала Хана почему, но последний элемент нижнего белья Тсунаеши снимал с нее мучительно долго, пара секунд показалась ей непростительной вечностью. Требовательным движением раздвинув колени девушки, парень прильнул к ней в нетерпеливом жесте и практически сразу вошел в нее, с удовольствием выдыхая от легкого скольжения и пылающего лона, охватывающего его член. Хана не стерпела и застонала от удовольствия, закрыла глаза и, обхватив Тсунаеши за плечи, наслаждалась тем, как он чуть ли не вбивался в нее.
Обмирая от ощущения давящего на нее тела, горячих пульсаций внутри и томления, она стонала в губы парня, крадя чувственные поцелуи. Из горла вырывались неприлично громкие стоны, Хана забывалась о том, что ее окружало, она лишь чувствовала, как под ней прогибался матрас, как ее терзал Тсунаеши. Она позволяла нетерпеливо вдавливать, фактически трахать себя, ощущая жесткую хватку на плечах, как парень оставлял засосы и укусы на ее шее и груди. В ответ девушке не терпелось расцарапать ему спину, но когда ее ногти впивались ему в кожу, молодой босс Вонголы хватал ее за запястья и прижимал их к кровати.
Его взгляд в эти моменты горел упрямством, жгучим недовольством. Желанием тотального контроля. Тсунаеши не был жестоким или агрессивным, но ему и не требовалось этого, чтобы вынудить Хану отступить, отдать себя в его мягкие, но крепкие руки. Он выглядел в ее глазах таким красивым и болезненно желанным. С каплями пота, проступающими на лбу и плечах, с потемневшим от желания взглядом, в котором бились искры неугасающего пламени. Он завораживал ее до болезненной слабости в груди, до изнеможенного крика и полного подчинения. В его объятиях Хана хотела отдать себя без остатка, срывать голос до хрипа от громких стонов.
До животного удовольствия.
Пусть он возьмет ее, заберет, никому не отдает. Сделает с ней все, что пожелает. Но только будет рядом, не посмеет более никогда оттолкнуть.
Только он. Только она… и более ничего.
