«So I've noticed.» — Озпин, услышав, как Руби хвастается своими навыками.
***
Насколько сложно быть учителем? Именно такой вопрос я задавал себе, когда смотрел на лица второкурсников. Беззаботность была написана на каждом лице, что я видел, даже, если с первого взгляда казалось, что они были серьёзны. Будь здесь просто фальшивка, то он не заметил этого. Но здесь стояла фальшивка в виде Озпина. Он видел каждого ученика насквозь. Подмечал каждое движение, каждый взгляд и выражение лица. И всё это говорило о том, что они были беззаботны, в чём их никто не винил. Они были ещё детьми, которым было интересней обсуждать различные сплетни или друг друга. И кромсать чудовищ. Не задумываясь о чём-то высоком и не думая о чём-либо сложном. Простые действия и простые решения, которые можно будет решить также просто и быстро. Никто не желает быть погребённым в проблемах и вопросах, на которых найти чёткого ответа невозможно. Ведь это было безумием. И фальшивка завидовала им. До боли в зубах и в сердце завидовала им. Ведь фальшивку лишили такой сладкой и простой жизни. Неудачника, что был не способен брать на себя ответственность заставили взять её. Взять намного больше того, что он в принципе мог. Это было несправедливо. Но разум фальшивки упрямо утверждал, что это было справедливо. Это было то, что я заслужил своими отвратительными поступками, что были настолько же бессмысленными, как и борьба в этом умирающем мире. Но тем не менее сердце кричало о несправедливости и зависти. Разногласие разума и эмоций ушли на второй план сразу же, как прозвенел звонок. Карие глаза моргнули, сбрасывая с себя оцепенения и возвращая чёткий взгляд. Пальцы, что постукивали по трости, остановились и крепко обхватили её. На лице появилась лёгкая улыбка, когда я вновь прошёлся взглядом по классу, что теперь замолкал и внимательно смотрел на фигуру своего директора. Сам этот факт заставил меня внутренне скривиться. Вместо мудреца, они получили фальшивку, что смогла скопировать только внешность и способности, которые были слишком блеклыми на фоне того, что было потеряно. — Добрый день, класс, — вежливо начал я, отбрасывая ненужные сомнения и мысли. — Как вы помните я, директор этой академии — Озпин, и сегодня я первым делом хочу поздравить вас с тем, что вы перешли на второй курс обучения в академии Бикон. Поздравительная речь, сама лилась из моих уст, пока разум, отстранившись наблюдал за этим, чётко осознавая, насколько это было бессмысленно. За речью следили всего пара людей, что были отличниками. Остальные либо пытались заснуть, либо сидели в свитках, думая, что делают это не заметно. Обычное зрелище, которое происходить в любом учебном заведении. Оттого и наблюдать за этим было невероятно уныло. К сожалению, учитель не может это признать, а от того и приходилось делать это. И это было небольшой передышкой, перед тем, как приступить к самому уроку. — И сегодня мы с вами обсудим «Суд над Фавном», который вы должны были прочитать на каникулах, — взяв книгу в руки, произнёс я, краем глаза замечая, как ученики сжались. Моя улыбка стала, чуть больше и я спрятал её за книгой. Определённые вещи остаются всегда, в независимости от мира.***
Лифт тронулся и на мгновение Глинда ощутила невесомость, которая прошла также резко, как и пришла. Тихий гул лифта ласкал слух профессорши, но, к сожалению, не вводил её разум в транс, в котором бы она беспамятно добралась бы до кабинета Озпина. Директор Бикона и её начальник, и был тем, кто сейчас занимал мысли Глинды. В последние дни Озпин ввёл себя… Не то чтобы странно или не так, как обычно, но… были отличия. Некоторые были незаметны для большинства, так как просто не были достаточно знакомы с директором, но другие были заметны абсолютно всем. К примеру, возраст. Озпин стал выглядеть моложе. И как это можно было объяснить, Глинда не знала. Магия, конечно, могла многое, как и аура, но омоложение не было тем, что входило в этот перечень. Не было ничего, что могло омолодить человека. Кроме каких-нибудь сказочных богов. Но Глинда сомневалась, что боги бы омолодили Озпина, так, чтобы она об этом не узнала. Если бы они вообще существовали. Сам Озпин, казалось, даже не заметил таких изменений. Или заметил, но не показывал виду, принимая это как само собой разумеющееся. И Глинда решила последовать его примеру и оставить вопрос внезапного омоложения своего начальника, ведь были вещи более требующие к себе внимание. Салем делала шаги. Десятилетие мира были под угрозой. Она что-то готовит, и они понятия не имели, что именно. Или, скорее всего, Озпин не говорил, что, она готовит для них. Глинда доверяла Озпину. Она верила в него и считала, что он был достаточно компетентным для того, чтобы вести человечество вперёд. И раз он решил, что говорить всю правду будет ошибкой, то она примет это. Озпин всё же знал о Салем больше всех. Лифт остановился, и это вывело Глинду из размышлений. Створки лифта разъехались, открывая ей вид на кабинет директора и него самого, что сейчас сидел на своём месте и вчитывался в чью-то тетрадку. Глинда удивлённо моргнула, когда поняла, что это была тетрадка ученика. Озпин обычно никогда не просматривал их, разве кроме тех случаев, когда это было наказанием для ученика. Но две стопки рядом с ним, говорили, что это было не наказание, а домашнее задание. Карие глаза Озпина оторвались от тетради и переместились на неё. — Доброе утро, Глинда, — поприветствовал её он, возвращая свой взгляд обратно к страницам. Больше ничего ей он не сказал. — Доброе, — кивнула Глинда, подходя к столу директора. — Вступительная церемония начнётся через полчаса. — Точно, спасибо, что напомнила, — поблагодарил Озпин, откладывая тетрадку в сторону и поднимаясь со своего кресла. Верная трость уже была в его руке, когда его взгляд зацепился за, что-то в окне. — Ммм… Глинда, заинтересовавшись, подошла к Озпину и попыталась посмотреть туда, куда был устремлён его взгляд. И очень быстро увидела четырёх потенциальных первокурсников. Двое из которых сейчас стояли посреди небольшого кратера. Глинда потёрла переносицу, осознавая, что придётся заниматься починкой и уборкой этого. Озпин же, не торопясь, уже шёл к лифту, постукивая тростью, создавая незамысловатую мелодию. Ещё одна странность, появившиеся у него, которую заметила Глинда. Каждый раз была разная мелодия, но Гудвич их не узнавала и не понимала, что они значат. И значат ли что-то вообще. Глинда последовала за Озпином, который нажал на кнопку лифта, как только он вошла в него. Мгновение невесомости прошло и гул лифта, словно подпевал стуку пальцев директора об трость. Что немного напрягало Глинду, которая ни разу не видела, чтобы Озпин так действовал. Обычно он молчал и было сложно определить, о чём он думает. Сейчас тоже было сложно определить, о чём размышляет Озпин, но он явно был серьёзен. И это выдавала его мелкая моторика. И Глинда всё же не выдержала. — Что-то случилось? — спросила она. Озпин на мгновение замер, словно его поймали на чём-то, но очень быстро это оцепенение спало с него, и он повернулся к ней лицом. — Просто мысли, Глинда, просто мысли, — ответил он, отворачиваясь. Шум лифта было единственным, что нарушало тишину. Озпин не собирался делиться тем, о чём он размышлял. Глинда тоже молчала, понимая, что только давлением можно было получить ответы. Но давить она не собиралась. У каждого были свои проблемы. Створки лифта открылись, и они двинулись к залу, где ждали ученики.***
— …да, дабы сохранить мир и спокойствие, достигнутые нашими предшественниками… Вы все теперь посвятите себя тренировкам более тяжёлым, чем можете себе представить. «Очень надеюсь, что эти тренировки помогут вам выжить,» — хотелось мне сказать всем будущим первокурсникам, что слушали меня — фальшивого директора академии Бикон. К сожалению, сколь бы не была моя речь вдохновляющей, она не заставит их стать сильней, чем они могли бы. — Даже если ничего не случится, будьте готовы. — Ведь, что-то произойдёт. — Впереди вас может ждать что угодно, не только мир. — Но и смерть. — Но даже с учётом сказанного… Трость ударилась об сцену и мой взгляд обошёл всех присутствующих. И ощущение были не самые приятные. Словно готовлю детей к смерти. Что, вероятно, так и было. Но такие мысли всё ровно не помешали мне улыбнуться. — …вы всё ещё остаётесь студентами, так что давайте наполним эти школьные годы весельем. Хорошо? Аплодисментов не было, как и особо счастливый взглядов. Словно все присутствующие ощущали моё настроение, которое было совсем не радостным, не смотря на улыбку на лице. Возможно, так и было, ведь уловить это было не так уж и сложно. Всё же я не прикладывал больших усилий для сокрытия этого, да и сомневаюсь, что смог бы. Фальшивка же не может вести себя в точности, как оригинал. Но как бы там ни было, свою часть я сделал. Как бы плохо она не звучала. Кивнув самому себе я отошёл назад, давая Глинде слово. — Эту ночь вы проведёте в танцевальном зале. Квалификационные экзамены начнутся завтра. — Объявила Глинда. — На этом всё. Можете быть свободны. Будущие первокурсники или охотники на обучении начали создавать фоновый шум, своими разговорами, криками и ходьбой. Попутно они раскладывали спальные мешки, занимая для себя лучшие места. Беззаботно. Кто-то нервно, кто равнодушно, а кто-то показательно театрально. Подростки просто наслаждались моментом и меня это невероятно сильно задевало. Ведь фальшивка не могла себе такого позволить. Но и позволять себе зацикливаться на таких отвратительных ощущениях я тоже не мог. Человеческий разум очень быстро приспосабливается, очень быстро привыкает и очень легко ломается. Мне не хотелось собственноручно ломать себя. Или я уже был сломлен? Фальшивка уже приняла себя таковой. Неудачник уже признал себя таковым. Живой труп уже осознал свою будущую кончину. Человек, который просто наблюдает за тем, как разворачивается спектакль, в котором нет ничего кроме смертей. И, конечно же, моя смерть там тоже была, и я её просто принял, словно это был естественный порядок вещей. Трава зелёная, небо голубое, гримм злые, а Озпин умирает от рук Синдер Фолл. Всё это были вещи, которые нельзя было поставить под сомнения, ведь они были естественными. Что можно было сделать с событием, чей исход нельзя было изменить? Поменять обстоятельства. Спутать карты, обменять пешек, поменять пешек, убрать больше фигур или наоборот — добавить. Поменять правила игры, заманить в ловушку и поменять то, что можно. Поменять всё, что угодно невзирая на исход. Бессмысленно и глупо, твердил мой разум и сердце — а может, это было сердце и разум Озпина — но какая разница, если абсолютно всё, что я видел или делал было бессмысленно? Всё, что мне остаётся — это продолжать делать бессмысленные действия в надежде, что это создаст что-то, что имело бы смысл. С моих губ сорвался протяжный вдох. Седые волосы упали на глаза, которые прошлись по залу в поисках учителей в лице Питера и Селестии, что укромно сидели в стороне, наблюдая за учениками. Естественно, что оставлять подростков с суперсилами одних в закрытом помещении было плохим решением, поэтому двух профессоров назначали ответственными за порядком в этом зале. Конечно, ни один охотник не смог бы одолеть такое количество охотников на тренировке, сколь бы плохи они не были, но это и не требовалось. Просто само присутствие взрослых останавливало подростков и не давало им делать всё, что они захотят. И моё здесь присутствие явно было лишним, и уже привлекало много внимания. Трость размеренно стучала о плитку зала, удаляясь от сцены к выходу. Фигуру директора провожали взгляды некоторых учеников, которым было интересно странное поведение такой легендарной личности как Озпин. Впрочем, всё ограничилось только взглядами. Но даже так, фальшивке было неуютно от чужих взглядов, которые видел на её месте кого другого. Кого-то лучше, мудрей, сильней, опытней. Кого-то настоящего. — Как же это муторно… — Я вдохнул свежего воздуха, стоило двери закрыться за моей спиной. Ощущения чужих взглядов пропало, позволяя мне на мгновение расслабиться. Но лишь на мгновение. — Профессор Озпин, — молодой голос поприветствовал меня, заставив меня быстро взглянуть на обладательницу этого голосу и натянуть на лицо лёгкую и мягкую улыбку. — Ах, мисс Никос, добрый день, — сказал я стандартную фразу, кивнув девушке. — Не ожидал, что Вы будете здесь одна. Рыжеволосая спартанка только смущённо отвела взгляд — и для большинства такое её действие было бы не заметно, всё же Пирра Никос была медийной личностью, что могла сохранять лицо в почти любой ситуации. — Захотелось подышать свежим воздухом, — мило улыбнулась она, почти в точности копируя мою улыбку. — Да и в зале сейчас довольно шумно. — И правда, там сейчас очень оживлённо, — хмыкнул я, соглашаясь и не желая требовать настоящей причины, которая не была мне нужна. Ведь знал я её и без этого. Пирра Никос — четырёхкратная чемпионка Мистраля и его гордость, которую рекламируют везде, где только можно. О ней знают в Атласе, в Вейле, в самом Мистрале, где о ней не знают только бандиты за пределами города, да даже в Вакуо найдётся кто-то, кто будет о ней знать. Всё же, развлечений в этом мире не так чтобы мало, но наблюдать за красочными боями люди никогда не устанут. Особенно когда это делает красивая и молодая девушка в таком же красивом наряде. И конечно же, Пирра была не рада своей знаменитости. Фальшивые улыбки, фальшивые лица, обещания, бои и всё остальное не могло радовать, ведь было пустым. — Впрочем, думаю Вам всё же не стоит здесь стоять одной, — фальшиво улыбнулся я ей. — Будущие друзья и напарники сами себя не найдут. — Разве мы сами выбираем себе напарников? — спросила Пирра спустя мгновение. Я усмехнулся. — Формально, — ответил я, ловя удивлённое выражение лица Никос, что непонимающе уставилась на меня. — Не подумайте, что я уже всё подстроил и составил ваши группы и всё это мероприятие — просто спектакль, — заверил я её, хотя отчасти всё так и было. — Просто Вы можете себе выбрать напарника и надеяться, что по окончанию инициации вы попадёте в одну команду. — Просто надеяться на лучший исход? — Можете надеяться, — пожал я плечами. — Дать «судьбе» решать за Вас. А можете сами попытаться создать свою судьбу. Выбор в любом случае за Вами, вне зависимости от его исхода и обстоятельств. «Если бы этот выбор что-нибудь давал…» — внутренне скривился я, продолжая фальшиво улыбаться Пирре. Это было мерзко и отвратительно, но я не собирался снимать эту маску. Фальшивка должна играть свою роль до самого конца. Фальшивка должна исчезнуть до того, как о ней станет всем известно. — Вы верите в судьбу, профессор? — спросила Пирра, наклонив голову набок. — Нет, — мгновенно ответил я ей, сохраняя улыбку на лице и постукивая тростью. — Судьбу пишут, а не следуют за ней, мисс Никос. «Как-то лицемерно…» — отметил я про себя данный факт, который изменить было никак нельзя. Фальшивка была в самой своей природе лицемерной и двуликой, а поэтому было совсем неудивительно, что она противоречила сама себе. Нет. Здесь не было противоречий. Они появлялись, когда моя позиция сталкивалась с чужой. И, конечно же, моя позиция разносилась в пух и прах, самыми простыми вопросами и аргументами. Что, впрочем, не мешало ей существовать, ведь её ничтожность и была её сутью. Тряхнув головой, я прогнал такие мысли на какое-то время. Рано или поздно они вновь всплывут, чтобы грызть моё сознание, но это было не сейчас. Взгляд карих глаз встретился с ярко-зелёными, вглядываясь в них сквозь чёрное стекло очков. Обладательница ярких глаз немного отступила назад, смотря в ответ со слабым беспокойством. — Но как бы там ни было. — Зрительный контакт был прерван, когда карие глаза обратились к горизонту. — Всё начинается с малого. Думаю, для Вас это просто общение. Трость мелодично застучала по плитке, когда мои ноги бесшумно вели меня вперёд, уводя от этого фальшивого разговора. Врать и притворяться не было сложно, ведь фальшивка на то и фальшивка, что только и умеет делать это, но… Ощущения фальши было отвратительным. Особенно когда эта фальшь говорилась в лицо той, что также обречена. Той, что должна будет умереть вместе со мной. И я мог предотвратить это, сказав себе эту сладкую ложь, что спасу её. Но это бы не было правдой. Было правдой, то, что её жизнь для меня ничего не значила. Для меня её жизнь или смерть были также бессмысленны, как и грязь под ногами или жизни других учеников в этой академии. Но при всём этом… Было больно. Больно смотреть в эти глаза, в которых я видел яркий огонь, разрушенное здание и летящую стрелу. Больно осознавать, что это произойдёт, как раз по моей вине. Потому что фальшивка была фальшивкой, что не хотела, что-то менять. Отвратительно… Трость ударилась о плитку. Тихое журчание фонтана нарушало тишину. — Почему это так глупо?.. — глухой голос спросил облака, которые словно смеясь, продолжали не торопясь плыть, унося за собой надежду на хоть какой-то ответ. — Нужно взбодриться… Трость аккуратно была поставлена рядом с фонтаном. Над водой навис седовласый парень в чёрных очках, которые можно было увидеть у слепых и эти очки также были аккуратно сняты, сложены, и положены на фонтан. Холодная вода окатила моё лицо несколько раз, каждый раз всё больше и больше очищая мысли, загоняя самые мерзкие в дальние уголки сознания. Карие глаза сощурились, глядя в собственное отражение, которое выглядело плохо. — Две недели… И это всё также плохо… — проворчало отражение фальшивки, откидывая седые волос назад. — Когда это достигнет пика? У каждого человека есть свой лимит нагрузки, которую его психика может выдержать. Она каждый день немного меняется и адаптируется, но резкие перемены или частая нагрузка неизбежно приводят к её ломанию. И сейчас моё состояние можно было описать только как экстремальный краш-тест. Но кого это волнует? Миру плевать на мёртвых, людям безразличны незнакомцы, механизму всё ровно на сломанную запчасть, что можно легко заменить. Раз я могу стоять и двигаться, то какая разница, насколько всё плохо? Никакой разницы. Всем плевать, естественно. — А чтобы ты сказал, Озма? — Обратился я «Долгой Памяти», что безмолвно опиралась на фонтан. — Какую бы ложь сказали, чтобы заставить паршивую лошадь ехать? Мне никто не ответил. Чужая трость всё также молча стояла, не подавая абсолютно никаких намёков. Но на это я и не надеялся, ясно осознавая, что чужая ложь не сможет заставить меня двигаться вперёд. С самого начала только ложь и только моя ложь двигала меня вперёд. Только вот был ли в этом смысл? Определённо нет. Это была ложь ради лжи. Никакого смысла и никакой цели не было, я просто врал ради того, чтобы ощутить себя обманутым. И могу с уверенностью сказать, что этого я успешно достиг. И в этом не было смыла. Но разве хоть в чём-то есть смысл? Конечно нет, но это вовсе не повод сдаваться.