Поцелуй розы

      Рохан-н-н… Ты там, где тебе самое место. Здесь ты счастлив. В окружении этих белых стен. Оставь все лишнее позади…       Все произошло в один миг.       Он протянул руку Рейми, но только потом до него дошло, что это никак не могла быть Рейми. В воздухе замерцала рябь, очертания пальцев призрачных рук, их западня сработала. Добыча, что так долго ускользала, добровольно наступила на капкан. Рохан сдавленно выдохнул, летя вниз, не в силах остановить свое падение. Перед ним вновь возникла рука, хватая и грубо оттягивая в сторону, едва не закрутив Кишибе волчком. А потом:       — Хорошего понемножку.       Едва эти слова обрели смысл, как перед ним мгновенно появился Джотаро, рукой в белом плаще преграждая ему путь. В тот же момент откуда-то издалека донеслось «Эхос, Акт два!», и прошло как раз достаточно времени, чтобы на стене отпечатались катаканой зеленые иероглифы バタン!, с могучим грохотом запечатывая проход. Пространство исчезло в один момент, будто его никогда раньше и не существовало.       — Рейми! — завыл Рохан, застыв взглядом на безликой стене, и руками все еще цеплялся за пустоту, натыкаясь на руку Джотаро. Океанолог стоял твердо, как скала.       — Ее здесь нет.       Все существо Рохана обмякло. Конечности онемели, когда он привалился к Джотаро и откинул голову ему на грудь. Кишибе повернулся и уткнулся лицом в плащ мужчины.       — Это так унизительно… — пробормотал он сломленно, но не двинулся с места, когда рука Куджо обвилась вокруг спины. По другую сторону Коичи обнял его за пояс. Его Кишибе обнял за плечи. Грудь слишком тяжело вздымалась, и только спустя время пришлось осознание, что все лицо мокрое от слез. Тело все еще тряслось от безмолвных горьких рыданий, но эти двое все еще держали его — два якоря в мире живых. К ним присоединилось солнце, пробившееся сквозь тающие облака, и обдало макушку успокаивающим теплом. Только когда дыхание вернулось к хоть как-то похожему на ровное, Рохан слегка отстранился, протирая глаза от яркого дневного света тыльной стороной ладони, пока Коичи не порылся в карманах и не предложил пару салфеток.       Достаточно терпеливо Джотаро прождал, пока Кишибе воспользуется салфетками и пробормочет что-то про свое лицо, прежде чем океанолог схватил его за предплечье и потянул — не грубо, но сопротивляться невозможно.       — Идем со мной.       Просто из принципа, сначала мангака все же потоптался на месте, но смирился, что будет идти с Джотаро, а Хиросе последует за ними. Хватка ослабла, как только Рохан начал идти, и рука снова скользнула по плечу, будто желая притянуть к себе поближе, прежде чем вернулась в карман плаща.       Воспоминания прогуливались рядом с Роханом, когда они шли по улице. Мир словно раздвоился — он ощущал себя в двух временах одновременно, в этом месте, но поделенном на прошлое и настоящее. Он еле волочил ноги в этой белой кофте, двадцатиоднолетний и бок о бок с Джотаро, освещенные солнцем здания возвышались в небо и неуклонно проплывали мимо; он волочил ноги, пятилетний, в черной футболке, держа мать за руку, и освещенные солнцем здания были еще выше, но все еще неуклонно скользили мимо. Он знал, куда они направляются — взрослый он, по крайней мере, знал, но предпочитал отгородиться и вместо этого пребывать в миазмах смутного и непонятного страдания пятилетнего ребенка, лишь бы избежать правды еще ненадолго.       Они свернули в магазин и Рохан зашел, снова тронув Джотаро за плечо, очевидно, заметив, что тот отстранился. Внутри было потемнее, и лицо обдувал прохладный воздух из кондиционера. Этого было достаточно, чтобы в голове прояснилось и часть замешательства осталась у двери. Джотаро сделал какой-то жест Коичи, и следующее, что увидел Рохан, это как школьник взял его за руку и подвел к морю цветов, собранных в букеты; воздух вокруг был пронизан ароматом. Немного придя в себя, в груди зародилось острое желание сесть прямо здесь и зарисовать кучу этих цветов и изящных форм перед глазами. Но Коичи выжидающе глядел на него, и сложно было игнорировать этот взгляд, — поэтому мангака пробежался глазами по витрине и вытащил букет светло-румяных роз. Коичи кивнул в одобрении и послал ему ободряющую улыбку.       — Да. Думаю, ей бы они тоже понравились.       Они присоединились к Джотаро у кассы, куда он уже положил связку благовоний. Рядом Кишибе уложил букет, а потом, повинуясь какому-то импульсу, схватил упаковку клубничного покки со стойки рядом. Джотаро задумчиво уставился на него, а потом кивнул, передавая банкноту в две тысячи йен.       Рохан нес букет, обхватив его двумя руками, как в детстве держал своего плюшевого мишку. Как только они вышли, ядовитые миазмы снова заманили к себе. Было бы так легко снова окунуться в них, но до мужчины дошло, что это ничем не отличалось бы от времяпрепровождения последнего месяца. Это жизнь ребенка, а не взрослого. Воспоминания были отогнаны в сторону, но он чувствовал сопротивление, будто они тянули его за рукав. Пытались что-то сказать.       Когда они добрались до ворот кладбища, Джотаро и Коичи отправились наполнять ведро водой, но Рохан задержался на минуту. Глаза закрылись, и он осознал, что это за воспоминание. Он держался отстраненно, вспоминая себя ребенком и свои детские шаги мимо надгробий, и вместо того, чтобы погрузиться в эту память, он только наблюдал со стороны. А затем кивнул и открыл глаза.       — Спасибо, — хрипло поблагодарил он, внезапно почувствовав себя таким, таким усталым. — Но этого достаточно. Это все, что я хочу запомнить.       В один миг туман рассеялся, и он очутился в настоящем моменте.       — Я думал, это связано с Аллей призраков, — пробормотал Рохан. — Или, может, с самой Рейми, пусть она и не знала этого. Но нет… это что-то другое, верно? — чтобы это ни было, оно лежало маленьким и тяжелым грузом у него под ребрами. Он прокрутил эту мысль в голове. — Это потому что я ее забыл, да? Я должен был вернуться и убедиться, что все помню, — мангака вздохнул. — Ладно. На этот раз я не забуду. Не специально. Хорошо? — он снова кивнул, и слабая улыбка осветила его лицо. — Все в порядке. Мы почти на месте.       Если Джотаро и Коичи и видели, что он разговаривает сам с собой, то решили благоразумно это не комментировать. Они стояли и терпеливо ждали, пока Рохан войдет на кладбище и в своем темпе присоединится к ним. Мангака повернулся к ним, все еще держа букет в руках.       — Теперь я готов.       Могилы семьи Сугимото стояли серые и строгие в конце ряда. Куджо забрал старые цветы, давно увядшие и сухие, и пошел их выбрасывать. Коичи же поставил ведро с водой и намочил две тряпки, прежде чем одну передать Кишибе. Вместе они протерли поверхность камня, разделив фронт работы на верхнюю и нижнюю половины. Руки от повторяющихся движений болели, как после долгого дня работы, но это успокаивало.       Когда вернулся Джотаро, тот начал вырывать сорняки из трещин в земле. Коичи же положил по половине букета в две вазы, а Джотаро достал откуда-то зажигалку и зажег связку благовоний. Еще немного времени ушло на то, чтобы Рохан счистил грязь с выгравированных штрихов, формирующих имя Рейми, и, наконец, положил пачку покки на маленький алтарь перед могилой. Втроем они отошли в сторону, любуясь на дело рук своих. От поверхности камня отражалось утреннее солнце, и Кишибе на мгновение почувствовал особое удовлетворение по этому поводу, пока не заметил, что Куджо и Коичи незаметно удалились, оставляя его наедине и даруя возможность отдать дань уважения.       Он хлопнул в ладоши и поклонился, после чего сразу же почувствовал себя глупо.       — Не думаю, что сделал бы это, пока ты была тут призраком, — проворчал зеленоволосый, выпрямляясь и засовывая руки в карманы будто в защитном жесте.       Глаза застыли на надгробии. Оно все еще стояло тут, безразличное. Рохан нахмурил взгляд.       — Знаешь, мне пришло в голову, конечно, слишком поздно, что стоило попробовать этот способ, пока ты еще была здесь. Сейчас это так разочаровывающе односторонне. Я даже не знаю, слышишь ли ты меня. Но если слышишь, или можешь как-нибудь ответить, то пошли, не знаю, ветерок или что-то такое.       Воздух оставался теплым и неподвижным.       — Это совсем ничего не значит! — огрызнулся Кишибе. Он отошел ровно на два шага назад, прежде чем крутануться на носках и вернуться в то же место, выставляя палец перед собой. — И еще кое-что! Все это слишком несправедливо по отношению ко мне. Я мог бы прожить вполне счастливую жизнь, не встретив тебя, или твою собаку, или…или не вспомнив ничего этого. Но нет, мне снова пришлось пройти через все это, через весь этот ужас — и как же я сильно… О, прекрасно, я опять плачу.       Он прикоснулся к ресницам, и пальцы сразу обдало жаром и влагой.       — Твою мать, — он озлобленно шмыгнул носом, но от этого лицо только сильнее раскраснелось. — В прошлый раз было также. Старался не думать об этом, и вот, смотрите, куда меня это привело. Пытался пройти по тому переулку и не возвращаться, даже после того, как ты столько раз говорила мне этого не делать. Глупо, — он вновь фыркнул. — Я все еще считаю, что, чтобы создать произведение, которое захотят прочитать, надо писать о своих чувствах, — голос дрогнул, и губы растянулись в тонкой, вымученной улыбке. — На самом деле, нелепо с моей стороны избегать небольшого горя, только потому что оно причиняет боль.       Он в очередной раз закрыл глаза и стал искать зияющую пустоту в своей груди, вместо того чтобы бежать от нее; следуя за необузданными чувствами вниз по рваным кровавым тропам, пока не достиг глубокой тьмы в самой сердцевине души. И там, в темноте, он нашел маленького ребенка, свернувшегося калачиком и плачущего. Что-то внутри сжалось, и ребенок сжался еще сильнее. Рохан судорожно вздохнул и решил не убегать на этот раз. Вместо этого он присел на корточки и положил руку на плечо малыша.       — Все будет хорошо, — прошептал он. Мужчина не мог разглядеть его лица, когда тот поднялся на колени и обвил спину руками. — С тобой все будет хорошо, — повторил он.       Дитя вздохнуло ему в плечо.       — Я знаю, — тихо сказал он ему на ухо. — С тобой тоже все будет хорошо.       Ребенок остранился, и, весело помахав на прощание, развернулся и убежал, а Рохан смотрел ему вслед, пока тот не превратился в розовый отблик наступающего рассвета.       Когда он открыл глаза, дорожки соленой влаги высыхали на щеках. Пустота все еще была там, и от этого все еще было больно. Но появилось чувство умиротворения. Ему стало легче, будто он оставил частичку себя внутри камня напротив. Мужчина глубоко вздохнул и прислонился лбом к гранитной поверхности.       — Привет, Рейми. Я правда надеюсь, что ты меня слышишь, — он нахмурился. — И даже если нет, это все равно не имеет никакого значения, так какого черта. Я люблю тебя. Мне жаль, что нужно было столько времени, чтобы сказать это. Прости, что так и не смог признаться тебе лично. Это было так сложно, из-за всего что произошло и из-за моих воспоминаний. Я хотел во всем разобраться. Думаю, ты была права — чувства это самое главное, а остальное не имеет значения, — он поднял голову вверх и улыбнулся так лучезарно, насколько мог. — Что ж, ничто не мешает подумать мне об этом еще немного, — продолжил художник. — И я смогу вернуться и рассказать тебе обо всем. И о том, что происходит дальше в «Розово-черном мальчике». Так что не уходи никуда, ладно?       Рохан молча простоял у могилы еще пару долгих минут, будто часть него все еще ждала, что камень сейчас ответит. Тишина заставила его почувствовать себя таким отчаянно одиноким. В конце концов, он собрался с духом и отвернулся. В самом деле, она ведь никуда не денется. И теперь он может вернуться, когда только захочет. Теперь в мире было сколько угодно времени.       Джотаро и Коичи стояли у входа на кладбище. Когда Рохан приблизился к ним, то открыл пачку покки.       — Итак, выкладывайте, — потребовал он. — Как вы двое появились так вовремя?       Куджо приподнял брови.       — Мы гуляли рядом.       Коичи искоса кинул на океанолога взгляд, прежде чем объясниться.       — Мы… кое-что обсуждали последнее время. И Джотаро заметил тебя, когда мы были в городе. Мы увидели, куда ты идешь. И подумали, может, тебе нужна будет помощь, на всякий случай, ну, ты знаешь. Мы здесь ради тебя, Рохан. Если ты еще не понял.       — Что ж, повезло, что ты оказался поблизости, Коичи, — ответил Рохан, суя в рот школьнику палочку покки. Коичи удивленно пискнул со вкусняшкой в зубах. — Не знаю, чтобы я без тебя делал.       Мангака повернулся и положил руку на плечо Джотаро.       — Я и про тебя, Джотаро. Спасибо, — океанолог чувствовался таким крепким и сильным под его ладонью, что Рохан отмахнулся от неожиданного желания прижаться, обхватить его руками и убедиться, что мужчина действительно здесь и жив. Но вместо этого взял еще одну палочку покки попытался провернуть тот же трюк, что и с Коичи. Джотаро оказался быстрее и ухватился за конец. Палочка переломилась на две части. С озадаченным выражением лица Куджо оглядел свою часть, прежде чем отправить в рот, в то время как Рохан задумчиво изучал свою половинку.       — Хе, знаешь что, Джотаро. Это значит, твоя личная жизнь налаживается.       — Естественно.       — Разве покки будет врать? — Кишибе ухмыльнулся, съедая палочку. Коичи демонстративно закатил глаза.       Выйдя из кладбища, открылась новая картина — Джоске и Окуясу заняли скамейку напротив ворот, которая, по идее, должна была вместить троих, но сейчас ее едва хватало на две развалившиеся туши. С ними была Юкако, скромно разместившаяся на подлокотнике. Как только она заметила выходящую троицу, то замахала рукой и начала подзывать.       — Коичи! Сюда!       — Хэ-эй! — протянул Джоске, когда Коичи подбежал к Юкако и переплел с ней руки. — А как же наш план пойти за мороженым сегодня утром, а?       — Мы тебя ждали! — вставил свои пять копеек Окуясу и нахмурился, напоминая ощетинившегося щенка.       — Прости, — виновато улыбнулся Коичи. — У нас были кое-какие важные дела. Но мы все сделали — так что теперь можно пойти за мороженым!       Джоске размял руки.       — Окей, сойдет, — голубые глаза метнулись на Джотаро и Рохана. — Вы с нами? Джотаро, ты же платишь, да?       Кишибе пренебрежительно фыркнул, скрестив руки на груди и уже готовый незаинтересованно дать свой отказ. Но потом заметил Джотаро, который слегка пожал плечами. Выдохнув, Рохан все же с ворчанием уступил.       — Ладно, у меня все равно пока нет никаких дел.       Странная маленькая команда возвращалась в город. И небо над их головами было ярким и таким прозрачно-голубым.