Необратимое

— Гадина рыжая! — до предела возмущённая злая Миа вошла в их с Мануэлем семейный особняк. — Кем она себя возомнила, женщиной-вамп? При своём парне так открыто флиртовать с чужим мужем! Шалава она, а не вамп! — Милая, да успокойся, — без эмоций произнёс Мануэль, снимая обувь. — Ну пофлиртовала, подумаешь. Я на это закалённый, ты же знаешь. — Да в тебе я уверена, я за Пабло беспокоюсь! — А чего за него беспокоиться, — пожал плечами Мануэль. — Он сам себе такую девушку выбрал, значит устраивает. — В том-то и дело! — восклицала Миа. — Я знаю Пабло с детства, знаю его наизусть. Он своей девушке такого не позволит, сразу поставит в рамки. Да он никакой девушке не позволит так себя унижать, у него чувство собственничества взыграет. И я прекрасно видела, что ему не нравится её поведение, но он даже слова ей не сказал! — Возможно, просто не хотел срывать вечер скандалом, выяснять отношения на людях, — предположил Мануэль, что заставило Мию сбавить пыл и задуматься. — Да, верно, — через некоторое время кивнула она. — Соблюдать этикет — это в его духе. Но всё равно… — Миа прислонилась спиной к стене у входных дверей и, скрестив руки на груди, понурила голову. — Что-то здесь не так. — Послушай, — участливо сказал Мануэль, встав напротив неё и взяв за плечи. — Ну, может, они совсем недавно встречаются, и он не подозревал, что она может себя так вести, в рамки поставить не успел. А, возможно, у них свободные отношения. Она при нём с мужчинами флиртует, он при ней с женщинами. Позволяют друг другу даже спать с другими, и обоих это устраивает. Разные же пары бывают. — Может, ты и прав, — вздохнула Миа и подняла на мужа взгляд. — А ты бы взял эту Мариссу в шоу Sturdust? — Я не провожу кастинг в кардебалет, ты же знаешь, — улыбнулся Мануэль. — Но ты принимаешь участие в более важных отборах, и твоё мнение очень важно. Вот если бы она пришла не на кастинг, а сразу на пробы дублёрши, например. Ты бы её взял? — Дорогая, — всё так же непринужденно улыбался Мануэль. — Для того, чтоб ответить на твой вопрос, мне нужно знать и видеть, как она танцует. — Надеюсь, плохо, — проворчала Миа, отстраняя от себя мужа и двигаясь вглубь особняка. — А то если она Пабло в оборот взяла лишь своей пластичностью, то он полный иди… — Коллучи резко затормозила и воскликнула: — Я вспомнила, где её видела! Она стриптизёрша у Серхио! — О, как, — произнёс Мануэль. — Ну это многое объясняет. Пабло в клубе своего отца подцепил стриптизёршу, переспал с ней, а ты утром пришла и приняла её за его девушку. Ему стало неудобно говорить правду, и пришлось представить нам Мариссу как свою пару. Беспокоиться не о чем, уверен, он с ней уже попрощался. Кстати, с каких пор ты ходишь в стрип-клубы, и почему без меня? — Нет, нет, — тихо повторяла Миа, качая головой как болванчик. — Он смотрит на неё не как на стриптизёршу на одну ночь, — полушёпотом говорила сеньора Агирре. — И я не в клубе её видела, а в другом месте, и этого Пабло о ней точно не знает, иначе не стал бы… — девушка рванула к выходу. — Надо ему сказать! — Оу, оу! — воскликнул Мануэль, подхватив жену на руки у самых дверей. — Спокойно, Миа! — он машинально прокрутил её на месте и поставил на пол. — Послушай, милая, — снова участливо заговорил он. — Кем бы эта Марисса ни была: стриптизёршей, проституткой, разводилой или эскортницей, я уверен, Пабло об этом знает и это его осознанный выбор. Я понимаю, он твой близкий друг, и тебе хочется уберечь его от каких-то разочарований, но они взрослые люди и сами разберутся со своими отношениями. А ты после стольких лет затишья, своим стремлением снова принимать участие в его жизни, будешь его только раздражать. Оставь его, Миа. Когда ты свою личную жизнь строила и отдалилась от него, он в неё не лез. Спустя несколько минут тишины, Миа раздражённо произнесла: — Ненавижу, когда ты прав, — отодвинув от себя мужа, она молча пошла вперёд, отдаляясь от входной двери. — Протестируем новый надувной матрас для бассейна? — как ни в чём не бывало предложил Мануэль, оборачиваясь ей вслед. — Давай, — с озорством согласилась девушка, на ходу обнажая своё тело. *** Пабло вернулся, спустя минут пятнадцать. Уже пять лет он даже не смотрел на сигареты, но сегодня после похода в ресторан, после разговора с Мариссой, после порции виски дико захотелось курить. Бустаманте купил пачку сигарет, и с первой затяжкой голова приятно закружилась, при этом развевая густой туман тяжёлых мыслей. Докурив сигарету до конца, он бросил окурок в урну, а следом туда полетела смятая пачка купленных сигарет. Пабло тихо открыл дверь в комнату Мариссы. Девушка сидела на постели, отвернувшись от двери, и смотрела на сумку с вещами. — Ладно, извини, — произнёс Пабло, прислонившись плечом к косяку и скрестив руки на груди. — Я не хотел этого говорить. Марисса всхлипнула. — Правда, не хотел, — говорил Пабло. — Это вылетело случайно на эмоциях, от злости и… — он запнулся на слове, но дополнил с лёгкой усмешкой. — Возможно, от ревности. Марисса закрыла лицо ладонями и открыто расплакалась, Пабло моментально оказался рядом с ней и, положив руки ей на плечи, виновато заговорил: — Ну прости, Марисса, прости, — гладил он её по плечам. — Я не специально, неосознанно, иногда эмоции сильнее всего, и слова вылетают как… — Нет, нет, нет, — замотала головой рыдающая Марисса, и порывисто прижалась к нему, уткнувшись лицом в его грудь. — Это ты меня прости, это я дура! Совсем забылась, где и с кем нахожусь, тебя опозорила и сама опозорилась, прости меня. — Ну всё, всё, — прижимал её Пабло к себе. — Успокойся, не плачь. — И ты прав, я шлюха, — ревела Андраде. — Даже в обществе нормальном удержаться не смогла, повела себя как шалава, показала свою сущность и привычку ноги за деньги раздвигать. — Да перестань, Марисса, — это Пабло уже отчаянно шептал, крепче обнимая её, и зарываясь лицом в её волосы. — Ты просто запуталась, сбилась, смешала работу и личную жизнь. Не называй себя так, пожалуйста. — Такого больше не повторится, клянусь, — плакала Марисса. — Прости меня. — Простил давно, — шептал Пабло, его горячее дыхание опаляло её кожу. — Всё хорошо, Марисса, успокойся, прошу тебя, не плачь, — просил он, собирая губами слёзы с её шеи. Марисса содрогалась в его объятиях, но уже не от плача, а Пабло добрался губами до её лица, всё ещё нашёптывая утешительные слова и назвав её своей девочкой. Она отстранилась и посмотрела на него, в её глазах ещё стояли слёзы, от этого они блестели и в них словно прыгали искорки. Тушь художественной изогнутой линией растеклась на обеих щеках, Пабло трепетно вытер эти строчки большими пальцами, и его губ коснулась ласковая улыбка. — Ты редкая красавица, — сказал он чистую правду, и в этот момент Марисса так крепко обняла его за шею, будто опасаясь, что он исчезнет, испарится, уйдёт, а она до безумия не желала его сейчас отпускать. Губы плотно соприкоснулись в настоящем, искреннем, волнующем поцелуе без пошлости и фальши. Пабло потянул вниз молнию её платья, нежно провёл ладонью по изящной спине, отчего по телу Мариссы прошлась чувственная дрожь, она невольно выгнулась, а с её губ сладко слетело его имя. По комнате разлетались искры как от фейерверка — яркие, красочные, ослепительные, но видеть их было не дано даже самим Мариссе с Пабло. Ведь это лишь иллюзия, несуществующая магия, обман, и только испытываемое обоими чувство сейчас было настоящим. *** Когда после резвых игр в бассейне довольный Мануэль уснул на том самом надувном матрасе, Миа поехала в клуб «Чито». У охраны она поинтересовалась, где ей найти владельца, и амбалы привычно указали в сторону гримёрки, но там кроме весело щебечущих между собой стриптизёрш Миа никого не обнаружила. — Девчонки, а где мне вашего начальника найти? — Этот козёл в кои-то веки у себя в кабинете сидит, а не нас пасёт, — усмехнулась одна из девушек. — Показать кабинет? Миа кивнула, после чего стриптизёрша, назвавшаяся Белен, повела её до кабинета, а Сол хмыкнула. — А мы недооценивали нашего сластолюбивого босса. Вон какую девку себе отхватил. Сама дочь владельца Sturdust. — Это дочь Франко Коллучи? — округлила глаза миловидная блондинка. — Да, Лаура, она самая, — ответила Сол, поправляя свой яркий макияж. — Она, кстати, ещё и жена директора Sturdust. — Да вряд ли Серхио с ней спит, — фыркнула Лаура. — Такая ему не даст. Развалившись в кресле и закинув ноги на стол, Серхио громко смеялся в телефонную трубку. Увидев, кто вошёл в его кабинет, он попрощался с собеседником и, не меняя в кресле позы, радушно раскинул руки в стороны. — Какие люди! Извини, дорогая, на работу я тебя взять не могу. Твой отец не одобрит. — Очень смешно, — натянула Миа улыбку. — Так какими судьбами? — закурил Серхио сигарету. — Так мило было с твоей стороны купить сыну стриптизёршу, да ещё и не на один раз. — С чего ты взяла, что это я? Может, он сам её себе купил. — Сам бы он этого не сделал, мы оба прекрасно это знаем. — Ну тогда приятно, что ты оценила мой креатив. К слову, она у него не только стриптизёрша, она там на постоянной основе. Этакая наложница, рабыня пожизненная. И всего за четыре штуки баксов. Некоторое время Миа с каменным лицом смотрела на человека, которого в детстве принимала чуть ли не за второго папу, потом критично произнесла: — Тебе бы курс лечения какой пройти. — Ой, да брось, — невозмутимо скривился Серхио, спуская ноги со стола. — Родители дарят детям квартиры, машины, а у моего всё есть, кроме секса регулярного. То, чего нет, он сам может купить, но опять же, кроме регулярного секса. — Ну допустим, — Коллучи села напротив. — Но почему она? — в глубочайшем непонимании нахмурилась Миа. — Ты что, в глубине души люто ненавидишь своего сына и тебе хочется над ним поиздеваться? Пара минут понадобилась Серхио, чтобы напрячь память и понять смысл слов Мии. Он принял в кресле нормальную сидячую позу, опёрся локтями о стол, и с некой виноватостью спросил: — Ты ведь ему не скажешь? — Скажу. — И будешь полной дурой! — возмутился Серхио, взмахнув руками. — Пабло впервые за долгие годы обратил внимание на девку в моём клубе, ты же сама знаешь, что такие его давно не привлекают. А тут прям взглядом её отодрал во все дырки, ну я и решил его порадовать таким подарком. К тому же, он в тот день был понурым, усталым, а я ведь когда-то предупреждал, что такая работа доведёт его до ручки. Никакой личной жизни, девушку нормальную искать — времени нет, потрахаться толком некогда, только секретутки изредка заглядывают. Ему отменный расслабон нужен, первоклассный трах, а Лиска профи в этом деле и теперь всегда под боком, он может ей в любую минуту засадить, где и когда захочется. Да, я не сказал ему всей правды, потому что меньше знает, крепче спит. Куплена она бессрочно, но я уверен, скоро Пабло надоест, и он её выставит. Так нахрена ему знать о ней всё. — Но всё тайное становится явным, Серхио! — строго возразила Миа, когда Бустаманте завершил свою бурную речь. — Ты не задумывался о том, что Пабло может в неё влюбиться, и если это тайное откроется слишком поздно, то ему будет хуже, чем могло бы быть, узнай он правду раньше. — Пабло не идиот, чтобы влюбиться в шлюху, — уверенно отрезал Серхио. — Для души он найдёт себе кого-то вроде тебя, а эта для тела. И если ты будешь держать язык за зубами, то никакое тайное явным не станет. И вообще, Миа, с каких пор тебя беспокоит душевное состояние моего сына? Когда ты парила ему мозги, то об этом не задумывалась. — Я не парила ему мозги, — вспыхнула Коллучи, резко поднявшись со стула. — У нас никогда ничего не было, мы были друзьями. — Но он своих чувств к тебе не скрывал. Однако ты всё равно на его глазах закрутила роман с помощником своего отца, а потом ещё и совести хватило Пабло на свою свадьбу позвать. — Ладно, речь сейчас не обо мне, — отрубила Миа, и потребовала: — Серхио, расскажи ему правду, пока не поздно. Ты очень ошибаешься, думая, что он не влюбится. Ты не видел, как он на неё смотрит. — Неужели так же, как на тебя когда-то, — едко ухмыльнулся Серхио, снова закидывая ноги на стол. Миа раздражённо поджала губы и, скрестив руки на груди, вперилась в Бустаманте взглядом. — Никак не можешь мне забыть, что я разбила сердце твоему сыну? Вот только я ему ничего не обещала, всегда ограничивала наши отношения лишь рамками дружбы, и потому он был готов к тому, что его чувства могут оказаться не взаимны. А готов ли он к тому, что самый близкий человек в его жизни мог так жестоко наплевать на его твёрдые принципы и нравственные нормы? А ведь ты его самый близкий человек, Серхио. Даже не Мора, ты. Как думаешь, простит он тебе такой плевок в душу? Я уж молчу о том, что если у них с Мариссой завяжется что-то серьёзное, то после вскрытия такого секрета, он тебя вообще возненавидит. Бустаманте тяжело вздохнул, устало проводя руками по лицу, а его саркастичный тон сменился на простой житейский. — Слушай, ну с чего ты решила, что он к ней неровно дышит? Ну подумаешь, смотрит. Там очень даже есть, на что посмотреть. — Нет, Серхио, я знаю этот взгляд, — стояла на своём Миа. — Он смотрит на неё не как на объект вожделения, этот взгляд другой. Мы сегодня ужинали в ресторане, — начала пояснять Миа. — Вела эта Марисса себя отвратительно и… — Как отвратительно? — тут же насторожился Серхио. — Как шлюха, — сквозь зубы процедила Коллучи. — Весь вечер с Мануэлем флиртовала, чуть ли не в ширинку к нему лезла… — Этого не может быть! — в полном шоке покачал головой Серхио. — Она должна быть послушной, покладистой, говорить только тогда, когда Пабло ей позволит. А уж не смотреть в сторону других мужиков — это первый пункт в договоре. — Значит плохо она этот пункт соблюдает, не удивлюсь, если и другие тоже. Про ширинку я конечно утрирую, но сто процентов даю, что если бы Мануэль хоть малейшим намёком показал, что её чары на него действуют, она бы перед ним беззастенчиво разделась. В моменты флирта не гнушалась лямочки спускать, типа жарко ей. А Пабло со стыда краснел весь вечер, один раз там что-то прошипел ей в ухо, она его проигнорила, и дальше продолжила. Еле дотянули до конца ужина, ну под конец она уже и успокоилась, когда поняла, что с Мануэлем её приёмчики не работают. — Вот мразь, — красный от злости Серхио двумя руками толкнул стол и схватился за телефонную трубку. — Сейчас я этой швали устрою… — Постой, не надо, — так удручённо произнесла Миа, что Серхио притормозил свои порывы и взглянул на неё, медленно убирая руку от кнопок телефона. — Ты лучше с Пабло поговори, — голос Коллучи был мягким, а взгляд упрашивающим. — Мы снова начали общаться, и мне хочется вернуть ту дружбу, которая у нас была, но я не хочу начинать её со лжи. Не хочу хранить от него такие секреты, да и не смогу. Пожалуйста, Серхио, скажи ему правду. — Хорошо, — сдался старший Бустаманте, громко хлопнув трубку на аппарат. — Я поговорю с ним. Обещаю. — Поговоришь и скажешь правду, — настойчиво уточнила Миа. — Да скажу, скажу я ему правду, — заверял Серхио. — А теперь мне пора работать, девок без присмотра надолго оставлять нельзя. Я рад, что ты зашла, — он приобнял девушку за плечи и повёл к выходу. — Идём, провожу. *** Пабло с Мариссой молча лежали, повернувшись друг к другу лицами. Бустаманте гладил её волосы, пропуская их сквозь пальцы, а Марисса с теплотой смотрела ему в глаза. — Пабло, а что у вас произошло с Мией? — тихо поинтересовалась она. — Почему тебе это так интересно? — удивлённо спросил Пабло. — Просто я впервые встречаю людей, которые так идеально смотрятся вместе. Вас как будто специально друг для друга создавали. Знаешь, в литературе есть такой жанр, как соулмейт. Когда люди судьбой предназначены друг другу. Вот вы с Мией будто те самые соулмейты, поэтому интересно, что вас развело. — Предназначены друг другу судьбой, — проговорил Пабло, умилённо улыбнувшись. — Красиво звучит. Но у нас не так. Ничего особенного на самом деле не произошло, банальная история фрэндзонщика, — начал рассказывать он. — Они с отцом переехали в дом по соседству с нашим, мне и Мии тогда по десять было. Познакомились, сдружились. В тринадцать я стал за ней ухаживать, ну как принято мальчишкам — цветы дарить, конфеты, игрушки мягкие, безделушки всякие. Она принимала, смущалась от этого постоянно. А спустя пару месяцев таких подкатов завела разговор на тему «мы ведь друзья?». Ну я не идиот, понял, что не взаимно, и что она во мне только друга видит. Но отступать не собирался. Песни стал ей писать, стихи сочинять, было видно, что ей очень неудобно от этого, но я при очередном чтении слезливого романтичного стишка сразу говорил, что это ничего не значит и это чисто по дружбе. Она воодушевлялась, слушала. С годами её чувства ко мне не менялись, а вот мои усиливались. В семнадцать я ей осмелился в любви признаться, а она ответила, что уже как два года влюблена в помощника своего отца, что он тоже к ней неровно дышит, и что у них сложные отношения. Я обижаться не стал, и тем более винить её в чём-то, сердцу ведь не прикажешь. Остались друзьями, она открыто роман с Мануэлем закрутила, а я весь следующий год исполнял роль утешительной жилетки, когда она с Мануэлем ссорилась. А в один день она как-то позвонила, объявила о помолвке и спросила, приду ли я к ней на свадьбу. — Бустаманте усмехнулся следующим своим словам. — Я минут тридцать тупо в трубку молчал. Пребывал в немом шоке. Потом ответил, что подумаю и трубку бросил. На следующий день осознал, что не просто ответил, а ответил очень грубо, поскольку был разозлён. Стал ей звонить, хотел извиниться за резкость, но она трубки не брала, а когда я домой к ней приходил или в институте её пытался выцепить, она меня избегала. Месяца три так побегал, потом узнал от своего отца, что у неё полным ходом подготовка к свадьбе идёт. Ну я и перестал искать с ней связь, решил, пусть строит семейную жизнь. Не хочет меня больше видеть, то навязываться не буду. Надеялся конечно, что когда-нибудь сама позвонит и объявится, но годы шли, а от неё ни слуху ни духу. Уже и привык к этому, а она вот, спустя семь лет объявилась. — Ты думал о ней все эти годы? — Конечно. Мы как друзья были очень близки, я привязан к ней был сильно. Она ко мне тоже, но не так, как мне хотелось бы. — Безответная любовь значит, — произнесла Марисса. — А мне такой познать не довелось. — А какой-нибудь вообще довелось? — лукаво улыбнулся Пабло. — Да куда мне с моей деятельностью, — тоже улыбнулась девушка. — Я и не стремилась никогда. Мне мама с детства внушала, что любовь приходит и уходит, а кушать хочется всегда. Что мужчины нами пользуются, но у нас есть мощное оружие, чтобы использовать их — сексуальность. Что думать в первую очередь надо о себе и своём благополучии, а ещё, что мужчина обязан содержать женщину, и добиться этого легко с помощью всё той же сексуальности. Я всегда хотела быть как она. Соня выступала в кабаре, полные их собирала, и в основном это были мужчины. В первый раз она меня привела к себе на работу, когда мне было семь лет, и неописуемый восторг у меня вызвало именно то, когда толпа мужчин маме цветы дарили, руки ей протягивали, комплименты говорили. Они ею восхищались, и мне хотелось, чтоб мною мальчики восхищались так же. Вот когда после того её выступления мы вернулись домой, и я об этом сказала, ещё добавила, что есть в школе мальчик, который мне нравится, она и завела разговор на тему «нельзя открывать мужчине своё сердце, мы их должны использовать». Самое интересное, — ухмыльнулась Марисса. — Что с таким мышлением сама она ничего не добилась. Ни в карьере, ни в личной жизни, ни в обустройстве комфорта этой жизни. Мужчины у неё не задерживались, и не нашёлся тот, который бросил бы весь мир и своё огромное состояние к её ногам. А в своих кабаре она даже звездой не была, так, среднестатистическая артистка. Пела, плясала. Смотреть на неё приходили скорее не за талант, а за внешность. Она красивая очень была, эффектная такая женщина, всё при ней. Кроме таланта, везения и стремления добиваться успеха, — опять усмехнулась Марисса. — Но её и так всё устраивало, а я её очень любила, для меня она была примером. — А твой отец? — Отца я не знаю, — ответила Марисса. — Даже имени. Соня и сама не знала, кто он. Молодость у неё была бурная, она меня в семнадцать родила, ну и вот мышление насчёт мужчин, видимо, последствия той молодости, при которой даже разобраться не смогла, от кого залетела. Она этого от меня и не скрывала никогда, честно говорила: «понятия не имею, кто твой отец, но уверена, он тот ещё козёл, потому что других у меня не было. А фамилия твоя взята наобум от одноклассника моего, Мартина. Милый был парень, любил меня безумно, но за душой ни гроша, родители тоже бедные, пришлось дать ему отворот-поворот». — Прости, — деликатно покашлял Пабло. — Но твоя мать та ещё кукушка. — Я знаю, — безобидно рассмеялась Марисса. — Но это же моя кукушка. Я её любила и прислушивалась к её советам. — Ну а что же произошло? И как тебя занесло в эту профессию? — Соня на мотоцикле разбилась, когда мне пятнадцать было. Каталась с очередным претендентом на её сердце. К слову, претендент был очень богат, но зависим от наркотиков, вот мамуля с унюханным денежным мешком и села на мотоцикл. Меня в детдом забрали, но там я долго не задержалась, передали в приёмную семью, которая была многодетной. Неплохие люди на самом деле были, но детей использовали как рабочую силу. Знаешь, такой аналог той злобной семейки из фильма с близняшками Олсен. Только мои приёмные были не злыми, и дети все у них сыты, опрятно одеты, живут в приличных комнатах. Единственное требование — помогать им по хозяйству, а хозяйства там ого-го. В общем, меня это не устраивало, я свободу люблю, мне мама её никогда не ограничивала. Стала сбегать, возвращали обратно, но раз на шестой оба супруга плюнули, и даже в органы опеки о моём побеге не стуканули, поэтому некоторое время меня никто даже не искал. Но я боялась, что найдут, поэтому днём скиталась по улице, а в нашу с мамой квартиру приходила только ночевать. Вот эта уличная жизнь меня затянула, я прибилась к компании беспризорников, которые брейк-данс на улицах отплясывали, им прохожие деньги за это кидали в банку. Я исполнила какой-то свой танец, а потом ко мне подошёл мужчина, сказал, что у него работа есть, помахал перед моим носом пятидесятидолларовой купюрой… — Марисса выдержала паузу. — Я до этого и не знала, что такое минет. Слышала конечно, но в подробности не вдавалась. Узнала в тот день в машине этого мужика. Он ещё мне номер свой дал, сказал, если хочешь побольше заработать, звони. Я деньги с клочком бумаги выхватила, из тачки выскочила, а потом додумалась спросить, что за работа. Мужик взглядом на свой член показал и с усмешкой сказал, что должна понимать. У меня, видимо, на лице в тот момент однозначные эмоции отразились, потому что он ухмыльнулся ещё насмешливее и сказал: «если целка, то в три раза больше полтинника получишь. Звони». Конечно я знала, что такое проституция, и понимала, что всё это отвратительно, грязно, аморально и неправильно, но не знала, что за это могут платить такие деньги. По крайней мере для меня на тот момент они были очень большими. В первый раз я напилась до отключки в номере клиента, им был тот самый мужик. Утром просыпаюсь, а на столике двести баксов и записка о том, чтоб свалила поскорее. Первая моя мысль: господи, как же это легко! Ну и затянуло меня в это, как в чёрную дыру. Ты не поверишь, но в этой сфере тоже есть конкуренция, причём нехилая такая. Именно в тот период я поняла не только, что мама была права насчёт того, что мужчины нас используют, но и то, что человечностью в этом мире ничего не добиться. Нужно быть жёстче, твёрже, сильнее, чуть ли не по головам идти. В общем, два года так потаскалась, не без печальных приключений конечно и приводов в полицию, а в восемнадцать решила завязать. Я тогда свободно уже в нашей с мамой квартире жила, а по совершеннолетии вступила в права наследства. У Сони родственников кроме меня нет, так что жильё мне досталось. Стала искать работу по душе. Я танцевать люблю, — пояснила Марисса. — Меня к этому с детства тянуло, ещё когда впервые увидела отплясывающую в кабаре мать. Причём танцевать я хочу не какое-нибудь лебединое озеро, танго или скучную чечётку, я хочу нечто более эффектное, эротичное, страстное. Как в Sturdust. Именно это я могу и умею. Устроилась в первый попавшийся стрип-клуб, который оказался банальным борделем, а потом вот так по этим клубам и скиталась, пока не попала в «Чито». Он единственный, где девушек своё тело продавать не заставляют. Твой отец сразу предупреждает, что если промежностью мы торговать не хотим, то заставлять он не будет, он же не сутенёр. Но тогда будем довольствоваться только тем, что в трусы суют, и платой за приват-танцы. Ну и как ты понимаешь, совсем от древней профессии мне отойти не удалось. Это уже как привычка. Вредная и мерзкая, но за которую платят. И как способ достичь любой цели. Не поверишь, как некоторым мужчинам срывает крышу от хорошего секса, и на что они могут пойти ради его повторения. — Да почему же, поверю. Есть у меня один друг. Чуть квартиру на стриптизёршу не переписал. Марисса приподнялась и округлила глаза, глядя в лицо Пабло. — Не Гвидо его зовут? — Да, он, — кивнул Бустаманте. — Я не удивлён, что ты его знаешь, так как он часто бывает в «Чито». Ну и Лауру, которой он апартаменты собирался подарить, ты наверно тоже знаешь. — Конечно, — Марисса рассмеялась, опуская голову на подушку. — Она рвала и метала, когда он передумал и, кстати, долго очень материла всех вас, его друзей, которые отговорили Гвидо от этого. — Я не участвовал, мне рассказали, — улыбался Пабло. — Слушай, ну а почему в Sturdust ты нацелена попасть именно через чью-то постель? Насколько знаю, там в первую очередь ценится танцевальный талант, а уж кто потом с кем спит и как пробивается выше — личное дело каждого. Но в кардебалет попадают точно не через постель, там жёсткий отбор. — Да, жёсткий, — хмыкнула Марисса. — И потому из-за этой жёсткости мне свой талант показать даже не давали. Ладно, не хочу об этом. Пабло, — девушка внимательно посмотрела на него. — А почему ты выбрал меня? Ну то есть, не ты сам конечно, просто Серхио сказал, что я за многие годы единственная, на кого ты обратил внимание. — У тебя в глазах блеск какой-то притягательный. Даже огонь. Я на стриптизёрш насмотрелся и все они, знаешь, как роботы. Крутятся механически у шеста, танцуют по памяти тела, а эмоций ноль, глазами выискивают только дядьку посолиднее. Как терминаторы считывают содержимое их кошельков. А у тебя в глазах огонь, сияние, вкус к жизни. Ты любишь её, какой бы поганой она ни была. Ты живая, понимаешь, — заметив немой вопрос во взгляде девушки, Бустаманте рассмеялся и закивал. — Да-да, ты не поверишь, но когда ты вышла на сцену, сначала я смотрел тебе в глаза. — Это потому что я танцую, — с улыбкой пояснила Марисса. — Блеск от этого. Я просто очень люблю танцевать, одержима даже немного, и не важно, что танцую стриптиз. Сами эти движения меня жизнью наполняют, останавливаться не хочется. — Понимаю. Я в юности музыкой увлекался, и когда пел, испытывал примерно то же самое, что ты во время танцев. С возрастом, правда, прошло. — О, вот и я узнала хоть о каких-то твоих увлечениях, а то мне уж казалось, что вся твоя жизнь — это только инвестиции. Может, ты мне ещё и о тех стоп-сигналах расскажешь? Перекатываясь на спину, Бустаманте нервно усмехнулся и произнёс: — Неужели Серхио тебе действительно об этом не сказал? — искренне не верил он в это. — Он сказал только, что тебя не влечёт к таким девушкам как я, — потирая пальцами глаза, ответила Марисса. — И что сначала ты можешь построптивиться и не пустить меня в свою постель. — Ладно, — шумно вздохнул Пабло, глядя в потолок. — Но сначала тебе придётся ответить на нетактичный вопрос. — Ну, спрашивай. Вопрос был задан не сразу, Пабло будто настраивался услышать на него ответ. Боялся этого ответа и знал, что после него их с Мариссой пути разойдутся навсегда. Всё так же глядя в потолок, он глухо спросил: — Ты спала с моим отцом? — Что? — ошарашенно засмеялась Марисса. — С чего такие мысли? — Просто я знаю своего отца, — Пабло пристально посмотрел ей в глаза. — И знаю, что он переимел всех танцовщиц в своём клубе. А мимо такой как ты, он бы уж точно не прошёл. — Ну значит ты плохо знаешь своего отца, — возмущённо говорила Марисса. — Потому что я знаю как минимум троих, кого Серхио не поимел в своём клубе: Лухан, я и Лаура. Не стану конечно отрицать, что он приставал, даже прямо говорил, мол, потрахаемся, тогда и на работу возьму, или что-то типа: ты мне ещё даже не лизнула, с какого хрена я тебя тут держать должен. Уволю. Но когда его снова и снова посылаешь, он теряет интерес. А я посылала его грубо с самого начала, не знаю, может, кого-то он и правда трахнул, прежде чем на работу взять, или уволил кого-то, кто не ему не дал, но я в это число не попала и даже мыслей не было. — Правда? — Правда. Да и вообще, если честно, он у тебя мудак редкий. Внешне симпатичный, но вот это его козлячество отторгает сильно, дел с ним вообще никаких иметь не хочется, а хочется как можно реже с ним общаться. С ним работать-то сложно, какая уж там постель. Пабло повернулся на бок, в его взгляде отразилось облегчение, а на губах снова появилась тёплая улыбка. — Знаешь, я иногда завидую тем, кто как ты даже имени своего отца не знает. Не потому, что я его ненавижу или недолюбливаю, просто он такой… Беспринципный и своеобразный человек. Когда мне было шестнадцать, он пытался навязать мне проститутку, которую только что сам поимел. Орально. Я со школы вернулся, отец на диване с газетой сидит, девка ему минет делает. Тот газету отложил и говорит: «привет, сынок, это Паула. Присоединяйся». Мне так противно стало, — Пабло брезгливо сморщился, закрывая рукой лицо. — Как представил, что я после отца её буду… Это он к женщинам как к неодушевленным предметам с дыркой относится, а я так не могу. У меня эмоциональный импульс, мне женщину нужно ощущать, ласкать, чувствовать. В общем, как представил, что я после него даже просто трогать её буду, так до рвотного рефлекса аж мерзко стало. Вот с тех пор я и стал охладевать к танцовщицам в его клубе, да и вообще ко всем подобным девушкам. Мне казалось, что они все из-под моего отца. А он ведь только таких и любит, всегда говорил: «лучше честная давалка, чем фальшивая целомудренница». Я конечно не из тех, кому только девственниц подавай, прекрасно понимаю, что у девушки до меня мог быть мужчина и далеко не один, но лишь бы им не был мой отец, это отвращает. Тогда в юности я с ним серьёзно поговорил об этом и он вроде понял, пообещал, что больше такого не повторится, и когда в дальнейшем показывал каких-то своих новеньких стриптизёрш, сразу говорил, что с ними не спал. А у меня уже тогда к голым девкам интерес стал пропадать, к тому же, я в Мию был влюблён, ею мысли забиты были. Вот и ты когда здесь появилась, я был уверен, что ты с Серхио спала, поэтому холодно отнёсся. Напрямую задавать вопрос не стал, думал, что звучать будет как «ты шлюха и сто процентов трахалась с моим отцом», а я не хотел оскорбить. Потом подумал, что он не стал бы присылать «свою» девушку, знает ведь, как я к этому отношусь. — Поразительно. — Марисса всё это время внимательно слушала Пабло, наморщив лоб. — Это просто поразительно, насколько разными могут быть родные люди, — удивлялась она. — Я тебя слушаю и понимаю, что ты совсем не похож на отца. Ни капельки, прям нисколечко. Кроме внешнего сходства у вас общего больше ничего нет. Абсолютно противоположные характеры, манера общения, взгляды на жизнь и восприятие чего-либо. Вы как будто с разных планет. — Да нет, кое-что у нас общее есть, — улыбался Пабло. — Любовь к деньгам и хорошей жизни. А так ты в принципе права. У меня просто больше от матери, чем от отца. Вот они с Серхио как с разных планет. — А где она сейчас? — В Испании с моими братьями. У меня два старших брата, — пояснил Пабло. — Мама приезжает иногда в гости. От отца она ушла, когда мне пятнадцать было, правда, насколько знаю, они так и не разведены официально. А я её и не винил, что ушла. — И кажется, я понимаю почему, — сказала Марисса. — Серхио член в штанах держать не умеет, твоя мама просто не стала это терпеть. — Верно, — кивнул Пабло. — Не умеет и не хочет. Поэтому я на неё и не злился, что бросила его, но сам уезжать не захотел. Столь душевную беседу прервал звонок мобильного телефона. Глянув на экран, Пабло хмыкнул со словами «только вспомнишь про…» и принял вызов. Марисса не слышала собеседника на том конце провода, но сразу поняла, что им был Серхио. Это её не смутило, она полезла к Пабло с поцелуями. — Ладно, давай завтра утром, или днём, — сказал Пабло в трубку, поглаживая попку и поясницу Мариссы, которая покусывала и целовала его шею. — А то вечером я приглашён на банкет к начальству. Договорившись с отцом, Пабло отбросил телефон и с игривым рыком повалил Мариссу на спину, отчего та заливисто рассмеялась. Бустаманте изображал голодного тигра, который собирается отужинать своей жертвой, а Марисса хохотала, и сквозь хохот спросила: — Серхио звонил? С рыком оттянув зубами её сосок, Бустаманте оставил её грудь в покое, и ответил: — Да, на какие-то серьёзные разговоры его опять потянуло. — А что за банкет, о котором ты ему говорил? — Чёрт, совсем забыл, — хлопнул себя по лбу Пабло, и потянулся к ящику прикроватной тумбочки, из которой достал пластиковую карту. — Это кредитка, — протянул он Мариссе карточку. — Сходи завтра, купи себе ещё одежды. Я вообще не понимаю, почему ты купила только одно платье. — Сэкономить хотела, не привыкла всё сразу транжирить. Постой, — Марисса приподнялась на локтях и удивлённо посмотрела Пабло в глаза. — А зачем ещё шмоток, ты меня на банкет с собой возьмёшь? — Придётся, — усмехнулся Бустаманте, спрыгивая с кровати. — Пригласили меня до того, как ты учудила в ресторане, и я сказал, что приду с девушкой. Другую искать поздно, поэтому идём вместе. Только без фокусов, — строго предупредил Пабло. — Иначе… — он всерьёз задумался, и выглядело это очень забавно. — Накажешь? — прыснула со смеху Марисса. — Точно, — ткнул в неё Пабло пальцем. — А чего ты веселишься, я на полном серьёзе говорю. Не забывай, что у нас есть плётка, и её очень даже можно применить в воспитательных целях. — Звучит заманчиво, — сдерживала Марисса смех. — Какая ты неугомонная, — с притворным возмущением произнёс Пабло, наклонившись и потянув её за ноги на себя. — Я ведь правда могу эту плётку применить. А пока идём, — он подхватил её, Марисса крепко обхватила ногами его пояс, а руками шею. — Примем ванну, у меня есть отличный интимный гель для душа. — Таких не бывает. Либо просто для душа, либо просто интимный. — Мы обоими воспользуемся. — Бустаманте толкнул дверь в ванную, и с озорным смехом они с Мариссой скрылись внутри.