***
Любые звуки тонут в небольшой ванной комнате. Свет приглушен, но Регулус все равно закрывает глаза, чтобы оказаться в темноте. Рубашка не сидит как обычно. Он ест максимально мало, почти не выходит из своей комнаты даже просто прогуляться по коридору, даже когда дома никого кроме эльфов нет. Постоянный озноб заставляет его кутаться в два одеяла по ночам и надевать сразу две пары носков. Он настраивает себя на худшее, но знает, что в этот вечер ничего плохого произойти не может. Приглушенно донеслись звуки трансгрессии, но торжественная тишина не оказалась полностью разрушена. У Регулуса нет сил, но и не выйти в этот вечер из комнаты он не имеет права. Конечно, он чувствовал себя гораздо лучше, но предпочел бы просидеть день-другой у себя. Ту пару оставшихся дней перед отъездом в школу. И Регулус постоянно ловил себя на одной мысли. Он все еще боится увидеть одного человека, человека, который проникнет ему своим взглядом прямо в душу, и это не отец, не Рудольфус Лестрейндж, и даже не Кайд Саверьен. Это Альфард. Альфард, который обещает всегда быть рядом, запас любви в котором не имеет конца. И Регулус не может думать ни о чем другом, кроме как о том, что он этого не заслуживает. Он не сделал ничего в своей жизни, ровным счетом ничего, за что его бы стоило любить. Уважать. Дорожить. Все, что Регулус когда либо делал было не в угоду другим, а лишь для его собственной выгоды. Регулус давно смирился с тем, что окружение прилепило ему клеймо эгоиста, и Блэк даже не заметил, как, не стесняясь, принял его. Принял, без конца отталкивая Сириуса и не доверяясь полностью. Принял, отдаляясь все дальше и дальше от Барти и Пандоры. Принял, думая о своей несчастной судьбе. Регулус знает, что такого эгоиста как он еще поискать бы. Жаль, что он не умеет пользоваться косметическими чарами. Иначе бы смог хоть как-то оздоровить свое лицо, потому что предусмотренная генетикой привлекательная внешность не подразумевает за собой постоянно здоровый вид. Регулус преодолевал ступеньку за ступенькой, отсчитывая каждую в своей голове, пролет за пролетом, но был вынужден остановиться на втором этаже. Ему оставалось три ступеньки, он мог бы их перепрыгнуть, мог бы перескочить через одну, или прилежно спуститься, но остановился как вкопанный, встретившись взглядом с знакомыми серыми глазами, стреляющими острой сталью не хуже матери в гневе. Только в глазах Кайда Саверьена он ни разу не видел злобы, только интерес и любопытство. — Я рад нашей новой встречи, Регулус, — произнес он, коротко улыбаясь. Саверьен стоял прямо около первой ступени, сложив руки за спиной. Спокойная и статная фигура не выдавала ни капли нервозности или напряженности. Саверьен был чистым олицетворением могучия и тишины. — Заглянул к твоему отцу по некоторым делам, но уже ухожу. Вас ждет чудесный семейный ужин, так ведь? — Да, — коротко ответил Регулус, не в силах отвести взгляда и расслабить тело. — Я знаю о твоей недавней болезни, — в лице произошло короткое изменение, похожее на сочувствие, — мне очень жаль, что твои каникулы прошли именно так. Не все случается порой тем образом, которым мы хотим. Я надеюсь, тебе уже лучше? Регулус попытался проглотить сухой ком в горле. — Да, вполне, спасибо, — сухо ответил он, получая в ответ еще одну улыбку, обжигающую кожу изнутри. — Спускайся, зачем ты там остановился? — с легким и мягким смешком сказал Кайд Саверьен, небольшие морщинки в уголках его губ растянулись чуть сильнее. Регулус не думал, что подчиняется, но ощущения испытывал именно такие. Настороженно он оказался на устойчивой земле и увидел, что Саверьен не торопится покидать его. Мужчина стоял так же спокойно, изучая Регулуса с ног до головы, и стоило их глазам встретиться, Блэка пробрал ледяной пот. Саверьен положил руку ему на плечо, слегка сжимая ее. Теплая и мягкая, тяжёлая, и не такая неприятная. Однако что-то внутри билось в тихой панике. Кайд наклонился к Регулусу, заставляя того прижаться к стене, заставляя его хотеть пройти сквозь неё. — Кто-нибудь знает о твоем секрете? — вторая рука Саверьена дотронулась до левой кисти Регулуса, скользнула по шраму и остановилась там, где он кончается. Регулус мотнул головой. Сириус, — осознание ударило молотом. Саверьен вновь сжал ладонь, немного сильнее. — Никто не должен знать, — сказал он еще тише, голосом с несчитываемой интонацией, — и я никому не расскажу. Можешь думать, что… Саверьен остановился, когда Регулус дотронулся свободной рукой до держащей его плечо руки мужчины. Страх бился в Регулусе как бешеная птица на цепи, Регулус не моргал, не смел отвести взгляд в сторону, пялясь в одну точку, и почти что не дышал. В следующее мгновение Кайд остро ухмыльнулся. Слегка ослабил хватку. — Приложишь нужные усилия, даже Темный Лорд не узнает, — Саверьен начал медленно отступать, — даже не подумает, кто будет у него под рукой. Только это поможет тебе выбраться. Он отпустил свою руку и отошел. Все те же искры в глазах, любопытство, интерес. Вызывая странное доверие, Саверьен одновременно отталкивал. Он сочетал в себе несколько крайностей. Регулус словно выплыл из темноты, когда фигура Саверьена пропала из виду. Только тогда он нашел в своей левой руке слабо зажатый обрывок пергамента. «Твое решение — кому доверять в этом мире. Таллеман же поплатился за свою излишнюю рациональность». В тот вечер Регулус не спустился на ужин. Он слышал голоса Нарциссы, Люциуса, Беллы, слышал даже острые изречения Альфарда, неразборчивые разговоры, несколько неузнаваемых голосов, но он не нашел в себе сил спуститься к людям, среди которых есть тот, от которого он должен отвернуться. Или окончательно примкнуть. Регулус не может выбрать, не может как Сириус обрубить все, что связывает его с каждым, кто сейчас сидит за столом в зале. Он смял несчастную бумажку, кинул в угол, как только вновь оказался в своей комнате. Три маленьких таблетки рискуют выпасть из дрожащей руки прямо раковину, но Регулус усилием воли подносит их ко рту и проглатывает, не запивая. Единственное, на что он надеется, и единственное, что пока что ни разу его не подводило.***
Он не успел разобрать чемодан по возвращении домой и поэтому не было никакого смысла его собирать — Регулус едва пару раз открывал его, чтобы достать какие-то мелочи. Он лежал на кровати, пялясь в потолок, вспоминая детали минувшего вечера. Прошла целая бессонная ночь, за окном сквозь серое лондонское небо прорезались редкие солнечные лучи, но окна оставались плотно зашторены. Жалко, что не существовало шлюза, который бы перекрыл ему поток мыслей. Регулус спустился на кухню, решив, что все же ему стоит поесть, хотя аппетит совершенно отсутствовал. Завтра вечером он будет в толчее студентов ужинать в Большом зале, и Регулус вообще сомневался, что сможет еще поесть до этого момента. В тишине тяжелых сводов и темных углов Регулус не ожидал увидеть вдалеке знакомую рыжую макушку, в которой переливался свет настенной лампы. Мужчина поспешно откуда-то шёл, по-непривычному суетливо он выглядел со стороны. — Фидо? — невзначай Регулус окликнул своего учителя фехтования, которого привык видеть только в зале и только летом. Мужчина резко вскинул голову, рыжие аккуратные брови взлетели, а на будто помолодевшем лице растеклась широкая улыбка Руфуса Фидо. — Мистер Регулус, — улыбнулся он, но слова его лишились той небольшой доли невозмутимости и свободы, которые отличали его от любого другого домашнего учителя. — Не ожидал увидеть вас… сейчас, — потупившись, туманно ответил Регулус. Расстояние между ними сокращалось, а оказавшись совсем рядом, Регулус почувствовал, как стоящий напротив Фидо напрягся. — Да, была пара дел… Нужно освободить зал, прибраться, — он неопределенно махнул рукой в сторону, Регулус нахмурился. — То есть? Фидо держал дистанцию, с осторожностью смотря на Блэка. — Этим летом мы уже, к сожалению, больше не будем заниматься, — сказал он все с той же улыбкой, но в честных сверкающих глазах пронеслось что-то большее, чем обычное сожаление, — Времени, как я мог понять, у вас уже не будет. Но, скажу сразу, был очень рад видеть, как растете вы и ваш брат, был счастлив заниматься с вами, и я искренне надеюсь, что наши занятия не пропадут даром. Последние слова отскочили от языка как отчеканенные и стравили воздух горько-сладким ядом. — Я думал, у нас еще точно есть год, — сказал Регулус приглушенно, лишь бы тишина не застаивалась. Фило пожал плечами, нервно расправляя край рубашки. — Как есть, — сказал он спокойно. — Регулус, — холодный голос в момент осушил помещение от лишних сантиментов, наполнивших его от пола до потолка, — господин Фидо торопится, не отвлекай его, будь добр, — сказала Вальбурга, но она словно насмехалась над ситуацией. Регулус обернулся, увидел хрупкий силуэт матери поодаль и услышал, как Фидо затаил свое дыхание. Регулус почти что физически ощущал, как все внутри Руфуса замерло, стоило Вальбурге просто появиться в дверях. Руфусу Фидо судьба передает на руки огромнейший подарок — сбежать из этого дома и никогда не показываться на глаза Блэкам, потому что подсознательно Регулус начал догадываться, что причина не в его преждевременном взрослении. — Был рад нашей встрече, — уже с фальшивым учтивым тоном, с которым он никогда с Регулусом не говорил, попрощался Фидо. Расправив плечи, он проскользнул мимо леди Блэк под ее надменный ледяной взгляд, которым она может вогнать под землю. В следующий миг Вальбурга кинула взгляд на Регулуса. В его глазах стоял один вопрос, который требовал подтверждения. Где-то на улице послышался звук трансгрессии. — Он обозначил свою позицию уже давно и оставался с нами лишь потому что действительно был одним из лучших, — пояснила она так, словно рассказывала о добре и зле пятилетнему ребёнку, — его срок истек. И тебе он уже правда ни к чему. — Он чистокровный? — с языка сорвался одновременно глупейший и важнейший вопрос. — Полукровка, — отрезала мать.***
Пейзажи плавно сменялись, они уже начинали искрить золотом меж зеленой гущи, небо все сильнее серело, и настроение медленно сливалось с серым туманом, стелившимся вдали полей. — Может, расскажешь чего? — Барти отогнул уголок газеты, которую держал скорее для отвлечения, чем из искреннего интереса. Он быстро заморгал, когда Регулус перевел на него свой взгляд. — Чего? — глухо спросил Регулус, безмятежно отводя взгляд от проносящейся за окном природы. Правая рука, которой он подпирал голову, затекла, и он ее сменил на другую. — Ну… как каникулы? — Барти потупил взгляд, вглядываясь в бледное лицо Регулуса, задаваясь вопросом, действительно ли так было всегда и он сам уже едет крышей, либо Регулус действительно лишился пары литров крови. — Ничего особенного. Проболел почти все время, — также безразлично, немного устало ответил Регулус. — Оу, — во взгляде Крауча пронеслось понимание и сочувствие, газета упала на колени, — сейчас нормально? Вместо ответа Регулус просто кивнул. — С каждым месяцем только плачевней, — голос Доркас появился раньше, чем девушка сама появилась в купе. Следом за Медоуз с озадаченным лицом тянулась Пандора, в своих руках она держала какую-то свеженапечатанную брошюрку. Доркас без стеснения с грохотом захлопнула дверь и села рядом с Барти, закинув ногу на ногу, а Пандора почти что неслышно опустилась рядом с Регулусом, с вниманием продолжая читать. Ее глаза жадно скользили по строчкам, и Регулус не смог удержаться, чтобы не перевести свой взгляд от небольшого столика-подоконника и с интересом заглянуть в брошюру. — Ты уже знаешь, что будешь делать после выпуска? — резко воскликнула Пандора, небесно-голубые глаза с оживлением впились в Регулуса. — В смысле? — для него ответ был очевиден, хотя и сформулирован он мог быть по разному, начиная от «свяжу свою жизнь с алхимией» и заканчивая «попаду в ряды пожирателей и буду заниматься любимым делом, мешая его в одном котле с нарушением закона, а затем кончу в луже или Азкабане». — Ну ты не видел? — она махнула брошюрой у его лица, — В этом году у всех будет собеседование с Макгонагалл, скажем. Нужно попробовать понять, куда тебе податься, чтобы программа на седьмом курсе была сосредоточена исключительно на вещах, которые тебе понадобятся в обучении выбранной профессии, — словно наизусть протараторила Пандора, — Вот Барти, если бы ты досидел собрание старост, у тебя бы на руках тоже это было. Я знаю, что ты уже решил, конечно, но… — Ничего я не решил, — воспрянул он, — неужели ты думаешь, что я стану рыться в бумажках, пока несколькими уровнями выше, на земле, происходит такое? Пандора потупила взгляд. — Я ни слова не сказала про Министерство, — стала она обороняться, но пыл Барти уже было не так просто потушить. — Я могу позволить себе вообще не учиться, никогда, — он сложил руки на груди, во взгляде царила уверенность. Такие претенциозные заявления любящему все преувеличивать Барти были не впервой, однако, что-то было в словах и в интонации, что наталкивало на не самые приятные мысли. — А твои дети? — прищурилась Медоуз. — Им денег тоже хватит, — со спокойствием ответил Барти. В следующее мгновение, вполне ожидаемо, глаза Пандоры и Доркас были на Регулусе. О финансовом состоянии Блэков никто не сомневался, но никто из присутствующих все же никогда не задумывался о сейфе невозмутимого Регулуса. — У меня тоже хватит, — пожал плечами Регулус, — на несколько поколений вперед. Доркас присвистнула, доставая пачку сигарет, но не осмеливаясь закрутить. Она просто вертела ее в руке. — Хорошо быть богатым, — под нос озвучила она свои мысли, — никогда не надо думать, чем платить за дом, сколько продуктов купить, чтобы не растратить все. Были бы у меня деньги, я бы ни за что не собралась в аврорат. Я бы выиграла эту войну и уехала бы жить куда-нибудь… в Норвегию. Или Финляндию. — Учиться все равно необходимо, — Олливандер встряла в грезы Доркас. Медоуз цокнула, закатила глаза, но замолчала, продолжая представлять в своей голове, уже про себя, свою богатую жизнь, — Я хочу продолжить в сфере целительства — разрабатывать новые заклинания, может даже, зелья… При Мунго есть институт, туда и пойду. Я бы могла пойти при Министерстве в отдел правомерного использования магии, но там не будет ничего, где я могла бы делать что-то новое. Поэтому познакомлюсь ближе с Помфри. А ты, Регулус? Золотая жизнь, как у Барти? Все ожидали, почему-то, услышать «да». — Алхимия, — сказал Регулус, не всплывая из своих мыслей окончательно. Он наткнулся на широко распахнутые глаза Барти. — Серьёзно? Зелья? — он повел бровями, выражая свое неверие. — Тебя это еще удивляет? — полуироничный ответ, и в свою очередь Регулус приподнял свою бровь. Барти лишь фыркнул, откидывая отросшую челку назад. На этом тема осталась закрытой. Больше никто не смел произнести ни слова, которое могло бы напомнить об их будущем. Регулус знал, о чем думали трое сидящих с ним в одном купе, и он сам не мог отделаться от мысли, что в последний момент облажается и сдохнет под заклятием какого-то аврора раньше, чем вообще вкусит сочность взрослой самостоятельной жизни. Регулус был рад вернуться в школу, даже несмотря на понимание, что за считанные часы, проведенные в стенах древнего замка, он будет лелеять мысли о возвращении домой, какими бы они не были. Он отчетливо ощущал на себе чужие взгляды. Так было всегда, но возможно за время болезни он вправду немного ослаб, и его титановый стержень сдержанности и отрешенности если не треснул, то предупредительно затрещал. Шепот вокруг него будто стал громче, а взгляды более нескромные. К ужину он попытался слиться с потоком, но его вновь оглушил чужой взгляд. Сольвейг Соммерсет с далекого стола Рейвенкло нашла его своими оливковыми прищуренными глазами, не смея свести взгляд до тех пор, пока невербально она не убедилась, что Регулус действительно ее заметил. Лишь после непродолжительного контакта, который длился будто бы вечность, Сольвейг позволила Регулусу опустить глаза в тарелку. Взгляд скользнул по учительскому столу и задержался на Пемберли. Даже издали казалось, что попытки наложить идеальный тон на лицо стали еще хуже. Даже со своей скамьи Регулус видел, как трескается на ее щеках пудра с румянами. Яркая красная помада на бледном лице выглядела нездорово и немного неуместно. Но Кассандра улыбалась, о чем-то говорила с деканом Гриффиндора. Никогда Регулус не замечал, чтобы Пемберли с кем-то заводила разговор. Наверное, спустя семестр ей удалось влиться в преподавательский коллектив.***
— Аккуратно убираем свои рабочие места, не забываем, что эльфы не могут делать все за вас, — Слизнорт хохотнул, обводя взглядом освещенный теплым светом класс Зельеварения. Регулус по своей привычке не обращал внимания на старого декана, пропуская мимо ушей совершенно все. Первый день учебы заканчивался с своеобразной вишенкой в виде дополнительных Зелий, на которые Регулус пошел без большой охоты. В этот день он снова не выспался, проворочался в постели всю ночь. Гвоздем пятничной учебной программы стала Защита от Темных Искусств, где Пемберли (на удивление, выглядевшая отдохнувшей и спокойной), начала практические занятия спустя полгода отрицания пользы волшебной палочки. Ее словами оправдания оказались заверения о том, что для начала нужно было выучить теорию. Зазубрить, если быть немного точнее. С переменным успехом студенты пытались воплотить обороняющиеся заклинания. Регулус не мог не блистать, хотя чувствовал, что магия все же дается ему тяжело, и дело было не в полугодовом отсутствии практики, — ее было сполна на других предметах, чего стоили Чары и Трансфигурация. Слабость все еще тяготила голову Регулуса к подушке, на поверхность парты, стола, на ближайшее плечо у головы (плечо Барти). Повис единственный вопрос — как долго Регулус еще протянет в таком состоянии. Неделю. Его хватило на одну чертову неделю, чтобы за одну ночь он лишился сил даже на то, чтобы приподнять голову с подушки. — Вставай, — голос Барти добирался через плотнейший туман и оседал эхом в голове, — опоздаешь на завтрак. Как только наступила тишина, Регулус снова провалился в сон. — Вставай. Его плечо толкнули второй раз, но вновь безуспешно. — Ты в порядке? — Барти перестал толкать его. Он теперь аккуратно положил руку на плечо Регулуса, и даже сквозь толстый слой одеяла прикосновение зарядило тысячу мурашек по телу Блэка. — Да, — промычал Регулус, натягивая одеяло на уши, — я встаю. И все же встал, думая лишь о будущей субботе, которую собирался всю проспать. Первая учебная неделя пронеслась, словно снежный вихрь. Письмо от Камиллы вот уже несколько дней лежало в тумбе и никак бедная Катуар не могла дождаться ответа от Регулуса, скудного пера которого хватало только на жалкие «Привет, Камилла». Домашнее задание выполнялось автоматизировано, темы сдавались и мгновенно попадали в небытие, подчистую забываясь. Не было даже минутки ускользнуть на Астрономическую башню — эту минутку Регулус использовал для сна. Поначалу Регулус отрицал, что это как-то связано с прошедшими неделями. Ему казалось, что все это не более чем непривычка — с обрыва в каньон, требующего постоянного напряжения и работы. Но с первой ломотой в теле, ровно спустя неделю после начала нового семестра, в голове всплывали точеная отцовская палочка и его «круцио», эхом отзывающееся не только в каждом ночном кошмаре, но теперь и наяву. И очередной урок дополнительных Зелий. Снова чистка котлов и пробирок, как на прошлой неделе, словно продолжительное звенящее дежавю, не вызывающее доверия. Еле держался, чтобы веки не слиплись, и всеми силами игнорировал внимание Барти. Пора привыкнуть, пора смириться с тем, что кому-то ты можешь быть не безразличен, — звучало у него в голове, но голос оставался чужеродным. Вроде и его, а вроде и не его. Но был кое-кто не менее важный в нескольких партах от Регулуса, с красно-золотым галстуком на шее и еще более длинными черными волосами, чем обычно. Кто-то, кто целую неделю выискивал минутку для быстрых переговоров, но получал постоянную отсрочку из-за занятости Регулуса. Рано или поздно это должно случиться, да? Рано или поздно Регулус должен рассказать, что случилось, потому что они пообещали друг другу доверять все. Пообещали вновь научиться доверять друг другу, и что начать доверять, как не самое близкое им обоим? Семейное? Один перекур на Астрономической башне не заберет так много времени. Обговорят они снова все за десять минут, а потом вместо получасового молчания Регулус просто пойдёт спать. Он понял, что Пандора пытается до него докричаться лишь тогда, когда она начала откровенно пихать его в бок. — Ты идешь на ужин? — спросила она, но в глазах читался и другой вопрос, тот, который утром задал Барти и потом наверняка задаст Сириус. — Нет, не знаю, догоню вас потом, — расплывчато отмахнулся Регулус, убедившись, что Сириус услышал хотя бы последние слова. Одновременно надеялся что и да, и нет. Темный морозный вечер. Магия согревала стены, тепло пробирало озябшее тело, но не могло согреть до конца. Оно проникало и выходило, не оставляя после себя следа, и все еще было холодно. Сириус сидел рядом, и Регулус просто хотел, чтобы так продолжалось вечно. Чтобы все те несколько неудачных лет растворились в несуществующей вечности и о них никто не знал. — Насколько все было плохо? — с ходу. С размаха, как мокрым хлыстом вдоль лица. Так резко, что Регулус теряет все заученные по пути на место встречи ответы. И ему захотелось просто упасть на теплый пол и заснуть, зная, что ему никогда не придется ничего говорить. Да и зачем говорить что-то, когда повлиять на это невозможно? — Не молчи, — говорит Сириус с натугой, в его голосе просьба смешалась с неумолимым приказом. Приказом, которому Регулус хочет назло воспротивиться. — Какая разница? — говорит он сухо, глядя куда-то вниз, там, где попавшие под свет фонаря снега напоминают колдографии пустынь. И Регулус почувствовал это чертово напряжение, тонкую струну выдержки Сириуса, которая грозится лопнуть. — Потому что мне, пойми же, не все равно, — сдавленно и пряча нарастающее негодование ответил Сириус, и это только все усугубляет. Потому что то, чего Регулус так ждал, перекрывает любой проход словам, оставляя после себя тот детский слезливый комок в горле, появляющийся тогда, когда ты привык, что на тебя не обращают внимания, а потом вдруг говорят, что ты кому-то важен. Только сейчас Регулус в целости воспроизводит тот вечер. Он уже не помнил слов, не помнил обстановку. Помнил только боль и безысходность, которая проросла в основание во время болезни и теперь шлейфом тянулась повсюду, каждый раз напоминая о себе. — Реджи, — мягкое имя слетает с губ Сириуса. Ладонь брата оказалась на колене Регулуса. — Ничего нельзя с этим сделать, — тихо и как можно ровнее ответил Регулус, — поэтому какая разница. — Я знаю, просто не держи в себе, — почти что шепчет Сириус. Регулус закрыл глаза, опасаясь, что так и уснет. Но яркие воспоминания, одно другого полнее, цеплялись когтями в голову. Вдох и выдох получились рваными и судорожными, совсем не успокаивающими, наоборот — они лишь подначивали сорваться. — Когда-нибудь это все закончится, — сказал Сириус тихо, слегка сжав колено Регулуса, — и все будет как раньше. По другому, конечно, но даже лучше. Война закончится, рано или поздно. Может, если бы я остался… — Нет, — полушепотом ответил Регулус, — не хочу ничего слышать о том, что могло быть. Если бы ты путался у них под ногами, было бы только хуже, — он оперся головой о металлическую ножку перил. — Какого высокого ты обо мне мнения, — хмыкнул Сириус, даже сейчас он не мог обойтись без глупой шутки. Но Регулус тоже улыбнулся, хоть и совсем слабо и быстро. — Просто пообещай, что никогда больше не поднимаешь эту тему, — совсем серьезно попросил Регулус. Не потому что не хотел вспоминать уход Сириуса и чувствовал себя обиженным, а потому что это было верное решение, за которое Сириус все еще себя корил. До сих пор. — Ладно. Только пообещай, что если тебе станет хуже, ты пойдешь к Помфри, — потребовал он взамен. Завидев протест в Регулусе он не дал ему сказать: — Она поймет. И не будет задавать лишних вопросов. Никогда не задает. Честно. Ответ озадачил Регулуса, но он был уверен, что до Помфри ему далеко.