пленённые (captives)

«Вы позвонили Пак Чанёлю, оставьте своё сообщение после звукового сигнала…» Бэкхён замешкался, нахмурив брови. Сигнал уже прозвучал, но он не мог заставить себя выговорить хоть слово, продолжая ждать чуда. Немногочисленные ребята продолжали разговор, а он даже начать его не мог… На самом деле, парень не понимал, зачем звонит и почему только сейчас. Не знал, как объяснить это, потому что его сослуживцы сильно переживали о том, что могут спросить их родные и как на это нужно отвечать так, чтобы не затронуть ни своих чувства, ни заставить переживать тех, кто будет их слушать с той стороны связи. Вообще большинство парней предпочло связаться по видео, но у Пака не было компьютера, а может уже и появился, кто знает… он-то не звонил четыре месяца! Да и вообще… Неожиданно шум в трубке заставил парня упереть взгляд в доску перед ним.       — Бэкхён, — утвердительно произнёс мужской голос. Вот же дерьмо! В одно мгновение внутри всё скрутилось и его затошнило. Грудь сдавило тисками, и он скривился, прижав ладонь к шее. Нужно было выдохнуть воздух, сдавливающий внутренности, но дыхание перехватило настолько, что он не мог доверять собственному голосу.       — Привет, — сдавленно выдохнул Бэк, тут же сдвигая трубку, чтобы мужчина не услышал, как он судорожно вдохнул воздух и зажмурился.       — Я знал, что это ты, — усмехнулся Пак. Парень с трудом сглотнул, всё ещё держа глаза закрытыми. Боль не отступала, и ему так сильно хотелось разреветься, что он побоялся сказать что-то в ответ.       — Ты должен дышать, Бэкхён, — вдруг напомнил мужчина.       — Ты как всегда понимающий, — невнятно произнёс он в ответ, прижимая ладонь ко лбу. — Я… позволь мне… Чанёль тут же отреагировал:       — Сколько угодно. В конце концов, это ведь ты отбираешь время у сослуживцев, а не я, — по-доброму усмехнулся голос. — Который у тебя сейчас час?       — За полночь, — шепнул Бэкхён, — ребята ещё ни с кем не разговаривали, хотят попасть прямо на двенадцать ночи по Нью-Йорку и другим городам, но мне не принципиально. В конце концов, я не настолько хорош в картах, чтобы выигрывать дополнительные минуты разговора. Пак рассмеялся, и парень зажмурился ещё сильнее, прижимая кулак к губам, чтобы не дай бог мужчина услышал всхлип или ещё что-то более жалостливое, чем это. Голова уже распухла от задержки дыхания, но он слушал Чанёля, и ему казалось, что душа выходит из тела или уже вышла.       — У меня сейчас восемь вечера 31 декабря. А у тебя сейчас три часа ночи. Будем считать, что это я звоню, чтобы поздравить тебя с наступившим Новым годом, — улыбка хорошо чувствуется в голосе. Это так замечательно, что слёзы проступают через ресницы.       — Как ты? — шумно выдохнул Бэкхён, тут же хмурясь. — Всё в порядке?       — А что у меня может быть не в порядке? — усмехнулся Пак. — Я ветеран, у меня пенсия и нескончаемые подработки. На жизнь хватает, а из важного происходит ровно ничего. Если не учитывать этот звонок, разумеется. Парню хотелось потребовать, чтобы мужчина продолжал говорить. Продолжал до тех пор, пока Бэкхён не найдёт силы разговаривать. Да и что ему рассказывать? О чём говорить, если он снова забыл, каково это — нормально дышать… Горло всё ещё хватало, и он пытался удержать его ладонью, чтобы не дать петуха и сорваться. Бэк не мог сейчас доверять себе, но он бы с удовольствием всё время слушал мужчину, если бы тот мог говорить вечно.       — Не уверен, что ты сейчас можешь отвечать, но ты в порядке, Бэкхён? — поинтересовался Чанёль. — Знаю, трудно заставить себя что-то сказать, но у тебя ведь всё хорошо?       — Да, — шепнул Бён, зачем-то кивая, — у меня всё хорошо. И… — он судорожно вдохнул, запрокидывая голову и стараясь удержать себя в руках. — Я не знаю, зачем я звоню, Чанёль. Правда не знаю. Просто все звонили, ссорились, спорили, выигрывали минуты, до драк доходило, и я был единственным, кто наблюдал за происходящим в стороне и не рвался воевать, потому что этот бой я бы всё равно проиграл. Чёрт, — шепнул он, вытирая глаза, — я всегда проигрываю, а ты побеждаешь. Ты всё время побеждаешь. Он перевёл дыхание, полностью убирая трубку от лица, и тут же вернул её обратно.       — Ты ещё такой ребёнок, Бэкхён, — усмехнулся Чанёль.       — Нет, послушай, — перебил его Бён, торопливо продолжая речь: — Я всё помню, и я чертовски скучаю по тебе, потому что мне дурно от того, что одним своим существованием ты заставляешь меня жить дальше. И я знаю, всё знаю, поверь. И понимаю тоже. И я хочу, чтобы ты знал, что больше всего на свете сейчас я бы хотел оказаться рядом с тобой. Мои дни переполнены всяким дерьмом, и я практически не думаю о тебе, и только в секунды до того, как моя голова упадёт на подушку и я отключусь от усталости, или взгляд падает на часы, я думаю о тебе — и это лучшие секунды за сутки, — он тяжело сглотнул, промаргивая выступающие слёзы, и признался: — Я знаю, что для тебя всё это пустое, но я люблю тебя так же сильно, как и ненавижу за то, каким слабым ты меня делаешь. Здесь я не могу позволить себе проявить слабость или сорваться, я держу себя в кулаке — и это та причина, по которой я не звонил тебе всё это время. Надеюсь, ты поймёшь меня и не забудешь обо мне до апреля, потому что когда я приеду, я снова буду наглой пятнадцатилеткой, требующей уйму внимания и заботы до самого отъезда.       — Я сделаю всё, что в моих силах…       — Нет, нет, нет, — качая головой, перебил его Бэк, — это совсем не то, что я хочу услышать.       — Ты ведь знаешь, что я не буду обманывать тебя и говорить о желаемом тобой.       — Но ты даже не спросил, что я хочу услышать, — обидчиво шепнул парень.       — Я… предполагаю.       — Ты предполагаешь неправильно. Безусловно, Пак думал о любви, о заботе, о ласке, но Бэкхёну было плевать на всё это. Ему хватало своей любви к мужчине. Здесь он сильно перебивал свои чувства заданиями, тренировками, патрулями и прочими заботами, поэтому его не сильно тревожило то, что мужчина мог не любить его или что-то чувствовать. Впрочем, Пак и так что-то чувствовал к нему, просто они оба ещё не разобрались. Или не разобрался только Бэк, или… чёрт! Чёрт! Чёрт! Он так устал… Так устал и хочет хоть на мгновение увидеть чужое лицо. Ему плевать на то, что его не любят. Он просто хочет, чтобы ему было куда возвращаться, чтобы было к кому возвращаться, чтобы… Пак… чтобы он… был.       — Скажи, что дождёшься и не оттолкнёшь меня, если я вернусь.       — Я жду тебя и не оттолкну, когда ты вернёшься ко мне, — заверил мужчина. — Наши отношения — это не общепринятое понятие близости. Я даю тебе то, в чём ты нуждаешься, в то время как я продолжаю влиять на твою жизнь и опекать её настолько, насколько это возможно. Мне не трудно сказать, что я люблю тебя, но мы должны понимать, что я вкладываю в это слово свой смысл. Бэкхён усмехнулся, стирая боль с лица.       — Меня не было дома четыре месяца, о каких отношениях ты говоришь, Чанёль? — парень снова улыбнулся и вдруг рассмеялся. — Господи… я так… Так благодарен тебе за то, что ты продолжаешь возиться со мной. Я… я просто… люблю тебя, — удивлённо выдохнул Бён. Только это слово он нашёл для того, чтобы описать ту гамму чувств, которую испытывал. Это и о зависимости, и о заботе, и о ценности, и о ласке, и о поддержке, и о физической близости, и о понимании, и о духовном единении, и о любви, и… обо всём. Обо всём-обо всём, что он испытывал к Паку на протяжении долгих лет!       — Жду тебя в апреле. Живым и здоровым. И адекватным, если это конечно возможно рядом со мной, — фыркнул мужчина.       — Маловероятно, — засмеялся Бэк. — Здесь я более уравновешенный, чем дома.       — Ладно, приезжай какой есть.       — О, планка падает? Требования отменяются?       — Ни в коем случае! Только живым и только здоровым настолько, насколько это в твоих силах, — тут же откликнулся Пак. — Позаботься о себе там, чтобы здесь мы не тратили время на то, чтобы поставить тебя на ноги.       — Да. Да, хорошо, — бездумно кивнул парень. — С наступающим новым годом.       — И тебя. С наступившим уже, — хмыкнул Пак, шумно выдыхая в трубку. Вероятно, сейчас он курит… — Позвони мне накануне отъезда, не будем нарушать традицию — я встречу тебя.       — Обязательно. До связи?       — До связи.