Mea maxima culpa. In nomine patris

Стрелки часов подбирались к девяти, когда Том Хемсворт вынырнул из легких объятий Морфея, удивляясь тому, как это ему удалось выспаться, если бог сновидений отмерил Тому всего лишь четыре часа отдыха. Однако, Томас чувствовал себя превосходно, несмотря на короткий сон, и, приподнявшись на локтях, он подумывал, чем бы себя занять, пока его благоверный тихо похрапывает, развалившись на соседней половине супружеской кровати. Они уснули под утро, утомленные любовью. Вернее, уснул Торстейн, а Том еще какое-то время бодрствовал — нужно было заказать билеты на ближайший рейс в далекую Венесуэлу. Заказать билеты и… И придумать, как бы объяснить свой отъезд Торстейну, чтобы тот не помчался в Каракас впереди самолета. Муж во сне что-то пробурчал, причмокнул губами, раскинул руки — одна тяжело легла Тому на живот, вторая отбросила в сторону легкое одеяло, открывая взору утренний стояк Хемсворта во всей его красе. Почему бы и нет? - игриво подумал Томас, в ту же секунду седлая бедра Тора и направляя его крепко стоящий член туда, где ему и было самое место. - Ах! - Торстейн, разбуженный таким приятным образом, распахнул глаза, сморгнул удивленно, понял, что именно стало причиной побудки, инстинктивно поддал бедрами вверх. - Ах ты ж блядь, Хиддлс! - и, обхватив ягодицы мужа, заставил того приподняться — ровно настолько, чтобы член выскользнул почти что полностью, а затем плавно насадил Тома на влажный от смазки орган, заставляя того полностью почувствовать себя внутри. Какое-то время Томас позволял Тору вести, задавать ритм — ему нравилась такая позиция, в которой, даже будучи снизу, муж оставался ведущим, и они оба наслаждались неторопливыми, размеренными движениями, пока Том, заведя руки за голову, откинув шею в порыве удовольствия, позволял ладоням мужа мять ягодицы, ласкать поясницу, скользить по груди, задевая темные твердые соски, прикасаться к члену… Именно прикасаться — легко, невесомо. Тор не пытался дрочить мужу — им обоим было приятнее, когда Хиддлстон-Хемсворт изливался от сильных, глубоких толчков у него внутри, когда он кончал вот так, без рук, чувствуя, как член Торстейна задевает простату под правильным углом, когда он бьет именно в эту чувствительную точку, и Тор прекрасно знал, как именно можно довести мужа до исступления, даже не прикоснувшись к его налитому желанием члену. Том вильнул бедрами, выгнулся, потерся ягодицами о Тора, заставляя того поддавать снизу сильнее, Торстейн рыкнул, резко сел на подушках, прижался к мужу — крепко, не разорвать, - обхватил того громадной лапищей за спину, вторую устроил на затылке, задышал Тому в самые губы: - Сука, Хиддлс, ты знаешь, как на меня действуешь, ёб твою… Том приподнял бедра — член Тора мгновенно оказался на свободе, отчего тот зарычал недовольно, вновь возвращая мужа на место. - Не рыпайся! Укушу! И прихватил губами мочку уха, вылизывая раковину, шепча в аккуратное ушко, какой он, Том, сладкий. - Ты охуенный, Хиддлс! - зубы несильно сомкнулись, прикусив ухо чувствительно. - Так хорошо у тебя внутри, так горячо, так влажно! Так нравится ебать тебя… Том прикрыл глаза, слушая этот поток нежности вперемешку с пошлостью. Иногда — крайне редко и не в те минуты, когда он словно рассыпался на части в крепких объятиях мужа, рассыпался, чтобы потом вновь стать целым, - иногда Том спрашивал себя, мог ли кто другой — не Тор, - нашептывая вот такие вот нежно-пошлые словечки, довести его до исступления, возбудить настолько, чтобы в голове не осталось ни единой связной мысли, чтобы весь он был — одно сплошное наслаждение. И понимал, что только от Торстейна он мог принять эту непристойно-нежную болтовню в постели. Да и вообще — только одного Торстейна Том и мог принять. Только его одного. - Ты со мной? - спросил Торстейн, отрываясь от его уха и касаясь губами губ, увлекая в поцелуй — неожиданно мягкий, осторожный, так контрастирующий с тем жестким напором, с которым Тор трахал его. Том кивнул головой — на то, чтобы произнести хоть слово, его бы сейчас просто не хватило. Отдавшись ощущениям полностью, он словно потерял дар речи. Остались одни инстинкты. Принять. Почувствовать. Насладиться. - Мой… Еще один поцелуй — легкий, невесомый почти что — и Тор поддал снизу бедрами так, что Том взвился, хватаясь руками за плечи мужа. - Держись! - предупредил Торстейн и, подхватив Тома под попку, принялся насаживать его на себя, задевая чувствительный бугорок внутри именно так, как тому нравилось. - Держись, блять! И Том держался. Или его держали любимые руки — не важно. Том держался до того самого момента, пока не почувствовал, как позвоночник прошила первая — самая сладкая — судорога удовольствия. Держался — а потом закричал. Не сдерживая себя. Не позволяя Тору сдерживаться. Муж ловил губами крики Тома, замирая у него глубоко внутри. Тор хрипел, заполняя его собой - до конца и еще чуточку глубже. Тор прижимал к себе мужа — накрепко припечатывая его к себе: не вырваться, не отстраниться. И кончил, чувствуя, как тугие шелковые стенки ритмично сокращаются, плотно обхватывая член — Тору не вырваться и не отстраниться тоже. Они были связаны, сцеплены, соединены друг с другом. - С днем рождения! - прошептал Торстейн, слизывая с тонких губ мужа довольную улыбку. Том не отвечал, лениво поглаживая затылок Тора, пропуская между пальцами сейчас чуть отросшие — обычно Хемсворт стригся коротко — светлые пряди. - С днем рождения, мой нежный… - Люблю тебя, - наконец смог вымолвить Том, когда острота ощущений спала, уступая место сытой неге, и он, расслабившись, наслаждался неторопливой лаской Торовых губ. - Люблю… - повторил за ним Торстейн, не переставая целовать тонкие губы мужа, - пиздец как люблю, Хиддлс. Том хохотнул тихо — иногда в своих признаниях его супруг мог сочетать несочетаемое, но он прощал это Тору, и если подшучивал изредка над подобными речевыми вывертами, то исключительно любя. - Подожди! - Торстейн оторвался от мужа с явной неохотой и спрыгнул с кровати. - Подожди, я сейчас! Ждать пришлось недолго — пару минут буквально, в течение которых Тор, судя по звукам, сначала налетел на какой-то предмет мебели босыми ногами, а потом от души этот предмет обматерил. - Вот! - крайне довольный собой, Хемсворт вновь возник на пороге супружеской спальни, протягивая имениннику плотный конверт. - Что это? - Томас с любопытством заглянул внутрь и только охнул — пораженный, - когда понял, что именно подарил ему муж. - Это… - Том все еще не верил глазам, когда доставал из конверта яркую, глянцевую брошюру. - Это… Ох, Торстейн!.. Поверить не могу! Я так мечтал… Так мечтал, Тор! Хемсворт только и мог, что любоваться счастьем, украсившим в этот момент глаза мужа. Примерно такой вот реакции он и ожидал, оформляя неделю назад в туристической компании сертификат, позволяющий им с Томом пройти обучающий курс, по окончании которого выдавались документы капитана прибрежного плавания. Том сам не помнил, когда загорелся этой мечтой — управлять яхтой. Не просто нанять лодку и, позволив команде профессионалов вести её сквозь волны, загорать на палубе, потягивая вино и поедая фрукты. Нет, в самом факте такого ленивого отдыха Томас не видел ничего предосудительного. Просто… Он сам мечтал встать у руля. И чтобы рядом стоял Торстейн. Или же наоборот — пусть Тор встанет к штурвалу — в конце концов это его предки когда-то были моряками, самыми лучшими моряками, если верить легендам. Пусть Тор стоит у штурвала, а он, Том, встанет за его спиной. Да это неважно — главное, чтобы вместе. И вот, похоже, его мечта в скором времени сбудется. - Стартуем из Мармариса, Турция, на следующей неделе, - Тора самого переполняло счастье, когда он видел огонек азарта, вспыхнувший в любимых глазах. - Две недели нас будет гонять дотошный инструктор — в бога мать будет гонять, Хиддлс, меня в турфирме заверили, — и после окончания нам выдадут удостоверения настоящих капитанов. - Я смогу управлять яхтой! - все еще не мог поверить Том. - Да, мой капитан! - Тор крепко поцеловал мужа — не намекая на продолжение, а просто… Просто ему нравилось целовать Тома, ведь он был охуеть каким сладким. - На следующей неделе… - Том проверил дату начала занятий. - Я постараюсь успеть. - Успеть? - непонимающе уставился на него муж. - Я постараюсь вернуться… Нет! Я обязательно вернусь! - пообещал Томас, сам на себя досадуя за то, как радость, до этого момента целиком и полностью владевшая Торстейном, сменяется мрачным недоумением. - Сегодня я лечу в Каракас, - не стал тянуть с неприятным признанием Том. - Через… - он взглянул на ручной хронометр, который обычно снимал на ночь и оставлял на прикроватной тумбочке. - Через пять часов вылет. - Но… - Тор нахмурился: пшеничные брови сомкнулись у переносицы. - Но как же?.. День рождения, Том! Короткое «прости» хотело уже сорваться с губ, но Том хотел удержаться от извинений — он не намерен был извиняться за то, что желал помочь Магнусу. А то, что парень нуждается в поддержке — в этом Хиддлстон-Хемсворт был уверен на все сто и даже немногим более. Их последний разговор с Мартинссоном… Томас не хотел давить, не хотел вытягивать клещами из парня три простых слова: «Мне нужна помощь». Слова, которые так и не были сказаны, но Том чувствовал — Магнус самому себе заткнул бы рот кляпом, лишь бы не признаваться, что один он не справится. Упрямый, черт дери! Не даром он был сыном Магды Мартинссон и Криса Хемсворта, а упрямее людей Томас в жизни своей не встречал. Разве что родной супруг мог бы посоперничать с ними в упрямстве. Магнус стал сыном и для него, Тома. Он даже день мог назвать, когда это произошло. Тот самый день, когда Том Хемсворт закрывался руками от не особо сильных, но все ж таки чувствительных ударов Магнуса Мартинссона после того, как вывалил на голову пацана страшную правду. Такую же страшную, какую сам однажды узнал о самом себе. Каково это — оказаться сыном нелюдя? Чудовища, которое по закону — человеческому, а божий закон мы трогать не будем — надобно держать в скорбном доме, под замком да под охраной. Каково это — быть плотью от плоти того, кто играючи отбирал чужие жизни? Они это пережили — приняли правду, какой бы горькой она ни была, и пережили. Магнус и Том — оба. И с тех пор Томас привык считать парня своим. Он не обольщался, думая, что сможет заменить Магнусу отца. Да и никто не сможет, даже Тор, хотя тот старался. Они вместе с Томом старались. Однажды Торстейн заикнулся о ребенке. Так и сказал: «Какого хуя, блять, Хиддлс?! У тебя целый фонд и вся эта хрень, и ты только тем и занимаешься, что пристраиваешь неблагополучных пацанов в дохуя благополучные семьи. И чем наша семья хуже?» Томас только отшутился: «Материться эти пацаны и без тебя выучатся, Тор.» С тех пор вопрос о ребенке не стоял. По крайней мере не стоял остро. Но Том понимал: муж хотел бы, чтобы семья их состояла не только из двух человек. Магнус был их — их всех и в то же время своим собственным — но тем не менее он был, и Тому казалось, что этого достаточно. Для него и для Тора достаточно. Может быть, он ошибался? Так вот Магнус был его семьей. Они все были его семьей: Тор, Магда… Даже Фригг и Один — последний пусть и с оговорками, но все же. Даже Кейси, хотя скажи Том ему об этом, тот посмеялся бы от души. Они все были его семьей — именно они, а не безумец Джек Соммерсет и несчастная Диана Сиверс. Впрочем, Том изредка посещал могилу последней. Очень редко и только в сопровождении Тора. Ему казалось, что так он может извиниться. За то, что однажды напугал родную мать своей схожестью с маньяком, который поломал ей жизнь. Но никогда Томас не искал встречи с кем-то из своих кровных родственников. Одна единственная встреча с дедом отбила у Хиддлстона всякую охоту считать себя частью семьи Сиверс. И сейчас, по прошествии лет, он ни разу об этом не жалел. У него была семья. И Том костьми готов был лечь, чтобы защитить любого. Любого из тех, кого он считал родными. Он готов был… Да что там готов был — он лгал: нескольлко лет всем им лгал, только бы защитить. Только бы сохранить то спокойствие, то хрупкое, тихое счастье, которое все они обрели после гибели Криса Хемсворта. Не сразу. Не легко — счастье вообще легко не дается. Но они смогли быть счастливыми. Они очень старались. - Магнусу нужна моя помощь, - тихо произнес Том и коснулся пальцем высокого лба Хемсворта, разгладил хмурую морщинку. - Поэтому я и лечу. Придется позвонить всем нашим, отменить сегодняшнюю пьянку… Черт! Или знаешь… Не нужно ничего отменять! Столик в Дорчестере заказан — можете гульнуть за себя и за того парня. За меня то есть. - Том… - Нет, правда, Торстейн! - Хиддлстон, давно уже ставший Хемсвортом, тараторил, не давая мужу и слова поперек сказать. - Это даже креативно — отметить днюху без именинника. А именинник может и в самолете нализаться. Уверяю тебя — я выпью все, что только мне предложит хорошенькая бортпроводница, и ты можешь уже начинать ревновать, Тор! - Том… - Нет, скажи, что я отлично это придумал… - Хиддлс, что б тебя! Томас замер. Не следует расстраивать Тора. Не сегодня. Он старался. Он подарил тебе эту охренительную возможность — попробовать стать самым настоящим капитаном самой настоящей яхты. А ты говоришь, чтобы он праздновал твое рождение без тебя. - Что, блять, с Магни? Какого хуя ты держишь меня за идиота? - Вот! - Том с досадой потер пальцами переносицу, чувствуя приближение головной боли. Как некстати! - Вот именно этого я и опасался… - Мы летим вместе! - решительно произнес Тор. - Или так, или никак, Хиддлс. - Не нужно, Торстейн! - как можно мягче попросил Том. Ссориться не хотелось. Не после вчерашней ночи. И тем более не после сегодняшнего утра. - Ты еще Ланге попроси, чтобы он отправил в Каракас группу десанта с тобой во главе. - И попрошу! - огрызнулся Тор. - Как только вытрясу из тебя, какого хера парню нужна помощь, а ты ставишь меня в известность только сейчас. - Не будь наседкой, Торстейн! - так же резко возразил ему Том. И тут же попытался смягчить тон. - Позволь Магнусу быть взрослым. Не нужно группы поддержки и операции по спасению. Хватит одного меня. «В тот раз одного меня не хватило, - вспомнил Томас со страхом и этот страх попытался затолкать на самое донышко души. - В тот раз Тор был ранен, группа, возглавляемая Ланге, рыскала по лесу в поисках его брата, я был привязан к жертвенному алтарю, и если бы не Кейси…» «Если бы Кейси стрелял более метко, не пришлось бы сейчас лететь в Каракас», - подумал Томас со злостью. Если бы Кейси не промазал, попадая Крису в ногу, а не в его безумную голову, ему, Тому, не пришлось бы сейчас врать… Ему не пришлось бы врать целых три года в попытках защитить хрупкий мир, который царил в его маленькой дружной семье. «Не буди лихо», - так говаривал покойный… убитый Крисом Хемсвортом отец Джон, если речь шла о чем-то, давно и надежно забытом, грозящим, если о нем вспомнить, стать причиной неприятностей. «Не буди лихо», - Том вспоминал эти слова, если дело касалось братца Тора. Неприятности — это когда не успел сдать налоговую декларацию в положенный срок. Крис Хемсворт — не просто неприятность. Крис Хемсворт - это беда, это «лютый пиздец», используя терминологию Торстейна. Крис Хемсворт — это геена огненная и всё, что только может изрыгнуть эта самая геена. Им всем — Тору, Магде, Магнусу… Даже Кейси… Даже Одину с Фригг… Тем более Одину с Фриггг… Им всем будет очень больно, если Том перестанет лгать. - Я провожу тебя в аэропорт, - Торстейн все еще хмурился недовольно, но лететь вместе с мужем в Каракас вроде бы не порывался. Том согласился. И даже пытался растормошить Тора, пока тот вел автомобиль в Хитроу. Томас, чувствуя вину, все-таки устроил Торстейну маленький праздник — если только можно считать праздником съеденный в кафе аэропорта кусок шоколадного торта и быстрый отсос в туалете, после которого Тор если и повеселел, то самую малость. - Знаешь… - Томас решился на это вдруг. Внезапно. Просто снизошло, что называется. Но когда он обращался к мужу прежде чем пройти на таможенный досмотр, Том точно знал: так будет правильно. Так надо. - Знаешь… Когда я прилечу… Давай подумаем над тем, чтобы усыновить ребенка. - Что?! - Торстейн замер, раскрыв от удивления рот. - Я хочу, чтобы у нас был ребенок, Торстейн Хемсворт, - с улыбкой пояснил Томас. - Да, мы не молодеем, но мы же еще ого-го?! Вряд ли мы справимся с младенцем, но… Можно будет усыновить пацана. Мальчишку лет пяти. Или даже старше. Многим детям нужна опека… - Не тарахти, блять, Хиддлстон! - перебил его Тор. - Ты серьезно сейчас? Ты действительно этого хочешь? - Мне кажется, я еще ничего не хотел так сильно, Тор, - прислушиваясь к себе, ни разу не покривил душой Томас. И тут же оказался в объятиях мужа. Тот исполнил полный джентльменский набор: поднял, покружил, поцеловал и поставил. - Свихнешься с тобой, Хиддлс, - и Хемсворт с улыбкой помахал ему рукой, когда Том сделал шаг к металлической раме, отделяющей его от провожающих.

***

Томас Хемсворт проспал весь полет. Бодрствовал только во время короткой пересадки. Скучал, пил кофе, писал голосовые сообщения мужу — весьма фривольного содержания, как раз как любит Тор. И едва только шасси самолета коснулось взлетно-посадочной полосы, Томас опять потянулся к телефону. На этот раз затем, чтобы позвонить Магнусу. Трубку сняли сразу же, как только пошли гудки. Сняли. Но не ответили. - Магни? - спросил Томас, чувствуя неприятный холодок где-то в области лопаток. Как будто дуло приставили, честное слово! Вот только милая пожилая леди, что сидела с ним рядом, никак не могла взять Хемсворта на мушку. - Магнус? Я тут… В смысле в Каракасе… Это я, Том, - зачем-то сообщил он, понимая, что Магни наверняка прочел его имя на экране смартфона. - Хиддлстон! - услышал он в трубке, чувствуя как пальцы, держащие телефон, становятся ледяными. Не то чтобы Том так хорошо помнил голос младшего Хемсворта и пронес эту память сквозь восемнадцать лет, что пролетели с их последней встречи с Крисом, но слушая, как собеседник называет его по имени, Том был совершенно уверен — он говорит с давно покойным братом своего мужа. Не буди лиха… - другой голос - отца Джона - звучал в голове Тома Хемсворта так явственно, что он даже зажмурился — плохи дела, если ты начал слышать голоса. - Узнал меня? - осведомились в трубке, и Том сильнее сжал в ладони смартфон — чтобы он не выскользнул из ледяных и, кажется, даже влажных пальцев. Ведь он знал, на встречу с кем именно летит. Знал, а все равно страшно. Чертов Крис! Три года назад это произошло. Точнее, два года и девять месяцев. Тот парнишка… Карлито… Головная боль Тома Хиддлстона и многих других сотрудников Фонда. Ему было пятнадцать — Карло Санчесу — когда приемные родители отказались воспитывать парня. Это была уже третья по счету семья, которая не смогла справиться с малолетним авантюристом. А как еще можно было назвать пацана, которые за свои полтора десятка лет успел повидать такое, что многим и за всю жизнь не доведется? Лет с семи — именно столько ему было, когда Карлито сбежал из дому — он бродяжничал, подворовывал, подрабатывал проституцией, толкал дурь по мелкому, пока однажды жизнь не занесла маленького бродяжку в Бразилию — именно туда привез мальчика очередной сутенер, от которого тот благополучно сбежал — чтобы угодить прямиком в руки сотрудников Фонда, один из филиалов которого как раз незадолго до побега Карло и открыл в Бразилии Том Хиддлстон. Парня определили в приемную семью — почтенная пара из из Сальвадора — казалось бы: живи да радуйся, так какого ж Карлито не жилось? Он сбежал от новых родителей, был пойман и передан под опеку новых мамы и папы, на этот раз граждан Мексики. Сбежав и от них, Карло какое-то время скитался, а затем сотрудники Фонда опять отловили пацана и передали его в новую приемную семью. Мальчика увезли в Англию, но он и там умудрился сбежать. Какое-то время он отирался на улицах Лондона, пока не попал под внимание сотрудников наркоконтроля, которые взяли Карлито как раз в тот момент, когда он пытался толкнуть пакетик травки другому малолетнему балбесу. В спецприемник, куда поместили юного наркодилера, Том поехал вместе с мужем. Поехал, чтобы забрать Карлито и отправить его в приют святого Луки, под суровый надзор отца Бенедикта. Черт его знает, получится ли отыскать новых родителей для такого беспокойного чада, так что отец Бенедикт и его заведение пока что были единственным вариантом, который Том рассматривал как временное прибежище для Карлито. Это случилось, когда парень увидел Тора. - Ола, Теньо! - Карлито улыбнулся Хемсворту искренне, и вдруг смутился, как будто обознался. - Сорян, чувак! Моя перепутать. Карло говорил на странной смеси испанского и английского — за годы скитаний чему только не научишься. - Кто такой Теньо? - спросил Том мальчика, когда все формальности в приюте святого Луки были соблюдены, а Тор, торопившийся на вызов Кейси, отбыл, оставив мужа вдвоем с Карлито. - Qué pasa* тебе? - нахмурился Карло. - Ты принял моего мужа за него и, похоже, был рад встрече, - пожал плечами Том. Не то чтобы его так интересовал кто-то из прошлой жизни мальчика, хотя кем бы ни был этот человек, он явно проявлял доброту к Карлито, раз тот так обрадовался. Но это было одной из ступеней, преодолевая которые, можно было завоевать доверие пацана — говорить с ним о том хорошем, чтобы произошло в его недолгой жизни, вытаскивать наружу приятные воспоминания. Карлито, воровато стрельнув глазами по сторонам — он с любопытством оглядывал окружающую обстановку и наверняка уже обдумывал план побега — все-таки рассказал Тому, как некто Нортеньо — или Северянин — вместе со своим приятелем, доном Вьехо, уважаемым человеком, надо сказать, вытащили его и еще троих мальчиков из борделя в Каракасе, куда их поместили по приказу некоего дона Медины. - Ух и замес был! Mierda!** — с восхищением рассказывал Карлито, вспоминая детали своего освобождения. - Ты бы видел, гринго, что за пальбу устроили дон Вьехо и его люди! Мальчик говорил что-то еще, но Том, отвлекшись на знакомое имя, пропускал его слова мимо ушей. Вьехо. Разве не так звали того самого человека, который поставлял в Лондон яд, убивший отца Джона? Того самого отца Джона, который когда-то организовал приют для мальчиков, где воспитывался Том, и где должен был пройти воспитание Карлито Санчес? Оставив мальчика на попечение отца Бенедикта, Том поехал в офис и вызвал в свой кабинет начальника отдела расследований. Дела Фонда часто требовали участия сотрудников именно этого отдела — каждую семью, которая брала на себя ответственность по воспитанию приемного ребенка, нужно было тщательно проверять на предмет благонадежности, и работы у сотрудников Джека Коллинза, возглавлявшего отдел, хватало. Джек — отставной сотрудник Интерпола, который, к тому же, одно время работал с Томом в Европейской полиции в Гааге — явился немедленно и, получив от шефа задание, если и удивился, то виду не подал. Мистеру Коллинзу поручалось составить справку: кто есть кто в преступном сообществе Каракаса, а тот факт, что это самое преступное сообщество тесным образом переплеталось с сообществом полицейским, Том Хиддлстон даже не сомневался. Но законники его интересовали постольку поскольку. Наверняка Джеку Коллинзу пришлось потрудиться и поднять все свои прежние связи в Интерполе, чтобы выполнить задание шефа. Но уже через пару недель на стол Хиддлстона лег отчет, в котором старина Джек подробно обрисовал кто есть кто, и кто против кого дружит. Впрочем, ничего, что могло бы по-настоящему удивить Тома, в отчете не было. Две группировки, враждующие между собой с незапамятных времен: клан дона Вьехо — довольно многочисленный — и не уступающий ему клан дона Медины. И когда эти двое головорезов принимались воевать всерьез, городу грозили если не серьезные разрушения, то серьезные неприятности. Тот, о ком Том просил разузнать поподробнее — некто Нортеньо — если верить отчету Коллинза, являлся правой рукой этого самого дона Вьехо. Впрочем, Северянин не лез в дамки, предпочитал держаться в тени, и в боевых операциях своего дона принимал участие больше как разработчик — Нортеньо заметно хромал и без трости почти что не передвигался. Кроме того, совместно с доном Вьехо Северянин открыл несколько ночлежек для бездомных, а также время от времени принимал участие в судьбе таких вот пацанов, как Карлито. Что-то подсказывало Тому, что серый кардинал группировки Вьехо не был таким уж бескорыстным, и мальчика, который ранее продавал себя в столичном борделе, можно было всегда пристроить к делу, дав ему в руки автомат и воспитав нового боевика для господина Алвареса. Вот только… - Чем он заставлял тебя заниматься? - прямо спросил Том Хемсворт юного Карлито, когда на следующий день после того, как получил отчет своего безопасника, явился в приют церкви святого Луки. Он показал мальчику фотографию Криса — ребята Коллинза расстарались и фотографии всех фигурантов отчета были приобщены с особой аккуратностью. - Это Северянин, да? - Том был уверен в положительном ответе, когда достал это самое фото, сделанное с довольно большого расстояния, но тем не менее относительно хорошего качества. - Ну! - кивнул Карло. - Он забрал тебя из борделя чего ради? Чем он заставлял тебя заниматься? - Ничем! - Карлито удивленно уставился на Тома. - То есть… - замялся Хемсворт. - Северянин не пытался заставить тебя работать на дона Вьехо? Я не знаю… Может быть, ты должен был воровать или… - Ты глупый, гринго! - рассмеялся парень. - Глупый и злой. А Теньо был добрый. Кормил меня. Не трахал. Я раз стащил у него кошелек и хотел сбежать. Поймал и за уши отодрал. Сказал, что я способный, но дурной. Отправил в приют. Оттуда меня забрали в семью. Ну просто добрый самаритянин, а не маньяк со стажем! - усмехнулся про себя Том и попрощался с Карлито. В тот день Том Хемсворт не спешил домой. Оставив машину возле церкви святого Луки, пошел пешком, погрузившись в невеселые мысли. Как быть с информацией, которую он получил, Томас не представлял совершенно. Долг — гражданский, человеческий — велел ему отправиться прямиком к Виктору Ланге и настоять, чтобы тот добился пересмотра давным-давно закрытого дела о ритуальных убийствах, в которых подозревали младшего брата Тора. Открыть дело заново, подключить Интерпол, поймать, наконец, преступника и отправить того в закрытую психушку. Вот что должен был сделать Том. Однако… Черт его возьми, всегда существовало это самое «однако», когда дело касалось Криса Хемсворта. Им всем будет очень больно — всей семье Тома: Торстейну, Магде, Магнусу, Одину и Фригг… И даже Кейси… Наверное и Кейси тоже. Для них для всех будет лучше, если Крис Хемсворт, однажды похороненный, так и останется лежать в могиле. Пока он сидит в Каракасе — тише воды ниже травы — под крылышком дона Вьехо… Пока он робингудствует по-тихому и не приносит в жертву древним божествам простых смертных — а судя по отчету Коллинза, никаких ритуальных убийств в Каракасе не происходило… Может быть, ему, Тому, нужно забыть о Крисе Хемсворте и не вспоминать? Забыть, как о страшном сне? «Не буди лихо...» Пребывая в подобных раздумьях, Том не заметил, как ноги сами вынесли его на ту самую полянку, где восемнадцать лет назад они с Крисом подрались… Вернее, это Крис отмудохал его, и крепко отмудохал. Джек Коллинз пишет, что Хемсворт-младший теперь без палки не передвигается — так не получил ли он по справедливости хотя бы за то, что избил тогда Тома? Кто воздаст ему по справедливости за шестерых убитых женщин? Что же, черт возьми, мне теперь делать? Этот вопрос Том задавал себе снова и снова. И не находил ответа, как ни старался. Решение промолчать Томас принял уже, стоя на пороге их с Торстейном дома. Ради того, чтобы в этом доме царил мир, он и решил смолчать. Или же… Просто струсил? Быть может… Но как бы там ни было, почти что три года тому назад Том принял решение — ни одной живой душе он не рассказал о том, что Крис Хемсворт смог выжить. Смог избежать справедливого наказания за содеянное. И сейчас, в аэропорту Каракаса, Томас Хемсворт понимал, что решения своего он не изменит — ни одна живая душа не узнает о чудесном воскрешении покойника. Не узнает. Никто и никогда. - Хемсворт... - немного сиплым — горло внезапно перехватило - голосом произнес Том, все еще изо всех сил стискивая в пальцах смартфон. - Так и вижу, как твоя челюсть стремительно летит к полу! - усмехнулись в трубке. - Короче, Хиддлстон, закрой рот и сосредоточься! Сейчас я скину адрес. Приезжай срочно. Планировать мое убийство будешь позже. А сейчас мы должны сделать так, чтобы не убили Магнуса.