Семён оказался намного проворнее, чем могло показаться на первый взгляд. За те несколько минут, что он наседал на Антона, толстые ручонки таки успели разбить ему нос и оставить заметный синяк, что нечетким пятном расползался на правой скуле. Ладно хоть очки не разбил, мама бы разозлилась.
Смывая холодной водой тонкие струйки крови с лица Антон понимал, что облажался. Корил себя за отчаянную глупость, попытку пресечь всё то, что когда-то уже было, хоть и не здесь, не в этой школе, не в этом поселке,
не с этими людьми. Он поступил необдуманно, стараясь переступить собственный страх и теперь горько жалел об этом. Этот Семён не отстанет.
Ладонь крепко сжала царапанную временем керамику. Антону очень хотелось спрятаться, зарыться с головой там, где его не найдут.
— Ты всё сделал правильно.
Голос Люсинды был строгий, пересекающий любые попытки возразить.
— Стоило игнорировать его, — А вот голос самого парня такой стойкостью похвастаться не мог. Скорее плотной неуверенностью, обтекающей каждую произнесенную тонкой линией губ букву, — в тот раз помогло.
— В тот раз они просто переросли это. Оставили детскую жестокость за плечами и пошли дальше. Этот кабан не перерос. И ты сам это прекрасно понимаешь.
Антон понимал. Ещё в момент разговора с Семёном понимал. Но от ощущения совершенной ошибки это не избавляло. Парень глянул в заляпанное чужими пальцами зеркало. Он сам — жалкий и сжатый, на фоне широкой туалетной плитки выглядел ещё более жалобно, забито.
Вспомнился разочарованный взгляд Лилии Павловны. И чего она только от него хотела? Он тут первый раз в жизни, не считая момента, когда Петровы забирали учебники из административного крыла, а она уже, основываясь на выдуманном Люсиндой образе, сделала одной себе ясные выводы. Стало интересно, как часто люди судят других, полагаясь на форму чужой души. Как многих не взяли на работу, потому что их деймоны не совпали с ожиданиями работодателей? Как многим отказали в чём-то, не желая находится, например, с крысой под боком? Сколько ещё раз Антона осудят за образ ушастого прыгуна? Вопросы и вопросы, а итог был все равно один: Антону не нравилось то, что он видел в отражении, это претило, драло изнутри острыми коготками. Он не кролик, не выдра, ни волк и не кабан. Он… никто?
В картинке, которую Антон Петров из себя представлял каждый прожитый день всегда чего-то не хватало. И даже сам парень не знал, сможет ли это «что-то» найти.
Оторвавшись от зеркала, Антон тряхнул головой. «Единственное, чего мне не хватает, так это уверенности», подумал он, выходя в пустой коридор. Идти на последний урок не хотелось, но парень взял себя в руки, возвращаясь обратно в проклятый всеми возможными эпитетами кабинет русского и литературы.
Потерпев оставшиеся пол часа диких взглядов со стороны Семёна, Антон со звонком шустро собрал свои вещи и рванул вон из душного кабинета, слыша за собой постукивание заячьих лап.
Спустившись вниз он заметил сидящую на скамье Олю. Рядом с ней уже лежали её куртка и сменная обувь, на которых удобно расположился Дима, сменивший облик на всклоченного кота. Увидев брата, девочка счастливо заулыбалась, а стоило подойти поближе, как она сразу же завалила его рассказами о новых одноклассниках, пройденных предметах, своих впечатлениях…
— Ой, Тоша, — прервав словесный поток, девочка удивлённо посмотрела на родное лицо, — а откуда у тебя синяк? Утром его не было!
Немного растерявшись, парень сказал первое, что пришло ему на ум:
— Упал.
— Ну да, — хмыкнули сзади. Ира незаметно подошла к младшим, закидывая взятые из раздевалки вещи на скамейку, — а по рассказам здешней школоты местом падения стал чужой кулак.
Антон кинул на неё жалобный взгляд.
— Не смотри на меня так, — девушка лениво села, сбрасывая с ног туфли, — ты устроил в этом забытом богом месте отличное представление.
— Антон, ты что подрался? — шоку, читающемуся на лице Оли, не было предела.
— Ну, — Антон неловко почесал шею, опустив глаза— просто повздорили немного. Ничего страшного, правда!
Ни Оля, ни Ира ему не поверили, но лезть в это не стали, поэтому, общим мнением, родителям решили сказать, что Антон действительно упал. Волнений в семье и без того было достаточно.
Когда разогретое школьное помещение выпустило Петровых из своих объятий в неприятно колющий мороз, а перед глазами снова предстала лесная дорога, Антон вспомнил об утреннем происшествии, которое за сетью из гурьбы эмоции и переживаний совсем вылетело из головы.
— А что тебе сказали, ну, насчёт лисицы, — Поинтересовался он у Иры, держа в руках Олин рюкзак. Сама девочка семенила немного позади, боязно оглядываясь по сторонам и прижимая мурчащего Димочку ближе к груди. Пока Люсинда ревностно следила за ней, Антон без зазрения совести приблизился ближе к Ире, вслушиваясь в то, что она говорит. Снег, к счастью, больше не мешал — его сильно размело и ходить по дороге стало в несколько раз легче.
— Ах, это, — Ира немного рассеянно потёрла не скрытый под шапкой кончик уха, на котором снова отсутствовала серьга (Антон лично утром ей помогал защёлкнуть заедавшие замки), — Я пришла сначала в администрацию, те меня к завучу направили, а та — к директору. Ирине Геннадьевне, вроде. Добрейшей души женщина, на самом то деле. Я ей рассказала про эту ненормальную, а она мне, мол, Марька это, дочка плотника нашего. Хорошая раньше была девчушка. — Парадировала женщину Петрова.
— Так и сказала? Хотя нет, постой. Раньше?
— Ну, если по делу: мальчишка у них в семье пропал, месяца четыре назад. Ушел в сарай у дома, отцу за отвёрткой, да так и не вернулся. Смириться никак не могут, вот и справляется, каждый как может.
Внутри Антона неприятно дёрнуло. Да что ж не так с этим местом?
— И они правда считают такое поведение нормальным? — подивился парень, поглубже вдыхая морозный воздух.
— По словам Ирины Геннадьевны максимум, что эта Марька сделала — это попугала своим видом прохожих. А родители… видимо для них это лучше, — девушка немного замялась, сжимая руки в кулаки, — чем лежи она, как овощ в своей спальне.
Лицо сестры посмурнело. Антон перехватил рюкзак одной ладонью, а другой — сжал её пальцы.
— Но звучит всё это как-то натянуто, не думаешь? — Антону эта версия действительно казалась притянутой за уши. Или во все выдумкой местных сплетников, так и не дорвавшихся до правды. При любом исходе ситуация выглядела крайне неприятной: на куске той территории, где находится их дом и тропинка в школу, бродит какая-то сумасшедшая. Чего от нее ждать — неизвестно. Появится ли она снова, опять же, непонятно.
— Думаю. Поэтому в следующий раз пойдем другой дорогой и с чем-нибудь острым в карманах.
Ворваться в тепло разогретого помещения было до ужаса приятно. Тайга оказалась ещё более суровой, чем семья Петровых думала. Какие-то пятнадцать минут ходьбы выжили из них все соки.
Дома была только мама, которая, увидев синяки на лице Антона, недовольно пожурила его за неуклюжесть:
— Ну как так можно, нужно ведь аккуратнее быть! — ворчала женщина, вручая сыну замороженную курицу. — Приложи. — Строго проследив за тем, как сын выполнил «просьбу», она продолжила. — А если бы ударился виском или, не дай бог, затылком? И это ведь только первый день!
Самец выдры, сидящий рядом, согласно кивал каждому слову.
— Ира! Мне сколько тебе повторять, не снимай ты серьги вне дома! Снова одну потеряла…
Отвлекли Карину от следующих нотаций только урчащие животы и сорвавшийся с Олиных рук кот, рванувший в сторону спален. Женщине оставалось только устало махнуть рукой и вернуться обратно на кухню — суп был почти готов.
Утро следующего дня выдалось не менее странным, чем предыдущее. Погода на удивление была тихая, отчего высокий неровный строй лысоватых деревьев успокоился, застыл в неподвижной картине, прекращая стучаться друг о друга ветвями, больше не осыпая округу снегом. Такой лес нравился Антону намного больше, нежели его бушующая, разозленная версия. Хотя спокойно все-таки становилось не столь от прекрасной погоды, сколь от старого дедовского ножика, затупленного от частого использования и долго лежания без дела после. По такому не особо острому, но на вид крайне угрожающему предмету было у каждого из Петровых: как только Ира, после долгих раздумий, всё-таки предупредила мать о местной «плутовке» — очень уж не хотелось, чтобы мама, по не знаю, на неё наткнулась — Карина лично перерыла все ящики и шкафы в доме, вручая хлипкие, но какие-никакие средства защиты.
— Если бы не эта простуда — сама бы вас проводила, а так хотя бы себя не покалечите, и время в случай чего выиграете. — Говорила она, вручая Оле ржавую погнутую ложку. — И куда только смотрит милиция? Подумать только, по лесу гуляет сумасшедшая, а они и ухом не ведут! Вечером поговорю с вашим отцом, пусть что хочет делает, но находит время, чтобы вас подвозить.
Времени отец не нашёл. На работу он уезжал за час до того, как его дети выходили из дома. Ругались родители по этому поводу долго. В итоге, благодаря самому Антону, убедившему их, что случись чего на самом деле он сможет постоять за себя и сестёр, ссора слегла. Надолго ли, никто не знал. Да даже и так, что может сделать невысокая девчушка против спортивной Иры и Антона? И хоть Карина и пыталась навязаться провожатым, парень сильно сомневался, что даже когда выздоровеет, его хрупкая мама сможет что-то сделать, напади на них кто-нибудь. Но свои мысли озвучивать, конечно же, не стал. Тем более, что их за него озвучила Ира.
Защита, к радости Антона, так и не понадобилась: по пути в школу лесную плутовку они так и не встретили.
Зато встретил парень другую проблему. К неудовлетворённой антоновской паранойи весь учебный день ничего не происходило. Занятия и перемены шли своим чередом, заменяя друг друга, одноклассники, после вчерашнего представления, вели себя адекватно, учителя, даже Лилия Павловна, претворились, что ничего вчера из ряда вон выходящего не произошло. Даже Семён не кидал на парня ядовитых взглядов, что действительно удивляло.
Крайняя подозрительность довела Антона до того, что он с долей страха наблюдал за всё той же фотографией мальчонки, повешенной на доске, прямо над разлинееным компьютером расписанием.
— Привет!
Мелодичный голос со стороны заставил Антона вздрогнуть. Он медленно обернулся, натыкаясь на едва знакомое лицо: немного бледное, на фоне длинных иссиня-черных волос, больших серых глаз, и лёгкой линией темных бровей, отчего то сразу же привлекшее внимание новенького ещё на первом уроке. Стоящая перед Петровым девушка, как он успел лично заметить, всегда сидела за первой партой, рядом с той самой Катей, что ещё вчера обвинила Антона во всём, в чем только можно было, внимательно следя за тем, что происходит у доски. Пару раз Антон даже ловил с её стороны любопытные взгляды, а маленький соловей, насвистывающий что-то с аккуратного плеча, не раз привлек внимание завороженной чужой песней Люсинды. Так петь Люсинда не умела даже в виде птицы. Да и сам Антон, соответственно, тоже таким умением не обладал. Скорее даже наоборот — ему явно в детстве медведь на ухо наступил, так плохо всё было.
Вспомнился первый день и Антон понял, что девушку эту точно во время «знакомства с классом» не видел. Хотя, возможно, оно и к лучшему.
— Эм, привет. — Антон растерянно отвёл взгляд в сторону, потирая затылок.
— Говорят, ты недавно Семёну врезал.
Отличное начало разговора, конечно, ничего не скажешь. Нервно ведя плечом, парень стал рыться в собственном рюкзаке, пытаясь чем-то занять вдруг ставшие лишними руки.
— Это… случайно вышло. По ситуации, я бы сказал.
— Вроде Семён раньше таким не был.
Антон никак не мог понять, что хочет от него эта девушка. Поговорить о Семёне? Да об этом со многими можно было бы поговорить. Тем более ей, которая явно пользовалась популярностью среди сверстников. Или она хочет просто завязать разговор?
Решая просто подождать и посмотреть к чему приведет этот диалог, Петров с интересом слушал чужой, спокойный, как вода в зимнем ручье, голос.
— Он к нам недавно перевёлся, — внезапно заявила она, — Бабушка мне его по секрету сказала, что он словно взбесился. Семена даже старшеклассники побаивались, представляешь?
Конечно представлял.
— А ты вот молодец. Не испугался.
Где-то на затворках сознания хмыкнула Люсинда. Очень смешно!
Девушка тем временем посмотрела на него чистыми, полными искорок глазами. Соловей на ее плече аккуратно перебирал лапками, следя за каждым движением Антона и его деймона.
— Кстати. А ты ведь за рекой живёшь?
«Да что ж такое то?» про себя возмутился Антон, никак не понимая ход девичьих мыслей. Они, как вода, обходили закинутый мальчишками в речку камень стороной, мчась туда, куда камню попасть было явно не дано.
Парень кивнул.
— В том самом деревянном доме?
— Угу.
— Там наверное страшно. Да ещё и через лес идти!
Антон снова кивнул, мысленно ежась от одного только упоминания о лесе. Вспомнились и вой суровой бури, и когтистые ветви кустов, и даже оставшиеся неподалеку от дома следы на снегу, принадлежавшие явно не одной уличной дворняге.
— Да не так уж там и страшно. — зачем-то соврал он, вспоминая о лежащем в кармане куртки ножичке и мамином наказе: «Если случится что, сразу мне звони или лучше в милицию!».
— А вам там никто немного… необычный не попадался?
Ярка рыжина, аккуратно наклеенная на карнавальную маску, пугающий смех…
— В лисьей маске?
— Значит она все-таки встретила вас…
— Было дело. А что?
— Ох, да так. Ничего такого на самом деле. Машенька наша не опасная, просто… — она немного замялась, — пугающая.
С этим заявлением нельзя было не согласиться, о чем Антон и поведал однокласснице.
Немного помолчав, она вдруг улыбнулась.
— Ладно, не будем о необычном. Меня, кстати, Полина зовут. — Девушка протянула небольшую ладонь с длинными, как у самого проворного музыканта, пальцами.
— Антон, — с удовольствием ответил на рукопожатие Петров.
— Это я уже знаю. Но в любом случае, приятно познакомиться.
Полина одарила нового знакомого лучезарной улыбкой.
На сердце у Антона стало немного легче, словно яркий солнечный свет осветил, наконец, лесную тьму.
***
Отсутствие интереса со стороны Бабурина почему-то напрягало. Сильно. Антона весь день не покидало ощущение чего-то нехорошего, предвещающего беду. И он не ошибся.
К концу последнего урока, когда свет за облезлым окном потускнел в свинце зимних туч, Бабурин подловил его у туалетов.
— Ну что, зайчик, пора отвечать за свои слова.
Толстая туша медленно зажимала Петрова в узком коридорчике, в центре которого возвышалось старое окно, подоконник которого после постоянного сидения слегка продавился, и две двери — в женский и мужской туалеты.
Деймон кабан довольно пофыркивал, пока Антон с Люсиндой медленно отходили назад, напираясь в итоге на тот самый подоконник.
—Это за какие? — пытался храбриться Петров, глядя в до омерзение довольное лицо оппонента.
— Ты меня и моего деймона оскорблять вздумал, опарыш!
—Ты первый начал, — возмутился Антон, чувствуя, как больно упирается в бок обшарпанное дерево.
— Щас я и закончу, — бросив это, Семён рванул на растерявшегося парня, прописывая кулаком по нижнему краю челюсти. Голову по инерции отбросило, а сидевшие на носу очки, резко в отлетели в ближайший угол. Место удара обожгло болью, резко вспыхнувшей под самой кожей.
Люсинда, увидев беспредел, с боевым кличем, который слышал только Антон, кинулась на хрюкающего неподалёку кабана. Не видя перед собой ничего, кроме расплывчатых пятен, Антон чувствовал, как в сердце стал зарождаться страх.
—
Да вот куда ты зайцем на кабана, дурочка!
Люсинда не ответила. Семён же, в отличие от своей жертвы, не растерялся и снова замахнулся потной рукой, ударяя в нос. По лицу Антона ощутимо потекла кровь, отчего парень, наконец, проснулся, резко заезжая Бабурину ступней по колену. Тот жалобно завыл, отшатываясь назад.
— Вот как, значит. Ну, ты сам напросился, уродец!
Не прошло и пары секунд, как он снова бросился в сторону, хватая Антона за рубаху и со всей силы швыряя на грязный пол.
В голове зазвенело, правую руку дёрнуло, а и без того мутная картинка волной поплыла перед глазами. Случайно нащупав на старых дощечках очки кончиками пальцев — как он и думал, отлетели они действительно недалёко — Петров уже вознамерился нацепить их обратно на лицо, но неожиданно расторопный Бабурин выхватил их, пихая куда-то в складки одежды.
Пытаясь встать, Антон ожидаемо получает ногой в живот, резко теряя весь воздух и возможность дышать в целом. А затем ещё раз. И ещё. И ещё. Антон даже представить боялся, в какую раскраску превратиться его тело в течение следующих нескольких дней.
— Ну я же говорил, — процедил он, как только в лёгкие вернулся воздух, — ты самая настоящая свинья. Кто вообще лежачих бьёт?
— Ах ты сука, — яростно зашипел Семён, делая то, что даже самые отбитые на голову люди себе делать не позволяют: он резко схватил Люсинду за уши, отчего та болезненно запищала, начиная вырываться. Антон крепко сжал виски, будто это его самого сейчас тянут за чувствительные уши. Пару раз деймон мощными лапами пнула Бабурина по ногам, когтями оставляя глубокие борозды и вызывая громкое: «Блять!». Но даже так урод только сильнее сжимал бедное создание, причиняя ей и её хозяину как физическую, так и ментальную боль.
— Эу, — с конца коридора послышался свист и топот, — Ты чё, свинья, совсем оборзел? А ну опусти зайчиху, обмудок!
— Да-да, отпусти чужую душонку, на! Не по-пацански это!
Семён с перепугу отбросил Люсинду в сторону Антона. Тот, недолго думая, привстал, прижимая трясущегося деймона к себе.
— Э, пацаны, вы ч-чего, — с дрожью в голосе поинтересовался Семён, слегка отшатываясь.
Антон, не отпуская деймона, посмотрел в сторону двух приблизившихся фигуры. Рассмотреть лица, как бы парень не старался, не выходило. Угадывались только цветные пятна, да напряжённые позы, словно готовившиеся в любой момент ринуться вперёд.
— Мы ч-чего? — передразнил Бабурина один из подошедших, — это ты чё за хуйню здесь вытворяешь? Кто тебе деймона чужого трогать разрешал, а?
Со стороны Семёна слышалось только неуверенное блеянье, в котором с трудом разбирались: «Да не специально же», «Да вы чего, он же этот», «Ботан».
После последнего, Антон кожей почувствовал на себе чужой взгляд, пускающий табун до ужаса неприятных мурашек. Ему ой как не нравилось всё происходящее.
— Точняк. Где лупы твои, зайчик?
Сморщившись от прилипшего, как банный лист обращения, Антон кивнул в сторону Семёна:
— Он забрал.
Наступила тишина, прервало которую низкое рычание волка и запуганное кабанье хрюканье. Сразу вспомнился опасный оскал и четкие линии шрамов на парне, эмоции которого ещё вчера захватили впервые пришедшего в новый класс парня в плен. Тот самый «гопник», понял Антон, избегать которого он зарёкся в момент, как только увидел вальяжно сидящим в конце полного людей кабинета.
— Лупы сюда гони. — четко произнося каждое слово, приказали — а по другому назвать это было нельзя — Бабурину.
Шорох одежды, шаги и вот на нос Антона нацепили чудом не разбившиеся очки, превращая размазанный красками мир в чёткую картинку.
— Спасибо, — выдохнул Антон, натыкаясь на хмурое лицо напротив.
— Сам встать сможешь?
Прислушиваясь к своим ощущениям, аккуратно ведя то плечом, то бедром — игнорируя при это крайне неприятные ощущения— Антон утвердительно кивнул. Опираясь на всё тот же подоконник, он поднялся. Ноги слегка подрагивали, а в животе отдавало глухой болью, отголоски которой эхом отражались по всему телу. Всё таки силы Бабурину не занимать — так швырнуть кого-то надо ещё постараться.
Одноклассник, видя, что помощь парню действительно не нужна, отдалился, возвращаясь к тому, с кем прибежал сюда ранее. Невысокий лохматый паренёк с глуповатым видом и заметной дыркой меж передними зубами, засунув руки в карманы с недовольным видом прожигал в Семёне дырку. Сова, сидящая на его плече, недовольно ухнула.
— По-крысиному поступил, Сёмыч, — слегка шепелявя, упрекнул он, отчего лицо Бабурина только сильнее побледнело, приобретая явно не здоровый оттенок.
— Да ладно вам, ну тронул я эту тварь, случайно же! — оправдания его звучали жалко, бессмысленно, а враньё неприятно оседала в чужих, полных презрения и непринятия глазах. Плохим зрением из всех четверых отличался только Антон, но даже он, глядя на чужие лица, понимал — Семёну этого не забудут.
— Вали отсюда, жирный, — отрезал парень с деймоном волком, — потом с тобой разберусь.
Семён заколебался.
— Резче давай!
Толстяка и его кабана и след простыл, оставляя после себя лишь саднящие ссадины, налившиеся синевой отметины и гадкое воспоминание на всю жизнь.
— Чё делать то с ним будем, Ромыч? Проучить бы, на.
— Потом. — В очередной раз отрезал так называемый «Ромыч», возвращая своё внимание к Антону. — Ты это, звеняй, если что.
— Что?
— За то, что не уследили за этим вот, — взмах руки в сторону поворота, за которым скрылся Бабурин.
Не зная, как на это реагировать, Антон просто кивнул. Он, если честно, не особо понимал, что означало произнесённое «не уследили». Словно речь шла не об однокласснике, два на два ростом и шириной, а о домашней зверушке, что держат при себе не из любви, а чтобы было.
— Ладно, мы пойдём, — почесав затылок, парень развернулся, собираясь уходить, но в последний момент развернулся, добавив, — я, кстати, Рома Пятифан. Ну так, имей ввиду. Пригодится.
Были бы силы, Антон определено бы дёрнулся от этого «пригодится».
— Меня Бяшей зови, — во все тридцать два (а может и не все) улыбнулся его товарищ, после убегая за успевшим дойти до конца коридора другом.
— Вот вроде хорошо, что они появились, — дернула носиком Люсинда, — а вроде…
Продолжать она не стала, да и незачем было.
С горем пополам приведя себя в порядок и убедившись, что лицо если и пострадало, то не сильно заметно, Антон, терпя боль в районе живота, направился вниз, подальше от злополучного коридора. Это был его второй учебный день, а он уже морально устал. Больше всего раздражало то, что мама действительно была права. Это только начало его учебы здесь, а он уже нахватался неприятностей и синяков, как дополнения.
— Ты чего так долго, Тоша? — Оля, уже полностью одетая и готовая к походу домой, крутилась рядом с привалившейся к колонне Ире, державшей при себе не только свою, но и братскую верхнюю одежду.
— Спасибо.
Девушка лишь немного рассеянно кивнула, мотнув головой, словно выбрасывая из неё ворох ненужных мыслей, и принялась доставать из рукава длиннющий шарф.
—
В общем, о заметности новых синяков мог бы и не волноваться.
Кинув на деймона укоризненный взгляд, Антон начал собираться. Несмотря ни на что, домой захотелось невероятно.
Следующий день, как бы Антон не опасался, прошел намного лучше, чем ожидалось: в лесу они не наткнулись на кого-то подозрительного; Бабурин в школе так и не появился; Рома и Бяша предпочли пока остаться с Петровым в сугубо нейтральных отношениях, не распространяясь о том, что вчера случилось у туалетов; Полина приветливо улыбалась ему, искренне желая заверить очередной разговор. Ненадолго, но страх перестал давить легкие, давая наконец то спокойной вздохнуть.
Дышалось, конечно, хорошо. Пока Антон на утро другого дня не заметил очередное объявление, кричавшее о себе с доски объявлений:
ВНИМАНИЕ! ПРОПАЛ РЕБЕНОК!
Бабурин Семён, 17 лет.
Ученик 10 «В» класса.
12 января утром ушёл в школу и до настоящего времени его местонахождение неизвестно.
Приметы: рост 185 см, глаза серые, волосы каштановые, тучного телосложения.
Был одет: тёмно-коричневый пуховик, бежевый шарф, черная норковая шапка, ботинки «Луноходы».
Всех, кто может сообщить какую-либо информацию о местонахождении Семёна, просьба позвонить по номеру…
— Пиздец, — послышался хрипловатый голос за спиной.
Самый настоящий, не смог не согласиться с Ромой Антон.
