Начать сначала...

- Виолетта, - раздался громкий голос снизу. Девушка вздрогнула и отложила дневник. Обычно отец не кричал так громко. Хочет что-то сказать? Девушка видела, как вчера он и Анжи прятали глаза. Но Виолетта упорно гнала от себя дурные мысли. Ей хотелось верить, что все будет хорошо, что парни поправятся, что снова будет мир. Смерть не должна забрать таких молодых и полных жизни ребят. Виолетта упрямо думала об этом, считая, что так она хоть чуть-чуть сможет помочь парням. Спустившись вниз, девушка увидела отца и Анжи, стоящих рядом с незнакомым мужчиной. - Что случилось? – недоуменно спросила Виолетта. - Виолетта, этот сеньор утверждает, что ты замешана в деле об изнасиловании Людмилы Ферро. Каким образом? – Герман строго спросил дочь, от чего она вздрогнула и опустила глаза. Каким образом? Просто знала об этом и никого не предупредила. Знала, кто это сделал и когда. Знала, что желала унижения блондинки. Все знала. Но ведь никто об этом не догадывался? - Такого не может быть, сеньор, - Виолетта приложила руку к груди, выражая крайнюю степень разочарования в людях. – Как вы могли подумать такое? – голос стал тоньше, а вскоре и вовсе перешел на шепот. - Не конкретно Вы, сеньорита, - детектив, нанятый сеньором Ферро, смутился, но он точно знал свое дело. – Но вы причастны к этому. - Откуда Вы знаете? – крикнула девушка и осеклась. Три пары изумленных глаз уставились на нее. Одной фразой она выдала себя. Зажав себе рот руками, Виолетта закрыла глаза. Что теперь с ней будет? - Сеньорита, лучше расскажите мне всю правду. - Только правду, Вилу, и все обойдется, - Анжи ласково обняла девушку за плечи. Девушка посмотрела на Анжи, вспоминая вчерашнюю клятву, данную саму себе – никому больше не делать плохо. И, может быть, это поможет Леону выкарабкаться? Вздохнув, Виолетта призналась: - Это моя идея. Диего тут совсем не при чем. - Людми, - Фран бежала по аэропорту, в надежде не опоздать и проводить подругу. Блондинка стояла у окна и молча глядела на улетающие самолеты. Скоро и она сядет в один из них и улетит. Далеко. И так и не узнает, как там ее любимый. Почему отец так жестоко поступает с ней? Она уже достаточно взрослая, чтобы жить самостоятельно. И чтобы самой принимать решения по поводу своей жизни. И колледж пришлось бросить, написав заявление с просьбой об отчислении. Лисандро пообещал дочери, что лично потом договорится с директором колледжа, чтобы тот принял девушку обратно. Но не сказал, когда они вернутся в Буэнос-Айрес. Два месяца – слишком расплывчатый срок. Все могло и затянуться. Как она будет жить там, вдалеке ото всех? Конечно, Нью-Йорк – мечта многих, но Людмиле не хотелось улетать туда. Незнакомый город, другая погода, другие привычки и правила – ей не хотелось оказаться одной. - Людмила, - громко сказал Лисандро, подходя к дочери. – Пора на регистрацию. - Хорошо, - Лисандро покачал головой, глядя на подавленное состояние дочери. Прав ли он был, увозя ее отсюда? Людмила всегда мечтала попасть в Нью-Йорк, грезила Нью-Йоркской академией искусств, когда еще училась в студии. Почему она сейчас не радуется? В ее глазах Лисандро не видел прежнего воодушевления, не видел живости в ее движениях, создавалось такое впечатление, что с ним только физическая оболочка дочери, передвигающаяся подобно роботу или, что еще хуже, зомби. Мыслями же девушка была где-то далеко. Вздохнув, мужчина повернулся и увидел Франческу, бежавшую к ним. – Фран, - только он и сказал дочери. Людмила медленно повернулась и увидела подругу. Франческа с облегчением обняла подругу. - Людмила, я могла не успеть, все дело в том, что Марко… - быстро начала говорить Франческа, но грозный взгляд Лисандро перебил ее. – Она ничего не знает? – спросила итальянка, внимательно посмотрев на сеньора Ферро. – А не поэтому ли Вы ее увозите? – раздражение начало нарастать в девушке, грозясь выплеснуться на всех вокруг. – Сеньор Ферро… - О чем я должна знать, папа? – Людмила удивленно посмотрела на отца. – Что ты от меня скрыл? Почему мы уезжаем? - Не здесь, девочки, - Лисандро вздохнул и покраснел. Он понял, что отвертеться от дочери и ее пронырливой подруги не удастся. Но именно благодаря Франческе он не потерял свою дочь, он ей многим был обязан. – Я расскажу, - он посмотрел на часы, - только сначала сдам билеты. Очевидно, мы никуда не летим. Ждите меня в кафе, внизу. Франческа взяла за руку изумленную Людмилу и потащила вниз, туда, где уже сидел Марко. Она чуть не опоздала, но все это время, с тех пор, как Людмила позвонила и сказала, что улетает, Франческа и Марко пытались дозвониться до сеньоры Эскуры, психолога Людмилы. Потом потратили кучу времени, уговаривая ее приехать в аэропорт и поговорить с девушкой. Как им это удалось – они сами не знают, но Марко и психолог ждали Фран и Людмилу. И сеньора Ферро. Франческа усадила Людмилу за столик, а сама пошла за напитками. Людмила испуганным взглядом посмотрела на сеньору Эскура, словно, чувствуя, что что-то сейчас будет не так. Женщина успокаивающе взяла девушку за руку. - Расслабься, Людмила, - спокойно сказала она. – Если хочешь знать правду, дай отцу понять, что ты справишься с правдой. - С какой? – дыхание девушки стало сбивчивым, руки похолодели, сердце отчаянно забилось, подобно птице в клетке, на лбу выступила испарина. Что же они скрывают от нее? Ради чего она должна быть сильной? Что происходило? Ответа не пришлось долго ждать, в кафе вошел Лисандро. Сев рядом с дочерью, дождавшись Франческу, он посмотрел на собравшихся. - Людмила, я не хотел, чтобы ты так скоро узнала об этом, хотя, возможно, это проявление моей трусости. Но я боюсь твоей реакции. – Он благодарно посмотрел на психолога, что держала в руках руки его дочери. – Ты спала два дня, потому что я подсыпал снотворное в воду. Я хотел, чтобы ты отдохнула, выспалась, не мучила себя переживаниями о парне, - Лисандро сглотнул, не решаясь говорить дальше. Но посмотрев на Франческу, он понял – надо. – Людмила, я не хотел, потому что знаю, как тебе будет больно… - Что ты хотел рассказать, папа? – блондинке уже надоело это хождение вокруг да около. – Говори, обещаю, истерики не будет, - прикусив нижнюю губу, девушка с тревогой посмотрела на отца. - Людмила, Федерико умер. Виолетта сцепила руки и измученно посмотрела на мужчину, который тщательно все записывал в блокнот. При прогрессе современной техники, странно было это видеть, но мужчина, казалось, не замечает недоуменных взглядов Германа. - То есть, - решил напоследок уточнить мужчина, - весь план по изнасилованию сеньориты Ферро, по избиению сеньоров Тавелли и Пьердо придумали Вы? Сеньорита Кастильо, Вы понимаете, что это подсудное дело? И теперь все в руках сеньора Ферро? – он серьезно посмотрел на плачущую девушку. – Вы понимаете, к каким это привело последствиям? Сеньор Эрнандес в коме, следовательно, мы не можем привлечь его к ответственности. Сеньор Варгас еле справляется с тем, чтобы остаться в живых. Ежедневно врачи сообщают о том, что его состояние не меняется. А сеньор Пьердо и вовсе умер, не выдержав… - Что? – воскликнула Виолетта, когда до нее дошел смысл сказанных детективом слов. – Федерико умер? – мир поплыл перед глазами девушки, неожиданно появился образ Федерико, такого любимого ею друга, который сейчас осуждающе качал головой. Затем, глаза закрылись, и девушка упала со стула. - Вилу, - крикнул Герман и бросился к дочери. - Сеньор Кордоса, - обвиняюще сказал Анжи. – Мы не хотели сообщать об этом Виолетте, но Вы все испортили! - Извините, сеньорита, но… - Сеньора, я сеньора Кастильо, - резко сказала Анжи. - Сеньора Кастильо, это моя работа, - детективу было не впервой выслушивать обвинения в свою сторону, однако, он знал, что ничего предосудительного не сделал. Только лишь сказал ту правду, которая была. Сеньор Ферро не зря нанял одного из лучших детективов Аргентины, с тем, чтобы он докопался до сути. - Анжи, сеньор прав, - сказал Герман, держа дочь в руках. Ее голова покоилась на его плече, руки и ноги безвольно свисали. – Она в обмороке, Анжи, вызови врача. – Дождавшись, пока девушка уйдет из гостиной, Герман подошел к детективу. – Сеньор Кордоса, есть ли надежда на то, что сеньор Ферро не станет требовать суда? Моя дочь виновата и очень, но она еще ребенок. Запутавшийся ребенок. Возможно, в этом виноват я, но мне хочется отгородить ее от любых бед. - Не могу сказать Вам точно, сеньор Кастильо, сейчас сеньор улетел в Америку. А по возвращению мы все обсудим. Пока что это дело не пойдет дальше меня, но я не советую Вам прятаться от правосудия. - Нет, ни в коем случае. Спасибо. Ольга, проводи сеньора! – крикнул Герман и пошел наверх, уложить дочь в кровать. - Умер? – побледнев, прошептала Людмила. – Но как? Ведь он был жив, когда я уходила из его палаты. Папочка, - посмотрев глазами, полными слез, на отца, прошептала Людмила, - скажи, что это все неправда, что это дурной сон. - Это правда, Людмила, - ответила за него Франческа. – Он умер той же ночью. - Не верю, - шептала девушка, а потом вскочила на ноги и закричала: - Я не верю! Не верю. Федерико жив, я это знаю, чувствую, он не мог просто так умереть, оставив меня одну! – рыдания сотрясали хрупкое тело девушки. Лисандро встал и обнял дочь, она же заколотила кулаками по нему. – Не верю! Пустите! – она вырвалась и побежала к выходу. - Людмила! – крикнула Франческа. Марко сорвался с места и побежал за девушкой. Лисандро стоял с поникшими плечами. Реакция была именно той, которой он и боялся. Людмила бежала, толкая людей, спотыкаясь и чуть не падая, но бежала, яростно вытирая слезы. Выбежав на улицу, девушка осмотрелась и побежала к дороге, к стоянке такси. Было одно желание – приехать в больницу и найти Федерико. Взять его за руку и сказать, как сильно она его любит. Как сильно она заблуждалась все это время. Сказать, что на самом деле все два года любила только его, с той самой поры, когда он вернулся в студию. Что с Леоном ее больше ничего не связывает. Но сердце подсказывало, что все происходящее не было сном, а только чистой правдой. Сердце гораздо быстрее приняло удар, смирившись с потерей любимого, и теперь горько рыдало. Споткнувшись, девушка упала и заколотила руками об асфальт, пытаясь выместить всю боль на нем. Марко, подбежавший к девушке, поднял ее и обнял. - Все будет хорошо, Людмила, мы тебе обещаем, - прошептал он, гладя девушку по голове, пока слезы градом катились из ее глаз. – Поплачь, и боль уйдет, - тихо сказал он.