Mea maxima culpa. In nomine patris

Он проснулся от того, что рядом говорили по-испански. Негромко, как будто прикрывая телефонную трубку ладонью. Но именно этот тихий голос разбудил Магнуса. Испанский? Что за… А, точно! Воспоминания о последних днях… Последнем дне? Сколько времени прошло, прежде чем он вынырнул из липкого полусна-полубреда, в котором пребывал с того момента, как в него угодила пуля? Тем не менее к Магнусу вернулось сознание, а вместе с ним и воспоминания о том, как он бесславно и совершенно без боя, если не считать боем отменный хук справа одному из нападавших, позволил себя схватить. И вот теперь он здесь. Где — здесь, собственно? И почему тут так темно? - Где я? - хрипло спросил отец Магнус, правда, по-английски. - Ола, грингито*! - где-то справа от него сухо щелкнул выключатель. Теплый свет ночника разогнал тьму, и Мартинссон увидел, как в кресло возле кровати, на которую его уложили, опустился какой-то парень, молодой совсем. Кстати! Святой отец пошевелил руками и ногами — конечности оказались свободны. Он не связан, то есть — свободен? Он не пленник? Никто не собирается удерживать его здесь насильно? Вон, на кровати какой широченной устроили с полнейшим комфортом: одеяло словно пух, подушек целая гора! В его крохотной келье в Ватикане Магнус, прежде чем отойти ко сну, бывало, ворочался с полчаса, чтобы устроиться поудобнее на узкой тахте, пытаясь уложить свои длиннющие ноги в кучу. А тут такое роскошество! Да у Его Святейшества Папы, поди, нет такой кровати! Магнус заворочался — видимо, он долго здесь провалялся, раз все тело затекло, - дернул на себя одеяло, укрываясь по самый подбородок. Холодно! Отчего так холодно, если снаружи такая жарища? Он вспомнил, как шел к дому епископа, утоляя жажду ледяным соком и прячась в редкой тени, что отбрасывали немногочисленные деревца, растущие вдоль улицы. - Эй! - шикнули на него. - Лежи смирно, не вертись! - Холодно… - пожаловался Магнус. На лоб его опустилась чужая ладонь. Мартинссон хотел было отмахнуться, но отчего-то не стал. Прикосновение не было неприятным. Или же он просто еще не до конца пришел в себя, вот и позволил себе расслабиться, ощущая, как прохладные пальцы едва заметно погладили пылающий лоб. - У тебя температура, - нахмурился незнакомец, - ничего, все пройдет. Я тебя заштопал, так что… - Ты врач? - перебил его святой отец, не без недоверия глядя на совсем еще молодого человека. Похоже, что лет ему еще меньше, чем Магнусу. - Ну… почти что, - хитро прищурился этот парень. - Должен был получить диплом в прошлом году, но не фортануло. Так-то. Я Паоло, кстати! - Магнус, - буркнул Мартинссон. Руки для знакомства ему не протянули, да и он сам сейчас вряд ли был способен на крепкое рукопожатие. - Я знаю, - кивнул Паоло и, похлопав себя по карманам, вытащил пачку сигарет. Помял её в руках, видимо, курить хотелось нестерпимо, но все ж таки он не решился дымить в присутствии раненого. - Дурная привычка, да. И это я знаю тоже, - опять улыбнулся недо-доктор. А Мартинссон поневоле залюбовался его улыбкой. Было в ней что-то немного наивное. Что-то, не вяжущееся с общим впечатлением, которое производил молодой человек. Он был высок, пожалуй, одного роста с Магнусом. И по комплекции тому не уступал. Волосы, длинные, как и у самого Мартинссона, вот только не упругие пружинки-кудряшки, которые то и дело порывался остричь святой отец, а наоборот: прямые, гладкие, были безжалостно стянуты на затылке резинкой и сейчас, при свете ночника, отливали темно-бронзовой рыжиной. Лицо: широкое, скуластое, - казалось, в жилах его обладателя текло куда больше индейской крови, чем во всех обитателях Каракаса, которых встречал Магни до сего момента. Это было преисполненное достоинства лицо — несмотря даже на юный возраст Паоло, было ощущение, что тот впитал всю гордость индейского народа и сейчас с улыбкой демонстрировал её святому отцу. С той самой озорной улыбкой, которая совсем не портила общего впечатления, а напротив, придавала Паоло некоторую мягкость. Карие глаза подмигнули: - Я пойду курну, - предупредил он. - Ты побудь пока один, ладно? Как будто у меня есть выбор, - подумал Магнус, однако попросил молодого человека задержаться. - Подожди! - окликнул он Паоло. - Подожди, объясни хотя бы, где я? - Ты у друзей, - и он опять растянул губы в улыбке, демонстрируя Магнусу белоснежную полоску зубов — гордость любого стоматолога. - Друзья не хватают средь бела дня и не увозят в неизвестном направлении, - произнес Мартинссон, слегка морщась от дергающей боли в боку. - Тебя схватили ночью, - пожал плечами его новый знакомец. - И это были не мы. - Да кто - вы?! - раздраженно воскликнул Магнус, пытаясь приподняться на локтях. И тут же был водворен обратно на подушки уверенным, но мягким прикосновением рук. - Вот же неугомонное создание! - упрекнул его Паоло. - Сказано тебе — лежи! - Иначе что? Свяжешь меня? - Если будешь настаивать, преподобный, - с негромким смешком перебили Магнуса, и тот вспыхнул, словно свечка, возмущенный таким беспардонным отношением. Он священник, как-никак, и не намерен терпеть эти пошлости! - Не смей говорить со мной в таком тоне, сын мой! - Ну прости, - примирительно улыбнулся Паоло. - Я иногда такое ляпну! А потом самому стыдно бывает. Я знаю, ты принял сан недавно. У нас в семье к этому относятся с уважением. - Я ничего не понимаю, - Магнус потер пальцами виски — голова принялась болеть нестерпимо. Или же это температура еще выше поднимается? - Кто вы? Почему не отвезли в больницу? Почему не сообщили в полицию? Я ваш пленник? По какому праву… - Оуч! Сколько вопросов! - Паоло поднял руки перед собой, как если бы хотел сдаться. - Ты не пленник, вовсе нет. Но уйти тебе не позволят. - То есть? - удивился Мартинссон. - Зря ты прилетел в Каракас, святой отец, - жестко ответил несостоявшийся эскулап. - Но здесь, в доме моего отца, ты в безопасности. - Твоего отца? Святый Боже! - отец Магнус отвесил себе мысленный подзатыльник, когда помянул Имя Господа всуе. Но Господь же и будет свидетелем — покорный слуга Его решительно не понимает, что происходит. Кому понадобилось нападать на него среди многолюдной улицы? Кто такой отец этого паренька, и почему в его доме Магнусу не грозит опасность? Кому преподобный успел насолить? Он же никого не знает в этом городе, не считая непродолжительную беседу с епископом Эпифанио. На краю сознания мелькнула мысль о том, что он попал, как это говорится, между молотом и наковальней. Два противоборствующих преступных клана, о которых поведал ему отец Варгас, похоже, сцепились таки за право контролировать церковь. И отец Магнус, как один из её представителей, видимо, является теперь заложником. Теория эта, хотя и не нравилась преподобному, скорее всего и была единственно верной. Он попался, как мальчишка. Глупо. Непрофессионально. Он не был готов к нападению. У него даже оружия с собой не было. Монсеньор Росси вытолкает его взашей из ИВД — и прав будет! - как только он вернется. Если он вернется. Магнус смутно помнил, как его везли в… В это место — он все еще не знал, где находится. По дороге он то и дело терял сознание, но, похоже, ненадолго, так как его возвращали к действительности довольно грубо, зато действенно — пара звонких пощечин, и вот он уже открывал глаза. - Эй, не смей отрубаться! - приказывал ему тот самый человек, чей немногочисленный отряд вооруженных до зубов головорезов отбил его у других точно таких же, вооруженных и не пойми чего от Магнуса желающих бандитов. Вроде бы, молодой священник пытался справиться, кто эти люди и по какому праву обращаются с ним подобным образом, но все его вопросы оставались без ответа. - Помалкивай, грингито! - прикрикнули на него и, когда он в очередной раз чуть было не отъехал в мир бессознательного, хлопнули по щекам, заставив вернуться. - Смотри на меня! Глаза не закрывать! Держись, парень! Держись, а то старину Вьехо сожгут на ведьмином костре, а прежде еще и анафеме предадут. Эй, Лео! Дай сюда аптечку! - обратился он к человеку, что сидел справа и держал сектор, выставив из окна автомат. - Вот! - командир приложил к боку Магнуса плотный бинт. - Не вздумай мне тут кровью истечь! Я тонну денег отдал, чтобы мне салон в светлый перетянули. И помни про ведьмин костер. Мартинссону были непонятны эти отсылки к костру инквизиции, хотя он, будь его воля, с удовольствием бы поджарил на нем всех этих бандюганов, несмотря даже на то, что Господь учил прощению. - Эй, гринго! - тот, кто называл себя стариной Вьехо, включил рацию, и сквозь треск помех до Мартинссона донеслось что-то среднее между «не мешай» и грязным ругательством, которые так любил повторять дядя Тор. - Мы почти на месте, - доложился командир тому, с кем вел переговоры. - Ты цел? Магни не был уверен, но вроде бы абонент сначала обозвал старину Вьехо сварливой женушкой, а после сообщил, что ему удалось «снять» - так он сказал, троих людей Медины и в данный момент он занят тем, что пытается не дать увязаться за их автомобилем еще двоим. - Осторожнее! - предупредил главарь своего знакомого, не забывая при этом с силой прижимать бинт к простреленному боку Магнуса. - Мальчишка в порядке? - раздалось из рации, и Мартинссон мог предположить, что речь шла именно о нем. - Зацепило, - признался Вьехо. - Я уже звоню Паолито, пусть готовится штопать. - Если что... Убью! - зло предупредили командира отряда. - Пошел ты! - беззлобно ответил он и отключил рацию. Дальше воспоминания становились обрывочными. Похоже, от потери крови Мартинссон все-таки отключился, и на этот раз надолго. Магнус совсем не помнил, как он оказался в незнакомой комнате, на такой огромной, удобной и мягкой кровати. Он совершенно не мог вспомнить, как вот этот самый паренёк — очень молодой и очень серьезный, если только тот не улыбался лукаво — зашивал его рану. Время от времени сознание святого отца прояснялось, но совсем ненадолго, да к тому же зрение отчего-то подводило и, если ему удавалось разлепить тяжелые веки, то предметы в комнате, где он находился, казались Магнусу нечеткими, как если бы он смотрел на них через мутное стекло. Несколько раз преподобный видел людей — одним из них точно был Паоло. Он приходил чаще других, похоже было на то, что молодого человека записали раненому в сиделки. Пару раз заходил Вьехо, но в этом Магни не был уверен. Как-то раз, находясь между сном и явью, ему почудилась мужская фигура в ярко освещенном проеме двери, тогда как вся комната была погружена во мрак. Магнус видел этого человека так же нечетко, как и все вокруг, тем более что посетитель этот не пытался приблизиться к кровати раненого. Просто стоял в дверях неподвижно. Святой отец даже не был уверен, что человеческая фигура - яркое пятно света среди полнейшей темноты - не приснилась ему вовсе. Такое вполне было возможно, учитывая лекарства, которыми его пичкали. Но как бы там ни было, сейчас в комнате они были вдвоем — святой отец и без пяти минут и одного диплома врач. Мартинссон вновь попытался подняться и, поскольку Паоло уже практически находился в дверях и не мешал, у него это даже получилось. По крайней мере теперь он смог сесть, опираясь спиной на многочисленные подушки. - Опять вскочил! - Паоло бросился к нему, принялся укладывать на место. - Отстань! - грубо оттолкнул его Магнус. - Что ты вертишь меня, как куклу?! И вообще! Если твой отец здесь главный, то я хочу поговорить с ним! Передай ему это! - Слушаюсь и повинуюсь, ваше святейшество! - новый знакомый отвесил Магнусу шутовской поклон прежде чем оставить его одного.

***

Паоло Алварес нашел своего отца на террасе. Поместье дона Вьехо располагалось на довольно просторном земельном участке — один край обширных угодий захватывал национальный парк Авила, и река Камури-Чико именно в землях Алвареса брала свое начало. Сам же особняк — Вьехо начал строительство еще семь лет назад — представлял собой современный комплекс построек: большой дом, хозяйственные службы, домик для прислуги и еще один коттедж, чуть побольше, для многочисленной охраны. Здание, которое занимал сам дон Вьехо и его отпрыск, было выполнено в стиле конструктивизм — четкие линии, лаконичный дизайн, много света, чему способствовало панорамное остекление. Паоло любил этот дом, хоть и предпочитал оставаться в городе, в квартире, что купил отец по случаю его поступления в медицинский. С дипломом, вот, не получилось. И не потому что Паоло Алварес был нерадивым студентом. Ну да бог с ним! Сейчас отец находился на террасе. И не один. - Ола, Теньо! - приветствовал молодой человек партнера дона Вьехо. Северянин не любил, когда его называли полным именем. Тот махнул рукой в ответ на приветствие, однако не поднял головы. Он полусидел-полулежал в удобном кресле из ротанга, устроив на маленькой скамеечке травмированную когда-то ногу. Рядом с креслом валялась легкая трость, совсем простая — такие трости можно было купить в любой ортопедической аптеке, причем купить задешево. Отец подтрунивал над Северянином, называл того хромым пентюхом, когда тот отказывался принять от него в подарок что-то дорогое и вычурное взамен этой старой трости. И все это было до черта умилительно, если бы не одно "но". Паоло побаивался Нортеньо, хотя и не видел ничего, кроме добра, от делового партнера отца. Но было что-то тревожное в том, как он смотрел — казалось, взгляд льдисто-голубых глаз проникает до самого твоего нутра, и в то же время было ощущение, что Теньо смотрит на тебя и не видит в упор. Мертвые глаза — так Паолито однажды сказал отцу, и тот одернул сына: не твое, мол, дело! С тех пор Паоло держал свое мнение о Северянине при себе. Этот человек, как правило, бывал молчалив, и сейчас тоже молчал, рассматривая что-то… Паоло пригляделся и увидел, что тот вертит между пальцев телефон, который еще вчера он сам достал из кармана своего пациента, когда раздевал отца Магнуса, готовясь оказать тому медицинскую помощь. - Преподобный пришел в себя, - сообщил Алварес-младший собравшимся на террасе. - И хочет видеть отца. Звук выпавшего из рук Нортеньо телефона заглушила мягкая лиственница, из которой было выполнено покрытие пола. - Раз хочет… Как я могу ему отказать? - дон Вьехо поднялся со своего кресла и последовал в дом, на ходу поднимая упавший смартфон и возвращая его Северянину.