Mea maxima culpa. In nomine patris

- Я просто хочу покончить со всем этим. Я хочу покончить с ИВД… Слова мужа не давали покоя Торстейну Хемсворту, если только можно было назвать спокойным состоянием то длительное ожидание, которое пережили они с Томом, когда остались вдвоем в фургоне, что увез их из отеля, где Хиддлс пленил Росси. Бойцы, которыми командовал Том, высыпались из фургона, едва тот остановился, а сам же Хиддлстон-Хемсворт не торопился выходить наружу, разве что отчитался о прибытии перед какой-то неизвестной Тору синьорой Анхеликой. Выглянув в окно, Тор увидел, как двое парней, одетых в черную, чем-то напоминающую военную форму, вытащили из второго фургона начальника Магнуса и провели того через ворота, которые открылись перед ними с тяжелым скрипом, едва один из парней предупредил кого-то по рации. Торстейн присвистнул, наблюдая в окно громадную постройку, обнесенную по периметру высоченным забором, по верху которого была натянута колючая проволока. - Чо за тюряга? - задал он вопрос, не глядя на мужа. Происходящее за окном интересовало его безмерно. - Геликоид, - тихо ответил Том. Одно это слово. Не пояснял ничего более, да Тору и не нужны были пояснения. Он и так догадывался — здесь его брательник сидел много лет назад. Эта темная громада причудливой формы на несколько месяцев стала тюрьмой для Криса, а он, Торстейн, и не знал ничего. Не хотел знать. Не пытался даже. Брат был как будто бы на другой планете… Да Крис и был планетой. Далекой и непонятной. Вроде и есть она, а вроде как тебе наплевать. Тору было наплевать. И что в результате? Сумасшествие Криса, отнятые им жизни, чуть было не отнятый у него, Торстейна, Том. «Он может снова отнять у меня Тома!» - пронеслось в голове, и Тор развернулся к мужу, уставился во все глаза, как если бы хотел убедиться: Том все еще тут. С ним рядом. Никто его отнимать не собирается. - Что за нахуй, Хиддлс? - спросил Тор встревоженно. - Какого хера ты меня за идиота держишь? Какого хера ты мне врешь? Ведь ты мне врешь, мать твою волшебницу! Том не врал. Том просто не говорил всей правды. От этого было не легче, вовсе даже наоборот. Хотелось схватить мужа за шкирку да вытрясти из него все это… Все это дерьмо. Тор чувствовал — здесь и сейчас происходит что-то плохое. Нихуя не законное и очень, очень страшное. И тот факт, что муж был к этому пиздецу как-то причастен, не вселяло оптимизма. Вот нихуяшечки. Покончить с ИВД — так сказал Том. На взгляд Тора — нихера не дилетантский — покончить с таким злом, как долбанный ИВД, можно было только став еще большим злом. Отчего-то вспомнился Кейси, то, как он стрелял в брата. Кейси не мог быть злом более страшным, чем был на тот момент брат Тора. Потому-то он и не смог убить Криса. А вот Крис… Он мог стать злом куда более страшным, чем весь гребаный Институт внешних дел. Те материалы, что Тор нашел в сети, все, что касалось империи дона Вьехо… Если Крис был правой рукой Серхио Алвареса, один Господь знает, что он творил… - Тор… Хиддлстон произнес это твердо. Не как обычно, чуть с придыханием, с долбанной нежностью, с которой он обычно произносил имя мужа: «Тххооор». И Хемсворт напрягся, понимая, что ничего хорошего он от супруга не услышит. - Я расскажу тебе все, - Том поморщился, когда раненая нога дала о себе знать тупой болью. - Я знаю, ты мне поверишь. Ты всегда мне верил… - Я всегда тебе верил, - буркнул Тор. И это была правда. Та самая правда, на которой все у них держалось — у него и у Тома. Могло случиться что угодно — хоть всемирный потоп, хоть третья мировая, - но одно оставалось неизменным: Тор верил мужу. Ни разу в нем не усомнился. Однажды Том предположил, что Торстейн слишком уж опекает его исключительно потому, что не доверяет, на что Тор без тени сомнения ответил: «Я может и веду себя как наседка, но потому лишь, что боюсь тебя потерять. Я до усрачки боюсь тебя потерять, Хиддлс!» Они это пережили. Они договорились: Тор не будет вести себя, как наседка, а Том не будет выебываться и лезть на рожон. Они оба нарушили договор. Никто не идеален, черт возьми! - И я прошу тебя поверить Крису, - веско произнес Томас. - Что, блять? - задохнулся от неожиданности Тор. - Что ты такое говоришь, Хиддлс? Тебя мой брательник покусал, и ты тоже крышей поехал? Том прикрыл глаза. Он не прятался от мужа, хотя тому, наверное, так и могло показаться — раз в глаза не смотрит, значит хочет утаить что-то, скрыть, спрятать. Том просто не мог объяснить мужу, почему он сам вдруг поверил его брату. Поверил, когда сегодня, уже под утро, после того, как они с доном Вьехо и его бывшей супругой закончили планировать эту вот операцию, Крис, улучив минутку, остался наедине с Томом. Тому было неуютно. Еще бы — находиться один на один рядом с тем, кто чуть было не отнял его жизнь, из-за которого чуть было не прервалась жизнь Торстейна. Ему не было страшно. Ему было… Неприятно. И, по всей видимости, это читалось у Тома на лице, потому что Крис, заметив, с какой неприязнью смотрит на него деверь, улыбнулся несколько виновато. И улыбка эта… Она совсем не шла Крису, будто он украл её у кого-то… У кого была совесть. Крис улыбнулся виновато и произнес негромко: - Я больше не причиню вам зла, Том. Тебе, Магнусу… Тору… На имени брата преподобный Хемсворт споткнулся, но после секундного замешательства продолжил: - Я обещаю, что не сделаю тебя соучастником убийства, поверь, Росси я убивать не стану. И на удивленный взгляд Тома ответил твердо: - Я обещаю — мы переживем сегодняшний день, и если я выживу, то не убью никого более. Однажды Крис выбрал Тома себе в Боги. И как перед Богом сейчас клялся. Может, поэтому Том поверил? А может быть, его заставила поверить та самая совестливая улыбка Криса, которую он позаимствовал у кого-то, кто был лучше, чище, правдивее нежели Крис Хемсворт. Том поверил. И для него это было важно — чтобы муж поверил своему брату тоже. Потому-то он все рассказал Торстейну. Про то, как узнал однажды, что Крис не погиб тогда, спасаясь на лодке от преследователей. Про то рассказал, как хотел сохранить спокойствие в их с Тостейном семье — и именно поэтому не торопился признаваться в том, что знает о Крисе. И про то, как помчался в Каракас, заподозрив, что Магнусу грозит опасность. Том рассказывал, а Тор слушал. Никак, никоим образом свое мнение не высказывал. Ни словом. Ни жестом. И только когда Том замолчал, позволил себе одно короткое: «Пиздец!» и умолк надолго, переваривая услышанное. То, что поведал ему муж, тянуло на… Черт его знает, сколько дают в Каракасе за похищение человека — а именно в это дерьмо втянул супруга братец. Том по сути похитил монсеньора Росси и теперь просит его, Торстейна Хемсворта, полицейского не до мозга костей даже, а буквально до костной муки, довериться свихнувшемуся маньяку-убийце. Вы серьезно, мистер Хиддлстон-Хемсворт? Вы, черт возьми, это серьезно? Вся гамма эмоций сейчас считывалась с лица Тора вполне явственно. Но у Тома просто не осталось сил на эмоции. И он был безмерно благодарен — Господу Богу или кому там? - когда услышал шорох шин и следом громкий звук автомобильного клаксона. А когда они оба — Том и его муж — выглянули в окно фургона, то увидели, как рядом с восточным крылом Геликоида паркуются два автомобиля. Одним из них управлял дон Вьехо. Из второго вышел Крис, а следом за ним Магнус. Оба целые и на первый взгляд невредимые. Спасибо и на этом! - Вот же ёпт! - с этими словами Тор подорвался на своем сидении, намереваясь выскочить из фургона, но Том остановил мужа. - Нет! - он резко дернул Хемсворта за плечо, призывая оставаться на месте. Но какое там! Вряд ли существовала такая сила, которая могла бы сейчас остановить Торстейна. - Крис! - выкрикнул Тор, как только выскочил из фургона. - Ах ты ж ебаный ты нахуй! Оно захлестывало с головой — до сих пор не испытываемое Тором чувство — хотелось одновременно прижать к себе брата, его младшего братишку, прижать, сказать, как сильно он скучал, как ему этого не хватало: просто знать, что у него, Тора, есть брат. И одновременно хотелось отделать — так, чтобы кровь из носа, и чтобы костяшки потом неделю болели. Хотелось стереть с лица брата это надменное выражение «я здесь главный» и это его безразличие. Черт дери — безразличие! Он смотрел на Тора так, как будто и не было меж ними восемнадцати лет, в течение которых один считал другого мертвым. Как будто бы Крис и не был виновен в том, что однажды Тор чуть было не потерял своего Тома. Как будто он чертов святоша! - Иди сюда, блять! - и Тор сплюнул под ноги, крепко сжимая кулаки в предвкушении драки. Но никакой драки не случилось. Вьехо встал между ними. Между братьями. Грудью уперся в грудь Тора. Заставил остановиться. Он был сейчас как долбанный бронепоезд — Торстейн Хемсворт. И Серхио смог остановить эту разогнавшуюся махину. - Нет, - покачал он головой, оказавшись перед разъяренным Тором. И когда тот зарычал угрожающе, повторил еще раз. Для тех, кто в бронепоезде: - Нет, я сказал. Хочешь пиздиться с братом — это после. А сейчас — дело. И обратился уже к Крису, который смотрел на это представление без малейшего, казалось, интереса. - Все готово, - и он кивнул младшему из братьев, указывая на раскрывающиеся перед ними тяжелые ворота. - Ребята тебя проводят.

***

Все, действительно, было готово. Все прошло относительно гладко. Не без жертв — четверо парней дона Вьехо сегодня предстанут перед Господом. Всего лишь четверо, - поправил себя Серхио, и от этого «всего лишь» было не легче. Их могло быть гораздо больше — тех, кто не увидит завтрашний день — если бы они спланировали эту операцию чуть менее тщательно. Но планирование взял на себя Крис, а когда этот хитрый сукин сын что-то задумывал, то готовил это самое «что-то» тщательнее, чем свой зад, когда хотел, чтобы Вьехо его отымел. А уж когда к разработке операции подключился Том Хиддлстон… В общем, все прошло удачно. Более-менее. Не считая четырех убитых с их стороны. Целых четырех убитых! В том заброшенном здании, некогда бывшим заводом по производству железобетона, им пришлось принять бой. Самый главный бой в жизни сеньора Алвареса. Каждый из его парней знал свое место. Был на своей точке. Вел огонь по своей мишени. Все кроме… Магнуса. Он был тем, кто удивил в этом бою не только дона Вьехо. Больше всех охуел его папаша, когда увидел, как сынулька, до сего дня пороху не нюхавший, уверенно снял двоих бойцов дона Медины. Самого Медину прикончил Серхио. Это была его добыча. Его законная добыча. Тот дрался храбро. Отстреливался до последнего патрона, только вот у Серхио патронов было больше. Одним из них он достал Леона. И когда тот прижмурился — бой уже стихал к тому времени, - тогда-то Вьехо наставил пушку на Лукаса Медину. - Слушай сюда, парень, - предупредил он сына дона Медины, наблюдая не без тревоги, как его бойцы добивают выживших. Наблюдая, как Теньо, тяжело припадая на раненую когда-то ногу — вот же хромой пентюх! - ковыляет к нему, несколько растеряно поглядывая на собственного сына, который, как будто бы и не принял только что бой наравне с опытными вояками, какими были они с Северянином. - Слушай сюда, Лукас, - повторил дон Вьехо. - Я мог бы сказать, что мне жаль. Жаль твоего отца… Но это не было бы правдой. Леон знал, на что идет. Не на переговоры — на войну. И эту войну он проиграл. Ты можешь попробовать отомстить… Я бы на твоем месте попытался. И был бы дураком. Лукас дернулся, но один из солдат Серхио держал парня крепко. - Я оставлю тебе жизнь, Лукас, - покачал головой Алварес. - Потому что я не убиваю детей. Я оставлю тебе жизнь, но знай, я с легкостью отниму ее, если ты надумаешь мстить. И кивнул своему человеку, приказывая отпустить парня. - Однажды он придет по твою душу, - спокойно, как если бы речь шла не о мести, а о чем-то более приятном, заметил Теньо, поравнявшись с доном Вьехо. Он все поглядывал на сына, и Серхио видел: Криса так и тянет обнять пацана, вот только у Магнуса он желания оказаться в отцовских объятиях не наблюдал. И в машину к Теньо Алварес не сел, предпочитая оставить их вдвоем с сыном. Ему и самому нужно было остаться одному — хотя бы ненадолго. Надо было подумать хорошенько, как ему быть дальше. Что ему делать, если Крис его оставит. А Крис его оставит — к гадалке не ходи. Что он там нёс? Какую-то чушь про то, что должен возглавить ИВД… Что-то о том, что должен занять место гребаного Росси... Что ж… У них с Крисом было восемнадцать лет. Четверть жизни. Не так уж и плохо, учитывая, что их жизнь могла оборваться в любой момент. Это было с ним всегда — то чувство, как будто бы Серхио одолжил Криса у Бога. И вот теперь он должен был вернуть долг. Дон Вьехо не привык ходить в должниках. Он так ни до чего и не додумался, пока ехал к Геликоиду. Можно было пойти войной против Леона Медины, но как ты станешь воевать с Господом? Даже за Криса — невозможно. Или все-таки?.. Серхио Алварес всегда был мужик рисковый.

***

Крис выбрался из машины, по привычке тяжело припадая на больную ногу. Он было рявкнул на свою подругу-боль, чтобы та перестала терзать его, вот только сунув руку в карман, не обнаружил белых таблеток. Плохо. Красные он сам не взял. Не нужны ему были красные таблетки, когда он собрался грызться с Леоном Мединой. И с Росси… И вот еще и с Тором. Крис не смотрел на брата. Одного лишь быстрого взгляда хватило, чтобы понять — тот в бешенстве. А разбираться с бешенством Торстейна он пока не был готов. Ему бы свое унять. Чтобы не убить Росси. Он обещал Тому. Если бы не Том, Хемсворт-младший даже задумываться не стал. Он бы отправил на тот свет господина кардинала легко, только вот… Он обещал Тому, что не будет больше убийцей. Он своему Богу это обещал. Безумие! Крис потер виски, чувствуя под пальцами холодные капли пота. Нужно было все-таки принять пару красных таблеток, иначе… Безумие! Хемсворт чувствовал, как зверь внутри него не просто скребется, а клыками разгрызает прутья решетки, что еще держат его взаперти. Пока что держат. Серхио сказал, что все готово. Что в восточном крыле — вотчине Химика — дожидается своей участи монсеньор Росси. Дожидается под охраной людей сеньоры Анхелики. Химик… С ним, а точнее с его экспериментами, Крис познакомился много лет назад, будучи заключенным Геликоида. Вскоре после того, как Хемсворт сбежал из тюрьмы, Химик начал работать на организацию — тогда еще не особо многочисленную — дона Вьехо. И опыты Химика, его препараты, что он синтезировал в Геликоиде, не единожды помогали и Серхио, и Крису в их, прямо скажем, совсем даже не законных делах. Но у каждого свой путь. Дорога Криса Хемсворта, сделав причудливый круг, опять привела его в Геликоид. На этот раз не в качестве заключенного — судьи. Или палача? - Я с тобой! - не стал отсиживаться в машине Магнус. Отец строго взглянул на сына, но тому было наплевать на недовольство отца. Он сегодня убил двоих. Ради него. Ради Криса. И когда они ехали сюда, в Геликоид, отец чувствовал тяжелый запах пороха и крови, исходящий от его сына. От его солнечного мальчика. От того, кого он, Крис Хемсворт, не сумел защитить от страшной участи — стать убийцей. Крис кивнул молча, соглашаясь на присутствие Магнуса там, где он будет вершить свой суд. И так же молча прошествовал по темному коридору, минуя десяток камер, пока не остановился перед одной, нужной ему. Магнус встал за его спиной. И в другое время Хемсворт был бы этому рад — сын рядом, плечом к плечу с отцом. В другое время… Он толкнул не запертую дверь — к чему замки, если Росси, накрепко привязанного к некоему подобию креста, охраняли четверо. - Оставьте нас, - велел Крис, и охрана подчинилась. Хемсворт достал из разгрузочного кармана заряженный шприц, снял зубами колпачок и, подойдя к зафиксированному на кресте Росси, резко ввел иглу директору ИВД в бедро. Антонио Росси дернулся всем телом, когда прозрачная жидкость, которой был наполнен шприц, начала смешиваться с кровью. Дернулся, а через секунд десять затих. И если манипуляции отца удивили сына, то он ничем не выказал своего удивления. Едва ли Магнус не догадывался, для какой цели отца Антонио привязали к кресту. Несколькими часами ранее Магнус сам пообещал Росси бесславный конец. Так вот он. Однако, прошло уже… Сколько? Минута? Больше? Кардинал был жив — его широко раскрытые глаза жадно смотрели на застывшего в паре шагов от креста отца Криса. Тот кивнул удовлетворенно и прокомментировал — не столько для жертвы, сколько для Магнуса. - Я ввел господину кардиналу вещество… Однажды, много лет назад, этот препарат, только-только разработанный одним талантливым ученым, попробовали протестировать на мне. И результат оказался что надо. С тех пор препарат был усовершенствован. В минимальной дозе он может вызвать мышечный паралич. Вот как сейчас. Ты же не можешь пошевелить и мизинцем, не так ли, Антонио? Тот таращился на своего мучителя, не в силах даже моргнуть. Он все слышал, все понимал. Ему не было больно, ему было… Никак. Он попросту не чувствовал собственного тела. Как будто от него остался один лишь мозг, способный переваривать информацию. - Если ввести чуть больше вещества, ты можешь отключиться надолго, Росси. Еще чуть больше — и ты почувствуешь боль. Просто невероятную боль. С помощью этой дури я могу пытать. Могу убить. Но тебе повезло, Антонио. Сегодня я поклялся одному хорошему человеку, что не стану тебя убивать. Росси, все еще пребывая под воздействием препарата, никак не мог выразить свое удивление. Зато Магнус, услышав, что тот, кто решил воспользоваться им как приманкой, тот, кто без зазрения совести заставлял его отца убивать, избежит наказания. Господь учил прощению? Да, но… Всегда есть это самое «но». Сегодня Магнус нарушил одну из главных заповедей Господних. Как до этого нарушил еще несколько. Скверный из него получился священник. Еще более скверный, учитывая тот факт, что он не чувствовал раскаяния за то, что согрешил. Магнусу не было страшно из-за того, что он убил. Ему не было стыдно из-за того, что он предавался любви с Паоло. Ему не было горько из-за того, что пришлось если не солгать матери, то по крайней мере не рассказать ей правду о том, что жив отец. Магнусу было… Все равно. А вот это безразличие уже пугало. Если ИВД хотел сломать его, то это, должно быть, оно и есть. Разве что… Наверное, сломанные чувствуют боль. Раскаяние. Страх. Он, Магнус, ничего не чувствовал. Разве что недоумение — неужели подонок Росси останется жить? Между тем, действие препарата, что гулял сейчас по венам господина кардинала, похоже, начинало ослабевать. Тот замычал что-то, пару раз моргнул испуганно. - Вот как мы поступим, - задумчиво произнес Крис, наблюдая, как его жертва постепенно приходит в себя. - Ты свяжешься с Его Святейшеством Папой. И ты попросишься в отставку. И предупреждая удивленное мычание, поспешил продолжить: - В качестве преемника ты порекомендуешь отца Эдуарда… Крис замолчал ненадолго, поймал удивленный взгляд сына. Удивленный и еще, пожалуй… Одобряющий? Прислушался к ощущениям. Зверь, еще несколько минут назад рвавшийся из-за решетки, притих, урча успокоено. Значит он, Крис, все делает правильно? Раз зверь не рвется с цепи, требуя крови. Присутствие ли Магнуса помогло успокоить зверя? Или обещание, данное тому, кого однажды Крис назначил себе в Боги? Ему некогда было сейчас с этим разбираться. - Я подготовил бумаги, - продолжил Хемсворт. - Тебя сейчас освободят, и ты сможешь их подписать. Это твое прошение об отставке и объяснение для Его Святейшества. После того, как ты поставишь подпись, мои люди отвезут тебя в монастырь святого Франциска, что близ Гуатире. И ты примешь послушание. Монастырь этот славится тем, что его братия однажды приняла обет молчания. И ты примешь тот же обет. И если я узнаю, что ты покинул монастырь — а я узнаю, будь уверен, Антонио! - ты испытаешь на себе действие моего чудесного препарата по полной. Росси что-то промычал, после захрипел рассерженно. Но его мычание и хрипы не впечатлили преподобного Хемсворта. Он по-прежнему прислушивался к себе, пытался проанализировать, все ли он делает правильно? Запереть чертового Росси в монастыре, где тот проведет остаток жизни в молитвах, неустанной работе и абсолютном молчании — возможно, это даже хуже, чем смерть. И в то же время, придется постоянно контролировать пребывание Антонио в монастыре, но об этом Крис как-нибудь да позаботится. Другое дело — новый директор ИВД. Отец Эдуард был, пожалуй, самым порядочным из всех сотрудников Института. Насколько вообще можно оставаться порядочным, будучи на службе Святой Матери Церкви. Не то чтобы Крис полностью доверял отцу Эдуарду, но сейчас он думал, что поступает верно, отказавшись от идеи самому попытаться возглавить ИВД, вернувшись в Рим, используя официальное помилование. Он просто не хотел больше иметь никаких дел с этой организацией. И Магнуса он вытащит из Института. Обязательно вытащит! - Итак… - Крис достал из внутреннего кармана аккуратно сложенные листы бумаги с набранным на компьютере текстом. - Ты согласен, монсеньор? Кивни, если да. И тебя снимут с креста. Росси кивнул - действие препарата почти что закончилось, и Магнус заметил довольный блеск в глазах отца. - Подписывай! - некогда святой отец протянул кардиналу бумаги, как только тому освободили руки. - Подписывай и помни: Крис Хемсворт позволил тебе жить. Через пять минут все было кончено. Росси поставил закорючку на прошении об отставке, и двое парней, что подчинялись Крису, увели Антонио прочь. - Не думал, что ты оставишь ему жизнь, - честно признался Магнус, глядя на то, как отец, тяжело прислонившись к стене, массирует больную ногу. - Люблю удивлять, - устало усмехнулся Хемсворт, чувствуя, как потихоньку отступает боль, засыпая рядом с мирно сопящим во сне зверем. И отлепился от стены, жестом призывая сына следовать за собой. - Пойдем отсюда, Магнус. Прочь из этого клятого места! И парой минут позже, глотнув свежего воздуха, чувствуя, как его руки касаются чуть шершавые пальцы дона Вьехо, Крис, наклонившись к самому его уху, шепнул еле слышно: - Поедем домой, Серхио! Того не надо было долго уговаривать. Несколькими минутами ранее он спровадил восвояси чету Хиддлстонов-Хемсвортов, и видит Господь — ему стоило это немалых трудов.

***

Все еще разъяренный Торстейн встречал их возле парадного входа. Его муж сидел на ступенях и, казалось, не обращал никакого внимания на то, как нервно Тор меряет широкими шагами лужайку, недавно тщательно подстриженную умелым садовником. - Братское пиздилово! - довольно крякнул Серхио, вываливаясь из машины и с интересом наблюдая за тем, как Тор стремительно преодолевает расстояние, разделяющее их с Крисом. - Эй, Хемсворты! Если вы разъебете вооон ту статую… Ну вон ту, где мужик с луком, клянусь я отпизжу вас обоих! Я не шучу!