Atonement — The Last of the Blacks // Искупление — Последние из Блэков

***

      Барти проснулся раньше, не сразу понимая, где он находится. Его полураскрытые глаза медленно и без фокуса пробежали по потолку, опускаясь по стене, около которой скопилась дюжина шкафов и прочего хлама, а затем он повернул голову влево, окончательно вспоминая вчерашний день.       Регулус лежал слева от него, накрывшись тонким одеялом по самые уши. Его расслабленное лицо привлекало, мягкие спутанные волны волос спадали на лоб. Барти чувствовал теплую руку Регулуса, которую все еще держал — не так сильно, можно сказать, что они просто соприкасались, и волна мурашек пробежала по его коже.       Регулус спокойно спал, даже не подозревая, что сейчас Барти просто не может оторвать от него взгляд. Крауч со спины перелег на бок, сокращая расстояние между собой и Регулусом, но не так сильно. Еле заметно Барти сжал свою руку вокруг ладони Регулуса, чувствуя, что сквозь сон друг не противится, а даже отвечает на действие. Сердце Барти словно птица встрепенулось, когда Регулус пошевелился, оказываясь на пороге пробуждения.       Взгляд Барти медленно скользил по лицу Регулуса, изучая каждую знакомую черту.       Регулус почувствовал, что проснулся, но еще не открывал глаза. Не хотел. С закрытыми глазами он приходил в себя, вспоминая обрывками вчерашний день, который сильно его измотал.       Черное озеро. Барти.       Большой Зал. Сириус.       Сириус. Альфард.       Эмибет Парсон.       Выручай-комната. Буддисты. Бог. Кокос.       Барти.       Регулус окончательно просыпается, когда понимает, что сжимает чью-то руку, и незамедлительно выпускает ее, чересчур быстро поднимаясь на матрасе и пытаясь смыть воспоминания о своем неосознанном действии.       — Доброе утро, — промямлил Барти, немного расстроенный тем, что Регулус так скоро вырвал свою руку, но тем не менее, сонно поднявшись за ним и протирая глаза.       Регулус ничего не ответил, чувствуя ужасный голод и сонливость. Спал он сегодня хорошо, наверное, не меньше десяти часов, но это не спасало от той эмоциональной усталости, которую Регулус до сих пор испытывал.       На пути в Большой зал Регулус с Барти не разговаривали, продолжая просыпаться на ходу и ощущая на себе давление стен школы, словно тисков. Они не успели переварить вчерашнюю последнюю новость, связанную с Эмибет, и сейчас все, что Регулус узнал вчера, горой лежало на его плечах.       День начался на удивление спокойно. И к большому счастью Регулуса, практически никто из студентов даже не осмеливался кинуть на стол Слизерина взгляд. Исключением были Пандора, улыбавшаяся немного грустно, и Сольвейг, которая была серьезна и сосредоточена, но явно не думала о зловредных слизеринцах, о причастности некоторых к трагедии в Хогсмиде.       По замку уже пустились первые слухи — в том числе о помощи Регулуса Блэка и его дружка Барти Крауча к нападению на деревню. Им верили не все — исключениями оставались Пандора, Доркас, Сириус, Джеймс, Римус, в общем и целом все те, кто слышали историю с отравлением, с зельем, которое приготовил Регулус. К ошибочным мнениям Регулусу не привыкать — за столько лет учебы в Хогвартсе он оброс ими, словно старое сырое дерево мхом. Просто стоило принять, что снова начался период, когда внимание на нем, Регулусе, особенно зациклено и страх в его присутствии особенно силен у обычных студентов с других факультетов.       Все в школе знали, что Эмибет Парсон рассказала о планах Дамблдору, так как была участницей «темного кружка», имя которому и было придумано другими студентами. В стенах школы Эмибет Парсон стала героиней, совершившей подвиг, и никто даже не догадывался, что изначально бедная студентка была уверенна в стремлении доказать, что достойна быть в ряду таких, как Блэки, Малфои, Лестрейнджи, но после просто испугалась.       Регулус считал, что ее поступок был благородным. Как не крути, Дамблдор узнал о запланированном не через третьи лица, как это было, когда Регулус рассказал все Сириусу, а тот уже пошел к директору.       Но тем самым Эмибет поставила в опасность своих родителей, которые теперь мертвы, впрочем, как и сама она, очевидно, не нашедшая сил справиться с утратой, и, возможно, все осознав. Регулусу было ее искренне жаль.       Дни без учебы стремительно проносились мимо. Регулус не прикасался к учебникам, лишь читал магловские книжки, привезенные с собой, играл с Барти в обычные магловские шахматы, и вообще редко выползал из своей комнаты — лишь раз в день в Большой зал на завтрак или обед, потому что в любое другое время они подкреплялись с Барти сухими закусками, которые были стащены с кухни. Не самый здоровый образ жизни, но обоих это не волновало.       В теплый вечер среды, когда память немного притупилась, а краски пережитого высохли, Регулус все же вышел на ужин, впервые за три дня, где в привычном составе тех немногочисленных студентов, которые остались в школе, свечи мирно плавали под потолком, словно ничего и не было.       — Давно вас не видела, — сказала Пандора, усаживаясь около Барти, напротив Регулуса, складывая руки под подбородком и опираясь о них головой.       — Впервые проводим вместе наши каникулы, — шутливо сказал Барти, отчего Регулус прыснул.       — Неужели у вас медовый месяц? И как давно? — со смешком сказала Пандора, не имея ввиду никакого подтекста, на что Регулус лишь легко усмехнулся, не совсем вникая, а Барти густо покраснел.       Пандора заметила предательский румянец, и никак не могла она ожидать, что безобидная шутка так отзовется в поведении Барти Крауча. Но Олливандер лишь тактично промолчала.       В любом случае, Барти спасло письмо, которое выпустила из своих цепких лап стремительно пролетевшая серая сова. Письмо с аккуратным еле заметным орнаментом по краям с глухим хлопком упало на поверхность стола.       Пандора не придала этому значения, думая, что письмо пришло Барти, так как знала, что Регулусу обычно никто такие письма не пишет, поэтому беззаботно продолжила болтать ножкой в легком синем кроссовке, глядя на большие часы над входом в зал.       Барти замер с вилкой во рту, чувствуя, как на языке тает долька картофеля, но не находя сил сомкнуть челюсть и разжевать еду. Он изумленно, широко распахнутыми глазами смотрит на упавшее письмо, зная, что в таких конвертах никто писать ему не будет.       Регулус, собиравшийся сделать глоток яблочного сока, поблагодарил высшие силы, что не успел сделать его, иначе бы точно подавился и сок пошел бы у него носом.       Это было письмо от его родителей.       Оба слизеринца замерли, смотря на конверт, не моргая, словно статуи Регулус держал стакан у губ, а Барти держал во рту вилку.       Пандора невозмутимо обернулась к друзьям, но видя их застывшие фигуры, в замешательстве спросила:       — Все в порядке?       С осторожностью в голосе и явно сконфуженная такой реакцией на обыкновенное письмо, Пандора переводила взгляд с одного на другого, ожидая ответа, но так его и не получая.       Регулус был первым, кто пошевелился. Он поставил стакан на стол, пытаясь унять дрожь в своем теле.       Родители никогда бы не стали писать ему письма просто так. Они никогда не пишут писем просто так. Разве что перед каникулами, с информацией, к какому времени Регулусу нужно быть у выхода с вокзала Кингс-Кросс, чтобы добраться до дома.       Регулус едва ли мог вспомнить, когда получал письмо от матери или отца, не содержащее чего-то официального. Но все же он взял конверт из дорогой бумаги, разломал изящную темно-зеленую печать, ощущая запах дома номер 12 на площади Гриммо, и медленно развернул сложенный вдвое лист.       Это был почерк Ориона Блэка.       Почему-то Регулус надеялся получить письмо от матери. Где-то на подсознании, Регулус боялся матери меньше — меньше боялся ее гнева, писем, слов, и куда больше Регулус не хотел получать писем и вообще как либо связываться со своим отцом, потому что это был самый непредсказуемый человек в его жизни.       Но письмо было написано от руки Ориона Блэка. Его отца.       «Регулус, пишу тебе сообщить некоторые важные новости, произошедшие за последние несколько дней. Все знают о том, что некоторые студенты, в том числе ты, имели честь помочь пожирателям смерти, армии вардов, и самому Темному Лорду добраться до Хогсмида. Это весьма признательно, и мы с твоей матерью были весьма рады тому, что ты наконец стал проявлять самостоятельность такого рода, направляя свои силы на благо сохранения традиций.       Все не прошло так гладко, как хотелось бы. Что-то пошло не так у самих пожирателей, но никто не может догадаться, что именно случилось, что все планы были нарушены. Вероятно, среди вас был предатель. Я знаю историю о девчонке, которая все рассказала Дамблдору. Но она явно была не единственной.       Из последнего разговора с Тёмным Лордом я узнал, что он не собирается отступать от Хогвартса и рассчитывает на помощь подрастающего поколения. Он знает, как ты себя проявил, — за это можешь поблагодарить Рабастана Лестрейнджа, который рассказал, по словам Тёмного Лорда, совершенно все, и этого было достаточно много. Темный Лорд доволен твоей работой — планом, который ты выстроил для своих сообщников, аккуратно проделанной работой. То, что произошло после, когда аврорат вторгся в Хогсмид, уже не важно. Пока большинство из вас это не касается. Я также давно знаю о твоей дружбе и близком соседстве с Барти Краучем младшим, и признаюсь, твоя дружба с ним меня напрягает не первый год, хотя Рабастан и говорил, что отпрыск Крауча-старшего как-то тебе помогал. Было бы разумно с твоей стороны продолжать действовать на то, чтобы у Темного Лорда оказался сын одного из важных членов Министерства. Я надеюсь, что ты прислушаешься к моим словам.       Прямое поручение от Темного Лорда — следить за теми, с кем вынужденно имеешь близкое общение, ведь, к сожалению, Хогвартс давно не отбирает студентов. Темный Лорд действительно заинтересовался в тебе после рассказов Рабастана Лестрейнджа, и мы с твоей матерью надеемся на твое благоразумие».       Темный Лорд, Темный Лорд, Темный Лорд! — вертелось в голове Регулуса. Он безостановочно становился все бледнее и бледнее с каждым новым предложением, пока читал письмо.       Барти от непонятного страха сам весь скукожился, все же достав вилку изо рта, а Пандора недоуменно смотрела на Регулса, у которого, кажется, душа была готова вот-вот покинуть тело.       На Регулуса обрушился очередной шквал негодования на себя и собственную жизнь. Волна непонимания, обиды и чувства несправедливости. Хотя вскоре ему стало совершенно наплевать на то, что пожиратели с Темным Лордом очевидно что-то заподозрили, и что Регулус все плотнее забивает себе удобное местечко в рядах темных волшебников, то, что ему было дано какое-то поручение и с него совершенно точно спросят летом. Все это знатно и болезненно скручивало желудок, но еще хуже было то, что Регулус чувствовал, какую опасность он представляет Барти и другим своим друзьям.       Регулус поднял взгляд от письма, понимая, что забывал дышать и теперь кислорода катастрофически не хватает. Он внезапно замечает, что Сириус, уже сидевший на своем привычном месте, смотрит на него. Он, конечно, видит более бледное, чем обычно, лицо Регулуса, письмо в его руках, и прекрасно понимает, от кого оно.       Регулус аккуратно складывает его и убирает обратно в конверт, не произнося ни слова.       — Что-то случилось? — спросил Барти хриплым голосом, но Регулус отрицательно помотал головой.       — Просто отец в кои-то веки решил отметить мои липовые достижения. — хмуро сказал Регулус, наконец освежая горло яблочным соком — все пересохло и ощущалось пустыней внутри.       Впервые за несколько дней Регулус выходит на улицу совершенно один и направляется вдаль, за кусты, где из замка просто так не увидеть, что кто-то сидит на берегу. Он держит сигарету во рту, ловко поджигает ее левой рукой и садится на холодную землю. Его спасает теплое пальто, и увидь его Вальбурга Блэк сидящим на грязной земле, ее бы хватил удар.       Он ушел и пытается построить вокруг себя иллюзию, что все в безопасности. Что Барти ничего не коснётся. Ничего не коснется Пандоры и Доркас. Не коснется Розенберг или Альфарда. Не коснется Сириуса, Римуса, Джеймса, да даже Сольвейг, которая несколько раз была в их компании. Не коснется случайно оказавшихся рядом людей. Регулус чувствует себя гнилым звеном в цепочке человеческих жизней. Мир безумно тесен, и он хочет избавиться от этой тесноты, чтобы не соприкасаться с другими. Быть бесполезным, слабым и ненужным в глазах Темного Лорда. Пусть он даже собственноручно его убьет, чтобы не создавалось рисков, лишь бы никто не пострадал, думает Регулус.              Отцовское письмо плотно прилегает к его груди, находясь во внутреннем кармане. От бумаги странно веет запахом Ричмонда, где находится его родной дом. Пахнет их поместьем.       Регулус поджал к себе колени, обнимая их одной рукой, а другой держа сигарету. Внезапно он почувствовал себя совершенно лишенным своей собственной же жизни. Такую и отдать не жалко, думает Регулус, но ему все равно тошно, что все складывалось именно так.       Хруст мокрых палок и хлюпанье невысохшей травы в тени перебили его мысли, но Регулус не оборачивался. Он подумал, что скорее всего это Барти выследил его и вновь пришел к нему. Поэтому Регулус не ожидал, когда знакомый голос из детства, единственным отличием которого сейчас было то, что он был куда ниже, спросил:       — Всё в порядке?       Регулус вздрогнул, широко распахивая глаза и вмиг замирая. Сириус медленно подходил к Регулусу, и тот физически ощущал его приближение. Сердце забилось с бешеной скоростью, Регулус нервно сглотнул и ничего не ответил.       — Давно тебя не видел, — сказал Сириус, оказываясь ближе. В его голосе был слышен странный трепет, спокойствие, и Регулусу хотелось спросить: Сириус, черт возьми, откуда?       Регулус лишь дернул плечами, не смея обернуться в сторону Сириуса. Но Блэк старший не требовал чего-то подобного, он медленно присел рядом, ошарашивая Регулуса своим настолько близким присутствием и протягивая порванный конверт, из куда более дешевой бумаги чем тот, который Регулус получил утром.       Пальцы вспомнили эту шершавость, почувствовав знакомую бумагу. Даже не видя подпись отправителя, Регулус понял, что это письмо от Альфарда. Горько-сладкое чувство наполнило его сердце, оставляя однако шершавый осадок, неприятно щекочущий горло.       Регулус молчал, не зная, что может сказать. В его сердце несколько дней назад зардели лучи надежды, впервые за столько лет, но, получив письмо, ледяной вердикт отца громоздкой волной потушил любую возможность зарождения тепла.       Сириус тоже молчал, чувствуя, что Регулус ничего не скажет. Его уверенность пошатнулась, перед глазами снова возник ужасающий барьер, выстраивавшийся между ними эти шесть лет, и Сириус натужно сглотнул. Он решил, что лучше что-то сказать, чем молчать и смотреть, как снова вырастает необходная ледяная глыба между ними двумя.       — Я видел тебя за столом на завтраке, — начал он, приобнимая одно прижатое к груди колено, а вторую ногу свободно выпрямляя. — Родители прислали тебе письмо?       Регулус почувствовал, как у него немеют пальцы, руки и ноги, голова, рассудок.       — Отец, — сказал Регулус просто, но обреченно смотря на сложенную вчетверо бумагу.       — Всё хорошо? — с большим беспокойством спросил Сириус.       Регулус все еще помнил его слова, помнил, что Сириус переживал за него, и поэтому не мог молчать, хотя все слова застревали в горле. Регулус просто дернул плечами.       — Меня не раскрыли, — сказал он тихо. — Но все подозревают, что кто-то их предал, это было очевидно, что они что-то рано или поздно поймут.       Сириус при этих словах побледнел, но продолжал изучающе рассматривать Регулуса, словно редкий цветок, прошедший через какие-то метаморфозы. Сириус пытался понять, как именно изменился его младший брат, и чем больше времени он проводил с ним наедине, тем больше вспоминал себя прежнего — в обличии старшего брата, защитника. Это был его инстинкт, который снова дает о себе знать.       — Только... — начал Регулус и тут же прикусил язык. Он хотел что-то сказать насчет опасности, которую может представить, но формулировка не строилась в его голове.       — Только...? — начал Сириус, ужасно обеспокоенный видом Регулуса.       — Темный Лорд доволен моей работой, проделанной как его привержником, — с усмешкой сказал Регулус, — С одной стороны, мне повезло, с другой — всё просто катится к черту.       Регулус выдержал паузу, словно ожидая реакции от Сириуса. Словно от слов старшего брата зависело, продолжит ли Блэк-младший рассказывать то, что сидит в его душе и отчаянно разрывает внутренности на куски.       — Мне казалось, что тебе так будет безопаснее? Вернее, это ужасно, что Воландеморт о тебе хорошего мнения, но все же...— Сириус не до конца понимал, к чему клонит Регулус, и чувствуя всю щепетильность момента он понимал, как возрастает напряжение между ними двумя.       — Это не касается только меня, Сириус, — сказал Регулус жестче, устремляя холодные серые глаза в землю, проклиная весь свет. Сириус отметил, как сейчас Регулус похож на их мать. — Это касается каждого, с кем я общаюсь в том числе.       Регулус поднял взгляд, ловя небесно-голубые глаза брата. Чистые, искренние, не знающие всех тех проблем, которые есть у Регулуса. Глаза, познавшие и увидевшие настоящую свободу, глаза, открытые этому миру. Внимательные, с огнем, и в тоже время очень взрослые.       — Через меня Воландеморт намерен узнавать информацию об особенно важных людях, с которыми я общаюсь. Мне уже забронировано место в рядах пожирателей, — Регулус приподнял палочку и ее концом стал перебирать мелкие камешки на земле.       Сириус отрицательно помотал головой. Медленно, не отрывая взгляда от профиля Регулуса. Его брови были нахмурены.       — Я не собираюсь оставлять тебя во второй раз. — ломающимся голосом сказал Сириус. Эти слова дались ему с трудом, расслабленная фигура его сильно напряглась.       — Сириус, здесь нет выбора. — ответил Регулус, тоже хмурясь и жестко смотря в ответ. Но слова Сириуса задели его за живое, отковыривая старые засохшие раны и заставляя их кровоточить.       — Выбор есть всегда, — продолжал настаивать Сириус, пытаясь приблизиться на несколько сантиметров, чтобы успокоить Регулуса, напряженного сейчас до предела.       — Сириус, это огромная опасность, — серьезно сказал Регулус, чувствуя, как каменеют от напряжения мышцы во всем теле.       — Реджи... — сказал Сириус, поддаваясь немного вперёд, но Регулус отклонился. Сердце Сириуса разбивалось, когда он видел, что Регулус отшатывается.       — Любой, и ты в том числе, любой, с кем я мог бы быть близок, может оказаться в опасности, — сказал Регулус, пока шквал одинокого отчаяния обрушивался на его рассудок.       — Реджи, нет, — твердо настаивал Сириус, — Уж поверь, ни Альфард, ни Андромеда, я, кто-либо другой, не знаю, не позволят остаться тебе одному в этой пучине. Ты же слышал об Альтаисе? Альфард точно что-то придумает.       Каждый раз, когда Сириус называл его «Реджи», сердце пропускало удар. Это было больно, заглушало подходящие к горлу слова, перекрывало дыхание. Регулус мотал головой.       — Сириус, все слишком серьезно, чтобы попытаться как-то вынырнуть на поверхность, — предостирежительно сказал Регулус, немного более спокойно и смиренно.       — Регулус, неужели ты думаешь, что ты не сможешь уйти оттуда?       — Возможно мне стоило задуматься об этом раньше, но уже слишком поздно, Сириус, — с толикой раздражения сказал Регулус, — Я не смогу жить с мыслью, что кто-то может пострадать по моей вине.       — В этом нет и не будет твоей вины, — перебил его Сириус, — Ты сам доказал всем, кому нужно, кто ты такой на самом деле, и не важно, что было между нами, потому что здесь виноват только я, и ты не можешь сливать свою жизнь в водосточный канал. Не может мать, не может отец, Воландеморт, никто не сможет лишить тебя права выбора, Регулус. И мне чертовски жаль, что с тобой произошло, и я продолжаю винить себя в том, что оставил тебя, и единственное, чего я от тебя хочу, так это то, чтобы ты поверил мне. Последний раз, слепо поверь мне, прошу тебя.       Казалось, что Регулусу перекрыли дыхательные пути. Он с трудом делал каждый вдох, преодолевая комок в горле, и отчаянно желал забыть все свои предрассудки и переступить через себя, довериться, поверить, но все еще холодный рассудок продолжал держать свои лапы на шее Регулуса, сжимая ее только сильнее, чтобы не позволить чувствам вылиться наружу.       — Регулус, — более настойчиво сказал Сириус.       — Нет, — хриплым голосом сказал Регулус, готовый сорваться с места и уйти от своего укрытия так далеко, насколько это было возможно.       — Реджи. — Сириус зажмурился, сжимая переносицу и замолкая.       — Я не смогу, — вырвалось у Регулуса так тихо, что Сириус едва ли мог расслышать эти слова. Они больно резали его, словно «лесаро», но Сириус не был намерен сдаваться.       — Я не смогу сделать это во второй раз, — сказал Сириус, пытаясь установить зрительный контакт.       Намёки и туманность лишь выводили Регулуса.       — Сделать что? — с нажимом и раздражением спросил он, собираясь встать и уйти.       — Потерять тебя, — внезапно сказал Сириус и казалось, что тело Регулуса свело в болезненной судороге. Он помотал головой, не веря ни единому слову, не понимая, что ему нужно думать, говорить, считать.       «Я тоже не хочу тебя терять», — думал Регулус, но никогда не мог сказать это вслух, и не может сделать это сейчас. Он бесконечно любит Сириуса, он это понимает, и любовь его настолько огромная, что Регулус готов вновь отпустить старшего брата, который стал так особенно близок в последнюю неделю.       — Ты же знаешь, что с тобой может случиться. — отчаянно прошептал Регулус. Ему нужно было уйти, далеко и надолго, побыть совсем одному.       — Мне наплевать, — сказал Сириус.       — Тебе всегда наплевать, — с зарождающейся злобой вырвалось у Регулуса и он резко и внезапно встал. Сириус вскочил за ним, еле стоя на ватных ногах. Поднялся холодный мартовский ветер, сильным порывом сплетая волосы и остужая их лица.       — Что ты имеешь ввиду? — с нажимом спросил Сириус, делая шаг вперед.       Регулус сделал шаг назад. Он потерялся. Он чувствует себя потерянным. Жалким жучком в огромной и липкой паутине жизни, с ее нитями вокруг его шеи и рук. Регулус дрожал — от холода, от переживания и собственной потерянности, и ему приходилось напрягать все свое тело, лишь бы унять эту безумную дрожь.       Сириус же чувствовал, как ему становится жарко. Как закипает голова, как сжимаются руки в кулаках, как голос готов перейти на повышенный тон. Это вызывает внутри первые слезы — он хочет не этого. Не ради этого он сюда пришел, чтобы снова все закончить, поставить в конце очередного предложения жирную, уродливую кляксу, смять все то, что они так долго заново создавали, уплотнить каменную стену между друг другом.       Сириус смотрел на Регулуса, задавая миллион вопросов и желая, чтобы все прекратилось. Чтобы они оба остыли, забыли о словах, снова поговорили.       — Что ты имеешь ввиду? — повторил Сириус с еще большим нажимом, продолжая наступать, пока Регулус всеми силами старался сохранять дистанцию. — Ты считаешь, что мне все равно?       Регулус колебался. Злость закипала в нем с такой скорость, что ему самому становилось не по себе. Но они не мог остановить ее.       — Да, — ответил он, совершенно против воли. — Неужели ты не слушал, что я тебе говорил?       Теперь поколебался Сириус. Он понимал все риски.       — Я слушал, Регулус, и давай разрешим все спокойно, а не как раньше. — мягко жестикулируя руками сказал Сириус, делая аккуратный мелкий шаг в сторону брата, лишь бы тот не отступал назад еще сильнее. — И я все понимаю. Но и ты пойми, что я не смогу жить с мыслью, что мой младший брат совершенно один в этой тьме, когда он этого не хочет. Я думал иначе несколько лет, но мне повезло узнать сейчас, что все то было неправдой. И я счастлив, что это оказалось так. И я не смогу жить, зная, что вновь отпустил тебя.       Каждое слово пахло противоречием в сознании Регулуса. Он не принимал это за правду. Он не знал, что ему сказать, лишь серьезными и холодными глазами смотрел на старшего брата, анализируя и напряженно думая.       — Я бы не стал пытаться делать это раньше, и я этого не делал, — сказал Сириус с горечью в голосе, — Потому что я был уверен в другом.       Регулус понимает, почему Сириус был уверен в другом. В этом была его вина, Регулуса. Сириус попал в круг людей, которым стал доступен этот фальшивый образ, выработанный для подавляющего большинства, чтобы спасти свою шкуру. Регулусу горько и противно от этой мысли, от того, что не давал Сириусу понять, что тот ему нужен. От своей гордости оба знатно огребли, а теперь пытались построить на руинах что-то новое.       Регулус уже сто раз пожалел, что приоткрыл дверь Сириусу, что сейчас разговаривает с ним, что вообще решился попробовать восстановить забытое. Ему показалось это своей слабостью, и Регулус считал, что ему было необходимо ее преодолеть.       — Спасибо за письмо. — сухо сказал Регулус, оборачиваясь и устремляясь назад, но только Сириус не дал ему уйти, больно схватив за левую руку, сжав кисть.       — Нет, ты не уйдешь, пока мы нормально не поговорим. Что с тобой, черт возьми, происходит? Мы же почти вернулись к тому, что было, еще в субботу все было так хорошо!       «Оно было хорошо, потому что я снова позволил своим чувствам и желаниям встать над рассудком», — думал Регулус, но вслух этого не сказал. Он предпринял тщетную попытку вырваться, начиная закипать, но Сириус держал его сильнее, чем Регулус сначала подумал.       — Отпусти. — сказал Регулус, не глядя Сириусу в глаза. — Ты сделаешь только хуже, — еле-еле он предотвратил, чтобы голос не дрогнул.       — Регулус, пожалуйста, — спокойно сказал Сириус, тем не менее, ослабляя хватку.       Регулус нерешительно и куда медленнее, чем он думал, отнял руку от Сириуса. Он все еще был бледен, сердце в грудной клетке бушевало, голова закипала.       — Пусть это будет нашей самой большой ошибкой, — сказал Сириус.       — Ты так уверен, что я не предам тебя? — внезапно спросил Регулус, обескураживая Сириуса.       Старший из братьев широко распахнул свои голубые глаза, забывая как дышать и глядя прямо в ледяные глаза брата, так похожие на материнские. Внутри Сириуса все похолодело, так, словно перед ним стояла его мать. Как же Регулус сейчас напоминал Вальбургу Блэк. Он перенял, наверное, все возможные черты ее лица — нос, глаза, губы, даже волнистые волосы. Разве что черты эти были более маскулинными, что было очевидно. Но сходство было поразительное, такое, словно от своего отца, Ориона, Регулус не унаследовал ровным счетом ничего.       Вопрос ввел Сириуса в ступор, и он знал, что в какой-то степени, Регулус прав. Младшему брату было необходимо полное доверие Сириуса, которое тот имел, но которому Регулус совершенно не верил.       Но Сириус улыбнулся, без хитрости и лукавства. Лишь с сожалением и еле заметной горечью.       — Это говорит человек, который без стеснения отравил свою кузину-пожирательницу, оставив ее тухнуть в луже. Возможно, она заработала себе воспаление легких или ангину, пролежав долгое время в ледяной воде. Человек, который отравил по меньшей мере пятнадцать пожирателей, говорит, что сможет уйти на их сторону.       Нездоровый румянец еле видными пятнами выступил на бледных щеках Регулуса. Сириус лишь сильнее усмехнулся, заныривая руками в карманы черных брюк.       — Регулус, хватит играться со мной. Ты ведь совершенно не изменился с тех пор, как ты был ребенком. — сказал по-взрослому с усмешкой Сириус, — И ты не изменишься, — заключил он.       Регулус вопросительно наклонил голову.       — И откуда тебе это знать? — его глаза сщурились, он пытался прощупать все слабые места Сириуса, которых, как ему всегда казалось в детстве, у него нет, и сейчас он не мог их найти. — Столько лет ты был уверен в совершенно другом, и вот за неделю ты так быстро переобулся?       Порыв Сириуса ослаб.       — Это началось еще раньше, в начале учебного года, осенью.       — И много же времени у тебя это заняло, в общем?       Сириус пожал плечами. Он больше не улыбался.       — Ты маленький кусок дерьма, Рег, ты знал это? Ты всегда им был.       — Да ладно, — закатив глаза спросил Регулус. Он сложил руки на груди, испытующе глядя на Сириуса.       — Не хочешь, значит, как раньше? Хочешь продолжить эту клоунаду? — слова Сириуса задели Регулуса.       — Ты можешь оказаться в опасности, — эта мысль словно заевшая пластинка засела в голове Регулуса.       — Я выпущусь из Хогвартса и окунусь в сплошную пучину опасностей с головой, Регулус! Опасностью больше, опасностью меньше. Мне нужно будет знать, что с тобой все будет хорошо. Поверь, Регулус, пожалуйста, ты можешь обводить остальных вокруг пальца, но хватит обводить меня. Мы все в любом случае в огромной опасности. Уже сейчас.       — Дальше только хуже, — констатировал Регулус.       — Да, ладно, мы можем продолжать вести себя как самые заядлые враги на публике, но в моментах как сейчас, почему бы нам не жить обычной жизнью? Обсудить все, проанализировать...       — Ничего себе, Сириус Блэк говорит об анализе. — язвительно вставил Регулус, на что Сириус закатил глаза.       — Ты же хочешь этого, — с легким отчаянием и вскинув руки сказал Сириус. Регулус же ничего не ответил. Снова молчание.       Не дождавшись ответа, Сириус не стал продолжать. Он устало выдохнул.       — Даже сейчас мы не можем вместе дойти до Хогвартса? — все же осмелился он.       — Ты ведешь себя как мелкая потаскуха, которой обязательно нужно идти около меня.       Сириус усмехнулся. — Хоть ты и был всегда стеснительным, в целом, ты совсем не изменился. Ладно, мистер одиночка, оставлю тебя, так и быть. Не забудь о письме, и да, Альфард сказал, что оба ответа лучше будет отсылать сейчас в одном конверте. Все письма будут потрошиться, особенно твои.

***

      — А затем ко мне подошла Бетти Гринграсс и говорит, Пандора, эта юбка совершенно безобразна, — Пандора не заметила, как стала говорить громче обычного. Библиотекарь шикнула на нее, из-за чего девушка от неожиданности вздрогнула.       Апрель оказался жарким, и вся школа, или точнее, ее остатки, так как после мартовских «каникул» вернулись действительно не все, как и ожидалось, начали облачаться в юбки выше колена, заворачивать рукава рубашек, и снимать тяжелые пиджаки и мантии.       Пандора не стала исключением. Она всегда любила экспериментировать со своим внешним видом, но при этом оставалась всегда ухоженной. В этот раз на ее черной юбке от пояса тянулась тонкая зеленая лоза какого-то цветка, и одному Мерлину известно, как эта юная любительница экспериментов заставила листья цветка оставаться зелеными без земли и воды.       Регулус усмехнулся, пока Пандора возмущалась непониманием их однокурсницы со Слизерина, Элизабет Гринграсс.       — Нет, ты же не думаешь, что это безвкусица? Не надевать же всем черные траурные мантии, чего ты смеешься!       Улыбка невольно возникала на лице Регулуса, пока он перебирал книги с полки с историческими фолиантами.       — Ты же не думаешь, что это безвкусица, так ведь? — озабоченно спросила Пандора, кидая взгляд на тоненькую зеленую веточку, так гармонично вписавшуюся и подходящая к серебрянному ободку с изящными зелеными листочками на ее блондинистых волосах.       — Вовсе нет, наоборот, очень мило, — промямлил Регулус, опускаясь на корточки к нижним полкам. Пандора соскользнула по стенке, садясь на дощатый пол и спиной опираясь на громоздкие полки. В руках она продолжала теребить веточку.       — Ты жуткий молчун, Рег. — констатировала она со вздохом.       — Мне правда нравится, — прохрипел Регулус, вытаскивая застрявший между плотно напиханными книгами томик. Пандора усмехнулась.       — Салют, любовнички, — знакомый голос разразился над ухом Регулуса. Он закатил глаза, устало выдыхая.       — Пошел к черту, Сириус, — с улыбкой сказала Пандора, поднимая голову. За то время, пока Регулус и Сириус продолжали находить общий язык, передавая друг другу письма, которые Альфард стал присылать им гораздо чаще (и пусть они были порой совершенно несодержательными, действовали они лучше сигарет и таблеток), Пандора или Барти часто были около Регулуса. За короткий месяц Сириус и Пандора нашли общий язык, и в один вечер, Сириус признался, что не думал, что Регулус будет общаться именно с Пандорой, потому что Олливандер казалась ему полнейшей чудачкой. И хотя слухи ходили об общении Регулуса с чистокровной когтевранкой, не входящей в элиту высшего общества волшебников, но Сириус приравнивал их к тем слухам о его младшем брате, вроде «Блэк-младший уже принял метку» или «Блэк-младший сам убил Эмибет Парсон». За уравнивание этих слухов и такое отношение к Пандоре Сириус отхватил хорошую оплеуху, из-за чего Регулус и Сириус даже чуть было не подрались, благо рядом оказался Римус Люпин, мгновенно испугавшись и вскочив между братьями.       Но обдумав все по-другому, Сириус не мог удержаться от мимолётных подшучиваний о «передружбе» Регулуса и Пандоры. По его мнению, уж слишком близко Регулус подпустил ее к себе и времени проводилось очень много.        Однако, когда Регулус мимолетно в шутку назвал Римуса Люпина «любовничком» его старшего брата, даже не задумываясь о смысле сказанного, Сириус почему-то густо покраснел и был готов налететь на Регулуса с сокрушительным ударом по лицу.       На макушку Регулуса опустилось легкое письмо, и Регулус мгновенно забрал его у Сириуса.       — Что, Бинс валит домашкой? — легко спросил Сириус, присаживаясь по другую сторону от Регулуса.       — По самые уши, — пробормотал Регулус, убирая письмо в карман.       — Регулус, я нашел! — прокричал Барти с другого конца библиотеки, на что библиотекарь шикнула так сильно, что можно было лишь представить, с какой силой она выпустила воздух из легких через зубы.       — Какой ужас, что вы тут втроем ищете? — поморщился Сириус.       — У нас проект втроем. — сказала Пандора, рассматривая ногти.       — Скорее вдвоём, — мрачно пробормотал Барти, оценивающим взглядом смотря на Сириуса.       — А, эта морока с предэкзаменационным рефератом. И какая тема?       — Способы борьбы с навязчивыми старшими братьями, — тихо сказал Регулус, но услышал каждый. Пандора рассмеялась, Барти, казалось, не обращал внимания, Сириус драматично приложил руку ко лбу.       — О боже, Реджи снова завел свою пластинку, — пропел Сириус, а в следующий момент ему прилетело тонкой книжкой по самой голове, растрепывая уложенную шевелюру. Раздражённый Регулус с упоением наблюдал, как Сириус хватается за голову, и не мог сдержать ухмылки.       — Это и есть один из способов? — пробормотал Сириус.       Пандора сложилась от смеха пополам, Сириус тоже засмеялся, но Регулус, уже измученный поисками причин восстания гоблинов в пятнадцатом веке, во всю изучал содержание очередного тома.       Сириус был тем из братьев, кто неуклонно делал шаги в возобновлении общения. И у него это получалось. Для Сириуса, завести разговор на любую тему было полнейшей ерундой, в отличие от Регулуса. Сириус ничего не стеснялся, он вел себя свободно, громко, но по просьбе Регулуса не афишировал даже в своем узком кругу об их возобновлении общения. Да, об этом знали самые близкие друзья Сириуса, но старший Блэк не говорил об этом так много. Также, как и Регулус.       Пандора и Барти просто смирились с тем, что у их друга появилась эта навязчивая заноза под названием «Сириус Блэк». Хотя Пандоре Сириус нравился. Ей нравились его порой экстравагантная одежда, никак не вяжущаяся с образом наследника самого древнего рода магов. Ей нравилась его прическа, его шутки. И ей нравилось взаимодействие обоих братьев. Легкие подколы, в их бесконечном количестве, которые оба безустанно отправляли друг другу. Или как на астрономической башне они серьезно обсуждали то, о чем им написал Альфард.       Барти практически не говорил с Сириусом. Для Барти Сириус был все тем же Регулусом, только старше и безбашенней. Барти не переставал видеть в Блэке-старшем его лучшего друга, хотя все указывали на их различия, Барти в упор видел Рега, только с длинными волосами, немного выше и очень, очень громкого.       Общение Регулуса и Сириуса на удивление не было натяжным. Они продолжали иногда ругаться, и что стало открытием не только для них обоих, но и для остальных — их ругань в основном была на французском.       Все случилось еще в самом начале апреля. Четверо студентов — Регулус, Доркас, Сириус и Римус благополучно делили ментоловые сигареты за пределами школы, спрятавшись в кустах за высокой стеной. Доркас уволокла Регулуса, сказав, что у нее есть кое-что, что очень ему понравится. Регулусу действительно понравился новый вкус сигарет, ровно также, как самой Медоуз, ее другу Люпину, и Сириусу, который не мог упустить возможности как следует в тишине покурить и заодно передать Регулусу письмо.       Римус и Доркас под леденящим легкие дымом растворились в расслабленном состоянии, осев на траву и погружаясь в первый, слабый весенний зной. Регулус и Сириус, которых Римус и Доркас уже привыкли видеть вместе, так как курить вчетвером стало чем-то обыденным, стояли немного поодаль. Темой их разговора стала очередная ерунда, и оба не смогли удержаться от спора.       Именно тогда Регулус, отстаивавший совершенно другую сторону, назвал Сириуса «doux amant», махнув головой на Люпина, закрывшего глаза и позволившего Доркас положить голову на свое плечо. Сириус мгновенно вспылил, покрываясь яркой, нещадной краской, что разбудило полуспящего Римуса и Доркас, не замечавшую разговора двух братьев.       Сириус не заметил, как переключился на французский из-за двух слов Регулуса, которые, по видимому, переключили его мозг на второй язык. Регулус, который умел думать на французском, не задумываясь с еще большим пылом и удовольствием стал доказывать свою точку зрения, и лишь когда оба сошлись на сомнительном компромиссе, Люпин спросил: «А о чем вы так долго кричали друг на друга?». И в тот момент до Сириуса дошло. Регулус широко ухмылялся, а Сириус недовольно схватил свою куртку и покинул троих студентов.       Но за месяц каждый, кто был знаком с Регулусом и Сириусом достаточно хорошо, поняли, что даже столько лет молчания не принесли слишком фатальных последствий. Они неловко мялись первые несколько минут встречи, но потом начинали яро спорить, что-то обсуждать, и совершенно уносились в свой собственный мир.       — О, ничего себе, Пандора, цветы на юбке? — сказал Сириус после непродолжительного молчания. Пандора расцвела. Любое проявление к ней внимания она с радостью и жадностью принимала.       — О, да, ты заметил! — сказала она вставай на колени, чтобы юбка распрямилась и цветок спустился вниз.       — Тебе стоит познакомиться с Марлин, она обожает подобные штуки. — уверяюще сказал Сириус.       Регулус не ревновал Пандору к старшему брату, но когда у Сириуса и Пандоры завязался оживленный разговор, его это немного задело. Пандора была его другом. Не Сириуса. Хоть где-то ему не хотелось, чтобы там был Сириус.       Регулус давно подозревал, что Сириус действительно у него выигрывает. Хотя он был небольшим разгильдяем, но он все еще был талантлив. Сириус быстро схватывал языки, любая информация легко укладывалась в его голове. Он не был начитан, так как книги не очень его интересовали, а все прочтённые магловские романы были прочтены назло родителям, но он легко мог поддержать разговор на любую тему. Он свободно держался на публике, и даже в неловких ситуациях умудрялся очаровывать каждого своими глазами и улыбкой. Сириус редко бросал слова на ветер, даже когда пускался в оживленный спор на повышенных тонах. Все это проявлялось в нем в детстве, и для Регулуса — тоже очень умного и смышленого, но ужасно молчаливого и застенчивого, тихого и незаметного, — старший брат был авторитетом.       Сейчас Регулуса это все еще раздражало, и он не понимал, почему продолжал скучать по этому. Сириус делал робкие шаги, тоже стесняясь, не зная, что сказать, но со временем вливался в процесс, и уверенности в нем было хоть отбавляй.       Оставаясь наедине, они продолжали приглядываться друг к другу, словно две дикие кошки, не спуская друг с друга глаз и мягко перетаптываясь с лапы на лапу. Но в обществе Сириус граничил с определением невыносимого человека.       Регулус встал, оставляя Пандору с Сириусом, увлеченно болтавших о моде. Барти куда-то пропал, но потом Регулус нашел его около других книжных полок. Он не стал его тревожить, повернув в другую сторону, где стояли столы с лампами. Не отрываясь от оглавления, Регулус положил книгу на стол, вынимая из внутреннего кармана кофты спрятанное перо, открывая чернильницу на столе и вытаскивая из груды пергамента один листок.       Ему удалось вырваться из оков реальности и отправиться в 15 век, к низкорослым морщинистым гоблинам. Воображение Регулуса старалось сделать картинку в его голове такой яркой, чтобы получилось запомнить хоть что-то, потому что сама книга была ужасно скучной.       — Привет, Регулус, — сказал мягкий спокойный голос и Регулус услышал, как напротив него, немного справа, из-за стопки из шести книг выглянула голова. Лицо с несколькими тонкими шрамами, синяками под глазами было мягким и уставшим. Светло-карие глаза быстро соскользнули по лицу Регулуса, а сам Блэк почувствовал себя немного более уютно.       — Привет, Римус, — сказал тихо Регулус, ослабляя зелено-серебристый галстук на шее, совсем немного, но достаточно, чтобы затекшая шея почувствовала хоть какую-то свободу.       — Проект по истории магии? — с мягкой усмешкой спросил Римус.       — Восстание гоблинов. Полное сумасшествие, — без эмоций сказал Регулус, на что Римус усмехнулся. Регулус засунул руки в карманы, чувствуя в левом приятно потресковавший пергамент конверта. Уже месяц никакого криминала и новостей о войне. Уже месяц письма от Альфарда приходят минимум раз в неделю.       — Сириус куда-то исчез, как-то внезапно. Сказал, что на секунду добежит до тебя, но вот ты здесь, а его и след простыл. Не знаешь, где он?       — Болтает с Пандорой. Нашли общий язык. — подняв брови вверх сказал Регулус.       — И давно у них дружба? — саркастично спросил Римус, и его тон Регулусу понравился очень сильно.       Регулус лениво посмотрел на часы, висящие на стене между шкафов.       — Около пятнадцати минут, — с наигранно важным видом сказал Регулус, а Римус внезапно мягко рассмеялся, мотая головой и закрывая тяжелый фолиант перед собой. Регулусу тоже захотелось захлопнуть свою книгу, раствориться в библиотечной тишине.       Римус как-то грустно улыбнулся. Он поймал Регулуса совершенно случайно. Оба не заметили, как оказались рядом. Римус не заметил, как Регулус сел совсем рядом с ним, в одном столе от него. Регулус не заметил, что тут вообще кто-то сидел.       Перемена в лице Римуса, только что смеющегося, внезапно бросилась ему в глаза. Римус симпатизировал Регулусу, чего уж тут таить. Когда Регулус впервые увидел мальчика, чьи руки и шея были покрыты тонкими рядами продолговатых шрамов, он не поверил, что его старший брат сдружился с таким человеком. Регулусу было одиннадцать, он не мог судить как-то иначе. Его всегда однако удивляло, как Римус влился в ту самую знаменитую «тусовку» с громким названием «мародеры».       Он не был отменным красавцем, в понимании Регулуса. Римус был очень далек от тех стандартов красоты, которые ценились в обществе, где родился и продолжает жить Регулус. Пшенично-коричневые, пушистые, кудрявые волосы, немного жестковатые с виду, спадали на лоб. Небольшой нос с еле заметными изгибами, однако он далек от идеально прямого острого носа, которым обладал Регулус. Самые обыкновенные губы, форма лица, карие глаза. Все было непримечательно, но невольно эта внешность цепляла. Цепляла, главным образом, глазами. Казалось, что Римус всегда был старше их всех. Эти шрамы — многолетняя тайная история, совсем Регулусу не известная. Когда-то их у Римуса не было, Регулус это помнил, сравнивая первое впечатление в одиннадцать лет и относительно недавние наблюдения. Возможно, у Римуса тоже деспотичные родители, но кому в голову придет резать прямо по лицу или шее? Но глаза забирали все внимание.       За счет глаз казалось, словно Римус понимает совершенно все, и даже больше. Казалось, что рассудительности в его голове больше, чем во всех студентах Хогвартса вместе взятых. Спокойствия хватит на столько, чтобы успокоить целый разбушевавшийся океан.       И как он оказался частью мародеров?       — Я не знаю, согласишься ли ты или нет... — начал Люпин, зарываясь пальцами в волосах на своей макушке. Регулус приподнял брови, вопросительно глядя.       Только не о Сириусе, пожалуйста, Римус, только не его старший брат.       Это было не о Сириусе.       — Слизнорт походу слетел с катушек из-за уменьшения студентов, и задал какую-то чертовщину всему шестому курсу. Я сижу здесь уже третий день и едва ли могу что-то сделать. В честный обмен могу предложить наш прошлогодний реферат по восстаниям пятнадцатого века, в том числе о гоблинах, который мы делали с Фрэнком Лонгботтомом. За эту нашу работу факультет получил много баллов.       От неожиданности Регулус даже не знал, что сказать. Но в следующий момент нашел себя кивающим, соглашающимся. Этот проект по истории снежной лавиной накрыл их с головой.       Это были прекрасные пятнадцать минут за всю неделю, ведь хотя студентов уменьшилось, нагрузки, казалось, добавилось. Из спокойного делового разговора о зельях и истории, Регулус и Римус перешли к обсуждению обычных книг, правда Люпин тактично не стал упоминать магловских книг, продолжая рассказывать о своих впечатлениях о магических авторах.       Это было странно, как двое людей, практически не разговаривавших друг с другом, перешли на спокойную размеренную беседу о чем-то, что оба очень любили. И хотя Регулусу хотелось поговорить о магловских книгах — ведь Римус являлся полукровкой и был напрямую связан с магловским миром, Регулус не решался из-за своей чрезмерной, но возможно, весьма уместной тревожности и осторожности.       — Значит, мне это не показалось, — из шкафа появилась Доркас, ее сонная улыбка расплылась по лицу, оголяя белоснежные зубы, уставшие черные глаза обвели Римуса и Регулуса, и она устало плюхнулась на стул рядом с Блэком. — Все же Римус Люпин предпочел по-младше?       На ее лице растянулась более лукавая улыбка, она устало оперлась головой о руку.       — Не болтай ерунды, Кас, — пробормотал Римус, махнув рукой, но уши Регулуса зацепились за подкол Доркас, невольно он вспомнил свои слова о «сладком любовничке», и он против воли ухмыльнулся.       — Пойдемте курить, погода на улице потрясающая! — с воодушевлением прошептала Доркас, потягиваясь и вставая со стула. Она провела слабой рукой по плечу Регулуса, легко, но настойчиво, и нехотя Блэк встал, задвигая стул и оставляя книгу на месте, совершенно о ней забывая. Римус тоже тихо поднялся, стягивая со спинки стула мягкий свитер.       — Что насчет Сириуса? — спросил Римус мимоходом, понимая, что Доркас не пойдет за его другом.       — Сириус охмуряет Пандору. Барти обещал спуститься через пятнадцать минут к нам. — ответила Доркас, смеясь и выходя за двери большой библиотеки.       Весенний вечер был прохладным, но свежесть не колотила морозом по коже. Приятная прохлада, которая пронизала нежно-розовое небо своими уже еле-теплыми весенними струями ветра. Свежий воздух одурманивал. Мягкая трава мялась кедами, которые Регулус начал носить чаще, отдавая предпочтение более мягкой обуви, а не школьным ботинкам тогда, когда был велик шанс того, что его никто не увидит.       Мурашки побежали по коже не от внезапного ветра, который вскоре стих, а от поразительной тишины, тянувшейся из запретного леса. Могучая стена замка, за которую вышли трое ребят, заросли кустов, где листья уже успели пропитаться сигаретным дымом и звуками студенческих дискуссий, стало их весенним прибежищем.       Земля все еще дышала холодом, хотя зеленые стебли травинок уже успели вырасти и эльфы еще не покосили острые концы высокой зелени. Это место находилось на возвышенности, вниз шел резкий склон, по которому зимой все, кому не лень, скатывались вниз, ловя острые снежинки в лицо и резкий ветер. Но в месте, где они спрятались, этого склона не было видно. Было видно лишь небо, сине-фиолетовое, предночное.       Барти пришел через пятнадцать минут, садясь на голую землю около Регулуса, опиравшегося об огромную каменную стену, и, закрыв глаза, опустил голову Регулусу на плечо, рискуя задремать.       Так завязалась небольшая дружба с Римусом Люпином. С человеком, которым, как казалось Регулусу, он не может иметь ничего общего.

***

      — Вы свернете себе шею! — крикнула Пандора, спотыкаясь о собственную ногу и проливая немного вина из стакана.       — Для начала я прикончу его! — прокричала Доркас, делая шаг вперед и хватая Барти за рубашку. Оба балансировали на спинке их старого дивана, отставив кружки с пивом и огневиски подальше, посчитав, что целостность напитков куда важнее, чем их собственные скелеты.       Двадцать восьмое апреля — день рождения Барти. Только в этом году, теперь уже шестнадцатилетний Барти, видимо, почувствовавший груз новой цифры, обозначавший количество прожитых им лет, решил, что не будет собирать слишком много народа. Их традиционная компания, состоящая из самого Барти, Пандоры, Доркас, и, конечно, Регулуса, как в любой другой день собралась в выручай комнате, через третьи руки добыв хорошего сливочного пива, и целых две внушительных бутылки неплохого, но, к несчастью, или же наоборот, слишком хмельного вина.       Регулус потихоньку засыпал. Учёба к концу апреля шла своим чередом. Спасительным крюком стал Римус, который иногда подсказывал, по какой книге лучше подготовиться к истории магии, нумерологии или любому другому предмету. Регулус в то время периодически помогал ему с зельями. Эти случайные встречи в библиотеке всегда были плодотворными с обеих сторон, и если раньше Регулус, впрочем, также как и сам Римус, считал, что учиться в одиночку самый оптимальный вариант, иметь Римуса-шестикурсника с поразительной памятью на книги и пройденный материал оказалось достаточно выгодной опцией обучения Регулуса. В то время как для Римуса оказалось полезно иметь пылкий ум Регулуса — живой и быстрый, немного хаотичный, как понял и сам Регулус после нескольких разговоров с Римусом. Работа вдвоем значительно сокращало количество времени, бессмысленно проведенного в библиотеке в поисках подходящей книги, так как большинство учителей придерживались стороны молчания.       Но во всем остальном Регулус остался таким же. Также тяжко шла трансфигурация, с поразительной быстротой Регулус освоил большую часть зелий школьного уровня вплоть до седьмого курса, и даже на дополнительных занятиях по пятницам он шагал впереди планеты всей, вызывая восхищение не только у самого профессора Слизнорта, но и у некоторых других студентов, в том числе у Сириуса, с которым Гораций достаточно часто ставил Регулуса работать, словно специально проверял их на прочность. Сириус был только рад наблюдать за реакцией Северуса Снейпа, некогда самого лучшего зельевара школы, но сейчас очевидно проигравшего, так как Регулус давно наступил ему на пятки.       — Регулус, как думаешь, — Пандора села на ручку кресла, в котором поджав ноги сидел Регулус. — Если я Слизнорту напишу другой вариант зелья...       Да. Пандора особенно сильно углубилась в свою экспериментательскую деятельность. Она постаралась откинуть от себя все лишние мысли, и в последние месяцы словно ожила. Весна. Наверное, так действовала весна.       — Главное чтобы оно не вылилось из котла на огонь и не заполонило класс едким дымом, — промямлил Регулус, открывая глаза. На часах был уже одиннадцатый час, совсем немного оставалось до отбоя, и по-хорошему надо было возвращаться в гостиную Слизерина, ведь именно сегодня у Барти, как у старосты, выпало дежурство в коридорах, на которое он совершенно не способен в данный момент, и надо было по-быстрому провести Барти в комнату.       Пандора мягко улыбалась, глядя вдаль, уже думая о чем-то своем. Серебристо-голубые блестки рассыпались под ее глазами на щеках, играя с цветом голубых глаз и делая их только ярче. Густой слой туши на ресницах давно был под глазами, лишь немного выше блесток на ее щеках.       Раздался глухой стук, Регулус с Пандорой синхронно обернулись, — Барти все же свалился со спинки старого дивана, и, к сожалению, не на мягкую сторону подушек, а на пол. Послышалась жуткая ругань, смешанная с хриплым смехом Крауча, Доркас, сама еле стоящая на ногах, еле-еле пыталась его поднять.       — Все, хватит, пора спать, — сквозь одышку говорила она, заправляя выпавшие черные волосы за ухо.       Барти выполз из-за дивана, на лице его было выражение чистейшей боли, но пьяная улыбка до ушей странно контрастировала, делая его тонкое лицо совсем неестественным.       — Пойдем спать, — сказал Регулус, подходя к Барти. Тот запрокинул голову наверх, расплываясь в еще большей улыбке, но затем он совсем осел, медленно сплывая на пол, закрывая глаза.       — Давай здесь спать, — пробормотал он, потягивая Регулуса за штанину непослушной рукой. — Вместе. На диване. Ой. На матрасе.       — Ты же знаешь, что деканам нужно быть уверенными, что все до комендантского часа должны быть в гостиной, отмечены в списках, — устало пробормотал Регулус, за плечи поднимая Барти. Это было нововведением после смерти Эмибет Парсон и после всех событий в целом. — Это уже будет большой проблемой протащить тебя в гостиную, чтобы никто не понял, что ты в зюзю.       — Я не в зюзю, — полусонно пробормотал Барти, — Я вообще не пью...       Регулус сделал последний рывок, поднимая друга с земли. Поставить на ноги и держать его Регулус уже не мог — Барти был выше него почти на целую голову. На ватных ногах Крауч встал, и словно неваляшка стал наклоняться из стороны в сторону.       — Теперь всего год до моего совершеннолетия, — с усмешкой сказал он, держась за свою спину, на которую ранее имел счастье упасть.       — А пьёшь ты уже как опытный алкоголик, — вставила Пандора, тем не менее, невольно икнув в конце предложения и засмеявшись с самой себя. Доркас звонко засмеялась.       — Кто виноват, что в Хогвартс так легко доставить вино и огневиски, — хмуро пробормотал Барти, поднимая галстук с пола и спотыкаясь о собственную ногу, но тем не менее, продолжая держать равновесие и курс к двери.       — Дамблдор. Он сделал эту школу слишком доступной для всех. — сказала Доркас, на что Регулус громко хмыкнул, а Доркас слабо засмеялась.       — Если здесь устроить публичный дом, он тоже этого не заметит? — туманно спросила Пандора, вскакивая то на одну деревянную коробку, то на другую.       — Он им воспользуется, — сказал Барти и громко расхохотался своим заразительным смехом, так что и Регулусу не пришлось ждать, чтобы самому засмеяться с не очень приличной шутки, хотя он вряд ли бы сделал это, будь его голова трезвой. Пандора покраснела на секунду, но в следующий момент смех одолел ее, и Доркас тоже засмеялась.       В коридоре пришлось сказать шуткам нет, хотя время и близилось к комендантскому часу и бояться им было нечего. Сегодня — совершенно нечего.

***

      — Я не задержу вас надолго, — сказала Розенберг, заходя в свой кабинет и приглашая Регулуса за собой. Класс давно опустел, Андреа попросила остаться Блэка, и хотя они уже не занимались вдвоем — времени у Регулуса не было, первого мая он на собственной шкуре ощутил, как СОВ наступает ему на пятки и кладет свои руки ему на шею, особенно после пробного СОВ на прошедшей неделе, сразу после дня рождения Барти. Он набрал одиннадцать СОВ из двенадцати, и камнем преткновения, как не удивительно, стала не Трансфигурация (хотя та тоже держалась очень неуверенно), а Травология, которую, Регулус всегда исправно учил, хотя совершенно не интересовался ею как отдельной наукой (но понимал, что при изучении алхимии и зельеварения она необходима как вода рыбе), и это изрядно его подкосило, из-за чего последние дни Регулус сидел на обезболивающих таблетках. Дозировка была повышена, потому что иногда две таблетки просто не помогали.       Синяки стали еще заметнее, аппетита поубавилось, и хотя Барти пытался уверять, что это было глупое недоразумение — Регулус продолжал каждое утро сидеть в большом зале, уткнувшись лбом в деревянный стол, досыпая то, что он не доспал в кровати. Даже пять часов сна в сутки стало непозволительной роскошью.       Андреа тактично не указывала на состояние Регулуса, хотя во взгляде ее было видно искреннее переживание, сбивающее Регулуса с толку. Он знал теперь Розенберг как друга его дяди Альфарда, ведь она была одной из основателей таинственного Альтаиса, о котором Альфард рассказал ему и Сириусу в марте. Да и отношение Розенберг, честно сказать, было к Регулусу и Сириусу немного иное, чем к другим ученикам, ведь они были племянниками Альфарда, ее хорошего друга.       — Я знаю, что сейчас совершенно не до этого, — нерешительно сказала она, — Но у меня есть кое-что, с чем, как я считаю, вам бы стоило ознакомиться, хотя времени совершенно нет. Оно практически иссякло. Конечно, надо было немного раньше, но кто знал...       Последние слова профессор словно болтала про себя, себе под нос, доставая из ящика какую-то вещицу.       Книга в мягком переплете легла Регулусу в руки.       — Основы окклюменции. — сказала Розенберг.       — Это... для экзамена? — в немного онемевшем состоянии спросил Регулус, готовый сброситься со скалы в океан отчаяния.       Розенберг мягко усмехнулась.       — Мерлин, Регулус, нет, — с теплотой произнесла профессор, — Скажи, это последний урок у вас?       — Да, профессор, — с небольшим облегчением сказал Регулус. То ли от того, что узнал, что ему не придется показывать навыки окклюменции на экзамене, то ли от осознания, что рутинная череда уроков вторника осталась у него за плечами.       — Может, все же задержитесь? — спросила она, указывая на мягкий стул, стоящий напротив ее места за письменным столом. Регулус плохо соображал после целого дня гонений по пробным тестовым и практическим вариантам, поэтому медленно опустился на мягкую сидушку, позволяя опереться о спинку, не держа своей привычной осанки. Руки слабо держали книгу, он еле находил силы, чтобы обернуть ее и рассмотреть со всех сторон.       Под носом оказалась чашка чая, манящего в сон своим горячим сладко-травяным запахом.       — Я знаю ваши результаты, Регулус, и честно сказать, я бы советовала вам немного отпустить уздья, в которых вы себя держите.       Регулус пялился в чашку. Он не пил таблеток, и именно поэтому напоминал самому себе, да может, и не только себе, но и остальным, ходячий труп. Его брови приподнялись, Регулус молчал.       — У меня одиннадцать СОВ из двенадцати, — сказал Регулус.       — И это блестящий результат, — сказала профессор. — И...       — И это даже не трансфигурация, из-за которой у меня не хватает одного балла. Это просто травология. Травология. — тупо произнёс он последнее слово, испытывая смешанные ощущения — желание сброситься с астрономической башни и придушить профессора Помону Спраут.       — Люди не волшебные палочки, у всех бывают сбои. Даже у волшебных палочек иногда может что-то выйти из строя. — сказала Розенберг.       — Нельзя чтобы так вышло в июне, — сглотнул Регулус, смутно представляя, с чем столкнется по возвращению в Хогвартс, зная, что даже Сириус — его старший брат, умудрился сдать СОВ на двенадцать.       — У вас все будет в полном порядке. — сказал Розенберг, — Даже по Трансфигурации.       — Вы так уверены? — спросил Регулус.       — Поверьте, вы не первый студент за двадцать лет моей преподавательской практики, и я успела различать студентов по их способностям. Как бы людей не призывали к равноправию, всегда кто-то будет преуспевать, а кто-то отставать. Не берите в голову Травологию, вы же знаете ее хорошо?       Регулус кивнул.       — Сконцентрируйтесь лучше на своем состоянии, — сказала Андреа, — и отвлекитесь от учебы.       Регулус нахмурился.       — Я не могу многого вам сказать, Регулус, но я более чем уверена, что ваш дядя, мистер Альфард Блэк, рассказал вам более чем достаточно.       Сердце Регулуса пропустило удар. Такого он не ожидал.       — Этот старый учебник по окклюменции принадлежал одному из моих кузенов. Я сама по нему училась. По нему учился и мой кузен. Мне очень жаль, что я сразу не догадалась вам его дать...       — Почему мне? — с ходу спросил Регулус.       Он видел, как Андреа поджала губы, не смея сказать чего-либо. Она что-то знала, но определенно не хотела говорить. Регулус всматривался в ее карие глаза, видя столько, сколько никогда не видел. За глазами скрывалось что-то, что ему ещё не было суждено узнать. Его усталость сняло рукой.       — Не торопитесь ее возвращать, — сказала Розенберг, кивая на книгу, — Я хочу чтобы она была у вас как минимум до последнего дня в школе в этом семестре.       Слова прозвучали странно. Регулус кивнул. Знает ли что-нибудь она и Альфард, чего не знал Регулус?       — Выпейте чаю, Регулус, — сказала более мягко Розенберг, даже улыбаясь. Она показалась ему теперь такой простой, даже с туго связанными волосами, острыми возрастными морщинами и четким станом.

***

      «Э. Таллеман»       Регулус задержал дыхание, чувствуя как сжимаются от нервов легкие. Чувствуя, как сердце подбирается к его горлу, а желудок готов сделать чертов кульбит в животе.       Учебник, который дала Андреа Розенберг, принадлежал ее кузену. Эдгару Таллеману.       Регулуса прошиб холодный пот, и спасибо, он сидел на кровати, иначе бы от усталости и шока, неожиданности, он в лучшем случае сполз бы по стене.       Ему хотелось знать, зачем Розенберг так настаивала на хотя бы поверхностном изучении окклюменции. Это наука, на освоение которой люди тратят годы. Но Регулус все равно сел читать, и большим толчком к этому действию оказалась подпись «Э. Таллеман».

***

      — Господи, ты вообще спишь? Святая Моргана, Регулус, я с тобой разговариваю, — сказал Сириус, принимая свое письмо от Альфарда, которое сегодня получил Регулус. В этот теплый майский вечер они встретились на том же месте, где довольно часто оставались одни, чтобы поругаться, поспорить, или просто поговорить вдали от человеческих глаз.       Регулус отошел к берегу, где не было видно замка, только лишь удаляющееся озеро и горы где-то в далеке. Фиолетовое небо скоро покажет им свои звезды.       Регулус не ответил, отходя, слыша сквозь шелест листьев, как Сириус расправляет свое письмо.       — Когда ты в последний раз спал? — быстро пробормотал Сириус, видя как Регулус пошатывается на своих ногах и садится на прохладную землю.       — Когда тебя это стало так волновать, — небрежно спросил Регулус, зажигая сигарету.       — С тех пор, как твои синяки под глазами стали размером с мелкую картошку, — сказал Сириус делая шаг вперед.       — Ты драматизируешь, — Регулус закрыл глаза, откидываясь на спину и позволяя траве щекотать его шею. Волосы распались, соприкасаясь с землей. Ему хотелось раствориться, прорасти травой, зарыться глубоко в землю и заснуть в глубоком сне.       — Альфард переживает. Он писал мне, что по твоим ответам, по одному почерку видно, что душа еле держится в теле. Пандора сказала, что ты не вылезаешь из-за книг. Она переживает. — сказал Сириус, садясь рядом.       — У тебя с Пандорой завязалась крепкая дружба, как я вижу, — скептически сказал Регулус, все еще немного негодуя, что Сириус так легко сошелся с ней. Все же, то был укол чистой ревности       — Нет. Я познакомил ее с Марлин, и теперь каждый раз, когда они встречаются — Лили, Марлин, Мэри, Доркас и Пандора — они впятером просто выносят всем мозг. Я вообще не понимаю, как ты с ней сошёлся. Она тебе что, нравится?       Регулус почти поперхнулся сигаретным дымом, но какое-то чудо помогло ему не показывать слишком много эмоций и чувств наружу.       — Она сохнет по Ксено Лавгуду, — сказал Регулус, вспоминая белокурого семикурсника, — С самого первого курса. В первые дни нашего знакомства на первом курсе она прожужжала мне все уши им.       — Ну вдруг ты...       — Нет, — оборвал раздраженно Регулус. — Ты ужасно надоедливый.       — Ты ужасно груб, — с напыщенной драматичностью сказал Сириус, закуривая. — Скоро лето.       — Ага.       — Увидимся с Альфардом. Наверное на его квартире.       — Или у Чарльза. Альфард часто писал, что квартира Клеменса удобнее по местоположению.       — Наверное у Чарльза уютная квартира.       — Думаешь?       — Уж точно получше, чем Гриммо 12. — с усмешкой сказал Сириус, но тут же почувствовал, что Регулус мгновенно поник. Даже без всяких слов, что-то в воздухе изменилось. — Эй, ты не будешь проводить там все время, ладно? Больше нет.       Регулус молчал. Сириус тоже. Честно, оба не верили в правдивость этих слов.       Регулус не хотел думать о Гриммо 12.       Уже была середина мая.       Регулус лежал с закрытыми глазами, теребя правой рукой высокую траву. Он пытался применять методики своеобразной «медитации» для «освоения» окклюменции, но делал он это скорее не из-за искреннего интереса овладеть этим, а чисто из-за любопытства и попытки снова привести свои мозги в порядок, чтобы крепко спать по ночам. Получалось через пень колоду, но Розенберг вскользь как-то сказала, что так и надо.       Регулус старался не утруждать себя чрезмерными заседаниями в библиотеке, уделяя много внимания изучению новой книги. Опять же, не из-за окклюменции, а из-за комментариев Эдгара Таллемана, которыми были исписана каждая страница книги. Собственные наблюдения Таллемана, советы, не описанные в книге.       Загадочный человек общался с Регулусом вот так уже целый год, — в дневниках, а теперь в книге. Регулусу хотелось знать больше о Таллемане, словно в этом человеке хранилась какая-то тайна, мистическое пятно лежало на простом имени, но Блэк боялся быть слишком навязчивым. Никто ведь не должен был узнать, что весной, на четвертом курсе, он, Барти, Кристиан Нотт и Теренс Паркинсон пробрались в Хогсмид, заполненный аврорами.       — Как думаешь, — прервал мысли Регулуса спокойный голос Сириуса, лежащего на земле, но не целиком — он опирался на локти, держа голову, — как скоро Андромеда вернется?       — Не знаю, — сказал Регулус. — Может они не приедут вплоть до окончания войны.       — Это долго, — сказал тоскливо Сириус.       — Это безопасно.       — Пока что безопасно.       — Справедливо.       Снова пауза.       — Сейчас бы во Францию. — мечтательно сказал Регулус, сохраняя совершенно такое же лицо.       — Чего?       Регулус приоткрыл глаза, щурясь и смотря на Сириуса.       — На берег южного моря. В Ниццу.       — К Катуарам? — хмыкнул Сириус.       — Без них, — Регулус снова закрыл глаза, полностью предаваясь мечтам о Франции, где когда-то провел лучшие дни своего детства. — Катуары могут пожить в Лилле.       Сириус засмеялся.       — При твоем образе жизни странно, что ты размышляешь о юге. Ты бы и там на улицу не выходил. — сказал Сириус, но тоже не смог удержаться от теплых воспоминаний о Ницце.       — Да. Только вечерами. — пробормотал он, — Но и Ницца куда лучше Шотландии. И Лондона.       — Когда мы были там в последний раз? — спросил Сириус задумчиво.       — В Лондоне? — усмехнулся Регулус, зная, что Сириус раздраженно закатит глаза. И он закатил.       — Во Франции.       — Не помню. Года два назад. После третьего курса.       — Мы тогда уже не разговаривали.       — Не-а.       — Не помнишь, из-за чего?       Регулус задумался, но много времени, чтобы вспомнить третий курс, не потребовалось.       — Мы сцепливались почти каждый раз, когда встречали друг друга, удивительно, как мы не оторвали друг другу головы. Когда-то осенью ты вообще увидел меня с книгой о темных заклинаниях в руках, и это тоже одна из причин, вероятно. — саркастично сказал Регулус, чувствуя, как поежился Сириус.       — Зачем ты читал этот бред? — обвиняющим тоном спросил Сириус.       — Я готовился к защите от темных искусств, — безразлично ответил Регулус, не реагируя на пыл Сириуса.       — Так себе подготовка.       — Наоборот.       Сириус выгнул бровь, и Регулус открыл глаза.       — Не думаешь, что это странно, что мы учимся защищаться от сил, о которых ничего не знаем?       Сириус повернул голову в задумчивости, находясь в смятении.       — Видишь. Хотя тогда ты мог подумать о совершенно другом, я тебя понимаю и не виню. — в этих словах не было большой искренности, хотя Регулус конечно не винил Сириуса в его домыслах. Регулус произнес все с небольшой издевкой, которая не осталась незамеченной.       — Вот спасибо. — кисло проговорил Сириус.       — Все для тебя, — с сарказмом сказал Регулус, упиваясь этим диалогом.       — Ты просто невыносим, — выдохнул Сириус. Регулус слегка улыбнулся.       — Я знаю, — уголки губ приподнялись, что остановило пыл Сириуса, но этого малейшего изменения Регулус не заметил. Он снова думал о Ницце, о волнах моря, каменистом береге и светлом поместье, в котором провел много месяцев своего раннего детства.

***

      Начался период экзаменов, участились нервные срывы, истерики и обмороки из-за переутомления. Регулус старался не выходить в жаркий июнь за пределы комнаты, потому что куда не сунься — бедные пятикурсники и семикурсники, у которых на плечах самые важные экзамены — СОВ и ЖАБА — дерут из себя волосы клочьями и слезы неустанно катятся по их щекам. То тут, то там слышатся всхлипы, сморкание в носовые платки, шмыганье носом и учащенное дыхание.       Регулус был одним из тех студентов, выдержке и терпению которых всегда все завидовали. Со стороны казалось, что несмотря на измученный вид и без того всегда бледного и с синяками под глазами Регулуса Блэка, он без труда войдет в десятку самых спокойных студентов в школе.       Трясся даже Барти Крауч, который прочел школьного материала уже столько, сколько не читал за все пять лет. Пандора Олливандер ходила с ярким нервным румянцем на щеках, бормоча под нос определения, правила, формулы, типовые задания и их решения, водя рукой с воображаемой палочкой заклинания. Из учебников не высовывались даже Кристиан Нотт и Теренс Паркинсон.       Их маленький мир переключился в режим экзаменов, когда ничто больше не имело значения, даже если бы прямо на Шотландию летел метеорит.       Со свистом пролетели первые два экзамена — руны и нумерология, которые не были для Регулуса чем-то сложным. Эти предметы для него стояли в самом низу в списке предметов по своей сложности. Но завтра предстояла Травология, из-за которой во время пробных экзаменов Регулус получил всего одиннадцать из двенадцати СОВ.       Перед Регулусом лежал учебник по Травологии, и вот уж он никогда не думал, что будет переживать из-за какой-то Травологии настолько сильно. Если к Трансфигурации он как-то привык и в какой-то степени смирился, то Травология смирению не поддавалась.       —Да не переживай, все будет в порядке, — сказал Барти, целясь пакетиком сока в пустую корзину для мусора в углу комнаты, пока Доркас, зашедшая к пятикурсникам в комнату после своего экзамена по чарам, сидела на кровати Регулуса, перелистывая модный магический журнал в поисках чего-то нового. — Все же всегда было хорошо с этой гребаной Травологией.       Но вместо ответа Барти услышал звонкий стук головы Регулуса о деревянную поверхность стола.       — Представляешь, если я не сдам не только Трансфигурацию, но и эту идиотскую Травологию... — от этой мысли Регулусу стало еще хуже, ему захотелось взвыть. Нет, десять СОВ из двенадцати будет равняться не просто смерти. Это будет смертный приговор, для Регулуса будет уготовлена самая жестокая казнь, он в этом уверен.       — Глупости, не может такого быть, — сказал Барти.       — Все. Блэки. Сдавали. Экзамены. На высший. Балл.— каждое слово Регулус произносил отдельно, легко ударяясь головой о стол. — Даже Сириус, — пробормотал он, жмурясь.       — Если ты разобьешь себе голову, то точно ничего не сдашь, — сказала Доркас. Она бы посмеялась с этой сцены — ведь Регулус был в ее глазах, пожалуй, самым умным человеком в ее окружении, наряду с Римусом Люпином, если не умнее, как она думала, но состояние Регулуса вызывало в ней только жалость, так что смех или даже ободрительная шутка просто не рождались.       Регулус ничего не ответил, но головой биться все же перестал. Он теперь просто уткнулся лбом в столешницу.       Сдавать пришлось в два дня, практически как и любой экзамен, объем которых был слишком большой чтобы сдавать письменный и устный ответ в один день.       Барти, однако, был полон уважения к Регулусу из-за перемены друга, потому что от вечерней вчерашней нервозности не осталось и следа, но Блэк ему не говорил, что просто выпил таблеток, которые не давали его сердцу биться с бешеной скоростью, а рукам — дрожать. В его мозгу включился вентилятор, охлаждающий голову, хотя и этого не хватало, чтобы полностью избавиться от стресса. Все же, организм постепенно привыкал к таблеткам и их побочным эффектам.       Как только Регулус перевернул лист с заданиями по Травологии, он в первую очередь стал просматривать каждое задание, каждый вопрос, чтобы ответить в своей голове на них и быть полностью уверенным, что он может сделать каждое правильно.       Регулус написал все гораздо быстрее, чем мог себе представить, решившись даже на задания повышенного уровня, которые могли увеличить шанс на получение высшего балла. Однако пока остальные студенты быстро сдавали работы и расходились, Регулус сидел чуть ли не до последнего, проверяя каждое и лишь за двадцать минут до окончания четырехчасового экзамена все же решился сдать листок. Его уверенность, однако, пошатнулась, когда примерно в это же время наблюдатель в лице Помоны Спраут удалила неизвестного Рейвенкловца за списывание. Но было поздно, поэтому сложенный пергамент оказался на столе среди десятков других.       — Ты и сейчас не будешь есть? — Барти в ожидании поднял брови, но Регулус безэмоционально смотрел на стол с едой, так и не чувствуя аппетита. Минул очередной день сдачи экзаменов. Спасибо, Мерлин, теперь вид еды не вызывал тошноты, но устный экзамен на следующий день Регулус тоже сдавал в поте лица. Экзаменационная комиссия была на удивление большой, состояла она аж из четырех человек, и Регулус как никогда был благодарен своему мастерству хладнокровия.       — Я не хочу. — пробормотал Регулус, обводя зал взглядом.       Он нашел Сириуса, тот в ответ подмигнул ему, но сейчас мало чем отличался от Регулуса, разве что старший брат пытался подавать признаки бодрости, у того тоже были синяки под глазами и бледный цвет лица. Шестому курсу тоже было не продохнуть.       Обменявшись измученными немыми любезностями Регулус нашел Пандору, сидящую за столом Рейвенкло, как обычно напротив Сольвейг, уронившей голову на руки. Пандора слабо улыбнулась Регулусу. В последние дни она стала заметно спокойнее, видимо, сдала то, что было самым неприятным.       Регулус тоже мог бы сказать, что избавился от одной проблемы, но плотно сидела вторая заноза, прямо под самым ногтем, и название ее было — Трансфигурация. Ее поставили в самый конец июня, в двадцатые числа, предпоследним экзаменом, перед Защитой от Темных Искусств. Понимание, что до него еще добрых две недели спасало не сильно, потому что желудок все еще сворачивался от одной только мысли о нем.       Но послезавтра Регулус собирался сдавать Зельеварение, и там то он планировал блистать. Экзамен по Трансфигурации затмил туман будущего, как что-то далекое, пускай и неизбежное. Регулус, конечно, опасался профессоров с чистейшими снобистскими лицами, или профессоров недалеких, которые принимали экзамены на третьем курсе (такою муть Регулус запомнил на всю жизнь).       Он практически не готовился, так как знал, что будет как рыба в воде. Регулусу бы стоило позаниматься другими предметами, например, Чарами или той же Трансфигурацией, но едва Регулус открывал учебник, его мозг сразу же отключался, не принимая информации. Он бездумно блуждал по коридорам, пока Барти и Пандора вместе зубрили последние формулы по Зельеварению, а Доркас сдавала Историю Магии.       С Историей Магии, к слову, получилось очень ловко благодаря Римусу и его работе с прошлого года. Люпин определено умел писать тексты, — объемные, длинные, однако, наполненные водой, что и нужно было Бинсу. Ходила легенда, что старый профессор-призрак за все своё время педагогической деятельности ни разу не прочел и строчки студенческой работы, однако всегда следил, чтобы писанины было много. Однако, когда какой-то остроумный и смелый маглорожденный волшебник с Хаффлпаффа переписал в середину своего реферата рассказ Эдгара Алана По, то факультет сразу же потерял целых двадцать очков.       Но тем не менее, преобразовав текст Люпина и вставив в него собственные находки, Барти, Регулус и Пандора сдали общую работу, принеся своим факультетам наибольшее количество очков среди всех курсов и получили дополнительный балл к тестовой части по Истории Магии.       Но и ею Регулус сейчас не занимался, он целиком был в Зельеварении. Он буквально жаждал впиться в него, показать все, чтобы всем что-то доказать. Он уже не сомневался, что хорошо сдал руны, нумерологию и Травологию (хотя во время пробных экзаменов он думал также), и окрыленный своей уверенностью с нетерпением ждал будущего дня.       И, наверное, не зря. Потому что письменный экзамен по Зельеварению стал самым быстрым для него из всех двенадцати экзаменов. Ему понадобилось всего полчаса, чтобы решить сложные уравнения и задачи, дать всему расширенные определения, и его рука еле-еле поспевала за мыслью. Регулус спешно проверил все, не веря, что так быстро справился, но без задней мысли о возможных недочетах, вскочил со стула, без колебаний отдавая два тщательно исписанных листа.       Так его четырехчасовой экзамен прошел за тридцать минут, и впереди оставался целый свободный день.       — Сумасшедший, кто сдает СОВ за тридцать минут? — широко распахнув глаза сказала шестикурсница Доркас, у которой сегодня был свободный день без экзаменов.       — Все было неприлично просто. — пробормотал Регулус, делая глоток сливочного пива. Хотя они сидели в тени кустов, неподалёку от озера, солнце жарило с такой силой, словно хотело растопить всю землю.       — Двадцать заданий, Рег, — прошептала Пандора. Она была в короткой юбке, футболке, собрав волосы она сидела на траве, иногда прикладывая холодную бутылку сливочного пива ко лбу, чтобы остыть.       Регулус развел руками, пожимая плечами.       За их спинами лежали Сириус и Джеймс Поттер, у обоих расстегнуты верхние пуговицы и рукава завернуты выше локтей. Джеймс часто перебрасываться острыми фразами с Доркас Медоуз, чем выводил совершенно каждого.       — А завтра ты сваришь им «феликс фелицис»? — хмыкнул Сириус.       — Подмешаю туда слабительного и заставлю их выпить, да, — ответил Регулус не оборачиваясь, на что Джеймс расхохотался.       — У твоего младшего брата отличное чувство юмора, Сириус, — сквозь смех сказал он, снимая свои очки и протирая их от нечего делать.       — Специально сделаешь выбор не в пользу снотворного? — заговорщически пробормотал Сириус, приподнимая бровь.       — Да. Расширю круг возможностей и в следующем году использую, — ухмыльнулся Регулус. Даже без контекста все поняли о чем они говорят, и это вызывало отнюдь не самые приятные воспоминания, но обернув все в шутку, пусть и злую, это вызвало приступ смеха. Сам Регулус не смеялся.

***

      Утром десятого июня за такое же короткое время Регулус сварил свое зелье, и с тщательно скрываемым воодушевлением стал ждать начала устного экзамена.       Когда экзамен сдают в алфавитном порядке Регулусу не приходится долго ждать. Первая буква его фамилии вторая в алфавите, и ему это нравилось. Но сегодня на двери класса зелий в подземелье вывесили список и Регулус к своему разочарованию узнал, что идет самый последний. Список совсем не шёл в алфавитном порядке — начинали близнецы Кэрроу, за ними шел Эйвери, затем Гринграсс, Боунс, и так далее. Список из тридцати студентов, которые сдавали устный экзамен по зельеварению десятого июня закрывал Регулус.       Ему было обидно, что придется так долго ждать, потому что его очередь вместо привычных десяти тридцати или одиннадцати утра может наступить аж в половине шестого или даже в шесть, что было достаточно поздно и дожидаться чего было достаточно мучительно.       Барти сдавал в середине, в два часа дня, и рассказал Регулусу, что комиссия действительно большая. Если в прошлом году экзамен принимали трое профессоров — Гораций Слизнорт, их профессор и декан, один прошлый преподаватель Зелий в Хогвартсе, очень старый, и третий — толстяк из Магической Академии Наук, который сидел с закатившимися полу-закрытыми глазами, очевидно, дремля на своем стуле, то в этом году в составе экзаменаторов было аж пять человек, но как Регулус не старался узнать, кто именно там был, как они выглядели, Барти молчал, отговариваясь что запомнил только Слизнорта, так как безумно сильно переживал. По его бледному лицу и дрожащим рукам было понятно, что с него драли три шкуры и Крауч целиком и полностью пытался вспоминать то, что выучил, и времени разглядывать лица не было. Следующие два с половиной часа, вместо подготовки, Регулус провел успокаивая Барти, вместе с Пандорой, сдавшей экзамен незадолго до наступления очереди его друга.       Как Регулус и рассчитал, его очередь наступила лишь к шести часам вечера. Измученный июньской жарой и ожиданием, он с полнейшим безразличием и скукой зашел в до горечи знакомый класс, в котором провел много одиноких рабочих вечеров, и совершенно растеряв вчерашний азарт своего выступления.       Он быстро окинул взглядом каждого присутствующего.       Конечно, около доски, на своем любимом стуле сидел Гораций Слизнорт. Он вяло улыбнулся, когда в класс зашел один из его любимейших учеников, хрипловатым голосом произнеся для комиссии «Регулус Арктурус Блэк, факультет Слизерин» (полное имя, которое так редко произносилось, покоробило Регулуса).       Невдалеке от него сидел массивный мужчина лет пятидесяти, с мелкими очками на мясистом носу. Мужчина смачно зевнул, даже не пытаясь прикрыть рот рукой. Блокнот на его коленях содержал какие-то волнообразные полосы, что, наверное, подразумевалось быть словами, но в какой-то момент его записи стали похожи на узоры наскальной живописи.       За одной из парт устроилась тоненькая женщина тридцати лет, которую Регулус тоже видел впервые. Редкие, жидкие светло-рыжие волосы были собраны в тоненький хвост на затылке. Ее лицо напоминало крысиную мордочку, почти прозрачные брови нахмурены, в своем блокноте она что-то усердно писала, чересчур сильно нажимая на карандаш в руках.       В самом дальнем углу класса Регулус увидел седую голову, склоненную к блокноту, где пожилой мужчина читал свои собственные записи. Его дрожащая голова приподнялась, когда Регулус зашёл в класс. В голубых водянистых глазах старика появился неподдельный интерес; старый морщинистый рот искривился в усмешке, и он опустил свою голову обратно.       Пятый человек, последний, кого заметил Регулус, притаился у правой стены, неподалеку от женщины сидящей за партой, и Регулус искренне удивился, как не заметил мужчину сперва. Вероятно, он отклонился зачем-то, и в этот момент он спрятался за шкафом, но сейчас карие глаза иногда поглядывали на Регулуса, которого сейчас словно ошпарило кипятком.       Он никак не ожидал увидеть среди экзаменаторов Чарльза Клеменса — друга его дяди, преподавателя Высшей Академии Наук, доктора и ученого, с которым был знаком уже достаточно давно по его собственным меркам.       Усталость как рукой сняло, когда искренне удивленный, однако, ничего не показавший Регулус увидел Чарльза. И хотя остальные члены компании ему совсем не эмпанировали, Регулус с куда большим энтузиазмом, чем когда он заходил в класс, вытянул билет и как только ему разрешили, начал отвечать.       Регулус старался тормозить себя, потому что одна мысль нагоняла другую, они перебивали, кричали, хотели быть высказанными, и чтобы не торопиться, ему приходилось делать небольшие паузы, в которые передыхал он сам и сама комиссия, очевидно оживишаяся после речей Регулуса.       Дополнительные вопросы ждать не заставили — хотя через пятнадцать минут бесконечного текста Регулус выдохся, вопросы начала задавать рыжая женщина, с достаточно язвительным голосом и прищуром, и как бы неясна была суть вопросов, Регугус отвечал на все и в самом необычном для обыкновенного студента ключе.       Молчал лишь Чарльз Клеменс, иногда Регулус поглядывал на него, на его серьёзное лицо, отныне лишенное спокойствия и легкой усталости. Его глаза бегали по бумаге, уши навострены, он целиком и полностью поглощал ответ Регулуса, иногда усмехаясь, когда Регулус говорил о чем-то более сложном, что входило в программу высшего образования.       Лишь спустя тридцать пять минут, вместо положенных пятнадцати, Регулуса отпустили. Он выжал из экзаменаторов последние соки, нагружая их огромным количеством различной информации, и конечно, будет ложью сказать, что пятикурсник со Слизерина, наследник Блэков, от которого, безусловно, ожидали многого, но определённо не такого, никого не удивил. Наоборот, проснулся даже тот огромный мужчина, который практически заснул на своем стуле, и, наверное, ему казалось, что он находится во сне, а не в подземельях Хогвартса.       — Большое спасибо, мистер Блэк... — ослабевшим голосом и явно потерявшая свою напыщенность и уверенность произнесла рыжая женщина, однако лицо ее оставалось невозмутимым, словно она совсем не была удивлена поистине впечатляющим выступлением Регулуса.       Чарльз улыбнулся Регулусу из тени своего прикрытия, оставаясь все тем же Чарльзом Клеменсом, которого Регулус пусть и плохо знал, но все же считал самым приятным человеком из всех.       Слизнорт не сказал ни слова, на его губах была лишь глупая улыбка, он хлопал глазами, слабо кивая головой. Регулус вышел из класса и каждый из членов экзаменационной комиссии выдохнул. Регулус успел услышать особенно громкий вздох громоздкого мужчины, прежде чем тяжелая дверь хлопнула.       — Безумие, ты провел там сорок минут! — Барти отскочил от двери, он очевидно пытался понять, что Регулус делал там так долго. Рядом тут же стояла Пандора, и при виде Регулуса с растрепанными волосами, завернутыми до локтей рукавами, с глазами, полными энтузиазма и жизни, совершенно оторопела.       Барти тоже не смог сказать ни слова, сделав шаг назад, и Регулус ничего не сказал, чувствуя дикую усталость в ногах и невозможность говорить.       Они как раз подоспели к к ужину, где Регулус, немного придя в себя и выпив три стакана воды подряд, наконец рассказал причину, почему так много времени провел в классе.       — Значит, Регулус поймал свой звездный час, — с усмешкой сказала Доркас, но Регулус не удостоил ее ответом, слушая в полуха и все еще находясь в экстазе после своего выступления.       — Он еще не отошел от алхимического гипноза, — сказал Барти.       Регулус нахмурился:       — Что?       Доркас звонко рассмеялась, прикрывая лицо руками.       — Земля ищет связь с космосом, Блэк, возвращайся, — она щелкнула пальцами прямо под его носом, окончательно вырывая Регулуса из мира класса зельев, на что Регулус резко отшатнулся назад, рефлекторно, недоуменно пялясь на уже удаляющуюся руку Доркас.       — Готова поспорить, все следующие экзамены ты будешь щелкать как орешки? — спросила Медоуз, поправляя черный кардиган у шеи.       — Конечно, — с сарказмом сказал Регулус, потому что теперь думал о Трансфигурации.       Но Доркас угадала. Регулус не готовился ни к одному экзамену, лишь вечерами повторяя определения, освежая в памяти, а в остальное время плевал в потолок, иногда болтая с Римусом в библиотеке от нечего делать или засиживаясь в кустах с Сириусом, отношение у которого к экзаменам было всегда таким, какое было у Регулуса в этом году.       Впрочем, Регулус не совершил фатальной ошибки, когда решил больше не нависать над учебниками. Его знаний хватало на то, чтобы без труда сдать все экзамены, и в конце-концов он сам пришёл к выводу, что пробный экзамен по Травологии был глупым недоразумением.       Регулус позволил опуститься себе в забвение, оттягивая экзамен по Трансфигурации и вместе с ним июль и лето в целом. Он прочел весь учебник по окклюменции с большим интересом, вчитываясь в каждую пометку Эдгара Таллемана, и искренне пытался использовать какие-то советы помогающие настраивать разум на отдых, хотя зачастую это получалось из-за таблеток, которыми Регулус все ещё грешил, хотя уже так не нервничал.       Вечерами он с Барти сидел вместе в выручай-комнате, читая учебник Трансфигурации, и на этом его подготовка заканчивалась.       Сириус был счастлив видеть, как Регулус расслабился, хоть на самую малую часть. Для него Регулус все еще оставался раздражительным, «маленьким надоедливым засранцем», молчуном, ботаником и снобом, душнилой, малюсеньким человечком (потому что Регулус все еще был ниже Сириуса, и хотя он ненавидел этот факт и само нарицательное имя, маленький ребёнок внутри Регулуса цеплялся за каждое обращение, и он ничего не мог сделать), и всем тем, чем Регулус был для него начиная с самого рождения младшего брата.       Но в первую очередь, Сириус старался не терять его Реджи.       В первую очередь, его младшего брата.

***

      Письменный экзамен по Трансфигурации Регулус написал достаточно легко. Все, что он успел зазубрить за год плотно устаканилось в его голове, хотя он и сомневался, что выйдя из класса будет еще что-то помнить.       Но четыре часа беспрерывной работы в поту дали свой результат, потому что Регулус, хоть и был полон неуверенности, все же решил, что набрал достаточное количество баллов, хотя тошнота держалась потом вплоть до самого вечера, пока Барти учтиво и терпеливо готовился к завтрашнему экзамену вместе с Регулусом. Ему это было не нужно, он был хорош в трансфигурации также, как Регулус в зельеварении, но Барти все читал и читал, не замечая времени, что удивляло Регулуса. Он старался слушать даже тогда, когда уши, казалось, вот вот завянут от этих превращенческих формул, но ради Крауча он слушал, сидя на матрасе, обняв колени руками и положив на них голову. Регулус впитывал все, что читал и попутно объяснял Барти.       Но это мало чем помогло с борьбой со стрессом перед устным экзаменом.       Таблетки были на исходе и Регулус оставил их на «худшие времена». Этот жест лишь помог убедиться ему, что Трансфигурация теперь отнюдь не самое худшее для него время. Все же, приближалось время отъезда на Гриммо 12.       Белый пушистый кролик перед ним буквально растопил, казалось, вечно ледяное сердце (как всем казалось), а мысль о том, что этому животному нужно побывать чашкой, ложкой и подушкой казалась живодерством, на которое Регулус, обходящий в детстве жуков и муравьев на тротуарах и искренне переживающий за судьбу букашек, попавших в сети к пауку, по своей природе не был способен.       Он мог поклясться, что никогда не направлял столько сил на кролика. Это было для него сейчас куда сложнее, чем преодолевать заклинание ограничения магии, наложенное Розенберг на первом уроке защиты на пятом курсе. От голода и накопившейся усталости его впервые начало мутить при виде растягивающегося в подушку кролика, хотя он проделывал это много раз, но часто это было не так удачно, или Барти позволял Регулусу в тайне практиковаться на неживых предметах, превращая животных, доставшихся Регулусу за него. Это было нечестно, но Барти, будучи единственным, кто знал Регулуса настолько хорошо, не был в силах смотреть в глаза друга, который не мог занести палочку над ежом или зайцем.       Молясь, чтобы его не вырвало, он превратил подушку в чашку, что было немного легче, чашку в вилку (хотя вилка, казалось, была готова подлететь, и Регулус отчетливо видел, что крайний зубец вилки имел небольшой начес серебряной шерсти, и всеми силами желал, чтобы никто из трех человек в комиссии не имел такого хорошего зрения, как у него, все же, Макгонагалл часто носила очки, а остальные двое профессоров сидели достаточно далеко, да и были они не так молоды).       С облегчением выйдя и запуская в класс Барти, который переживал за Регулуса как самый любящий опекун и готовый вот-вот повернуть на сто восемьдесят градусов и схватиться за друга, Регулус направился прямиком в коридор, имея крайне бледный вид, хотя лицо не выражало никаких эмоций.       Было бы странно, если бы человек, в которого Регулус врезался, оказался кем-то другим, а не Сириусом Блэком.       — Реджи! — воскликнул он, но Регулус поморщился, отходя и продолжая идти дальше. Сириус осознал свою ошибку и демонстративно скривил лицо, надеясь что если кто-то и услышал сказанное, то этот кто-то сочтет это слово за ругательство на ирландском или шотландском языке. Все же, общим между «Регулус» и «Реджи» были всего первые две буквы и это могло ничего не значить.       Сириус шел после своего письменного экзамена по Рунам, за ним плелись идущие оттуда же Доркас и Марлин, громко и звонко смеясь.       Регулус шел на свежий воздух, и слава Мерлину, сейчас большинство учеников были заняты сдачей экзаменов, так что никто не видел как заядлые враги Регулус и Сириус Блэки пересекли дальнюю поляну, идя к своему уже излюбленному месту, заросшему кустами.       — Как Трансфигурация?— спросил Сириус, закуривая.       Доркас почему-то усмехнулась, глядя на лицо Регулуса, на котором еле заметно проскользнула тень неприязни и боли.       — Я не знаю, — простонал Регулус, ложась на траву и вдыхая сигаретный дым.       — У него травма, Сириус, — усмехнулась Доркас, пристраиваюсь у бока Регулуса, ложась и смотря в переплетение ветвей над их головами, где через них проблескивало ярко-голубое небо.       — Ты же ответил на все, — то было полуутверждение, полувопрос, потому что Сириус был уверен в мозгах Регулуса также, как в своих, потому что, как всегда выражался Блэк-старший, «несмотря на всю тиранию нашей безумной семейки, преподаватели часто хвалили нас». Уже несколько месяцев как «меня» превратилось снова в «нас».       — На вилке оставался пушок, и клянусь, у подушки остался пушистых хвост. Спасибо ее никто не поднимал, но форма у нее была не совсем естественная. Да, там определенно был пушистый хвост на обратной стороне.       Сириус усмехнулся. Регулус снова поморщился.       Конечно, Сириус помнил того ребенка, который собирал во всех домах и поместьях, в которых они жили, жуков в банку и выпускал их на улицу, иначе все они были бы потравлены домовыми эльфами.       — Последний экзамен остался, Рег, убери эту кислую мину с лица, — протянул Сириус, но к своему несчастью он сел слишком близко, поэтому Регулус дотянулся до него и больно ткнул пальцем в бок. Сириус был, наверное, единственным человеком, которого Регулус мог ткнуть.       Доркас засмеялась от шипения Сириуса. Она вообще была фанаткой проявления их «братской любви», будь это наблюдение за совместным спокойным перекуром, громких споров на французском, или такими тычками. Скрывать бесполезно, все, кто привык за пять-шесть лет видеть Регулуса и Сириуса как двух разных, никак не связанных между собой людей, в тайне любили наблюдать за восстановлением отношений братьев. Возможно это было небольшим шоу, потому что все сопровождалось драмой (как оказалось, с обоих сторон, а не только со стороны громкого Сириуса), экспрессией, оба брата открывались с других сторон, и безусловно это было интересно.       Самому же Регулусу и Сириусу было совершенно все равно, они продолжали находиться в своём привычном окружении, хотя теперь оба круга — Регулуса и Сириуса — часто смешивались в один большой.       — Подожди, Рег, еще будет блистать послезавтра на устном экзамене по Защите. Более чем уверена, что он выйдет оттуда в таком же экстазе, как после зельеварения. — усмехнулась Доркас.       — Что? — переспросил Сириус.       — Регулус всех поразил своими знаниями, — начала Доркас.       — Прекрати... — пробормотал Регулус. Он не обсуждал с Сириусом свои головокружительные успехи, и почему-то не хотел сейчас. Вообще не хотел вспоминать тот день, хотя он был самым приятным за весь июнь.       — Он без умолку болтал о зельях целых сорок минут, — не унималась Доркас.       Регулус глубоко вздохнул. Все было почти позади, и он не понимал, что чувствует по этому поводу — радость или, все же, грусть.       Барти знал, куда пойдет Регулус, и через пятнадцать минут уже примчался к кустам, облегченно выдыхая.       — Живой! — с улыбкой он плюхнулся около Доркас.       — Нет, — мрачно ответил Регулус все еще с закрытыми глазами и второй тлеющей сигаретой в левой руке. — Никакой Трансфигурации до сентября. Ни слова, — проговорил он медленно, из-за чего Сириус залился безобидным смехом, так напоминающим ему смех из далекого детства.

***

      В классе Защиты от Темных Искусств сидело пять человек, и когда Регулус зашел, каждый напрягся, за исключением Андреа Розенберг, встретившей Регулуса уставшим, но добрым взглядом.       Конечно, среди профессоров приютился министерский чиновник, думает Регулус, и в блокноте он будет делать заметки о нем, о его старшем брате, Нотте, Паркинсоне, Гринграсс, Лестрейндже и дюжине других студентов. Изъезженная, более чем бесполезная, но глубоко укоренившаяся практика. Об этом мало кто знал, но Регулус хорошо знал тоненького мужчину с осуновшимся орлиным носом, и хорошо знал, что этот чистокровный волшебник работает в министерстве, потому что с самого раннего детства сидел его и его семью на многих приемах, хоть имени за столько лет так и не узнал.       Все шло по плану, легко и быстро, но на вопрос экзаменатора «Что нибудь еще?», Регулус пожал плечами, собираясь что-то сказать, что может «что нибудь еще», но Розенберг перебила:       — Невербальные заклинания, — ее голос был жёстким и холодным, отчего Регулуса немного покоробило, но он сдержался, не оборачиваясь на профессора, стоящую позади.       Регулусу дали несколько заклинаний, попросив исполнить их невербальной техникой. Он старался не думать о голосе Розенберг, делать вид, что она такая же профессор Розенберг, которая угощала его чаем и научила столь многим мелочам. Потому он использовал все. Невербальные заклинания вылетали из его палочки так мягко и стремительно, легко и изящно, что попадали прямо в цель, заставляя волосы на теле вставать дыбом и пускали мурашки по спине, шее и рукам.       Регулус знал, с какой стороны себя показывал, но интуитивно чувствовал, что так и надо. Что-то внутри него показывало, что ему, — хоть и пожирателю в глазах, наверное, каждого незнакомца сидящего в классе, необходимо показать все, чему он научился.       Каждое заклинание было все сложнее, но Регулус не чувствовал усталости. Он был готов отправлять заклинание за заклинанием, но услышав напряженный шепот между двумя мужчинами, один из которых был министерский чиновник, скрывающийся под видом преподавателя, и второй — солидный мужчина лет тридцати.       Когда Регулус обернулся от манекена, шепот резко прекратился. Прозвучало сухое: «Спасибо, мистер Блэк», и на этом все закончилось.       Быстро, сухо, без энтузиазма.       Регулус вышел из класса, чувствуя полное опустошение. На вопросы Пандоры он пожимал плечами, давая односложные ответы, так что Олливандер даже показалось, что случилось что-то плохое, хотя Регулус с улыбкой потом пытался уверить ее, что все в полном порядке.       Он был очень молчалив весь оставшийся день, и с Сириусом он перекинулся буквально тремя словами, прежде чем вернулся собирать чемодан.       Собирать чемодан, когда в широко распахнутое окно залетает теплый летний ветер, совершенно необычное чувство. В такое время в комнате можно закурить, потому что дежурные эльфы ничего не заметят, — ветер сегодня хоть и теплый, но сильный, особенно под вечер, поэтому комната активно проветривается. Все старосты также заняты упаковкой вещей, а один из старост вовсе в одной комнате с Регулусом и никогда его не выдаст — то был Барти.       Поэтому с сигаретой во рту, в упадке сил и со скверным настроением Регулус паковал свой чемодан, потроша прикроватную тумбочку и освобождая ее от всего мусора, скопившегося за этот год с сентября, хотя он и был всегда предельно чистоплотен и аккуратен.       Его руки на дне большого чемодана нащупали парочку магловских книг, которые он иногда почитывал, на них положил ноты, которые периодически доставал и все же играл на старом разбитом рояле в выручай-комнате, а потом он увидел синий корешок блокнота, с неприятным щелчком в груди вспоминая его содержание. То был старый дневник Эдгара Таллемана.       Внезапно он вскочил, стремительно подошел к столу, выдвинул еще неразобранный ящик, достал аккуратно лежащий учебник по окклюменции с пометками Эдгара Таллемана. Регулус кинулся к выходу, но спасибо, вспомнил о сигарете, и, выругавшись под нос, был вынужден потушить ее в стакане с водой, из которого ранее пил, и в спешке даже не выкинул сигарету в мусорное ведро.       — Черт возьми, куда ты сорвался? — оторопевший Барти вылез из-под кровати, стукнувшись макушкой.       — Я на десять минут, туда и обратно, нужно отдать книгу, — крикнул он уже закрывая дверь и быстрым шагом уходя.       Барти подумал, что Регулус еще не сдал все книги в библиотеку, так что пожал плечами и продолжил разгребать подкроватные завалы.       Регулус постарался отдышаться, стоя перед дверями класса Защиты от Темных Искусств, в совершенно пустом светлом коридоре. Размеренный стук, звонкое «войдите», и он уже проскользнул внутрь класса, замирая при виде сосредоточенной и уставшей Розенберг.       — Мистер Блэк, рада вас видеть, — сказала она, практически не отрываясь от листов, которые заполняла.       — Добрый вечер, профессор Розенберг. Ваша книга... — Регулус приподнял ее, но встретил ее взгляд, заставивший его замолчать.       — Ах да, Регулус, можете оставить ее себе пока что, думаю, летом мы еще увидимся. — она улыбнулась, и Регулус догадался. Конечно, Альтаис. Как он мог не догадаться.       Регулус приподнял брови, понимающе кивая.       — Хорошо, спасибо большое, тогда я не буду отвлекать...       — Поздравляю с блестящей сдачей экзамена, это было достойно, — учтиво сказала профессор Розенберг, немного наклоняя голову и вставая. Регулус слегка растерялся, потому что имел достаточно смешанные чувства по поводу утреннего экзамена.       — Спасибо, — на автомате пробормотал он, вызывая улыбку у Розенберг.       — Хорошо вам отдохнуть, вы заслужили, — сказала она, Регулус кивнул, бормоча очередное «спасибо», и нажимая рукой на дверную ручку. Розенберг кивнула, улыбаясь, и удалилась к себе в кабинет, в тот момент, когда Регулус вышел.       Он в задумчивости посмотрел на книгу в его руках, уже немного более спокойный после слов Андреа. Он был невероятно признателен этой женщине, которая дала ему за этот год действительно много. С теплыми чувствами Регулус вернулся в комнату, куда более спокойным шагом.       Книги в руках Регулуса Барти не заметил, поэтому Блэк быстро запрятал ее под стопкой рубашек в чемодане.       Внезапное меланхолическое чувство охватило его целиком. Где-то за спиной беспокойно и смешно ворчал Барти, оранжевый солнечный свет заполнил маленькую комнату. Было так спокойно, хорошо, и одновременно так чертовски грустно. Смесь чувств обескураживала Регулуса, он вновь закурил, снова начав обчищать свою половину комнаты и ванную, пытаясь отвлечься от навязчивых неприятных мыслей.       Солнце садилось, подводя последний учебный день в Хогвартсе к концу.       — Закончили пятый курс, это же просто безумие, — пробормотал внезапно задумавшийся Барти. Регулус промычал что-то вроде «ага», не особо вникая в мысли о быстром течении времени, так как искренне не хотел думать об этом.       Поезд в Лондон отправлялся завтра в час дня.