хитиновый покров

Звонили мне упорно и долго. С разных номеров, но я догадывался, что человек один и тот же. Убийственная чуйка. Трубку не поднимал специально, оттягивал момент накатывающего пиздеца. Помогать - не помогало, но было очень приятно чувствовать себя свободным в ту короткую передышку, освободившись от Игоря. Как будто с головы на время сняли полиэтиленовый мешок, чтобы потом придушить окончательно. Смылся от Грома на какую-то квартиру с добродушной девчонкой-проституткой, сменил пару симок. Звонки на какое-то время прекратились, но это уже не спасало. Чувство свободы быстро сменилось паранойей. Из дома я почти не выходил, за всем посылал Дашу. Об учебе речи уже, конечно, не шло. У нас был уговор - не водить своих ебырей домой. У Даши проблем не было - мотели, съемные хаты, пятизвездочное поднебесье, тачки. Мне же было не до этого - лечиться и остерегаться, вот два главных принципа выживания. За день уходило около пачки, из пепла папирос можно было выложить слово помогите. Не стал. Приберег на более позднее время, будто чувствовал, что еще ждет впереди. Тот вечер помню этюдами художников-первокурсников. Помню, что сорвался, во мне была бутылка виски, вся комната в дыме. Еще целые занавески белели на фоне очерченного ярко-гнойным злом неба. Трясущиеся руки открывают дверь. Слишком рано для служанки ночного города. Помню Дашу с ножом у горла, похожую на избитую хулиганами кошку, молящий кривой полумесяц губ. Я вдребезги. Сердце не боялось, ушел по первому же приказу. За хлопнувшей дверью слышались глухие рыдания, которые закончатся только к утру, когда я дам все положительные ответы. Везли в машине даже без мешка на башке, без всяких осторожностей, настолько невменоз меня шарахнул. Клубешник. Понтовый, будто снаружи облицованный мехами всех животных Красной книги. Он не представился мне тогда. Показал копии раскиданных веером по всему городу фоток от Игоря. Предложил "работу". Отказ был очевиден, но и вопрос был формален. Я помню, каким сморщившимся было всё его тело. Выбор без выбора - поработать здесь и сейчас, либо пойти на ночь-сутки-месяц-год-жизнь по кругу. Пожалуй, в ту ночь я потерял всякий смысл жизни. Он был настоящим маньяком. Секс с ним - всегда на грани смерти. Наверное, это то, что грозит всем несдержанным и искушенным. Постоянно повышать планку и искать новый, острый вкус жизни, который заканчивается вывернутыми кишками у игрушек, разбросанных по пригородным лесам. Моя жизнь превратилась в беспросветную яму. Сутки напролет я спал, чтобы не думать, а когда просыпался - вспоминал, что сейчас будет и сразу хотелось утонуть в омуте Морфея обратно. Во снах я вспоминал жар палаточной первой ночи с Олегом, ковер из квартиры Игоря, и все было таким тёплым и настоящим, что я не думая вернулся бы туда. Через месяц я перестал узнавать своё тело, потому что выступающие ребра стали похожи на многочисленные шрамы, которые мне доставались. Я не думал о смерти и жизни, о том, что поесть. Просто не сползал с кровати, которая провоняла спермой, кровью и табаком. И я даже не разу не спорил. Весь мой задор, пыл, жажда жизни утонули. Зацепка пришла внезапно, когда я выбрался впервые за бессчетное количество дней покурить. Дали волю. И зря. Они все поплатятся башкой, но это будет моя последняя искра, которая спалит до тла весь их быт.