Mea maxima culpa. In nomine patris

Прохождение таможни много времени не заняло. Документы у святого отца были в полном порядке, и офицер таможенной службы лишь окинул Магнуса ленивым взглядом, и, так же лениво шлепнув печать в паспорт, вернул Мартинссону документы. Скучать возле багажной ленты в ожидании чемодана тоже не пришлось — все вещи преподобного уместились в сумку для ручной клади, и уже через несколько минут, наслаждаясь кондиционированной прохладой в уютном салоне такси — снаружи было не менее тридцати градусов, и это с самого утра! - Магнус с любопытством вертел головой по сторонам, разглядывая улицы незнакомого города. Путешествия были, пожалуй, самым приятным бонусом в его работе. С детства любопытный, Магнус и к двадцати шести годам не утратил интерес ко всему новому, поэтому, оказываясь в городе, в котором ранее не бывал, в свободное от работы время — а такого, к сожалению, оставалось не много, - с радостью первопроходца открывал для себя новые места, улицы, дома, кварталы. Вот только с новыми людьми молодой священник сходился не так чтобы очень уж охотно. Нет, он не был мизантропом, и когда того требовало дело, мог запросто познакомиться, расположить к себе и заболтать кого угодно — и именно это качество более других ценил в нем монсеньор Росси, сменивший на посту директора ИВД Витторио Алонсо. Но что касалось отношений личных, тут Магни оставался верен своей семье и друзьям детства. Добравшись до гостиницы и получив ключи от номера, преподобный первым делом отправился в душ, освежиться после долгого перелета. А после, аккуратно разложив в шкафу немногочисленные вещи и оставив на прикроватной тумбочке простое деревянное распятие, отправил забавное сообщение Саймону. Один из "Эс в квадрате" пребывал в унынии по случаю скорой женитьбы второго — Сэм собирался сочетаться браком через три недели — и то и дело жаловался Магнусу на вероломство друзей, оставивших его в полном одиночестве, и по два, а то и три раза на дню сообщал, как он скучает по былым временам, когда «Ты, Магни, еще не сделался жертвой церковников, а Сэм и подумать боялся о том, чтобы пойти к венцу». И после, получив от друга унылый смайлик в ответ на свою шутку, Магнус связался с директором ИВД. Кардинал Росси лично курировал новое задание отца Магнуса, и у того по этому поводу был только один, но исключительный вопрос — почему? Дело, которое было поручено молодому священнику, казалось самым ординарным. Уже не первый год епископ Каракаса, сеньор Эпифанио Варгас, жаловался в вышестоящие инстанции на попытки местных криминальных картелей обложить церковь данью. Практика, распространенная практически по всей Латинской Америке, и в Ватикане проблему понимали, но зачастую не пытались бороться с этой неслыханной, по мнению Магни, дерзостью. Чаще откупиться бывало проще, чем терять в войне с хорошо вооруженными головорезами людей и имущество. Проблемы возникали, когда картели принимались воевать между собой, и вот тогда под удар попадала церковь. Известны были случаи, когда противоборствующие стороны затевали перестрелки прямо во время богослужений. Не обходилось, к сожалению, без жертв среди мирных прихожан. Полиция, купленная если не на корню, то где-то по самый этот корень, на подобное смотрела сквозь пальцы. Хотя, надо признать, в последние годы ситуация несколько выправилась. То ли кто из полицейских озаботился тем, чтобы навести порядок в городе, то ли главари картелей договорились между собой, но священнослужители и их приходы в Венесуэле вздохнули спокойно. И вот примерно с год как епископ Варгас принялся строчить жалобы в Святейшую канцелярию о том, что, похоже, в городе вновь назревает очередной передел сфер влияния. А значит, церковь опять попадет под удар. Две влиятельные группировки вот-вот схлестнутся за право наводить свои порядки в городе, и кто знает, чем это может грозить приходу в Каракасе. Но не столько криминальная война волновала отца Эпифанио, сколько тот факт, что прихожане, пусть пока не в общей массе своей, но все же в достаточном количестве, начали отлынивать от посещения церкви. А, следовательно, поток денежных средств, которые приносила паства, стал несколько слабее, нежели всегда. Оказалось, что в нескольких километрах от Каракаса, на побережье, обосновался некто, посмевший проповедовать Слово Божье в какой-то своей собственной трактовке. Человек этот, смущающий умы добрых прихожан опасной ересью, с течением времени обрел славу если не Робина Гуда, то кого-то в этом роде. Он не собирал пожертвования с тех, кто приходил послушать его, не строил храмы во славу Господа, более того, каким-то образом сдружившись с одним из криминальных главарей, с тем самым, что стоял во главе картеля, готового вот-вот сцепиться за право поделить город, с доном Вьехо, если быть конкретным, - так вот еретик этот, называемый в народе Нортеньо, занимался даже чем-то вроде благотворительности. По крайней мере были известны случаи поступления приличных весьма сумм на счета государственных больниц и детских домов. Поговаривали, что именно дон Вьехо с легкой руки своего приятеля Нортеньо организовал несколько ночлежек для бездомных. И именно люди Вьехо — хотя тут история темная — уничтожили банду отморозков, распространявшую новую синтетическую дурь среди подростков в одной из фавел Каракаса. Об этом поведал отцу Магнусу монсеньор Росси, когда неделю назад вызвал того в свою резиденцию. Мартинссон, признаться, немного робел перед директором ИВД, и причиной этого являлось вовсе не то, что один был начальник, а второй подчиненный, не так давно приступивший к работе. Антонио Росси был самым молодым сотрудником, возглавлявшим Институт внешних дел со дня его основания. Кардинал не так давно отметил свое сорокапятилетие. Это был рослый мужчина, сильный, крепкий, несколько даже внушительный — когда он стоял рядом, собеседнику казалось, что кардинал буквально нависает над ним. Из-за глубоко посаженных темных глаз Росси создавалось впечатление, что он наблюдает за тобой пристально, и взгляд его не предвещает ничего хорошего. Впрочем, такое впечатление складывалось лишь поначалу. Те, кто знали кардинала близко, утверждали, что тот имеет нрав довольно легкий и даже веселый. Впрочем, подчиненные такого сказать о монсеньоре Росси не могли. Но даже не это было причиной всегдашнего смущения отца Магнуса перед начальником. Росси единственный в ИВД знал правду о том, чьим именно сыном был Мартинссон. В стенах Института о Крисе Хемсворте легенды слагали. И если хотя бы часть из них была правдивой, то Магнус мог бы по праву гордиться своим отцом. Несмотря даже на то, что сам факт его рождения нельзя было назвать праведным — в конце концов преподобный Хемсворт был далеко не единственным в Ватикане, кто имел детей. И уж точно он не был первым. И последним он не станет. Дело было в другом. Похоже, никто из тех, кто проходил службу вместе с Магнусом, понятия не имел, кем на самом деле был Крис Хемсворт. Вовсе не ревностным слугой Божьим. И Мартинссон, по понятным причинам скрывая это от сослуживцев, не смог скрыть правды от начальника. Если быть точным, монсеньор Росси первым упомянул в разговоре с новобранцем о том, что он в курсе, чьего сына только что принял в ряды слуг Господних. И он же настоятельно рекомендовал молодому священнику держать язык за зубами. Хотя рекомендация эта была излишней — Магнус и сам не стремился к тому, чтобы правда о его отце стала достоянием общественности. Разговор этот состоялся пять лет назад, и с тех пор монсеньор ни разу не имел личной беседы с отцом Магнусом. На прошлой неделе он вызвал преподобного Мартинссона к себе и подробно объяснил ему новое задание — выявить этого самого Нортеньо, кем бы он ни был. Тем более что тот ни в какую не шел на контакт с представителями церкви в Каракасе. А установив, кто же это мутит воду в ступе, попытаться всеми возможными способами заставить его отказаться от своего занятия. Магнус, признаться, поначалу недоумевал — чем это помешал Святой Матери Церкви доморощенный Робин Гуд? В конце концов, если он действительно помогал нуждающимся, пусть и с помощью «грязных денег» дона Вьехо, то… Нет, Магни вовсе не считал, что деньги не пахнут, но ей-богу, если голодному налить тарелку супа, будет ли несчастный с щепетильностью допытываться, на какие деньги куплены продукты для этого супа? Он открыл было рот, чтобы поделиться с монсеньором своими соображениями, но вовремя его захлопнул — нос еще не дорос спорить с директором ИВД. Ко всему прочему — надо же быть таким несообразительным! - до Магнуса вдруг дошло: дело не в том, на чьи именно деньги существует благотворительный фонд Нортеньо. Дело в том, что тот посмел поставить себя на одну планку с католической церковью, и планка эта, похоже, качнулась вовсе не в сторону последней. Церковь в Латинской Америке — ревнивая донья. Соперников она терпеть не станет. И сейчас, используя особый канал связи, Магнус, коротко доложив шефу о том, что он прибыл на место и готов к встрече с епископом Эпифанио, чтобы тот уже на месте ввел его в курс дела, услышал в ответ то, что заставило его замереть на месте и даже дыхание чуть задержать. - Если Нортеньо не пойдет на контакт, и у вас, отец Магнус, не получится оказать на еретика должного давления с тем, чтобы он свернул свою опасную деятельность… Уничтожьте его. Мартинссон сглотнул немного нервно. В первый раз он получил такой приказ, и не сказать, чтобы молодой человек не был к нему готов, но… Господь милосерд! Он не был к этому готов… - Вам все ясно, святой отец? - услышал Магнус голос шефа, спокойный, как будто речь и не шла о жизни человека. - Мне все ясно, - в отличие от монсеньора Росси, его подчиненный не мог оставаться спокойным, и, должно быть, интонации его выдали, потому что собеседник поспешил успокоить Магнуса. - Ну да будем надеяться, что до этого не дойдет. И когда Росси отключился, преподобный Мартинссон пал на колени и, зажимая деревянное распятие в ладонях, истово молил Господа о том, чтобы дал ему сил и умения решить порученное дело мирным путем. И, закончив молитву, Магнус отправился на встречу с епископом Эпифанио. До резиденции епископа из отеля, где остановился преподобный, можно было добраться на такси — быстро и нежарко, - или же дойти на своих двоих, что, учитывая полуденный зной, не являлось бы предпочтением для кого-то другого, но не для Магунса. Святой отец как раз и решился на прогулку, надеясь таким образом успокоить взвинченные нервы после получения столь неоднозначного приказа. Чуть ли не с ненавистью глядя на строгий костюм, в котором он прилетел, Магнус вытащил из гардероба легкие светлые брюки, такую же легкую рубашку, и, закатав повыше рукава, вставил в воротник колоратку, раздражаясь заранее от того, как она станет натирать потную от жары шею. Тут-то как раз пришлось вспомнить о смирении и готовности претерпевать и не такие неудобства на службе Господа нашего. Магни коротко перекрестился и покинул свой номер. Стараясь следовать по той стороне улицы, что находилась в относительной тени и запасшись заранее бутылкой ледяного сока, отец Магнус неторопливо шагал в сторону епископской резиденции, стараясь разобраться с собственными мыслями и чувствами. Пару раз он хватался за телефон неосознанно. Желание позвонить Тому было велико — именно Том сейчас смог бы разложить все по полочкам, как он всегда умел. И после разговора с мужем дяди Тора Магнусу бы стало полегче. Но он ни за что не стал бы впутывать родственника в эту историю, и даже не потому, что задание его было, разумеется, секретным. - Однажды тебе придется принимать решение, - сказал ему Том Хемсворт в тот вечер, последний вечер дома, прежде чем Магнус отправился в семинарию. - Когда в твоей руке оружие, начинаешь понимать, кто ты, - тихо говорил Томас. - И понять это должен ты сам. Никто не должен принимать решение за тебя. Никому не позволяй себя принуждать, парень. Когда в твоей руке окажется ствол, и ты поймешь, что ты не убийца, когда ты поймешь, что не сможешь выстрелить, может быть уже поздно — тот, в кого ты целишься, тоже может целиться в ответ. Ты это понимаешь? Магнус, задумавшись на минуту, коротко кивнул. - Так вот ты должен решить заранее, слышишь? Решить — способен ли ты спустить курок, если потребуется. И видит Бог, парень, если бы я в него верил, то молился бы истово, чтобы ты ответил себе «нет». И сейчас Мартинссон медленно брел по тенистой улице, потягивая прохладный — уже не такой ледяной — сок и размышляя о памятном разговоре. Вот он — тот самый момент. И Магнус должен принять решение. Исполнить задание до конца или, развернувшись, мчать в аэропорт и, сгорая со стыда от того, что не хватило духу выполнить приказ директора ИВД, распрощаться со службой Господу навсегда. И чем ближе Магнус подходил к резиденции епископа Эпифанио, тем крепче в нем была вера в то, что он справится. До нужного ему дома оставалось метров сто, не больше, как он почувствовал что-то… Какое-то смутное ощущение, словно чей-то взгляд уперся ему между лопаток. Молодой человек поежился непроизвольно — чувствовать спиной, что за тобой наблюдают, было неприятно. Магнус не был оперативным агентом в полном смысле этого слова — в поле он никогда не работал ранее, монсеньор Росси ограничивался тем, что посылал отца Магнуса с мирными заданиями. Но тем не менее Мартинссон проходил подготовку наравне с со всеми новобранцами ИВД, и от преследования, пусть учебного, ему уходить приходилось. И вот теперь Магнус, оглядываясь в поисках урны, куда можно было бы выкинуть пустую бутылку из-под сока, внимательно осмотрелся. Где он? Тот, кто секундой назад буравил его взглядом. Раздосадованно прикусив губу — никого подозрительного Мартинссон не обнаружил, — он выкинул бутылку и продолжил путь, на всякий случай свернув в узкий проулок, сейчас, из-за палящего солнца, совершенно безлюдный. За ним никто не пошел, поэтому молодой священник решил, что, возможно, это ощущение, как будто за ним наблюдают, было ложным. Должно быть, еще не успокоился после разговора с монсеньором Росси. Епископ Эпифанио Варгас встретил Магнуса более чем приветливо. Это был приятный человек, низенький, седенький, улыбчивый, смешливый даже. Он чуть ли не с объятиями к Мартинссону кинулся, когда лично встретил молодого человека на пороге собственной резиденции, ни разу не скромной, по мнению отца Магнуса. Ну да здесь, в Латинской Америке, всегда любили стиль «дорого-богато». Магнус отметил пышное убранство комнат, через которые провел его сеньор Эпифанио, и, когда они оба расположились в кабинете епископа, отклонил предложение отобедать. - Слишком жарко, - сморщил нос Мартинссон, - но я не отказался бы от чего-нибудь прохладительного. И спустя пять минут, с удовольствием поедая ванильное мороженое, Магнус думал о том, что как бы все ни обернулось, а задание это он выполнит. - Вы так молоды, - всплеснул руками епископ, чуть ли не с отеческим умилением глядя на поедающего мороженое отца Магнуса. - Признаться, я ожидал кого-то… - Более опытного? - подсказал ему совсем не обидевшийся Мартинссон. - Уверяю, у меня есть опыт в подобных делах, так что я приложу все усилия, чтобы решить нашу с вами проблему. Он намеренно сделал акцент на этом — нашу с вами — тем самым показав собеседнику, что в Ватикане разделяют беспокойство епископа. - А молодость… - Магнус облизнул ложечку, - молодость — это недостаток, который, как мы знаем, быстро проходит. А пока… Расскажите мне об этом… Нортеньо, правильно? - Совершенно верно, - кивнул головой сеньор Эпифанио. - Нортеньо. На английский это имя переводится как Северянин. Поговаривают, что он прибыл с Севера, одни говорят из Мексики, другие, что он вовсе американец… - Вы встречались с ним? - Я? - изумился епископ.- Помилуйте, молодой человек! Не много ли чести, идти на поклон к еретику и смутьяну? «А ты сноб! - про себя подумал Магнус. - Поэтому-то, из-за твоего снобизма и чванливости, я здесь.» - Так ли уж он опасен? - поинтересовался Мартинссон. - В конце концов… Он делает ту же работу, что и вы, пусть не так щепетилен в средствах. - Вы же все понимаете, отец Магнус, - покачал головой Варгас. - Вы не можете не понимать, что тот, кто противопоставил себя церкви, не может рассчитывать на лояльность. - Я понимаю, - кивнул головой Мартинссон. - Но хочу разобраться. Уж не делаем ли мы все из мухи слона? Никому не будет хуже, если в городе откроется еще одна ночлежка, или если… - Если?.. - повторил Эпифанио. - Вот если прихожане перестанут кидать свои кровные в ящик для пожертвований, это уже другое дело, не так ли? - задал вопрос отец Магнус. - Совсем! Совсем другое дело, преподобный! - согласился с ним епископ. Они побеседовали еще какое-то время. Договорились, что завтра с утра отец Магнус отправится на побережье, туда, где, по словам прихожан, обосновался этот Северянин, кем бы он ни был. Епископ пообещал, что Мартинссона будет сопровождать его помощник, монах из монастыря святого Франциска, который два месяца назад лично встречался с Нортеньо, и который знает, где тот живет. На том и порешили. И Магнус, поблагодарив за мороженое и за беседу, поспешил откланяться. Назад, в отель, Мартинссон добирался на такси, рассудив, что одной прогулки по жаре с него достаточно. И уже вечером, когда раскаленное солнце уступило место относительной прохладе, Магнус покинул свой номер, намереваясь осмотреть исторический центр города в ярком, праздничном свете вечерней иллюминации. Все случилось, как только он отошел от гостиницы метров на пятьдесят, не больше. Те, кто напал на него, похоже, совершенно не волновались о том, что нападению этому будут десятки свидетелей из прохожих, спешивших вдоль оживленной улицы по своим делам. Их было трое, которые заставили его сесть в раздолбанный на вид серый Форд. Одному из них Магнус успел даже засветить в глаз, но двое других, воспользовавшись преимуществом в численности и тем, что святой отец не ожидал нападения, заломили руки ему за спину и затолкали в автомобиль. - Кто вы? - только и успел спросить Мартинссон прежде чем ему заклеили рот пластырем. И он мог только мычать и брыкаться, зажатый на заднем сидении крепкими телами парней, имевших на него явно не дружественные виды. Машина проехала пару кварталов, как вдруг ей наперерез выскочили два автомобиля. От резкого торможения Магнуса бросило вперед, и он пребольно ударился плечом о переднее сиденье. Тут же прозвучали выстрелы — Мартинссон, пригнувшись, решил не высовываться. Кто бы ни были эти, вторые нападавшие, даст Господь, они перестреляют друг друга! Через несколько секунд стало тихо. Совсем тихо. А после скрипнула дверь, и чей-то голос приказал: - Выходи! Приказ этот Магнус не был намерен выполнять. Еще не хватало! Из рук одних бандитов попасть тут же к другим! - Вылезай, тебе говорят! Кто-то, чьего лица Магнус не видел, вытащил из автомобиля тело одного из громил, позволяя Мартинссону выйти наружу. - Побыстрее, преподобный! - поторапливал тот же голос, звучавший по-английски с легким, почти что неуловимым акцентом. Резонно рассудив, что если этим ребятам будет нужно, они вытащат его из машины, пусть даже за шкирку, Магнус все же принялся выкарабкиваться из салона. И как только он оказался снаружи, цепочка выстрелов, пущенная, судя по всему, из здания напротив, прошила автомобильное крыло. Раздались крики на испанском — двое парней в полной военной экипировке вскинули к плечу автоматы и дали ответную очередь, а Магнус, внезапно почувствовав резь в боку, принялся заваливаться на землю. - Что? Зацепило, преподобный? - услышал он все тот же голос и повернул голову, чтобы рассмотреть говорившего. Было темно, и все, что Магнус смог разглядеть, так это то, что командир — а мужчина этот, судя по всему, являлся старшим в небольшом отряде, который… Отбил Магнуса у тех, первых бандитов? Зачем? Для чего? Так вот Магнус только и смог заметить, что человек этот был чуть ниже его ростом и гораздо старше. Лет пятьдесят, не меньше — седые нити явно просматривались как и в густой короткой бородке, так и на висках неизвестного. - Держи! - тот сорвал с себя легкий бронежилет, кинул его Магнусу и тут же заорал что-то по-испански, отдавая приказ своим людям. Кроме тех двоих, святой отец смог заметить еще шестерых, что вели огонь, заняв позиции за стоящими рядом автомобилями. - Пригнись! - скомандовал главарь нападавших. - За ту машину! Быстро! Магнус покачал головой, придерживая ладонью раненый бок. - Я. Сказал. Быстро! - и он дернул Мартинссона за плечо, заставляя того бежать в нужном направлении. - Держись рядом, парень! - велели Магнусу. - Не боись! Если твой боженька поможет, прорвемся! - Да что происходит?! - закричал святой отец, разозленный не столько ранением, сколько непониманием ситуации. Из-за чего он так влип? - Дон Медина, слыхал о таком? - задали ему вопрос в ответ на его же. Магнус помотал головой. - Тогда вникать в подробности будешь после. А сейчас главное выживи. И мужчина, прижав к уху рацию, рявкнул грубое: - Да, мать твою! Мартинссон сквозь треск помех смог разобрать слова того, кто был на связи. Кто-то, кого он не видел, наказывал их небольшому отряду отступать в сторону улицы… Название Магнус не разобрал, да если бы даже и расслышал, все равно он совсем не знал город. - Тебя-то куда черт понес?! - закричал седобородый и, вскинув руку с зажатым в ней легким Узи, сделал куда-то в сторону пару одиночных выстрелов. - Уходи! Забирай парня! - разразилась рация. - Я уведу ребят Медины! - Далеко ли? Хромой ты пентюх! - разозленно прокричал в ответ тот, кто прикрывал сейчас Магнуса. - Уходи! - услышал святой отец в последний раз, прежде чем его затолкали в другой автомобиль. Тот, кто командовал маленьким отрядом, вновь отдал какие-то распоряжения по-испански и забрался в салон, усевшись рядом с Магнусом. - Живой? - коротко спросил он преподобного. - Живой! - подтвердил тот и тут же потерял сознание.