D & Ch

Из окна собственного кабинета без труда можно рассмотреть, как машины, одна за одной, въезжают на частную территорию. Этот небоскрёб он ожидал долго. Год за годом собирая копейку к копейке — экономил на ужинах, ночуя на работе. Такова его сущность, таковы его принципы. Принципы, благодаря которым он, такой уверенный в себе, стоит у панорамного окна, наблюдая за подчиненными. Из автомобилей выходят люди в строгих костюмах и, поправляя галстуки, направляются ко входу. Мужчина, выпивая стакан воды до дна, возвращается к рабочему столу, усаживаясь за высокий стул. Пафос он не любит, но свой статус поддерживать приходится, чтобы те, кто войдут через его дверь — не усомнились в положении столь серьёзного человека. Мален не всегда таковым был. Лишь после двадцати начал прятать улыбку и хмурить брови. Друзья со стороны, лет пятнадцать назад, так удачно вывезли его на одну из тусовок, где он и узнал о городской мелкой банде. Пройти мимо он не смог. В дверь громко стучат, вырывая его из воспоминаний и он отрывается от плоской поверхности стола, поднимая голову. — Входи. Без замедления на пороге появляется верный работник, склоняет голову ниже в уважении и разгибается, вводя в курс дела своего босса. — Из Токио прибыл новоиспечённый глава наших конкурентов. — Кого ты назвал конкурентами, Джэ? — хмурится черноволосый. Мужчина тут же поднимается со своего места и обходит большой стол. — Какой-то японский сброд? Работник тут же опускает глаза и скрещивает руки у паха, не осмеливаясь что-то ответить. Мален лишь качает головой и громко выдыхает. — Господин Тошайо ждёт Вашей аудиенции. Он слышал об этой группировке, которая уже успела подмять под себя несколько токийских районов, что вызвало глубокое удивление со стороны. Не совсем ясно, что мог иметь в виду Джэ, когда сказал про конкуренцию, ведь в принципы Малена не входит поддержка сексуального рабства, чего не отнять у японцев, но босс новой шайки, которая растёт с каждым днём — упрямо просил о личной встречи. Настолько хотел, что в Корею прилетел и вот под дверью стоит. — Зови его. Посмотрим, что они могут нам предложить, — с ухмылкой произносит он и отворачивается обратно к окнам. За столом царит спокойствие. Роксы, наполовину наполненными стоят у каждого гостя по правую руку. Парень, лет двадцати двух, сидит напротив, перемешивая терпкий напиток в стекле. Он ведёт себя более, чем уверенно. Двигается расслабленно, смотрит в глаза без доли страха. Он здесь, как и хотел. Сидит за одним столом с человеком, которого каждый в стране уважает, каждый взгляд уводит при встрече. С тем, о ком так громко говорят по всему Токио. Мален — человек серьёзность. Мужчина этот, в свои тридцать пять, имеет нездоровое количество недвижимости; личный небоскрёб, о котором в Японии мечтать можно. Его упустить в качестве удачной сделки — зря прожить жизнь якудзы. Тошайо, думая о сотрудничестве с ним, параллельно думает о том, чему может у него поучиться. Сам парень может похвастаться лишь секс-рабством и начинающим бизнесом наркоторговли. Крыша для начала ему понадобится. — Мален, я бы хо- — Господин Мален, —перебивает гостя Джэ и склоняет голову к плечу, указывая прибывшему на его место. Японец тянет уголок губ в ухмылке. — Господин Мален, — исправляется он и продолжает, — по моему скромному мнению, мы нужны друг другу, больше, чем Вы могли бы представить. — Зачем тебе нужен я, мне понятно, — делая глоток виски, упомянутый мужчина поднимает голову чуть выше. — Но зачем мне нужна твоя банда-самоучка? Тошайо глубоко делает вдох и принимает более удобное положение. — Вам ведь нужны связи в Японии? Укрепиться в Азии, я считаю, это очень удачно. Пока что мои люди работают над Токио, отец оставил мне некоторое наследство в этом плане. К моему счастью, его век продлился не так долго. Тишина виснет в кабинете. Японец довольно улыбается и откидывается на спинку стула, пока черноволосый Мален, приподнимая бровь, внимательно слушает, не спеша отвечать. — Я приехал просить Вас лично о финансовой поддержке, мне скрывать нечего. Хочу построить по всей Японии свои заведения, так скажем, — хитро подмигивает он и закидывает ногу на ногу, отпивая напиток цвета янтаря. — Взамен, я разрешу Вам, господин Мален, поставку на свою территорию. Естественно не беспроцентную, но за товар буду ручаться своей головой. — Тошайо, знаешь ли ты, что означает твоё имя? — совершенно не в тему задаёт вопрос собеседник. Парень немного удивлённо смотрит на него и вскидывает бровь. — Гений. — Верно, гений,  — хмыкая себе под нос, Мален вдруг просит всех в срочном порядке выйти из кабинета и оставить их наедине. Подчинённые все до единого уходят, закрывая дверь с другой стороны. Мужчина поднимается с места, медленным, но уверенным шагом направляется к окнам и просит гостя присоединиться. Японец подходит, устремляя взгляд вниз, замечает собственный джип и переводит взор на мужчину. Тот отворачивается от вида, остановившись у плеча молодого парня. — Родители дали тебе имя гения, но пользоваться мозгами не научили, — без единой эмоции произносит он. В порыве удивления, чужие брови взлетают слишком высоко. — Ты приехал со своими бандитами на мою территорию и ставишь мне условия? Надеешься увидеть, как трясутся мои коленки, услышав слова о якудзах? Продолжишь в таком духе и выйдешь из кабинета, утирая моё семя на своих щеках. — Ты что себе позв- — Закрой пасть и слушай, — Мален толкает его в плечо пальцем, разворачивая к себе. Возмущение льётся через край из незваного гостя, кулаки то и дело сжимаются, а ноздри расширяются при вдохе. — В Токио ты обратно уезжаешь моим подчинённым. Через тебя я поставляю свой груз, а ты, получая для расширения своей шайки и планов мою поддержку — платишь назначенный процент. В Корее торговать я тебе запрещаю, здесь есть моя территория и на ней торгую только я. Подписывай договор о сотрудничестве и проваливай в свою Японию. Но имей в виду, я ценю верность. Или страх, который последует за собой верность. А если будешь строить за моей спиной другие договорённости — я самолично прилечу к тебе и вырежу из тебя твоё несогласие, — Мален говорит уверенно, без единой запинки, вдыхает, впитывает в себя чужой ахуй и ликует внутри. Мотылёк сам прилетел к нему, просить даже не нужно было. — В принципе, выбор у тебя есть. Либо ты подписываешь договор, либо твой джип уезжает прямо сейчас. Без тебя. Тошайо ловит жёсткие прилеты этого мужчины. Разве мог он подумать, что какой-то человек, сидящий в небоскрёбе, действительно наплюёт на его новоиспечённый статус якудзы и воткнёт его носом в дерьмо, крепко-накрепко захлопывая капкан? Здесь гений не он, молодой парень, лишь называясь мафией; гений тот, кто напротив стоит и хмурым взглядом осматривает лицо гостя. — Думаешь, я приехал лишь двумя машинами? — А ты правда думаешь, что в моём здании оружие только у охраны при входе? Тошайо думает долгие минуты перед тем, как согласиться на условия договора, Джэ любезно предоставил все нужно-подготовленные бумаги и больше своего господина не оставляет.

Японцы в гневе уезжают на всех порах, а Мален, наблюдая за ними из собственного окна, опустошает рокс с виски.

🐉🐉🐉

В отражении зеркала видно лишь белую шевелюру. Парень, стоя перед ним в чёрной атласной пижаме, разделяет волосы на пробор, закалывая ненужную пока часть. Тонирование — уже как часть жизни. Смена масок; привычные еженедельные действия. Тоник он вымыл пятнадцать минут назад, и сейчас, стоя перед зеркалом, он уверенно надевает перчатки на руки и глазом не глянув в инструкцию. Каз спокойно сидит на крышке унитаза, тюбик ярко-красного оттенка улетает в мусор. Он вновь меняет цвет и что-то подсказывает, что именно красный он не смоет через неделю, а подкрасит. Выдавив прежде в миску тоник — Юнги тяжко выдыхает и наносит химию на пряди, хорошо втирая. Капля попадает на нижнюю губу, но он не замечает, упорно продолжает смену маски. Трещина за трещиной, осколки падают к ступням, перед зеркалом проявляется новая личность. Сегодня его долгожданный выходной, и завтра тоже, но вот потом снова на работу, узником которой он удачно стал. Чимин говорит, что нужно менять что-то, уходить оттуда, где нет никакого удовольствия. Юнги себе жизнь другую представить уже не может. «Хамелеон» въелся, сука, сильно. Так же, как и сам парень втирает цвет в пряди. Сушит волосы, непонятно зачем укладывает и прибравшись в ванной, идёт на кухню. До конца дня он летал в своих мыслях, до конца пытался успокоить навязчивое сердце. Не удалось.

Каз удобно греет в постели родной бок, мурчит и ластится, чувствует хозяина. А Юнги, смотря из последних сил в потолок, чувствует дорожку, бегущую к виску. Маска, так удачно надетая —  распадается на атомы.

🐉🐉🐉

Show me — Essiyas

Резинка чулков приятно отдаётся по коже, ремешки затягиваются потуже, лак в который раз ложится бризом на волосы. Ему нравится эта закономерность, он находит себя в этом хаосе. Настолько, что можно сравнить с одержимостью. Голодные взгляды, сжимающиеся кулаки, натянутая ширинка брюк. Всё это — его страсть. Он живёт этим, искренне наслаждается, особенно в последнее время, когда постоянным клиентом стал тот, кого разгадать хочется. Сомнений не стало практически сразу, перед ним сидел Мален. Именно таким его описывал уставший Юнги. Вот только при первом взгляде на взрослом лице проскользнуло удивление, к которому он, Чимин, был не готов. За столь долгое время работы в заведении, — блондин научился распознавать эмоции, жесты, взгляды. И с уверенностью может сказать, что мужчине он понравился. Особенно в тот момент, когда медленно снимал с себя гетры, откидывая прямиком под ноги гостю. Мален впервые облизал свои губы. Вот и сейчас он собирается к нему. Отсчитывает от десяти к одному и толкает свою дверь, выходя в коридор. Вокруг снуют коллеги. Кто-то бежит в спешке, кто-то стоит у основных зеркал и поправляет наряд. Чимин же, гордо задрав голову, уверенно сворачивает к гостевым комнатам. Он чувствует, что некоторые из танцоров смотрят ему вслед, но не оборачивается. Он знает, что великолепен в этом одеянии, знает, что мужчина вскоре голову потеряет. Быть честным, парень этого и добивается. Выкладывается на сто один процент, а после, довольно ухмыляется, возвращаясь в комнату. Пьедестал подсвечивается синим, оставшаяся часть комнаты остаётся в лёгком мраке. Чимин уверен, что на него уже диким волком смотрят; ментально вокруг ходят, улавливают каждое движение, каждый стук сердца. Оттого мурашки по коже бегут, а внизу живота узел скручивается. Понравиться хочется сильней. В этот раз Чимин выбрал что-то глубокое, что-то, что с каждым продолжительным битом въедалось бы в душу. Затрагивало и заставило засмотреться. Мужчина из трека ненавязчиво поёт, вытягивая ноты, что отдаются приятно эхом. Мален зависает, стоит парню только коснуться шеста. Склоняет голову к плечу, щурит глаза и осматривает с ног до головы. На парне надета портупея. Она плотно обхватывает талию поверх голубо-прозрачной блузки и уходит подтяжками к пышным бёдрам. Что-то колется в ребре, но он упускает это из внимания. Сейчас оно приковано к молодому парню, который присаживается на самый край пьедестала и упрямо смотрит в глаза мужчины. Чимин не танцует, он изучает гостя, который в голову въелся и ночами долгими приходит во снах. Музыка — словно песнь русалки, это эхо окутывает обоих, пускает пелену в разум. Мален не протестует, позволяет сидеть и смотреть. Между ними метров пять, и ему отчаянно хочется сократить их к сантиметрам. Сложно вспомнить, когда в нём вызывали такое отчаянное желание. Мужчина видел светловолосого пару раз от силы, а сейчас зависает так, будто знаком с ним лет двадцать, десять из которых его не видел и вот сейчас встретил. Чимин давит в себе противоречие, глотает ком сомнения, пытаясь вызвать в себе решительность. Парню хочется подойти, коснуться, услышать, насколько груб голос гостя. Хочется так сильно, что сдерживать в себе это просто нет сил. Он грациозно спрыгивает с пьедестала и медленной походкой идёт вперед. Четыре метра. Мален прокашливается, усаживаясь удобней. Три метра. Чимин расcтегивает три пуговицы блузки, смотря себе под ноги. Выше, на колени мужчины. Выше, прямиком в глаза. Два. Черноволосый чувствует, как внутри органы сжимаются от столь неземной красоты и грации. Один. Парень останавливается напротив, смотрит свысока и упрямо молчит. Мален тянет руку к нему, хочет ремешков коснуться и притянуть к себе, но Чимин ускользает от чужих пальцев и тенью уходит за спину, где свет от пьедестала уже не достаёт. Во мраке стоит молодое тело, оно склоняется к гостю и горячим дыханием обдаёт воротник рубашки. — Смотри вперёд, — впервые заговаривает с ним Чимин, из темноты на ухо шепчет. У Мужчины под плотной тканью верха мурашки прошлись. К собственному удивлению он подчиняется и переводит взгляд туда, где пару минут назад стоял парень. Танцора такое подчинение радует, но он этого естественно не показывает. Он заводит руки вперёд, касается первой пуговицы чужой рубашки и с лёгкостью растегивает. Следует ко второй, повторяет движения и возвращается к воротнику, оттягивая его. — Твои татуировки расскажут мне больше, чем ты, — вновь говорит светловолосый и дерзко дёргает рубашку вниз, из мрака по ключицы вылезает, опираясь на кресло. Глаза следуют от чужих, к шее. Где клыки больших размеров завлекают собой. Чимин сглатывает и спускается ниже, изучая ключицы. На них всё ещё клыки, и в голове происходят диссонансы. Пантера? — Я чую твой страх, — хриплым от долгого молчания голосом произносит мужчина. Парень в удивлении возвращает взор к глазам гостя и содрогается. В полумраке на него смотрят два зрачка, от света со стороны они подсвечиваются, отдавая блеском. Парень тут же хочет отстраниться, но чужая рука цепляет его за кисть и тянет на себя, усаживая на бёдра. Чимин пытается себя не выдать, выравнивая своё дыхание и задирает подбородок. — Хочешь узнать, кто я такой? — возвращая маску нейтральности, грубо говорит Мален, удерживая парня на себе. Тот, упрямо смотря в глаза, слышно сглатывает и безрезультатно дёргается в сильных руках. Мален лишь ухмыляется и поднимает за кисти руки парня к оставшимся пуговицам. — Расстегни. Чимин, в неверии переводя взгляд к рубашке, чувствует разгорающееся пламя в груди. Всё, что требуется для утоления своего интереса, — оголить грудь мужчины. Сейчас, сидя на его бёдрах и отчётливо чувствуя твёрдый стояк гостя, всё это начинает ощущаться до жути лично и интимно. Не в силах совладать со своим интересом, парень касается пуговиц, расстегивая одну за другой, позволяя вечному рисунку проявляться. Он расправляет подолы рубашки в стороны и задерживает дыхание. Этого животного в жизни он пока не видал. Пасть кажется такой огромной и светловолосому отчаянно хочется коснуться каждого зуба. Забываясь, подушечкой пальца он проводит по боковому клыку, уходя вверх к шее. Мален поворачивает голову в сторону, позволяя рассмотреть больше, но сам взгляда с младшего не уводит. Второй рукой он касается мужской груди, изучая нижний ряд зубов, зачаровано осматривает каждую деталь татуировки. Он глубоко вдыхает и приходит незаметно в чувства, смотря уже ниже. Там татуировок нет, но глаза цепляются за отчётливо заметный пресс. Короткие ноготки царапают практически у кромки брюк, ощущая будто каменную стену. Мужчина вдыхает полной грудью и глядит из-под лба. — Тигр, — говорит своё умозаключение Чимин, но глаза не поднимает. Черноволосый лишь коротко угукает и разрешает такому хрупкому, на его фоне, парню, изучать собственное тело. — Что он означает? — Будешь счастливчиком, если никогда этого не узнаешь. Светловолосый парень затуманенными глазами смотрит в чёрный мрак. Сидит на его коленях в одной блузке, касается дикого зверя и чувствует себя, от чего-то, в безопасности. Говорят, что если долго смотреть в бездну — она начнёт смотреть в ответ. Чимин думает, что он смотрел настолько долго, что бездна его, такая глубокая, начинает гладить по волосам и жадно заманивать в темноту. Музыка на фоне давно не играет, свет приглушили ещё больше, а эти двое всё сидят.

Парень под гипнозом гладит клыки тигра, а Мален, разрывая поводок — захлопывает пасть.

🐉🐉🐉

Runnin 21 — Savage, Metro Boomin

— Повтори, — в неверии тихо произносит Банни. — Формулы, на основании которых был создан наркотик — попали в лапы тигров, — опуская глаза в пол, повторяет подчинённый. Мужчина, истерично выдыхая, поворачивается к Саю, стоящему у другой стены. Внешне он расслаблен, сложив руки на груди, опирается о бетонную стену, переваривая новость. Как так вышло? Неужели тот мудак, который и размешал — решил не мелочиться и усесться жопой на двух стульях? Как хорошо, что этот зад разорвали ручные псины босса. — Спокойно, Банни, — говорит он сам себе и упирает руки по бокам. Он громко смеётся, отклоняется назад корпусом и смеётся громче. Словно к господу богу обращается. Жаль только, что в Бога он не верит и таковым считает самого себя. Мужчина выравнивается, фальшиво успокаиваясь и смотрит искренним взглядом на соратника. Тот, поднимая голову, натыкается на животную ярость в глазах напротив. Ему не привыкать. Быть ближе к своему боссу — означает получать больше всех. Этот сумашедший Бетховен требователен к свои людям, к Саю особенно. Если кто-то, не дай Бог Банни, просчитается или оступится, то зверь вырывается наружу. Прямо как сейчас. Недоглядел, значит, Сайко. Недооценил, доверился. А кому? Ещё бы знать. Черноволосого это никак не заботит, он лишь видит результат, потому выходит из себя. Саю бы сказать что-то, чтобы тот поумерил пыл, но выходит только в ответ глазеть. — Дружище, скажи мне, — обращается он всё к тому же соратнику. — Я тебе не угодил чем-то? — Отнюдь, — чеканит спокойно мужчина и отталкивается от стены, не чувствуя и доли страха. — Тогда какого ебанного хера наши формулы у этих ублюдков? — искренне удивляется он, притягивая Сайко за ворот его поло. Тот взгляд не уводит, понимает, заслужил. Их сохранность полностью лежала на его плечах. Банни смотрит не в глаза, смотрит в душу, пытается что-то рассмотреть, разыскать. Только вот искать там нечего — пусто давно. Лишь капля вины на дне лежит, и та скоро испарится. — Отвечай! Рык толкает под дых, как и сам босс, придавливая к стене. Он отходит на расстояние, выуживая из ножен мачете и поднимает острым концом к чужому щетинистому подбородку, заставляя тот вздёрнуть. Мужчина не боится, ровно смотрит в глаза напротив, словно они на одном уровне. — Виноват, признаю, — отзывается тот и откидывается затылком к стене. Подчинённые, которые в стороне стоят, опускают глаза в пол, не желая быть свидетелями чужого взрыва. Под руку лезть желания нет совсем. Банни уводит мачете в сторону, заставляя подбородок следовать за лезвием и резко опускает вниз. Он долго смотрит на давнего друга и сдерживается из всех сил, чтобы не навредить. Губы едва касаются мужского уха, Сайко прикрывает глаза и выдыхает, чувствуя тепло со стороны: — Исправь свою ошибку и возвращайся, — слащаво-мягко шепчет он, переводит взгляд на лицо товарища, разглядывает затянувшийся шрам. Мужчина поднимает руку, кончиком указательного едва касаясь, проходит по былой ране и с восхищением возвращает взор на младшего. — Иди. И он идёт, крепче засовывая нож за пояс, выходит из ангара, хлопая дверцей любимой Акулы. Машина срывается на всех порах. Куда ехать? С чего начинать? В его голове впервые возникают подобные вопросы. Банни ясно дал понять — второй ошибки не простит. Он вообще не прощает, но у Сайко есть привелегии, которыми злоупотреблять не желательно. Босс ведь, хоть и старый друг, но признаться честно, то с головой не дружит. Он отбитый наглухо и чего ему стоило не сорваться — самому богу известно. Кому известно? Банни, конечно же. Но спрашивать не стоит. — Из кожи вылези, но забери мои формулы обратно! — рычит ему вслед черноволосый и оставляет полосу от лезвия на бетоне. — Иначе я всех вас искупаю в собственной крови, — уже тихо добавляет он, разворачиваясь к оставшимся.

Огонь вырывается из пасти дракона. Он голоден и недоволен.