*~Yoongi, marry me!~*

Облегчённый вздох Мэри разносится по опустевшей квартире. Ушёл. Наконец-то. Былое напряжение вмиг развеялось, появилась энергия и стремление к новой жизни. Мой счастливый билет. Целых 6 недель. А потом… А что потом? Снова… вернуться в дом дяди… Нет. Ни за что. Время ещё не прошло, как-нибудь выкрутимся. А сейчас, время разложить вещи и обустроить комнату. Помещение довольно мрачное, вряд ли получится сделать его комфортнее, но даже так, Мэри счастлива, что у неё появился свой уголок куда никто не зайдёт ночью… Или зайдёт? Аааа. Как много противоречий. К чему эти мысли, живём только моментом, что дальше не важно, всё равно хуже уже не будет. Чтобы абстрагироваться от бурного потока мыслей, Мэри надевает свои старые накладные наушники и под песню outlya — the light принимается разбирать вещи. Пусть их и не так уж много, но это заняло уйму времени. Конечно, если бы Мэри не отвлекалась на выбор музыки и периодические танцы под любимые трэки, всё закончилось бы намного раньше. Время позднее, а девушка всё ещё наводит финальные штрихи. Последняя книга и всё. Свободное место осталось только на верхней полке, не хочется убирать книгу так высоко, но вариантов не много. Мэри тенятся вверх, по всему телу проходит разряд. Книга падает, а Мэри хватается за руку стараясь унять боль. Точно. Осколок. Больно. Больно… Мэри жмурится, вбегает в ванную, принимаясь разматывать бинт игнорируя дрожь в руках. Из раны вновь бежит свежая кровь. Видимо из-за натяжения повредились новые ткани. Она бросает бинты в раковину и осматривает рану, осколок довольно глубоко, Мэри пробует его достать, но из-за боли и скользкой поверхности ничего не выходит. Она пробует ещё несколько раз но пальцы соскальзывают. Девушка облокачивается на раковину стараясь восстановить дыхание. Она опускает голову вниз, закрывает глаза и медленно считает до пяти. Затем возвращается в исходное положение. Один взгляд а зеркало и её дыхание вновь не на месте. Юнги стоит в проходе с серьёзным видом глядя на её руку. — Я думала ты придёшь позже. — Мэри чуть поворачивает корпус озаряя Мина глупой улыбкой. — Что это? — Да так… — к чему объяснения, это ведь очевидно. — Может в больницу? — Нет! Не нужно. Я… вытащу осколок и всё будет в норме, — снова эта улыбка. Юнги бросает к стене сумку и входит в комнату. Он без вопросов хватает её руку, осматривая на сколько сильное повреждение. Мэри почти не дышит, ожидая вердикта, если её потащат в больницу, придётся объяснять откуда взялось ранение, а лишние проблемы не нужны никому. Юнги не долго смотрел на рану, переводя взгляд на Мэри. Он всматривается, ищя ответ для самого себя. Как поступить? Стоит обратиться к врачу, но… этот молящийся взгляд… — Иди в гостиную. — Парень отпускает её руку и подталкивает в сторону выхода. Сам же тщательно моет руки и берёт в шкафчике аптечку. Мэри сидит на диване перед небольшим стеклянным столиком, на котором Юнги уже разложил содержимое аптечки. Парень берёт её руку и принимается аккуратно стирать дорожки крови. — Дядя постарался? — сухо спрашивает Мин, на что Мэри устало вздыхает. — Ну а кто ещё. — Как давно ты у него живёшь? — Юнги примеряет пинцет, но сразу понятно, что такой осколок он не потянет. Придётся руками. — Около двух лет. — Мэри делает небольшую паузу, решая, стоит ли рассказывать больше. — Родители, поддержали идею о моём поступлении в университет Лас-Вегаса. Чтобы сэкономить на жилье предложили пожить у дяди. — Они знали, что он… — Нет. Мой дядя хороший человек, во всяком случае был таким. Три года назад умерла тётя из-за халатности врачей во время операции на сердце. После этого дядя обозлился на мир, стал иногда выпивать… Мама думала будет лучше, если я буду жить с ним, иногда помогать по дому и поддерживать его. Но когда я приехала, он буквально возненавидел меня. Брат пустил слух что я поступила в медицинский. Дядя сначала давил морально, потом окончательно спился и начал применять силу. Аай! — Мэри вскрикивает, когда Юнги резко вырывает осколок из раны. Он принимается обрабатывать разрез. — Родители в курсе что происходит в доме? — Нет. Я не хочу их расстраивать, у нас не так уж много денег, чтобы снимать квартиру в Вегасе. Я бы могла накопить сама и найти какую-то лачугу, но… Дядя даёт регулярные отчёты маме о том как у нас всё хорошо. Он может наговорить ей что угодно и моя мать поверит. Не знаю почему, но она всегда превозносила своего братца. И… О братьях… — Готово, — Юнги завязывает финальный узел и любуется головой перевязкой, — Можешь дальше не рассказывать. Юнги встаёт и неспеша направляется в её комнату: — Уже разложила вещи? Мэри продолжает сидеть неподвижно. Что. Это. Было. Она впервые кому-то рассказывала о своей жизни, вероятно поверив в искренний интерес или иллюзию заботы. Но. Это ведь был просто отвлекающий манёвр. Подобно тому, как родители заговаривают зубы своему чаду, дабы он не чувствовал боли при обработке ссадин. Серьёзно? Зачем он так… Мэри еле сдерживает подступающие слёзы. Не сейчас. Не при нём. Она идёт за ним в комнату, рассказывая, что разложила почти всё, что подумала над тем, что можно ещё прикупить. В общем, старается вести себя обычно, не показывая сильную обиду. Юнги вскользь слушает её, проходя чуть дальше. Он чувствует под ногой какой-то объект и наклоняется чтобы поднять книгу. Сидящая на кровати Мэри замолкает, когда Юнги зачитывает цитату на открытой странице: «инстинкт несвободы издревле органически присущ человеку», затем он перелистывает несколько страниц вперёд: «Они могли творить, только доведя себя до припадков «вдохновения» — неизвестная форма эпилепсии». Затем он захлопывает книгу, не без интереса читая название: «Евгений Замятин «Мы». Мин о чём-то задумывается затем бросает что-то о том, что уже поздно и уходит к себе. Мэри, уже давшая волю слезам, бежит к двери, закрывает её на замок и медленно скользит по ней вниз. Слёзы ведут за собой всхлипы, сопли и превращаются в настоящую истерику. Мэри преследует множество мыслей, каждая из которых добивает её ещё больше. Она подтягивает ноги, обхватывая их руками. Уже давно пора было дать волю эмоциям. Через какое-то время она немного успокоилась, отдаваясь всевозможным рассуждениям в своей голове. Замятин. Она прокручивает сюжет романа, вспоминая о стеклянном мире с кучей правил, о том, что душа это болезнь, о стремлении героини к свободе и конечно же о её провале. У Мэри чувство, что из неё вынули последний осколок души, она не хочет ничего чувствовать, просто не может больше, ведь всё что она чувствовала раньше это лишь боль и множество сожалений. И что теперь? Как поменять жизнь? Стоит ли бороться за свободу как I-330? а что если ждёт такой же финал… Стать Д-503? Подчиниться правилам и потерять душу… Фарс. Стеклянный мир. Стеклянная клетка, именно в ней она сейчас, множество правил, запретов, в этой клетке находится каждый и лишь не многим удаётся из неё выйти. Так что? Попытаться? Наплевать на установки, любыми способами к свободе, к безмятежной жизни. Пока есть шанс, надо им воспользоваться. *** Юнги вновь садится работать. И снова пустой лист. Мин вспоминает цитату. Они могли творить, только доведя себя до припадков «вдохновения» — неизвестная форма эпилепсии. Верно. Он не робот, чтобы по заказу писать миллион треков за час. Нужен настрой, требуется вдохновение. Лучше немного повременить, но сделать качественно, чем штамповать что зря. Юнги снимает наушники, оставляя их болтаться на шее и удивлённо замирает. За стеной отчётливо слышен чужой плачь. Это я её так? Вроде ничего обидного не говорил… или… из-за того, что остановил рассказ. Нужно было дать выговориться, вряд ли у неё было кому это всё рассказать. Но с другой стороны, подпустить её ближе значит потерять контроль. За 6 недель может многое случиться, лучше начинать держать дистанцию уже сейчас, чтобы потом было не так больно. Юнги редко привязывается к людям, но её улыбка… после такого рассказа и пережитой боли… Неудивительно что она сейчас плачет, ей уже давно пора избавиться от этого груза.