Atonement — The Last of the Blacks // Искупление — Последние из Блэков

      Окружающий мир нельзя оставлять без своего присмотра, как бы это не звучало. Регулус понял это рано.       Он любил абстрагироваться от внешнего мира, но с возрастом его слух и зрение обострились. Регулус стал меньше витать в облаках, он цеплялся за все, что по его мнению выходило за пределы обыденного. Такого с каждым днем становилось все больше и больше, правда теперь другое, что-то страшное и неуместное, приходится принимать за обыденность.       Он много работал на нижнем уровне лаборатории Академии, куда не пускали кого попало. Приходил и уходил только через черный ход, откуда можно было сразу трансгрессировать. Работа кипела, но ничего нового он пока не получал и продолжал искать. Лорд не давил. Теперь Регулус посещал собрания, и Воландеморт ненавязчиво интересовался успехами своего подчиненного. Сперва Блэк опасался, что за все промахи и неудачи на него будут злиться, как это было всегда дома, но Лорд был невозмутим. Он никуда не торопился, и времени дал столько, сколько, по его словам, потребуется Регулусу.       Рядом или в соседнем помещении лаборатории всегда ошивался Северус. Регулус не общался с ним — закончился Хогвартс, и вместе с ним закончился и любой контакт. Работа ни к чему, на удивление, не обязывала. Каждый варился в своем котле, наперегонки набирая мастерство.       Сидя на своем месте за продолговатым столом чуть поодаль от Темного Лорда — от него Регулуса отделяли лишь Рудольфус и Долохов, — юный Блэк редко получал возможность говорить, лишь иногда приходилось отчитываться, мол, работа идет.       По правую руку от Лорда восседала Беллатриса. Она внимала каждому слову с жадностью, внутри нее кипели желчь, амбиции и обожание своего господина. Огромные, круглые карие глаза бешено блестели на худом белом лице, почти таком же бледном, как мраморно-белоснежный пол в зале, где проводились собрания. Беллу можно было легко спутать с мертвой, если бы не сумасшедший взор. Она все меньше походила на очаровательную, слегка чудаковатую старшую кузину. Совсем крышу сносило, когда она оказывалась по правую руку от Лорда.       — Не пора ли давить защитные поля? — спросил Долохов.       — Нет, для начала нужно завершить одно важное дело, — хладнокровно ответил Воландеморт. Он долго бродил по залу и лишь сейчас опустился на свое место. Холодок пробежался по спине, как от внезапного дуновения ледяного ветра, но Регулус оставался спокоен.       — Вы так и не поведуете нам о нем? — с улыбкой, как можно учтивей, поинтересовался Рудольфус, но что-то подсказывало, что волшебник не так спокоен и уверен, задавая этот вопрос.       Лорд усмехнулся. Его тонкий рот, практически лишенный очертаний губ, настолько бледны они были, слегка искривился. Он держал долгую паузу, глядя из-под расслабленных полупрозрачных век на гладь полированного стола.       — Мне нужно укрепить свои силы, — то ли уклончиво, то ли весьма дословно поведал о своих планах Лорд, но Рудольфус, слегка наклонив голову, ждал продолжения, — без подробностей, Лестрейндж. Все ведь понимают, да?       Кто-то рядом с Регулусом натужно и нервно выдохнул. От интонации Воландеморта Регулусу стало откровенно не по себе, он не осмеливался посмотреть вправо, туда, где чернела тонкая фигура Лорда, но внезапно против воли, не отдавая себе отчета в действиях, Регулус все же повернул голову и встретился с мужчиной взглядом.       Если Лорд еще был мужчиной. Или вообще человеком.       В нем было что-то из ряда вон выходящее, что-то, что почему-то не давало отнести Воландеморта к человеку. Глаза, которые наглухо впились в Регулуса, были наполнены чем-то нечеловечным. Чем-то, из-за чего под кожей зарождался ледяной пот. Обтянутое эластичной бледной кожей лицо не было похоже на лицо мертвеца, как было у Беллатрисы. Вытянутый прямой лоб и остроконечный нос, аккуратный подбородок и в меру выдающиеся скулы, гармоничные черты, на удивление, не принадлежали человеку. Регулус думал — и не понимал.       В их первую встречу Лорд был человеком. Несмотря на худобу и бледность, тогда он был красив внешне, хоть и ужасен душевно.       Регулус встречал его летом, но не вглядывался в его лицо. Это было чем-то неприличным, непристойным — пялиться на лицо своего господина, но сейчас Лорд сам приковал взгляд Регулуса к себе.       Спокойствие.       Главное, что было необходимо — спокойствие.       Никакого страха, который убьет на месте.       — Регулус, — он произнес его имя тихо, но прозвучало оно громогласно, на весь зал, и каждый в этот момент затаил дыхание, — я бы хотел кое-что узнать. Ты знаком с Чарльзом Клеменсом? — выбивая из Регулуса дыхание, спросил Лорд.       Регулус чувствовал свою уязвимость. Как в кабинете у отца, когда тот спрашивал, общался ли Регулус с Альфардом или Сириусом.       Регулус чувствовал, насколько незащищен его разум, чувствовал, что в любой момент его мозг могут безжалостно вскрыть, и воспоминание о знакомстве с Чарльзом — меньшее, по сравнению с тем, что может отыскать там Лорд.       — Да, — ответил Регулус, стараясь расслабиться, — кажется, мы познакомились на одном из приемов, в те времена, когда еще мой дядя имел доступ в высший свет. Они друзья.       Регулус ощущал себя канатоходцем, идущим над тёмной пропастью. Легкий ветерок, мимолетное сомнение в себе, и он полетит в бездну.       — Ты встречался с ним, например, в Академии?       Короткое мгновение Регулус помолчал, чтобы нервной тирадой не выплеснуть лишнего.       — Нет. Еще нет. Я работаю на нижнем уровне, мы не пересекались.       Гробовая тишина.       — Он будет нужен мне, — с уверенностью в голосе произнес Воландеморт, — потомственный алхимик и зельевар, успел получить даже какой-то целительский навык. Мастеровитый человек, но, к сожалению, совершенно иных взглядов. Заблудшая душа. Знаешь, вы чем-то с ним похожи.       Не обращать никакого внимания. Всего лишь. Лорд знает, что делает. Не думать.       — Усердие, амбиции, цели, идеи…       Нет-нет-нет       — …разве что, ты направил их в нужное русло.       Почти второй день рождения.       — Наш Селиверст Крофорд уже разведал о нем все, что смог, собрал все, что было доступно, сделал для нас большую работу, но остается другая сторона, с которой ему не подобраться. Уже не совсем научная.       И все же, желудок медленно завязывался в узел.       — Беллатриса разведала все, что смогла о воинственном союзе Альфарда Блэка и Чарльза Клеменса. Они не представляют большой угрозы, но их стоит припугнуть. Учитывая, что теперь они работают вместе с Орденом, это не составит труда.       — Можем вычислить местонахождение их штаба, — маниакально прошептала Белла.       — Мы даже не знаем названия их штаба, — заткнул ее Долохов.       — Да ясно что это ответвление Дамблдорских недо-армий! То орден Феникса, а это какой нибудь орден Мандрагоры.       По залу прокатились тихие смешки, но почти сразу они затухли. Воландеморт зыркнул на Беллатрису, и та в благоговейном страхе сникла, понурив голову.       — Они — просто соринки в этом мире, но и они могут стать помехой. От них нужно избавляться тихо, без грязи и следов, — сухо произнес Воландеморт. Он утратил свое внимание к Регулусу, и теперь Блэк был на грани настоящей паники, — сейчас, одна из главнейших целей для нас — Альбус Дамблдор. Пока его считают величайшим волшебником, мир держится. Как только люди потеряют свой ориентир, начнется настоящий хаос.       — Но мы никогда не сможем просто прийти к нему домой и…       — Не говори глупостей, Бэлла, — поморщился Воландеморт, — Подобраться к нему можно только через его слабости. Через его подопечных. Маленьких мальчиков и девочек, получивших дар по ошибке, которых он подбирает в магловских семьях и пускает в другой мир. Подобраться к нему через его приближенные лица, как мы поняли, мертвый номер.       — Да, на чертовку Пемберли и времени тратить не надо было. Она, конечно тебе, не Розенберг, но тоже не легко раскололась, сволочь… — Долохов глубоко дышал, раздувая ноздри, а Регулус все сильнее боролся с желанием вжаться в стул.       — Бедняжка бы совсем сошла с ума. Ей хватило той неприятности, — звонко хохотнула Белла, — мы облегчили ей страдания.       — Туда этой министерской твари и дорога. Все они окажутся там, — безжалостно отрезал Рудольфус, под гнусавый гогот братьев Кэмпбеллов.       — А дети?       Регулус повернул голову в сторону робкого голоса. Джейми Уилкис. Регулус знал, что «Джейми» — имя сокращенное. Полное он не знал. Никто не знал, скорее всего. Бледное лицо Уилкиса, усыпанное веснушками, с большими голубыми глазами, выглядело совсем невинным. Он был старше Регулуса на два года, в школьные времена был старостой, но они никогда не общались. И несмотря на разницу в возрасте, Уилкис казался младше. Ему здесь точно было не место. Худощавый, тонкий, нескладный, никогда не пользовался вниманием у студенток, но все равно в этом месте Джейми вызывал симпатию у каждого. Его и назвали мягко и ласково: «Джейми», будто каждый понимал, кто он такой. И многого не просили. Отец его не был слишком влиятельный, чтобы Джейми оберегали, как зеницу ока. Все знали, что милый Уилкис долго не протянет и погибнет либо на миссии, либо от руки самого Лорда, если тот посчитает Джейми слишком слабохарактерен. Загадкой оставалось, как он очутился здесь.       И никто и не удивился, когда именно Джейми спросил о детях.       — Только через невинные души мы сможем повлиять на людей. Только через них мы сможем искупить грехи наших предшественников, которые позволили очернить наш мир, — хлёстко ответил Лорд. Его голос оставался холоден.       Тянуть больше нельзя.

***

      Дождь бил не прекращая. Было холодно и вокруг стояла непроглядная тьма. Потерянный Регулус озирался вокруг, пытаясь по памяти восстановить карту местности.       Ему здесь не место, и это не его пресловутая принципиальность. Не его самоощущение, в котором он предатель среди Пожирателей. Регулус должен торчать в чертовой лаборатории, пока то тут, то там темными чарами подрывают здания.       Но никто и не препятствовал, когда Регулус принял решение не отсиживаться в стороне. Риски были понятны даже самым тупоголовым, но на себе Регулус чувствовал теперь другие взгляды. Взгляды гордости за юного наследника и уважение. То, что было снова на руку.       Правда планы Регулуса были иные, чем у его «коллег». Он не явился разрушать и убивать, нет, он здесь за кое-чем более важным. Либо сейчас, либо не успеет.       Это третья миссия, когда Регулус совершенно самостоятелен. Он не приносит много ущерба, лишь для вида отстреливается, пуская пыль во всех смыслах слова, но по большей мере отсиживаясь в неприметных укрытиях и выискивая два важных человека. В третий раз ему наконец повезло.       Засевшие в засаде Пожиратели притаились. Регулус, стоя в тени под навесом полуразгромленного здания, выглядывал в небольшой арочный проем. Тяжелая одышка резала гортань. Местность была зачищена почти целиком, языки нетушимого пламени поднимались к черному небу, пепел оседал на плечах и в волосах. С неба летел крупными каплями дождь, но он был до смешного бессилен.       Регулус ждал. В какой-то момент ему показалось, что он действительно остался один, все вокруг будто вымерли в одночасье. Но Регулус знал, что все здесь. Знал, что сейчас все ждут звонкого хлопка трансгрессии.       Время тянулось. Тянулось, тянулось…       Стало слышно, как затрещали оставшиеся еще на местах деревянные балки, стали слышны звон оконных стекол и человеческие голоса. Регулус чувствовал, как к одежде прилипает пыль, как она попадает в рот и глаза, несмотря на всю защиту.       Он использовал быструю трансгрессию, не тратя время на то, чтобы обороняться или наступать. В хаосе из фигур и блеска с пылью и грязью, свистящих заклинаний, он не особо различал людей. Да и не мог, ведь не был с ними знаком. Но он знал, что двоих он обязательно узнает, даже если их лица тоже спрятать под одинаковые маски.       Сердце замерло. Перед глазами стрелой пролетел красный луч и в одно мгновение растворился, так и не достигнув цели. Схватка велась не на жизнь, а на смерть, и новые борцы в темно-багровых жилетах, мелькающие среди многочисленных фиолетовых мантий авроров, выкладывались на полную силу. Регулусу хотелось крикнуть через широкую каменную дорогу, громко и отчетливо, чтобы голос оглушил весь мир, крикнуть, чтобы Сириус сматывался отсюда к чертовой матери, потому что из-за спины на него с кошачьей грацией надвигалась Беллатриса, которая не поскупится на самое сладкое для кузена.       Регулус резко трансгрессировал, не отдавая себе отчета в том, что он делает. Путаясь под ногами, забирая на себя внимание авроров, моментально заметивших маленькую, почти безобидную цель, Регулус прошмыгнул к полуразрушенному дому, принимая и отбивая заклинания. Не теряя времени, он ловко перенаправил летевшее в него заклинание аврора в самое основание дома, вложил все силы в то, чтобы вместе с этим прогремел и взрыв, поднявший кирпичи в воздух. Сильная отдача от палочки на момент выбила дух, подкосились ноги, и уши заполнил звенящий шум.       Регулусу даже показалось, что все его тело онемело, в особенности — руки. В черной пыли ничего не было видно, но сквозь треск огня и скрип дерева отчетливо слышалось, что все подходит к концу. Регулус лишь дал возможность улизнуть всем, кто еще не был пойман.       Регулус потянул время, чтобы Беллатриса растерялась, чтобы оказаться около Сириуса.       Около Сириуса, который на последнем издыхании направил на Регулуса, которого он, конечно, под маской не узнал, палочку, и быстрее чем Регулус успел сделать вдох, он излишне крепко схватил его за оба запястья, пытаясь скрутить ослабевшие руки такими же своими, и моментально трансгрессировал.       Их раскинуло в разные стороны, и только Регулус успел снять и спрятать с лица маску, шальное заклинание пролетело мимо его головы.       — Стой! — выдохнул Регулус. Вышло тихо, глухо, от нехватки воздуха закружилась голова.       Напротив на сырой почерневшей траве сидел Сириус. Он быстро и тяжело дышал, глаза впились в Регулуса, на губах застыла тень произнесённого заклинания, палочка уверенно, без колебаний направлена прямо на брата.       — Это ты? — не веря самому себе, спросил Сириус. Он опустил палочку, но в глазах острыми лезвиями сверкало недоверие.       — Это я, — еще тяжелее ответил Регулус, глотая воздух. Грудь неприятно сжимало, на мокрые потные ладони неприятно липла грязь с земли, струйки пота высыхали на коже и стягивали ее на лбу и висках.       — Какого цвета был ковер в комнате у Нарциссы? — яро выпалил Сириус, резко выкидывая руку с палочкой.       Регулус от неожиданности вздрогнул, онемевшая ладонь в очередной раз сжалась вокруг рукоятки палочки, но он так ее и не поднял.       — Головой ударился? Я помню, что ли? — возмутился Регулус.       — Отвечай, мать твою! — еще более яростно завёл Сириус, палочка угрожающе затряслась в его руке, и Регулус быстро восстановил в голове расплывшиеся детские пейзажи.       — Сиреневого, — оказалось, вспомнить было не так несложно. Регулус очень часто ошивался именно в комнате у Нарциссы, предпочитая ее компанию любой другой сестре.       Сириус выдохнул. Регулус немного расслабился, заметив облегчение брата, но лишь немного. Он, все же, развалился здесь в форме, за ношение которой грозило пожизненное в Азкабане без разбирательств. И видели его в таком обличии впервые. Регулус вспомнил свои первые ощущения от носки новой одежды, как сразу и воротник вновь стал туг, и рукава терли, и сапоги натирали.       Сириус в мгновение ока вскочил на ноги, ловко отряхнулся и, не думая, протянул Регулусу руку помощи, но тот, как ошпаренный, вскочил на негнущихся ногах и без нее. Желудок крутило то ли от голода, то ли от волнения, либо вместе. Сириус сделал небольшой шаг назад, сложил руки на груди, и окинул брата оценивающим взглядом, под которым Регулус хотел схлопнуться и исчезнуть.       — Ну, подлецу все к лицу, — хмыкнул Сириус. Усмешка на губах показалась Регулусу холодной, хотя он мог вполне просто надумать себе все это.       Регулус молчал, не зная, что ему стоит сказать. Опаленная огнем голова не могла остыть и собрать мысли. Сириус боролся с тем же.       — Сколько у нас времени? — наконец начал он.       — До первого призыва.       Сириус скривился, сколько бы не пытался себя сдерживать.       — Сколько это примерно? — более настойчиво и серьезно спросил Сириус, почти не глядя на Регулуса. Конечно, его от него воротит.       — Пока все разбегутся и удостоверятся, что нет никаких хвостов… Час, полтора. В худшем или лучшем, если хочешь, случае — больше, — Регулус не обращал внимания. Пытался.       — У нас нет хвостов?       — У меня на хвосте только ты.       Сириус молчал. По его лицу было заметно, что он напряженно о чем-то думает.       — Если появятся подозрения о том, что мы с тобой уединились, я скажу Беллатрисе, что я свернул тебе шею в честном поединке. Она лопнет от удовольствия, — приободрил его Регулус.       Сириус долго не отвечал. Засунув руки в карман, он бродил от сосны до сосны, изучая мягкую землю под ногами. Регулус ждал. Не каждый день случается такое.       — Значит, так, — он остановился и многозначительно поднял указательный палец, а затем с уверенностью ткнул им Регулусу в грудь, — сейчас ты расскажешь мне все, чего набрался за эти месяцы, пока я сидел на иголках и не спал ночами, думая о твоей дерьмовой судьбе, и только попробуй что-нибудь умолчать. А затем ты расскажешь тоже самое Альфарду. Всему Альтаису, и, если понадобится, и остальным.       — Остальным? — Регулус недоуменно вздернул бровь.       — Всем, кому надо, — Сириус не сводил с него уставших покрасневших глаз, — если ты ещё не передумал.       — А если передумал?       Длинная пауза не прерывалась даже легким шорохом. Ни единого звука, лишь глухой грохот сердца где-то под рёбрами.       — Можешь меня здесь прикончить, — абсолютно серьезно сказал Сириус.       — Щетина не делает тебя умнее, — пауза, — кстати, ты тоже мог бы меня прикончить.       Они оба боролись с улыбками, грозившими появиться на их уставших лицах. Игра в гляделки подходила к концу, глаза начинало щипать. Они трансгрессировали еще дальше и последние силы потратили на защиту. Теперь это не вечерняя болтовня на Астрономической башне, и усилия приходилось прилагать куда большие.       Регулус рассказал все, что смог. Все, что успел узнать, вплоть до последних подробностей. Можно было бы сказать, что он излил душу — после рассказа о последнем плане Тёмного Лорда, во время долгожданной паузы Регулус почувствовал, словно вывернулся наизнанку и соскреб с себя все, что только можно было, оставшись совершенно нагим и даже немножко чище.       Только Сириус ничего сперва не комментировал. Он выслушал все молча, изредка прикуривая. В силу своих возможностей они очистили одежду от грязи, попытались отмыть лица и волосы, но все равно усталость и оставшийся пот ощущались как вторая кожа. Спускался вечер, становилось гораздо холодней. От земли поднималась осенняя влага.       — Кто бы мог подумать, что так все и обернется, — наконец произнес первые слова Сириус.       — Как?       — Вот так, — он театрально обвел руками свой потрепанный прикид. Одежда измялась, на нее налипла грязь. На Регулуса Сириус не смотрел.       — А у вас что? — слабо бросил Регулус, надеясь перевести внимание с себя. Куда угодно и на кого угодно, лишь бы не обсуждались черные дела, творящиеся в поместье.       — У нас? — он хмыкнул и подождал, подбирая, что же выдать. Что-то серьёзное? Соглашение Альтаиса, Ордена и Министерства, нехватку жизненно важных лекарств, постоянные протесты и забастовки среди волшебников, или что-то менее грандиозное? — Ну, думаю, тебе будет интересно знать, что Меда вернулась.       Регулус ощутил в этот момент, что значит онеметь. Он весь застыл, думая, что это, наверняка, сон. Сириус окатил его ледяной водой и стоял как ни в чем не бывало, пока Регулус мысленно ходил по маленькому дому Тонксов, в котором они жили незадолго до того, как уехали во Францию.       Дом номер четыре. Маленький и уютный. С окнами, из которых струится мягкий оранжево-жёлтый свет. Ему было двенадцать, когда он виделся с ней в предпоследний раз. Ему было четырнадцать, когда он виделся с ней в последний раз.       Сейчас ему семнадцать и на всю жизнь он обзавелся преступным клеймом, и не так важно, какие благие намерения стоят за этими действиями. Регулус по прежнему ощущает себя грязным, и, как бы не хотелось увидеть Меду, он не хотел стоять рядом с ней и не хотел прикасаться к ней.       Однако жажда встречи забилась в сердце, а Регулус нещадно давил ее. Сириус сказал ему это, словно дразня. Так это Регулус и воспринял.       И тем не менее, он восстанавливал ее в памяти, собирал портрет из мелких крупиц, вспоминая когда-то внимательно заученные детали внешности кузины, но уже не был в силах сложить их. Уже хорошо все подзабыл. И совсем забыл голос. Только письма лежали где-то. Где-то далеко, потому что Регулус их уже давно не перечитывал.

***

      — И, все же, как-то он выкрутился.       — Ему не может всегда безоговорочно везти.       — Увы.       — Увы?       — То, что ты рассказал, бесценно. Если бы не Регулус, мы бы так и не узнали столько подробностей.       Сириус заткнул себя. Лежащая рядом мокрая тряпка, которой пять минут назад щепетильный Чарльз вытирал стол, провоцировала своим близким местонахождением на то, чтобы засунуть ее себе в рот и точно ничего не сказать. Или скомкать ее и бросить в кого-то. Мысли дырявили черепную коробку, Сириус драл на своей голове волосы и выкуривал пачку за пачкой.       — Сам Регулус расскажет больше, я думаю, — сказал Сириус через силу. Его голос немного охрип от усталости, тяжелые синяки под глазами почти что болели, сами глаза были настолько сухи и зудели от усталости так, что их хотелось вырвать.       — Думаю, теперь, когда вы вышли на связь, все будет немного проще. Главное — быть аккуратными, — сказал Клеменс.       Сириус устало уронил голову на руки, пряча лицо. Он побоялся, что по нему все будет ясно — то, как Сириус боится этой войны. Альфард молчал. Он уперся локтями в стол и крепко сцепил руки в замке. Невидящим взглядом он смотрел в одну точку, практически не моргая. Сириус ждал от него хоть чего-то. Одного короткого слова, чтобы снять надоедливую ношу ответственности с плеч. Частично. Разделить с ним эту тяжесть на двоих и позволить еще чуть-чуть побыть глупым ребенком.       Сириусу хотелось рассмеяться. Громко, во всю силу своей груди и легких. Ему хотелось расхохотаться, чтобы этот истерический смех, который сидит в его гортани и сдерживается всеми силами воли, услышал весь мир. Он раздирал его изнутри и невозможно было его ничем заглушить или отравить.       Смерть можно было почти что потрогать руками. Она была под самым носом, пролетала мимо вихрастых голов его друзей. Стояла за спиной у его младшего брата.       Фридрих Соммерсет стоял поодаль. Он редко разговаривал, редко оставлял комментарии. Но когда он начинал говорить, замолкали все без исключения, потому что кто-кто, а Соммерсет слов на ветер не бросал. Но и он сейчас предательски молчал. Молчал, когда Сириус хотел вырвать Регулуса из цепких лап врага и ждал хоть какого-то совета, потому что его голова совершенно опустела.       Но пока в душе Сириуса все рвалось и металось, Регулус забирал все, до чего мог дотянуться, находясь взаперти около Темного Лорда.       Пока в штаб квартире Альтаиса корректировались карты и осмысливалось все рассказанное Сириусом, Регулус раскинулся на кровати в темной комнате Лестрейндж-мэнора и даже не думал о возможных чужих душевных терзаниях. Он отсчитал свой первый день. Сколько ему отведено, он думать ещё не хотел. Хотелось верить, что дней будет больше, чем один. Хотелось догадаться до плана, о котором замолчал Лорд. Хотелось доделать зелье, которого он так желал. Хотелось добраться до Лорда настолько близко, насколько это позволит.       Вдохнуть запах живой смерти, приблизиться к его телу и душе, если она в нем есть. Если и правда есть, то узнать, насколько она отличается от обычной. Насколько она изуродована.