On the Edge — Zackery
Тонкий стебелёк растения без затруднения рвётся в руке, а затем в ней уже образовывается целый букет. Чонгук присаживается на корточки перед ребёнком и протягивает в маленькую ладонь ромашки, так красиво собранные вместе. О Боги, он готов целую вечность смотреть в эти чёрные глаза размером с пуговку. Юноша склоняет голову к плечу и присаживается рядом, всё так же удерживая букет на весу. Тэхён строит губы уточкой, перебирая в пальчиках ушки красного мишки и заинтересованно смотрит на цветы. Вдруг он резко подаётся вперёд и кое-как забирает их из руки брата. — Тебе нравятся ромашки. Так ведь? — задаёт вопрос Чонгук и мягко улыбается, когда видит как ребёнок на них смотрит. У него будто глаза горят в этой ночной темноте, отражения ярких звёзд, которые уже висят над головами. Они будто сближают двух мальчиков, благословляют на братский союз, позволяя проникнуться их моментом. Тэхён звонко начинает смеяться, машет ромашками и качается на попе, будто вот-вот встанет на ноги. У него в голове нет ничего серьёзного: никаких планов на будущее; ни мысли о том, чем он сегодня завтракал; нет догадок, где сейчас взрослые дяди и тёти, зовущие себя его семьёй. Он знает только, что парень, сидящий перед ним — дал ему ромашки, а перед этим вручил красного мишку. Это он знает. Ему весело, он радуется и качается. А после, оставляет на земле драгоценные подарки и подползает к тому самому парню, залезая на колени. Чонгук смотрит на него, как на восьмое чудо света. Поддерживает за локотки и усаживает поудобней, заправляя тёмного цвета волосы за ушко. Банни смотрит на него, как на восьмое чудо света. Тэхен заправляет синюю прядь за ухо, ему гораздо лучше. Болезнь как рукой сняло, он снова сидит за учёбой и подпирает подбородок кулаком, что-то черкая в тетради. Ощущая долгий взгляд на себе, он поднимает взгляд на старшего брата, вскидывая бровь. Надо же, думает Банни, глаза такие же большие. — Подожди, я сейчас из тебя завидного красавца сделаю! — восклицает юноша и тянется немного вперед, дабы сорвать ромашку. Придерживаемый за спину Тэхён оборачивается, прослеживая действия. Брат срывает цветок, укорачивает стебелёк и заправляет ему за ушко, чему-то улыбаясь. Младший замирает, будто на ум что-то сложное пришло, и откровенно пялится на Чонгука. В глазах ребёнка вновь звёзды, их парень видит в отражении зрачков. Он зависает, молча соглашаясь с тем, что произнёс несколько секунд назад. Завидный красавец. — Я уже говорил тебе, что ты разобьёшь много сердец? — вдруг серьёзно он спрашивает. — Говорил, конечно. Но позволь пообещать тебе, Ким Тэхён, я не позволю никому разбить одно твоё, — он укладывает аккуратно свою большую ладонь на левую грудь мальчика, которая размером с рукой. — Я буду часто навещать тебя, ты даже не заметишь, что мы двоюродные братья. Ты — родной для меня. А когда вырастешь, я буду помогать тебе! Всегда-всегда! И с Намджун-хёном познакомлю, он тебе понравится уж точно. Мальчик лишь моргает и сонно прикладывается головой о грудь Чонгука, тихо зевая. — Чонгук, — ненавязчиво зовёт Тэхен, откладывая ручку в сторону. Банни не сводит своих глаз с младшего брата. Он вырос довольно быстро, учится хорошо и заводит друзей. Иногда странноват бывает, но кто не без изюминки. О, Тэхён так молод, так красив. Ему в волосах сейчас только ромашек не хватает. Тех самых, у семейного домика.dexter britain — do what you are doing (slowed)
Его детское лицо вдруг окрашивается в белый, а после в оранжево-красный цвет. Он даже не понял, что произошло и как его повалило на землю с маленьким Тэ на руках. Букет ромашек мчится за волной по воздуху. Лепестки оседают на землю, лишь стебельки, вместе связанные травой, падают вместе. Его уши заложены, в глазах на несколько секунд темнеет, но он продолжает держать в своих руках ребёнка. Будто он — это всё, что осталось. Всё, что имеет. Тэхён громко плачет, его глаз не видно, — маленькие ладошки прикрывают. Малыш не может понять, почему в ушах так больно; почему он лежит верхом на Чонгуке, который с трудом открывает глаза и смотрит в сторону дома. Тэхён этого не вспомнит, но в отражении зрачков брата он отчётливо видит языки пламени, захватывающие дом больше и больше. Кроме треска палок не слышно ничего: ни разговоров родителей, ни звука стукающейся посуды, ни криков. Не слышно голосов взрослых, которые прибежали бы навстречу и подхватив на руки, унесли бы прочь от несчастья. Никто из дома не выходит. — Давай я тебе кофе сварю, — предлагает голубоволосый Тэхён и, направляясь в кухню, прикрывает за собой дверь. Чонгук прожигает взглядом диван, на котором ранее сидел брат. Глаза у Чонгука мокрые. Непонятно лишь — из-за потока воздуха или всё-же из-за осознания того, что дом родной тётушки горит. Горит так ярко, так невообразимо не по-настоящему. Нет, это выдумка. Игра детской фантазии. Они с Тэхёном просто заснули там, в ромашках, а мама скоро вернётся и разбудит. Выдернет из этого ужасающе-страшного сна за локоть, приведёт в чувства и усадит за стол, — пить утренний чай. Маленький Тэ приводит его в чувства вместо мамы. Он вопит, держится крепко за брата и взахлёб плачет. Чонгук наконец начинает соображать: он поднимается с земли, удерживая Тэхёна на руках; в тумане кое-как становится на колени и в шоке смотрит на пожар. Его всего трясёт, но он шарит по карманам и находит зловещий телефон. В голову приходит давно заученный номер со школы. Пальцы — не его, они отделены сейчас от разума. — Успокойся, Тэхён, — шепчет Чонгук, а сам шмыгает носом. Глаза застилает влажная пелена, — «один».. На экран телефона капает слеза. Огонь горит ярче. — Я сказал «Один»! — кричит на мобильник юноша. Тело пробирает ледяная дрожь, но вовсе не из-за вечернего ветра. — «Один», «Девять», — лишь губами договаривает Чонгук. Гудки длятся буквально с пару секунд, а кажется вечностью. Он поворачивается к ребёнку, пока держит телефон у уха, а солёные бусины обжигают его нежную кожу. Тэхёна рвёт изнутри — ему страшно, громко, некрасиво-ужасно, а объятия старшего брата уже не кажутся такими тёплыми, как мамины. Чонгук пытается отвергать все мысли, он держится молодцом, хоть и сердце лопается на осколки. Отец.. А мама..? В его голове лишь эти противные гудки. — Служба экстренной пожарной помощи, говорите, — прозвучал голос диспетчера, а Чонгука взахлёб прорывает: — Там мама! И тётя! Там все горят, помогите! — срывается на крик Чонгук. Огонь он уже не видит так чётко, он вообще уже ничего не видит. Парень жмурится и садится на пятки, со всех сил удерживая двухлетнего ребёнка на руках. — Прошу, помогите.. — неразборчиво ревёт Чон и поднимает голову вновь к дому. — Твой кофе, — кружка стучит о стол, но только спустя несколько секунд Банни отрывает глаза от дивана. Тэхён стоит перед ним целый и невредимый, только глядит немного недоумённо в ответ. — Ты в порядке? Банни смотрит серьёзно, будто всё это случилось вчера. В его голове всё ещё стоят те сигнальные звуки полиции. И на повторе лишь: «Служба экстренной пожарной помощи, говорите.» — Мы давно не ездили к родителям, — озвучивает негромко старший и берётся пить кофе, переводя взгляд в сторону.Дыхание Тэхёна сбивается, а где-то глубоко под рёбрами закололо.