***
Дни летели одни за другими с сумасшедшей скоростью. День, когда несколько студентов оторвались в выручай-комнате на день рождения Барти был благополучно забыт. Теперь важнейшим являлись уроки и домашнее задание, потому что май — как бы Регулус сильно его не любил, — ужасная, горячая пора подготовки к экзаменам. Регулус с Барти вышли из класса Чар после очередного подготовительного эссе. — Кристиан носится со своими артефактами как угорелый... — сказал Барти, зевая. — С теми самыми, которые из квартиры Эд... — Регулус чуть не проговорился, — из квартиры, куда мы ходили? — ему повезло, что Барти ничего не заметил. — Ну да. Он говорит, их можно как-то активировать, и тогда они могут дать какие-то невероятные способности. Полный бред. — Ну и ладно. Какая разница? — они завернули за угол, отправляясь в сторону класса Трансфигурации. — Вообще — никакой. Только он того гляди пустится, чтобы искать ещё новые. Регулус пожал плечами. Ему было всё равно. — Что будешь делать после уроков? — спросил Барти, но скорее на автомате. Этот вопрос часто задавался в момент, когда сказать было нечего. — Может быть, посижу в выручай-комнате. Сделаю домашку какую-нибудь... Барти горько усмехнулся. Он заинтересованно посмотрел на Регулуса, как-то оценивающе: — Твоё гробовое спокойствие меня убивает, — сказал Барти, продолжая идти. Он не мог знать, что сегодня утром Регулус выпил две таблетки от головной боли. И совсем не зря. Силы уже заканчивались, но продержаться оставалось буквально чуть меньше двух месяцев, перед тем как он снова вернётся на Гриммо 12. Одновременно Регулус хотел отдохнуть от школы, но и почему-то не горел явным желанием возвращаться в родной дом. В прочем, этот майский день обещал быть таким же, как и любой другой. Немного душным, влажным, со стопками книг и пергамента. Вечером Регулус и Барти сидели в библиотеке, склонившись над заданием по зельеварению. Обыкновенное эссе, которое имело мало общего с практикой, но было необходимым для подготовки к устному экзамену в июне. Когда Регулус поставил точку в последнем предложении, то он тут же встал, складывая всё в сумку, но тем не менее, оставляя её на месте. — Я пойду прогуляюсь, — шепнул он Барти, тот еле заметно кивнул, а Регулус вышел из помещения огромной библиотеки. Ему было необходимо развеяться, хотя бы на несколько минут выйти из окружения учебников и просто походить где-то. Не долго он бессмысленно бродил по исхоженным вдоль и поперёк за четыре года коридорам, и волей судьбы он дошагал до самого пятого этажа. Не оставалось сомнений, чтобы заглянуть в Выручай-комнату, где он был в последний раз больше недели назад. Оранжевый свет солнечных лучей проходил через окна вверху. Было видно, как летают и опускаются на землю миллионы пылинок; в вечернем свете особенно красиво переливались стеклянные двери шкафов и блестели зеркала, отпуская от себя солнечных зайчиков. От нечего делать Регулус дошёл до их с Барти уголка. Красный плед расположился на их широком матрасе, большие подушки хаотично разбросаны вокруг. Пустые бутылки, несколько фантиков. Сложенная шахматная доска, журналы, перья, пергамент... Регулус упал на мягкий толстый матрас, устремляя взгляд в высокие своды Выручай-комнаты, в потолок, на котором красовались каменные узоры. Его темные волосы, ставшие немного более длинными, чем обычно, откинулись с лица и мягкими волнами едва касались матраса. Он запустил руки в карманы кофты, и в одном из них приятно зашуршала бумага. Письмо от Андромеды. Он получил его вчера вечером, и всё ещё носил при себе, словно это было последнее письмо от кузины. Регулус аккуратно развернул его, и принялся читать в пятый раз: Привет, Регулус Мне ужасно жаль, что так долго ты не получал письма. Альфард передал мне, что ты беспокоился, но уверяю тебя, все в порядке. Просто произошло несколько недопониманий, несостыковок, и пришлось изрядно попотеть, чтобы всё встало на свои места. Но теперь всё хорошо. Мы живём в чудесном месте! (сразу адрес, пока не забыла — Франция, Порсподор, 3 квартал 5 дом). Из нашей спальни видно море — о, Мерлин! Настоящее море. Как давно я хотела его снова увидеть, почувствовать. Здесь тепло и уютно. Людей не так много, но оно и к лучшему. Дора нашла себе подружку, дочь наших ближайших соседей. Они приблизительно одного возраста, поэтому замечательно ладят. Малютка привыкла к новому дому быстрее всех нас, и французский у неё идёт на удивление быстро, поэтому, сколько бы нам не предстояло здесь жить, она будет приспособлена. Новая задача — не заставить её забыть английский, так как мы с Тедом, как бы не любили это место, всё ещё хотим вернуться в Англию. Может быть, нам повезёт, и мы сможем купить этот дом, а не выплачивать ежемесячно хозяину, которому это здание вовсе не нужно. Тогда мы смогли бы приезжать сюда на лето, когда всё закончится. Я бы хотела, чтобы и ты, и Сириус, и Альфард как-нибудь приехали сюда, чтобы мы все вместе провели несколько дней здесь. Но это лишь мои мечты, и никому уже известно, суждено ли им сбыться. Напиши, как твои дела? Как обстановка в Англии? Альфард много не рассказывает, всё время занят. Практически с ним не видимся. Я надеюсь, у тебя всё хорошо. Заканчиваешь четвёртый год, верно? Скоро экзамены, желаю тебе удачи! Обязательно напиши, я буду ждать твоего письма и сама буду писать так часто, насколько смогу и пока это будет позволять ненадежная почта. Я очень скучаю, жду нашей встречи, твоя кузина Андромеда" Регулус написал ответ как только впервые прочёл письмо. Он написал о зельеварении, о дополнительных занятиях, об уроках и прочитанных книгах. Обо всём, но в пределах разумного. Он отправил письмо в тот же вечер, — он практически бежал в совятню, хотя и не опаздывал никуда. А в этот вечер он лишь лежал на матрасе под высоким потолком огромной комнаты, держа перед лицом маленький листочек пергамента, с немного помятыми уголками. Регулус любовался изящными изгибами её букв, тонкими строчками, написанные тёмно-синими чернилами. Он чувствовал умиротворение, глядя на это письмо, но потом случилось это. Тонкие пальцы правой руки, теребящие уже и без того хлипкий уголок, внезапно почувствовали странное тепло. Регулус смутился, но всё же слегка нажал большим и указательным пальцем на угол бумаги, сжимая его между пальцев, а затем резко одернул, замечая, как вдруг тоненький, слабый огонёк стал обугливать уголок листа. Регулус вскочил, резко подул на зародившийся огонь, предотвращая полное уничтожение драгоценного письма, а потом поднял правую руку. С ней всё было в порядке, все как обычно. Он провел большим пальцем по указательному, но ничего не произошло. Регулус знатно испугался, скорее, не самого огня, а его неожиданного и непредвещенного появления. Он не сводил внимания с его руки, находясь в полном ужасе от произошедшего. Но что-то заставило Регулуса обернуться, найти чистый лист пергамента, который лежал невдалеке, и оторвать небольшой кусок. Регулус аккуратно убрал письмо в карман, боясь, что снова подожжёт его, затем сел на матрас. Он поднял перед глазами обрывок бумаги, держа его двумя руками. Сердце колотилось всё также быстро, адреналин в крови возрос. На момент он задумался — вдруг он просто уснул в библиотеке, а это всё сон? Но нет. Всё казалось слишком реальным — огонь, жар от него. Все чувства — это было настоящее. Он сконцентрировался. Он почувствовал, как незнакомая сила поднимается в нём, как всё наполняется чём-то новым. Так легко и естественно бумага стала нагреваться, а затем тоненькая струйка огня побежала по краю, оставляя чёрный след за собой. Регулус смотрел, как сгорает пергамент. Как тлеет и рассыпается жёлтая бумага, превращаясь в чёрную пыль. Видел, как поднимается дым от неё, и, как ему казалось, чувствовал, сходит с ума. Теперь он определённо точно вернётся в библиотеку.Глава 1.14: Правда или Действие
11 августа 2022 г. в 09:31
Примечания:
самое интересное тут https://t.me/ladystardust0
Звонко отлетела пробка огневиски. В Выручай-комнате собрались несколько студентов и каждый был у себя на уме — на полу и столе стояла выпивка, закуски, бутылки сливочного пива. Мягкие разноцветные старые диваны были собраны в углу, и на одном из них расположились Регулус, Пандора и Доркас Медоуз. Они скромно сидели в отдалении — Регулус держал в руках небольшой стакан с огневиски, облокотившись на одну из подушек спиной, поставив одну ногу прямо на диван, а другую просто свесив. Пандора же уже сделала пару шотов и теперь решилась ограничиться одним лишь сливочным пивом. Она была в аккуратном голубом платье чуть выше колена и открывающем её плечи. Туфли были скинуты и она осталась в одних лишь белых гольфах, а после подушечной битвы с Доркас её волосы растрепались во все стороны. Сама Доркас распустила свои прямые тёмные волосы, а тёмно-зелёное скромное платье, которое было её повседневным нарядом, в обстановке небольшого праздника вовсе не походило за каждодневный наряд.
Олливандер что-то рассказывала, а Блэку приходилось прикладывать огромные усилия, чтобы не приближаться слишком близко к Пандоре (хотя оба они и подвыпили, Регулус все же не хотел дышать на подругу выпитым алкоголем), и слышать, что она там говорит, так как музыка вперемешку с немногочисленными голосами была гораздо громче речи Пандоры. Доркас повезло больше, — она не стеснялась лечь головой на колени Пандоры, — её тёмные волосы нежными лёгкими волнами спадали по ногам Пандоры, поэтому ей было слышно всё. Регулус, очевидно, так сделать не мог.
Барти держался из последних сил после того, как в четвёртый раз поклялся не брать в рот ни капли спиртного, но всё же не отказал себе в одном стакане разбавленного огневиски. Однако впереди была целая ночь, и никто не мог знать, чем закончатся его обещания. Он сидел около Элизабет Гринграсс, которая, по его словам, долго ломалась, но всё же согласилась прийти. Барти с деловитым лицом что-то ей рассказывал, а Гринграсс скромно улыбалась, на её щеках пестрил румянец, — то ли от слов, которые ей плёл Барти, то ли от выпивки, а может, и от того, и другого.
Паркинсон и Нотт выпили, вероятно, больше всех, и без конца донимали друг друга. Кристиан завязал свой зелёно-серебристый галстук как бандану, убирая таким образом волосы с лица, и читая какие-то возвышенные шуточные дифирамбы, обращённые к Теренсу. Тот хохотал как угорелый, пока Кристиан параллельно упрекал его в его же невежестве.
Барти со многими был в неплохих отношениях. Поэтому от небольшого праздника, перерыва между безостановочной учёбой не отказались и Рабастан Лестрейндж с Хоуп Брусвик (последнюю Регулус знал очень плохо).
На календаре было двадцать четвёртое апреля — Барти Краучу исполнилось целых пятнадцать лет. Часы пробили девять, но всё веселье было в самом разгаре. Впереди воскресенье, выходной. Никто не боялся, что их найдут, а сами слизеринцы обычно никогда не сдавали своих однокурсников, да и большинству дела не было, где проводят время их однокурсники.
Внезапно Пандора замолчала. Эта манера резко заканчивать говорить после окончания любой истории забавляла Регулуса. Её выражение лица становилось лёгким, простым, одновременно безразличным. Она начинала оглядывать предметы вокруг себя, немного задумчиво, и создавалось впечатление, что она вовсе забывала, что что-то говорила. Пластинка с записью закончилась, и как бы Пандора не могла развить разговор дальше, она этого не делала.
Доркас задумчиво смотрела на Пандору. Регулус так редко сидел с ней вот так. Обычно он видел Медоуз в гостиной или в Большом зале, они ограничивались обычным приветом и расходились по своим делам. Доркас Медоуз была на год старше Регулуса и училась на пятом курсе.
Доркас о чём-то думала. В её тёмно-карих глазах было видно озорство. Определённо эта игривость была спровоцирована отчасти огневиски, но в этот вечер выпил каждый, даже если совсем чуть-чуть. Было видно, что девушка собирается что-то сказать — её тонкие тёмные губы обещали вот-вот раскрыться, чтобы что-то предложить.
Она поднялась на своих тонких, очень смуглых руках, села на диван, оказываясь между Регулусом и Пандорой, и теперь её глаза загорелись настоящим огнём.
— Кто хочет сыграть в правду или действие?
Ход мини-вечеринки под алкоголем принял банальный оборот. Громкий хрипловатый голос Доркас разнесся, стараясь переглушить музыку. Рабастан мгновенно приглушил звучность магического магнитофона, заставляя песню "Ливерпульских ведьм" звучать тише.
— Я за, — шестикурсник вместе с шатающейся Хоуп Брусвик пошли в сторону дивана, где сидели Регулус, Доркас и Пандора, и, немного не доходя, остановились перед мягким ковром, неловко усаживаясь на пол.
Доркас улыбнулась. Она ловко встала с дивана — казалось, выпитый ею алкоголь не подействовал ни на одну клеточку её тела, — и села на тот же самый ковёр, оказываясь на противоположной стороне от Рабастана и Хоуп. Она поджала под себя ноги, скрестив их, и беззаботно сцепила свои руки. Пандора расслабленно стекла с дивана, усаживаясь слева от Доркас. Пьяная улыбка украшала её лицо, а на бледных щеках от огневиски и возбуждения полыхал адский румянец.
— Ты с нами... — протянула она, хватая Регулуса за ногу. Для этого Доркас пришлось нагнуться, так как Пандора не достала бы иначе до Блэка, но и у того не было сил сопротивляться. Регулус осушил стакан до конца, поставил его на тумбу, и также сполз с дивана, устраиваясь около Доркас справа.
Затем медленно подошли Барти и Элизабет. Взгляд Крауча отличался от того, когда Гринграсс ему нравилась месяцы назад, и даже под воздействием крепкого напитка от Регулуса не ускользнул тот хитрый взгляд Барти, — немного безразличный, весёлый, совсем не злой, но уже не тот, с которым он когда-то смотрел на Элизабет.
Гринграсс же раскраснелась. Она то и дело накручивала на палец свои белоснежные пряди волос, глупо улыбаясь. Вот кто получил конкретный удар по мозгам от огненного виски. Что бы Барти ей в тот вечер не наговорил, нынешняя Элизабет кардинально отличалась от обычной Гринграсс.
С кокетливым взглядом Элизабет отошла от Барти, садясь около Пандоры, а Барти сел возле Регулуса. Они не сводили друг с друга глаз, — они оказались прямо друг напротив друга.
Последними с грохотом подтянулись Кристиан и Теренс. Точнее, Кристиан тянул перебравшего Теренса, и усадил его между Рабастаном и Элизабет. От девушки оба получили испытующий взгляд, но ни один из них этого не заметил. Теренс, покачиваясь, разлеплял свои глаза. Кристиан, убедившись, что Паркинсон надёжно сидит на своём месте, пошёл к единственному свободному месту — между Хоуп и Барти.
Пандора быстро огляделась и нашла пустую бутылку из-под огневиски. Доркас успела положить в центр ковра деревянную крышку от какой-то коробки, чтобы бутыль лучше крутилась, и Олливандер положила пустую стеклянную ёмкость без крышки на квадрат дерева.
— Я кручу первая! — твёрдо сказала Доркас. Он нагнулась и её рука мгновенно легла на корпус бутылки. Ловким движением руки она провернула бутылку, заставляя её быстро крутиться вокруг своей оси, выбирая, на ком остановиться своим горлышком. Выбор пал на Хоуп Брусвик.
— Итак... Хоуп, правда или действие? — Доркас прищурилась. Регулус взял закупоренную бутылку сливочного пива, чтобы как-то разбавить алкоголь, и даже успел её открыть и сделать глоток, перед тем как Брусвик решилась выбрать:
— Правда, — девушка была не уверена, она то и дело поглядывала на Рабастана, пуская то ли кокетливые, то ли смущённые взгляды, а тот лишь улыбался ей, смотря на неё слегка расфокусированными глазами.
— Хм... — Доркас задумалась на несколько секунд, — Назови твой самый странный фетиш, — Медоуз оскалила свои белоснежные зубы, которые, наверное, выглядели такими белыми из-за её тёмной кожи. Брусвик не растерялась. Потихоньку она стала входить во вкус этой ещё не успевшей толком начаться игры, затем она лукаво улыбнулась.
— Схожу с ума от родинок на ушах, это так мило, — сказала пятикурсница Хоуп, а Барти, сидящий около Регулуса, подавился сливочным пивом. Крауч еле старался сдерживаться от смеха, но лицо, которое получалось у него вследствие этих усилий веселило всех больше, чем действительно странная любовь Хоуп.
Тем временем Брусвик отправила бутылку крутиться, и в этот раз она остановилась на Пандоре. Олливандер улыбнулась и с нескрываемым нетерпением сказала:
— Действие.
Брови Хоуп взлетели. Действие выбирают действительно не так часто, потому что особенно среди подвыпивших подростков варианты действий могут быть самыми безбашенными, опасными и неприятными. Но Хоуп была достаточно приземлённой, поэтому в ход пошло кое-что более банальное:
— Поцелуй человека, сидящего справа от тебя, — Хоуп улыбнулась. Теперь Регулус заметил фотоаппарат в её руках, да и не только он — Пандора с улыбкой удивилась, громко вздыхая, и попросила:
— Не смей показывать Лавгуду!
Хоуп добродушно рассмеялась:
— Ни в коем случае.
Пандора на секунду замедлилась, будто вспоминая, где право, а где лево, но потом повернулась к Доркас, смущённо улыбаясь. Медоуз повернула голову в бок, смотря на Пандору своими тёмными, почти что чёрными глазами. Сидя рядом они создавали удивительный контраст — темнокожая Доркас с густыми, почти что чёрными волосами, острым носом, скулами и подбородком, и бледнолицая Пандора с чистыми небесно-голубыми глазами и тонкими блондинистыми волосами, с мягкими, кругловатыми чертами лица.
— Давай запомним этот вечер, — прошептала Доркас, запуская левую руку за шею Пандоры, прямо в её волосы. Румянец на щеках Олливандер вышел ещё сильнее, её грудь стала подниматься чаще. Сердце забилось с бешеной скоростью, когда она подалась вперёд, навстречу Доркас.
Слизеринка медленно, но уверенно, приблизилась к Пандоре, и в мгновение тёмные, накрашенные губы Доркас соприкоснулись с нежными, пухлыми персиковыми губами Пандоры. Правая рука Доркас прикоснулась к щеке Пандоры, — её губы всё ещё были на губах студентки Рейвенкло. Дрожащая бледная рука Пандоры взяла кисть Доркас, и поцелуй тут же прекратился. Они ещё находились в трёх-четырёх сантиметрах друг от друга, чувствуя молодое горячее дыхание. Доркас не торопилась убирать своих рук от лица Пандоры, но и Олливандер не возражала. Медоуз улыбнулась. Каждый в компании мог почувствовать эти бешеные импульсы, исходящие в этот момент от двух девушек.
— Это было великолепно, — сказала Доркас, адресуя эти слова конкретно Пандоре. Олливандер улыбнулась, неохотно отстранилась от Медоуз, заправляя выбитую рукой Доркас прядь обратно за ухо, и взялась за бутылку.
— Бартимеус Крауч-младший, — протянула она, когда бутылка указала на Барти, — Правда или действие?
— Правда, — сказал Барти. Он всё же налил себе стакан огневиски, но всё ещё находился в трезвом состоянии.
— Раз уж мы пошли по банальщине... есть ли здесь человек, который тебе нравится? — тишина упала на всех студентов, в ожидании каждый уставился на Барти, но особенно — Элизабет Гринграсс. Барти усмехнулся, словно ожидал этого вопроса. Он посмотрел на Гринграсс, но взгляд этот был... странный. Какой-то остывший. Безынтересный. Безразличный. Немного грустный. Регулус внимательно смотрел за выражением лица Барти, — ему не были интересны тёрки между ним и Элизабет, но если бы Регулус не заметил этого странного изменения во взгляде его друга, внимание которому уделил абсолютно случайно, то сейчас бы не рассматривал его так пристально. На какой-то момент Регулусу даже показалось, что Крауч скажет: "Нет", — но вместо этого прозвучало:
— Да.
Элизабет раскраснелась пуще прежнего. Но выражение лица Барти не поменялось. Регулус думал, что один заметил эту странность — остальные были либо слишком пьяны, либо им просто не было до этого дела. Но Регулус не был мастером изъяснять человеческие чувства и эмоции, поэтому оставил этот вопрос.
Бутылка крутилась и крутилась, студенты веселились, заставляли друг друга выдавать свои самые маленькие неловкие секреты, делали полные глупости, и Регулус уже успел забыть о том, что тоже сидит в этом кругу. Он лишь спокойно попивал пиво, засыпая и играя в простого наблюдателя. Но длилось это до тех пор, пока очередь крутить бутылку не дошла до Рабастана. В этот раз горлышко бутылки впервые указало на Регулуса. Круг оживился, на лице Рабастана появилась эта слащавая улыбка, которую Регулус уже терпеть не мог.
— Правда или действие, Блэк? — даже в хламину пьяный, думал Регулус, всё равно называет его по фамилии.
— Правда, — сказал Регулус, поднося бутылку со сливочным пивом ко рту. Очевидно, он предпочёл бы что-то сказать, может даже, соврать, а не выполнять какое-то действие.
Рабастан лукаво хмыкнул, пытаясь своим пьяным умом придумать какой-то вопрос, но всё же он его придумал, и мгновенно спросил:
— Сколько магловских книжек ты прочёл? — он снова оскалился, а Регулус уставился на него, пытаясь унять бешено бьющееся сердце, и пытался не выдать своего волнения. Рабастан не мог знать, что Регулус читает магловские книги. Никаким образом. Регулус посмотрел на Барти, тот явно слегка занервничал. Неужели Барти разболтал этот секрет Регулуса? Мысли галопом пронеслись в голове Регулуса, он уже миллион раз пожалел, что сполз со своего дивана, но всё же, как ни в чём ни бывало (правда с небольшим наездом), сказал:
— Нисколько, — Регулус внимательно изучал лицо Рабастана и следил за его выражением.
— Да ладно тебе... — с издёвкой протянул Рабастан, — Вообще ни одной?
— Если ты мне одолжишь какую-то, то, может быть, прочитаю, — сказал Регулус, и в этот момент глаза Рабастана расширились, но Регулус еле удержался, что бы не сказать что-то грубое, что подкрепило бы реакцию Лестрейнджа. Справа хохотнул Барти, а Доркас прямо рассмеялась, глядя на медленно изменявшееся лицо Рабастана.
— Ты меня... осс... оскорбил! — протянул Рабастан, уже не способный держать себя в руках. Регулус поднял обе руки вверх, держа в одной бутылку, и поднялся на ноги. Ему надоело это тупое выражение лица Лестрейнджа, игра пошла по плохому кругу, да и в Выручай-комнате стало очень душно — крепко пахло огневиски, пивом, запах еды смешался. Вот уже четвёртый год одно и тоже, разве что крепкий алкоголь появился только год назад.
— Мм... ты куда? — пробормотал Барти, протирая глаза.
— Пройдусь до куда-нибудь, — сказал Регулус, направляясь к выходу.
— Тебя поймают, — крикнул Барти в спину уходящему Регулусу, но тот обернулся лицом к Барти, помотал головой и сказал:
— Нет, не поймают.
— Как знаешь, — сказал Барти и лёг на спину, прямо на ковёр. Регулус быстро вышел из Выручай-комнаты, и он знал, куда отправится. Астрономическая башня является сейчас единственным местом, где Регулус смог бы привести свои мысли в порядок, глотнуть свежего ночного воздуха.
Время было ближе к полуночи, все профессора и старосты давно спят, и, наверное, даже миссис Норрис, кошка завхоза Филча, не захочет в такой поздний час подниматься на пятый этаж и шагать до Башни. Нет. Поэтому Регулус спокойно, в тишине отправился в странствие по пустым тёмным коридорам огромного замка.
Он бы мог вернуться в свою комнату — под матрасом у него лежит дневник Эдгара Таллемана, о котором никто так и не знает, и почитать который Регулусу так и не удалось после того дня, как они вернулись из Хогсмида. Но слизеринец надеялся, что в этот вечер никто не сможет дойти до подземелья, и он в тишине прочитает следующие записи — прогулка заставила чувствовать его более бодрым, и Регулус надеялся, что холодный свежий воздух лишь подкрепит это чувство бодрости, — и тогда он сможет в полной тишине, в пустой комнате, почитать чужой дневник.
Астрономическая башня была великолепна. Внизу открывались бесконечные просторы прекрасной, чистой Шотландии. Вдалеке виднелись высокие горы, почти что полная луна освещала их заснеженные макушки. Лёгкий приятный ветер дул прямо в лицо, и хотя он был холодным, после Выручай-комнаты это было то, что ему нужно. Регулус был рад, что ушёл оттуда.
Блэк подошёл к перилам, которые не позволяли свалиться прямо вниз, опёрся о них руками, и закрыл глаза. Он вдыхал этот чистый полуночный воздух, он был окружён кромешной темнотой. С ночного неба светили звёзды — десятки, сотни, тысячи звёзд. Среди них ярко горела Сириус, невдалеке — Регул, Орион, Беллатрикс; где-то там же должна была быть галактика Андромеда. Но именно из-за них Регулус закрыл глаза. Как бы ему не хотелось лечь на твёрдую землю и рассматривать это бесконечное звёздное пространство, он не хотел вспоминать о своей семье. Сейчас ему особенно хотелось взять две таблетки, может, даже три. Но из глубоких раздумий его вырвали чьи-то мягкие шаги.
Регулус обернулся, чтобы увидеть, кто пришёл сюда вслед за ним, и очень удивился, когда из тени вышла Доркас Медоуз.
Регулус теперь заметил, какая она высокая — с него ростом, может, даже выше. Может быть, ей прибавляют роста её грубые полуботинки на высокой подошве. Теперь на её плечах была кожаная куртка. Она мило улыбнулась Регулусу, подошла к тем же перилам, на которые он опирался, и в лунном свете Регулус мог увидеть, что она слегка улыбается. Как-то устало, но улыбается.
— Привет, — сказала она. Её голос отличался от того, что Регулус слышал в выручай-комнате, где ей приходилось делать его сильнее. Нежный, хрипловатый, низкий голос, так гармонично вписывающийся в её образ, — Так себе вечерок, — она усмехнулась, и Регулус сделал то же самое в ответ.
— Такие вечера обычно всегда так заканчиваются, — пожал плечами Регулус, — По крайней мере, для меня.
Медоуз понимающе кивнула. Она достала из кармана пачку сигарет, вытащила оттуда сразу две. Одну она сразу зажала между зубами, а вторую зачем-то протянула Регулусу. Блэк не знал, зачем взял её, ведь курить он не собирался. Доркас тем временем быстро подожгла палочкой свою, и Регулус почувствовал тот запах, по которому так скучал. Мальборо голд. Не те, которые курил Альфард, но этот запах приятно успокаивал.
— Извини, ты не против? — спросила Доркас, когда уже зажгла сигарету. Регулус отрицательно помотал головой, на автомате убирая сигарету в карман и даже не осозновая до конца, зачем он это делает, — Ты грёбаный пассивный курильщик, Блэк, — она усмехнулась и сделала затяжку, замечая как Регулус сделал более глубокий вдох.
Регулус немного рассмеялся, снова опираясь на перила. Доркас ему ни разу не помешала, наверное, даже хорошо, что она пришла.
— Они все сейчас повалятся. Новая бутылка огневиски пошла по кругу, и я по-быстрому улизнула, — она улыбнулась, — Немного устала.
Она снова затянулась. Регулус вдыхал дым сигареты, мгновенно расслабляясь. Эффект был почти как у таблеток, может, разве что немного меньше.
— Не думал, что ты придёшь, — честно сказал Регулус, сначала ловя фигуру Доркас краем глаза, а потом оборачивая к ней свой корпус целиком.
— Да я бы и не пошла, если бы не Пандора, — она ухмыльнулась, — Олливандер очень тщательно выбирает круг общения. Я доверяю ей, когда дело касается знакомств.
— Пандора общается только со мной и Барти, и на этом всё... — прикинул Регулус вслух, вспоминая перебравших Теренса и Кристиана, нелепую Элизабет, Рабастана и Хоуп.
— Ну да. Пандора много мне про вас двоих рассказала, — призналась Доркас.
— Да ладно? — на выдохе, усмехаясь, спросил Регулус, — Прямо-таки рассказала?
— Ага. Много чего хорошего. Правда, признаюсь честно, сначала я не поверила, что вы, слизеринские аристократы, играете в магловские шахматы, а ты читаешь магловскую литературу, — здесь она лукаво улыбнулась, а Регулус немного сморщился, вспоминая недавний вопрос от Рабастана, — И то, что ты не особо поддерживаешь все эти чистокровные штуки.
Доркас рассказала всё, оставляя Регулуса безоружным. Блэк усмехнулся, снова отворачиваясь.
— И нет, не думай, что Рабастан знает о магловской литературе. Просто совпадение. Никто ничего не рассказывал. Я спросила и у Пандоры, и у Барти.
Регулус кивнул, пожимая плечами. Доркас прекрасно понимала, чем может обернуться для Регулуса такая маленькая, безобидная школьная шутка. Для его родителей эта шутка может стать роковым знаком.
— Ладно. И ещё, всё же... То, что сказала мне Пандора — правда? — Доркас держала в руках сигарету, задумчиво глядя на тлеющий огонёк. Регулус тоже думал, сказать ли Доркас.
Доркас Медоуз была чистокровной. И на своём курсе славилась, как одна из сильнейших волшебниц. Она блестяще владела множеством заклинаний, великолепно владела защитными чарами и была прекрасным дуэлянтом. И она определённо точно не входила в ряды подражателей Темного Лорда, за неё это говорила её крепкая дружба с Пандорой Олливандер, Марлин Маккинон, Лили Эванс, Мэри Макдональд и с мародёрами с Гриффиндора. И до этого вечера Регулус никогда не оставался с ней наедине, и никогда не разговаривал с ней о чём-то. Но что-то сподвигло Регулуса твёрдо сказать:
— Да. Правда, — он был рад, что в темноте не было видно его ушей, кончики которых загорелись красным цветом. Почему-то именно так отдалось это признание.
Доркас ухмыльнулась. Регулус обернулся:
— Тебя это рассмешило? — с лёгкой и доброй улыбкой спросил Регулус. Ему почему-то было не страшно и не тяжело признаться Доркас в этом.
— Да нет, просто... — она задумалась на секунду, — Сплетни такая ужасная вещь, — Регулус кивнул, согласившись, — Все вокруг, ну, большинство, говорят, что ты такой... Высокомерный, не обращаешь ни на кого внимания. Мне почему-то показалось, что раз вы с Сириусом братья... Не может такого быть, чтоб вы так сильно отличались. Хотя, наверное, иногда братья могут сильно отличаться, — Доркас заметила, как напрягся Регулус при сравнении с его братом, и добавила последнее предложение.
— Мы с Сириусом не похожи.
— У вас всегда были такие натянутые отношения? — спросила Доркас сразу же, после реплики Регулуса, — Я лезу не в свое дело, просто...
— Да, это определённо не твоё дело, — грубее, чем он хотел, ответил Регулус и сразу же сильно прикусил язык, пожалев о спешке, — Но нет, раньше у нас всё было по-другому. Но это прошлое. Мы просто разошлись когда-то, вот и всё.
Регулус закончил более мягко. Ему не хотелось грубить Доркас, но она будто и не заметила этого. Они снова погрузились в тишину.
— В любом случае... Я рада, что узнала правду от тебя, — Доркас улыбнулась, — Мне почему-то кажется, что ты не врёшь.
— Ну... Тебе не понять, почему это так произошло. Почему все считают меня таким. Ты... не жила в моей семье, скажем так, — тихо начал размышлять Регулус, — Ведь тебе повезло определённо больше с семьёй, с родителями... У меня наверное даже не получится объяснить всё. Это чертовски сложно.
— Мои родители мертвы, — неизменившимся тоном сказала Доркас, и искренне рассмеялась, когда Регулус почти что подавился сливочным пивом, прикрывая рот и резко отворачиваясь спиной к собеседнице.
— Чёрт! Мерлин! Вот дерьмо! Чёрт! — бормотал Регулус, поворачиваясь обратно, — Чёрт, Доркас, прости, я не знал.
Медоуз почему-то рассмеялась. Она дружелюбно помотала головой, снова делая затяжку. Доркас как-то искренне умилялась такой реакции.
— Ты не мог этого знать, тем более, в этом нет ничего страшного. Люди даже иногда забывают об этом, всё нормально.
— Нет, черт, мне так жаль... — Регулус почувствовал себя очень неловко. Доркас рассмеялась.
— Да, я думаю, ты определённо прав. Я бы предпочла иметь мёртвых родителей, чем живых, но таких, как у тебя, — она рассмеялась, и Регулус, к своему собственному ужасу, тоже.
Но вскоре и их смех замолк, они снова оказались в тишине. Доркас стала более серьёзной. Её лицо изменилось, она задумалась о чём-то другом, и Регулус подметил эту перемену.
— Когда я выпущусь отсюда, то продолжу учёбу в аврорате и буду бороться с этой грязью, — со злостью в голосе сказала Доркас. Живая угроза обрела место в её тоне, — Терпеть не могу Ежедневный Пророк, неспособность противостоять им и всех этих слизеринских подлиз.
Регулус не знал, что сказать. Хотел ли он бороться с этими силами? Хотел ли он встретиться лицом к лицу с Темным Лордом и пойти наперекор семье? Какого ответа ждала Доркас Медоуз? Ждала ли она его?
— Хочу перестрелять этих тварей, — она затушила сигарету о перила.
Регулус просто молчал. Он мог подтверждать, что читает магловскую литературу, мог сказать, что ненавидит это "высшее" общество, не согласен со своей семьёй, но почему-то не мог сказать, что тоже хочет бороться с этой несправедливостью. Регулус никогда не был пацифистом, однако факт, что ему нужно будет выбрать одну определённую сторону всё же не давал ему что-то преодолеть в себе. Доркас поняла, что Регулус ничего не скажет ей, и перевела тему, забывая, какая волна гнева на неё вдруг накатила.
— Этот твой друг... Барти, немного странный. То есть, когда дело коснулось Элизабет. Она же вроде ему нравилась?
Регулус был рад, что тема была сменена, несмотря на то, что не очень любил обсуждать чужие личные дела. Однако, он согласился с Доркас. Они вдвоём были, вероятно, единственные, кто заметил странные взгляды Барти.
— Нравилась. Бегал за ней, страдал. Но сейчас... не знаю... разонравилась ему, наверное? — неуверенно произнёс Регулус, хотя тот безразличный взгляд Барти очевидно это и имел в виду.
— Наверняка да. Узнал её поближе и всё, — плечами пожала Доркас, — Однако... Кто-то ему всё же нравится.
— Ну... может, Пандора, или ты. Я не знаю. Может, Хоуп, — пожал плечами Регулус, допивая содержимое своей бутылки. Он обернулся, и теперь мог разглядеть улыбку на лице Доркас, а затем последовал тихий смех.
— Что? Что ты улыбаешься? — спросил Регулус, не понимая странного оттенка в её взгляде.
— Ничего. Нет, — она все ещё улыбалась, а после длинной паузы сказала: — В любом случае. Можно сказать, рада знакомству, Регулус Блэк? — она протянула худую смуглую руку, и Регулус пожал её в ответ.
— Рад знакомству, Доркас Медоуз, — они оба рассмеялись, рассекая тяжёлую ночную тишину своими юными голосами.
— Я вернусь в Выручай-комнату, проверю, как там Пандора и вообще все остальные. А ты?
— По-тихому вернусь в подземелья. Посижу в тишине или просто сразу лягу спать, — пожал плечами Регулус. Конечно, в его планы не входило "посидеть в тишине или просто сразу лечь спать", и он, разумеется, не планировал рассказывать Доркас о дневнике Таллемана.
Они спустились по узкой лестнице с Астрономической Башни и снова оказались в широких коридорах школы.
— Спокойной ночи, Регулус, — сказала Доркас, запуская руки в карманы кожаной куртки. В тени было сложно разглядеть её лицо, но она определённо точно улыбалась.
— Спокойной ночи, Доркас, — сказал Регулус тихо. Мир вокруг казался ненастоящим в этот момент. Нереальным. Новые друзья стояли в пустом коридоре, окружённые глухой темнотой. Медоуз на каблуках повернулась, и пошла в сторону, откуда оба ранее недавно пришли. Регулус же отправился в противоположную — к лестницам.
В его голове поселилась мысль, что было бы неплохо наложить на себя заклинание невидимости. Но он почему-то этого не сделал. Регулус прошёл мимо библиотеки и на секунду задумался — не зайти ли в запретную секцию, поискать чего-нибудь? Например, чего-то для его самостоятельных занятий, или что-то из раздела алхимии? Но Блэк пошёл дальше. Под матрасом его ждал дневник Эдгара Таллемана и новая запись.
Гостиная Слизерина встретила Регулуса привычным холодом, а из-за темноты, нарушаемой только еле горящим в камине огнём, атмосфера становилась ещё тяжелее. Все спали у себя в комнате, и Регулус спокойно и стремительно пересёк гостиную, минуя зелёные мягкие кресла, ковры, столы и шкафы. Он подошёл к проходу, где расходились два пути. Направо — комнаты девочек, налево — мальчиков.
Регулус повернул налево и стал подниматься из подземелья вверх, оказываясь на третьем этаже над землёй. Несмотря на то, что гостиная находилась в подземельях, не имея доступа к свежему воздуху, основатели школы позаботились, чтобы и у Слизеринцев имелся доступ к кислороду, поэтому трёхэтажный корпус с комнатами находился над землёй, а из окон открывался вид на Чёрное озеро.
Как только Регулус оказался в своей комнате, которую он делил только лишь с одним Барти, что считал невероятной удачей, что ему досталась комната с двумя кроватями, а не с четырьмя, он разделся, переодеваясь в более удобную одежду, в которой обычно спал. Из-под матраса он достал синий блокнот, забрался на свою кровать и включил лампу.
Регулус снова почувствовал знакомое волнение, трепет, с которым он открывал эти страницы.
13/04/1946
Мне придётся ехать в Эдинбург. Как давно я там не был... Интересно, многое ли изменилось? На всякий случай я записал адрес второго дома, где буду жить какое-то время, на форзаце блокнота. Снова прощаюсь с Лондоном, на сколько?
Вчера с Аннабель ходили в кино. Маглы невероятно изобретательны, чего бы не говорили. Мир медленно, но верно оживает после трагедии — дети снова бегают по улицам, смеются, взбираются на руины, огромные камни и булыжники, играют в салочки и прятки. На улицах всё больше и больше молодых пар... тех, кто сумел остаться вместе. Те, кто смог найти друг друга. Люди возвращаются к привычному образу жизни — снова ходят в кино, на концерты и гуляют по вечерам. Что-то, безусловно, изменилось, но явных изменений в людях не видно — их можно только почувствовать на интуитивном уровне.
Кино было замечательным. Старое, 1920-х годов, называется "Дом Барретов". Чудное кино. Рад, что смог все же разменять сикли на фунты и смог купить два этих билета.
Собственно, о причине моего отъезда в Эдинбург. Министерство магии Великобритании (да и не только этой страны, как я мог понять), внедряет усовершенствованный механизм по фиксированию каждого волшебника. Более чёткий магический алгоритм, который будет мгновенно заносить любого новорождённого волшебника в всеобщий архив документов, где хранится информация о каждом волшебнике — имя, второе имя, фамилия, кровь, школа, работа... Теперь ручной труд отходит на задний план. Осталось приложить последние усилия, сделать перепись магического населения целиком — чем я и собираюсь заниматься с ещё несколькими членами Министерства в Эдинбурге (хотя я думал, что меня оставят в Лондоне, но, видно, не судьба).
Больше всего меня напрягает, что этот новый механизм подразумевает под собой абсолютно новую сортировку папок. Теперь маглорожденные, полукровные и чистокровные волшебники и волшебницы разделены, да так, что документ каждой категории крови находится чуть ли не в отдельных комнатах. Очень странно. Какая разница? Все привыкли к тому, что рядом с полукровным волшебником может стоять папка с маглорожденным, рядом с маглороженным — чистокровный. Меня сильно напрягает это разделение.
На днях разговаривал с Аберфортом Дамблдором, и он того же мнения. Любой, у кого хорошая голова на плечах, понимает, что бывшее разделение по возрастным категориям было более логичным. Да, это заставляло ежегодно переставлять одни папки к другим, но так всё казалось логичнее, когда слева были папки с детьми до одиннадцати лет, далее — с одиннадцати до семнадцати, с семнадцати до тридцати пяти, с тридцати пяти до шестидесяти, и затем — последние, с шестидесяти и дальше. Но даже Альбус, брат Аберфорта, ничего не сказал, словно согласен с этим нововведением.
Но, может быть, мне и не дано понять намерений Министерства? Да, наверное, мне просто пора перестать забивать себе этим голову. Эдинбург прекрасный город, я проведу там как минимум два месяца вместе со своей Аннабель. Я просто буду выполнять свою работу, получать за это деньги, и просто жить.
Регулус закончил читать запись от тринадцатого апреля. Это было так неожиданно. Неужели, всего тридцать лет назад было введено это разделение по крови? Регулусу всегда казалось, что все бумажные документы волшебных граждан Англии и Великобритании в целом, которые хранятся глубоко в Министерстве, всегда разделились по принципу крови. И никто ему не рассказывал, что всё было иначе. Регулус не ждал, он снова перевернул страницу, читая следующую запись:
27/04/1946
Мы в Эдинбурге. Здесь не хуже, чем в Лондоне. Чудесные узкие улицы, прекрасная архитектура, хорошие люди. Познакомились с соседями — слева от нас живёт чудесная семья маглов с фамилией Смит, а справа земляки-волшебники из Лондона — Кампбеллы. У них чудные дети — два мальчика десяти лет, Лигиус и Мориус. Смешные, резвые ребята. Нас с Аннабель пригласили на чай вчера вечером, семья оказалась достаточно приятной. Милый дом, а обстановка, я бы сказал, богатая.
Все теперь в курсе нововведений, а эта семья Кампбеллов даже поддерживает эту идею, и по их словам, — много кто поддерживает. В основном, конечно, чистокровные, и мне, наверное, как чистокровному, стоило бы поддержать эту идею? Но как, если моя Аннабель — магл? А наши дети, если они будут, будут полукровками? Неужели я буду вынужден отделять их от себя? Наверное, я был прав, когда писал, что чего-то не понимаю.
Но я все равно счастлив, что быстро познакомился с соседями и потихоньку привыкаю к новому месту. Место моей работы тоже весьма замечательно, — оно находится в красивом старинном здании, с высокими широкими лестницами и винтажными окнами. Я начинаю любить это место, хотя живём мы здесь всего неделю.
04/05/1946
Кампбеллы странно начали к нам относится, после того, как они пришли к нам в гости. Аннабель всё делает руками, без палочки, и их это насторожило. Они, однако, ничего не спросили, но я видел, что и мистер Кампбелл, и миссис Кампбелл теперь настроенны по отношению к нам как-то настороженно.
08/05/1946
Я подумываю, чтобы наконец сделать предложение Аннабель. Мы вместе уже семь лет, из которых четыре года живём вместе бок о бок, в одном доме, ровно с того момента, когда она потеряла всё. У меня в коробке лежит семейная реликвия — кольцо моей матери. Мне кажется, больше ждать нельзя. Нет смысла ждать.
21/05/1946
Мерлин, я действительно чего-то не понимаю. Сидел на работе за столом, невдалеке коллеги что-то обсуждали... Какого-то Джекинса, чистокровного, который женился на маглорожденной. Они в открытую насмехались над ним, что ввело меня в глубокий ступор. Почему? С каких пор идеи о чистоте крови так плотно вошли в головы чистокровных? Я так и не сделал предложения Аннабель, всё тяну что-то...
Заметил, что когда чистокровный женится на маглорожденном волшебнике — строка помечается другим цветом, чем если бы он или она женились на чистокровном. Мерлин, зачем? Никогда такого не было!
Может, именно это меня и останавливает? Я каждый вечер в свете этих свечей, что стоят на моем столе сейчас, смотрю в голубые, чистые как небо, глаза моей милой Аннабель и не понимаю, за что высмеивали Джекинса? Если он тоже полюбил какую-то прекрасную девушку, такую же прекрасную для него, как моя Аннабель для меня...
***
В Эдинбурге мы месяц. Сходили с Аннабель на небольшой концерт, играли первый концерт Рахманинова. Все же, даже когда Сергей Рахманинов был юн, он был гениален. Он гениален.
Регулус закрыл блокнот. Слишком много для одного вечера. Снова пища для раздумий, думал Регулус. Ему безумно нравился этот дневник, хотя всё ещё и чувствовал угрызение совести за то, что взял чужую вещь без спроса. Он снова убрал его под матрас, выключая свет. Веки сами начали смыкаться, Регулус больше не был способен принимать новую информацию.
Перед тем как он заснул, ещё несколько минут перед ним мелькали образы Эдгара Таллемана и Аннабель, основанные на той фотографии, которую он увидел на столе.
Кампбелл. Эта фамилия показалась ему смутно знакомой, но как бы сильно не напрягал Регулус свой мозг, так и не мог вспомнить, где мог слышать её. Наверняка, просто очередная чистокровная фамилия, кружившая в элитном обществе.
Каждую запись он переживал вместе с Эдгаром Таллеманом. Незнакомец наталкивал его на новые мысли, и с каждым новым прочтением Регулус открывал для себя что-то новое.