Начать сначала...

- Пап, что теперь будет? – тихо сказала Виолетта, испуганно посмотрев на отца. Девушка была очень бледная, и лишь огромные карие глаза выделялись на лице. Глаза, в которых застыл страх и отчаяние. Опасение за собственную судьбу. Понимание того, что она натворила, осознание собственной глупости, зависти, неуверенности. Кругом и всюду виновата была лишь она. Герман ласково обнял дочь, сидящую на кровати. Его сердце переполняла боль за своего ребенка, маленького запутавшегося ребенка. - Все будет хорошо, милая, я тебе обещаю. Анжи, вошедшая в комнату, остановилась возле дверей и с улыбкой посмотрела на отца и дочь. И все-таки, чтобы кто ни говорил – она идеальная семья. Только вот нужно уберечь Вилу от позора, как, собственно, и всю семью Кастильо. И если для этого нужно будет кого-нибудь убить, Анжи была уверена – она сможет. Сделает все, лишь бы Герман и Вилу не страдали. - Я принесла молока, - нежно сказала девушка, улыбаясь. – И кексов от Ольги для Виолетты. – Анжи поставила небольшой поднос на тумбочку у кровати Виолетты. - Спасибо, - Герман слабо улыбнулся девушке и посмотрел на дочь. – Вилу, выпей молока и ложись спать, а мы с Анжи со всем разберемся, - он потрепал дочь по щеке, забывая, что перед ним сидит уже взрослая девушка. - Правда? – Виолетта с надеждой посмотрела на Анжи. - Правда, милая, - улыбнулась она. – Спи, завтра все будет хорошо. Герман и Анжи вышли из комнаты Виолетты. Спустившись в гостиную, Анжи прижалась к мужу. - Герман, что теперь будет? - Не знаю, - устало ответил мужчина, поглаживая по светлым волосам девушку. – Одна надежда – сеньор Ферро не даст этому делу огласку. - А если вдруг… - Нет, Анжи, мы не сбежим. – Герман словно чувствовал волнение жены, которая и не старалась скрыть пренебрежение. – Мы отстоим Вилу, справимся. Я лично поговорю с сеньором Ферро, как только он вернется. Людмила лежала на кровати, уставившись в потолок. Франческа сидела рядом, держа руку подруги в своей руке. Марко рассматривал фотографии на небольшом столике в комнате Людмилы. Лисандро заглядывал, но тут же ушел, наткнувшись на безразличный взгляд дочери. - Людми, скажи хоть что-нибудь, - тихо сказала Франческа, надеявшаяся вывести подругу из транса. - Феде… - прошептала Людмила и снова заплакала. Прошло уже два часа, как Марко догнал Людмилу; два часа, как девушку привезли домой. Два часа, как весь мир блондинки рухнул. Вместо сердца теперь зияла пустота, наполненная болью и горечью. Вместо радости теперь только тоска. По несбывшемуся. По любви. По Федерико. Девушка никак не могла смириться с тем, что больше никогда не увидит ласковую улыбку Федерико, его смеющиеся глаза, не услышит его чудесный, проникновенный голос. Его больше никогда не будет рядом, он не придет на помощь, не спасет ее. Не обнимет, не поддержит. Эта мысль сводила девушку с ума. Она не представляла, как будет дальше жить. Без любимого итальянца. - Людмила, мне так жаль, - прошептала Фран. Она не знала, как помочь подруге. Людмила должна была сама преодолеть ту боль, осознать неизбежность случившегося. Но только Франческу терзал смутный вопрос – неужели Людмила действительно успела влюбиться в Федерико или это вызвано его неожиданной смертью? – Но Феде не вернешь слезами, мы должны жить дальше. Думаю, Федерико хотел бы этого. - Знаю, - ответила Людмила и посмотрела на подругу. – Но я так много не успела ему сказать. - Ты можешь написать ему письмо, - встрял в разговор Марко. – Рассказать обо всем, запечатать в конверт и отправить куда-нибудь. Или просто сжечь. Станет легче. Девушки удивленно посмотрели на Марко, который уже искал бумагу и ручку в столе Людмилы. Найдя, он положил это все на кровать и сел рядом. - Пиши, - только и сказал он. Людмила села, вытерла слезы и взяла в руки бумагу. Повертев в руках ручку, Людмила быстро начала писать. Слезы мешали, капали на бумагу, но она продолжала писать, словно боясь упустить что-то, забыть о чем-то, боялась расстаться с Федерико. Федерико, милый мой Феде. Я так много не успела тебе сказать, а ты ушел. Ушел туда, откуда никто не возвращается. В мир, куда нет доступа нам, живым. Ты даже не представляешь, как я теперь скучаю, какую боль ощущаю без тебя. Такое чувство, будто из меня вырвали сердце, растерзали душу. И это все от одной фразы: «Федерико умер». Еще совсем недавно мы смеялись вместе, ты поддерживал меня. Еще совсем недавно я держала твою руку в своей, и она была теплая, хотя ты выглядел безжизненным. Я верила, что ты поправишься, и тогда я смогу сказать тебе, как я тебя люблю. Наверно, еще с самой первой встречи. Столько преград оказалось на нашем пути, и не все мы смогли преодолеть. Последнее препятствие разлучило нас навсегда. Я сохраню тебя в сердце таким же молодым и веселым, каким ты был. Я всегда буду любить тебя. Для тебя всегда будет место в моей душе. Никогда тебя не забуду, обещаю. И я верю, что ты будешь счастлив, не со мной, не на земле, но будешь счастлив.

Люблю тебя, твоя Людмила.

Дописав, Людмила снова заплакала и прижала листок бумаги к себе. Марко и Франческа только смотрели на нее, понимая, что Людмила должна справиться сама. Блондинка, вздохнув, встала и подошла к окну. - Марко, есть зажигалка? – спросила она, не оборачиваясь. Девушка открыла окно, взяла в руки зажигалку и залезла на подоконник. Встав на него, она вдохнула свежий воздух полной грудью, от чего закружилась голова. Франческа подбежала к ней, чтобы успеть схватить, если вдруг Людмиле придет в голову безумная идея. И пусть падать было не высоко, покалечиться Людмила все равно сумеет. Но Людмила щелкнула зажигалкой и подожгла листок. Дождавшись, пока он почти догорит, она выпустила из рук оставшуюся часть листка. Ветер разметал пепел и унес с собой письмо Федерико. - Навсегда, - прошептала девушка и еще долго смотрела в небо, ожидая увидеть Федерико. Франческа и Марко, обнявшись, стояли рядом, чувствуя тоску по Федерико. Он был и их другом. Лисандро сидел в кабинете, пытаясь разобраться с бумагами. Он чувствовал огромную вину перед Людмилой, хотя сам не понимал, за что. Да, он пытался уберечь ее от боли, но ведь хотел как лучше. И теперь дочь не смотрит на него с прежним обожанием. Он должен был увезти ее отсюда, обменять билеты на более поздний рейс, но увезти. Теперь еще вся эта ситуация с Виолеттой Кастильо, о которой недавно поведал Кордоса. Детектив поработал на славу, только что теперь делать с правдой самому Лисандро? Стук в дверь кабинета отвлек его. - Сеньор, - просунулась голова Клариссы. – К вам сеньоры Кастильо. - Впусти их, - устало кивнул Лисандро и посмотрел на время – уже девять вечера. Что им нужно в столько поздний час? - Извините за беспокойство, - в кабинет зашел импозантный мужчина и молодая девушка. Людмила что-то рассказывала об Анжи, учительнице пения и тете Виолетты, когда еще училась в Студии. Видимо, это она и была. - Ничего, здравствуйте, - Лисандро встал из кресла и пожал руку мужчине, предлагая садиться. – Думаю, вопрос важный, раз вы решили без отлагательства поговорить со мной? - Да, - Герман вздохнул. – Я бы хотел поговорить о наших дочерях, о том, что Виолетта… - Я все знаю, сеньор Кастильо, - вздохнул Лисандро. – Сеньор Кордоса уже рассказал мне все. Что Вы планируете делать? - Мы бы хотели узнать это у Вас, иначе бы не пришли, - резко сказала Анжи. Герман посмотрел на нее с осуждением и просьбой не лезть в разговор. - Я бы не хотел предавать делу гласность. В конце концов, моя дочь итак настрадалась, а если еще и репортеры узнают обо всем… - мужчина вздохнул. – Но я не могу оставить это просто так. - Но сеньор, Вы понимаете, что ломаете жизнь еще маленького ребенка? – Анжи не выдержала и встала, оперевшись на стол руками. – Она еще молода, у нее вся жизнь впереди, а за содеянное она отправится в тюрьму! - Сеньора Кастильо, не нужно тут кричать, - спокойно возразил Лисандро. – Вам никто не давал права на это. Я лишь хочу защитить свою дочь, как это делаете вы по отношению к Виолетте. - Анжи, сеньор прав, - Герман усадил жену на стул и снова посмотрел на Лисандро. – Я сожалею обо всем, что случилось с Людмилой и мальчиками, но Вы тоже должны меня понять – этот скандал не пойдет на пользу ни Вам, ни нам. - Но я должен обезопасить свою дочь, - сказал Лисандро. Этот бессмысленный разговор начал его уже утомлять. – А значит, попросить передать дело в суд. - Вы не можете! – закричала Анжи. – Я не позволю! Я сама уничтожу Вас и Вашу дочь! Герман схватил девушку и выволок ее из кабинета. Оставив ее в гостиной, он вернулся к Лисандро. - Может, мы урегулируем все с миром, сеньор Ферро? – с отчаянием посмотрел Герман на Лисандро. В этот миг он постарел сразу на несколько лет. - У Вас есть пара дней, пока я не решу, что делать. В Ваших интересах убраться отсюда подальше и никогда не возвращаться, - жестко сказал Лисандро, все больше понимая, что должен передать дело в суд. Герман кивнул и вышел из кабинета. Никакого намека – Лисандро открыто сказал все, что думает. Схватив Анжи за руку, Герман вышел из дома. Сев в машину, он задумался. Куда ехать? Где остановиться? И как долго будут их искать, когда Ферро передаст дело в суд? Что теперь будет с его единственной дочкой? Лисандро взглядом проводил гостей и устало откинулся на кресло. Не хотелось бы ему, чтобы все узнали о трагедии в семье Ферро. Но, очевидно, именно это он и должен сделать. Отправить Людмилу подальше от сюда, а самому отбиваться от репортеров. - Пап, - в кабинет вошла Людмила и села напротив отца, сложив руки на коленях. Лисандро с удивлением посмотрел на нее. Она уже не плакала, но и не улыбалась. – Я хочу поехать в больницу, к Леону, - девушка нервно теребила край футболки в руках. – Можно? - Конечно, Людмила, могла бы и не спрашивать. Фран с тобой? - Они с Марко уже ушли, я их только что проводила. Кто кричал? - Неважно. Отвезти тебя в больницу сейчас? - Нет, я сама, на своей машине, - девушка опустила глаза. – Люблю тебя. - И я тебя люблю, - Лисандро с тревогой посмотрел на дочь, выходящую из кабинета, но тут же вернулся к документам. Нужно было что-то с этим всем делать. Людмила взяла небольшую сумку в руку и выскользнула через черный вход. Фран уже ждала ее в машине.