***
Я привыкала к новой обстановке, жутко жёсткой воде и теплу. С языком проблем почти не было, хотя по-американски проглатывать звуки, упрощая всё, что только можно, я так и не научилась, упорно разговаривая на RE. Но режиссёры начали думать, что это такая изюминка. Америка — шумная, вечно куда-то спешащая, в целом похожа на Москву. Маленькие городки с аккуратными домами вдоль дороги уже чем-то напоминали мой родной город, тот, в котором все друг друга знают. В России, как мне казалось, жизнь в целом более размеренная. Люди словно сберегали энергию до холодов. А тепло дарили только близким. Штаты всё-таки солнечнее, улыбчивее, ярче. Вот уж точно колыбель демократии, свободы и фаст-фуда. Лёша в этой обстановке смотрелся очень к месту с его вечным оптимизмом, голливудской улыбкой и лёгким загаром, который выделялся ещё тогда в зимней столице. Он сам был как солнышко, согревавшее теплом такую холодную меня. Это очень помогло привыкнуть ко всему новому и даже отсутствие Дани по мне било не так сильно. Как только он замечал, что я расфокусированным взглядом залипаю куда-то, то сразу пытался мне что-то предложить, куда-то вытащить или просто обнять. Вот привыкаешь, что человек всегда рядом, а когда его нет, сразу теряешься. До меня факт нашей с Лисевским разлуки как-то не сразу дошёл, а только во время прощания в аэропорту. Лёша был изначально против этой затеи, наверное, боялся, что передумаю и придётся ему лететь одному да ещё и с разбитым сердцем. Но я так жестоко никогда бы не поступила. Тем более, уже этого не хотела. В самолёте он не сразу завёл диалог, дав мне время погрустить. Однако Лёша был рядом, и это придавало уверенности. К совместной жизни тоже привыкли не сразу. Лёша так вообще первое время забывал. Вот сидел на кухне, никого не трогал, а я в спальне уронила стопку книг. Он только удивился, кто это там по дому шарился, заявился и выдал: «Думал, грабят, а это ты тут». Вот чуть не придушила. С карьерой получилось, но не сразу. Лёша у нас успевал везде и всюду, а я только в кино. Зато в комедийном клипе снялась, да и играть особо не пришлось. Нам стоило буквально раз взглянуть друг на друга, и пожар вспыхивал, а все самые смешные сцены выходили сами по себе. Про пожар — ни разу не метафора, а буквально загорелись занавески, пришлось тушить. В театр устроиться мне так и не удалось, а к Воробьёву брали очень охотно, складывался дуэт «тех русских». Но в последний раз начали работать отдельно, а меня приставили к усатой копии Дани «made in the USA» в комедии про врачей. Для роли мне пришлось затонировать любимый жемчужный блонд в совершенно новый цвет. Я думала, Лёша, завидев этакое чудо с клубничным блондом в белом халате, выгонит. — А-а-а! Твои волосы! Они розовые или рыжие? Я только почесала затылок. — Тонирование смоётся… Я надеюсь. Это же для роли! — всё, что могла сказать в своё оправдание. С Лисевским поддерживали общение только по переписке. Когда после выпуска из института искусств мы вот так расставались, было проще. Мы редко, но виделись. Теперь перестали совсем, и остатки эмоций передавали либо текстовые сообщения, либо аудио. Алексей не был против, бросая только: «Тебе потом не весело». Я не могла его винить, скучала жутко, но натянутую мою улыбку он видел насквозь. Научился довольно быстро читать меня. Да и я научилась. Потирал голову с утра, морщась, глядя на солнце — забыл принять таблетки, без которых старые травмы давали о себе знать. Заваривал кофе без молока, который ему пить очень не желательно? Не спал всю ночь, читал или учил текст, а может, и ушёл монтировать ролики, пока я спала, а потом надеялся на кофейном топливе продержаться до ночи. Вернулся домой позже меня, сияя как начищенный рубль? На работе проблемы, но об этом рассказывать не хотел. Моцарт ещё одному члену семьи был рад. Казалось, он вообще всему радовался. А с появлением меня и без того избалованный питомец любви стал получать ещё больше. Обнаглел капитально, но мы дружно закрывали на все проделки глаза: «Ну как на этот пирожок можно злиться?» Ник в переписке ругался, что один синий собственник Ворона увёл у всех разом. Мы только смеялись. Сам Козерожка явно скучал по нам обоим, хотя вида старался не подавать. Конечно, он у нас был такой гордый. Но пару совместных стримов провести успели, исполняя песни по заявкам. Особенно мы оба любили петь каверы «Skillet». На один из них Ник вытащил и Лёшу (как смог заставить, для меня до сих пор загадка), но ожидаемой химии не получилось. Наш с Козерогом вкус оказался специфическим, а для привыкшего к американской классике Воробьёва рок был тяжеловат. Да и количество романтичных песен, которые нам заказывали, Лёша как-то не оценил. Я хотела поехать в Россию при первой же возможности. И съёмки новогодней «Маски» мне эту самую возможность дали. А после небольшого скандала остаться решили там и на Новый год. Вернее, решила я, а одну меня уже никто не отпустил. Мои увещевания: «Да вернусь я! Одна нога здесь, вторая — тоже здесь!» — летели мимо ушей.***
Я выбежала из самолёта, оглядываясь. Господи, неужели опять опоздал? Но вскоре взгляд зацепился за Даньку, сжимавшего огромный букет розовых пионов, и я быстро рванула к нему и чуть было не сбила с ног. Шедший сзади Лёша ничего не сказал. Я приняла подарок Дани и вернулась к Алексею, взяв за руку для уверенности. Вот вся ситуация закончилась в его пользу, и намёка на Даню в США не было уже полгода как, всё осталось далеко в прошлом, но он всё равно очень терялся, стоило Лисевскому показаться на горизонте. Даня приветливо кивнул и ему. В отличие от Лёши, тот реагировал на всё намного спокойнее и искренне пытался подружиться. Но Воробьёв всё никак не оттаивал, даже в переписке отвечая сухо и по делу. — Ой, Санёк, совсем изменилась! Прижилась там! — сказал Даня, ярко улыбаясь. — Ага. Всё благодаря Лёше, — кивнула я. — Помог через всё это пройти! Он наконец-то улыбнулся в ответ, я понадеялась, что ребята хотя бы попробуют найти общий язык.***
У Лёши как финалиста было два номера, всех Тимуров собрал. Даня выбрал Анубиса, а потом его буквально за руку схватила Валерия и настоятельно рекомендовала спеть с ней. А то хуже будет. Нет, всё-таки шикарная женщина видит цель — не видит препятствий. У меня — всего один. Зато какой. За окном было ещё совсем темно, запись нашего дуэта поставили очень рано. Я подозревала, что из-за его плотного графика. Когда я приехала, в студии звукозаписи уже горел свет. Но кроме тихого напева мелодии нашей песни, других звуков не было слышно. Красивый голос. Очень спокойный, особенно сейчас в этой тишине. Не похож он был ни на Данин бархатный баритон, словно созданный для переливов гитары, ни на более звонкий тенор Лёши с его собственным стилем. Я старалась войти как можно тише, чтобы не мешать, но на деле споткнулась о собственную ногу и чуть было не влетела в стену. Мой напарник замолк и обернулся. — Доброе утро, Ворон, — поздоровался он, приветливо улыбаясь. Я ответила тем же, чувствуя себя очень неловко под пронзительным взглядом карих глаз, напоминавшем рентген. Даня как-то говорил, что я смотрю точно так же, словно постоянно анализирую человека, его жесты, слова, поступки. Словно всё вижу насквозь. Получалось у меня это невольно. Но когда сама оказалась под точно таким же взглядом, то поняла, насколько это выбивало из колеи. Я протянула ладонь для рукопожатия. Он ответил, продолжая мягко улыбаться. — У вас очень крепкая рука. Но всё равно, до сих пор поражаюсь, было столько людей рядом, а никто не заметил. Такая хрупкая девушка оказалась в таком жутковатом мужском образе… Его это и подкупило, уверена. Будь я парнем, внимания бы не обратил. Других причин, почему Носорог сам захотел дуэт со мной я не видела. И были же претенденты достойнее, тот же Козерог. Но Кирилл буквально упёрся рогом и настоял. Собственно, его выбор был важнее, чем мой. Руководство меня уже поставило перед фактом. Лёша только плечами пожал и, кажется, знал, что так будет. Посоветовал особо не переживать по этому поводу и не расстраиваться, что дуэт с Монстриком не дали. «Любовь, похожая на сон» — тоже решение Кирилла. И моя партия будет в привычной тональности, а не контральто, с которым я так и не подружилась. Мы вышли в коридор и сели на диван, время позволяло. Уж не знаю, кто из нас сильнее хотел поговорить. А, похоже, было о чём. — А всё-таки… Почему я? Просто потому, что мы с вами коллеги по мюзиклам? Он хмыкнул. — И сам не знаю. Логичнее, наверное, было распорядиться единственным дуэтом по-другому. Козерог мне ведь очень нравится. Но вы меня заинтересовали. Только не тот низкий голос, нет. Настоящий. Мне довелось побывать на мюзикле с вами ещё до проекта, там, в Петербурге. Неплохо. С душой поёте, затронуло ещё тогда, — честно сказал Кирилл, а я не могла понять, то ли правду говорил, то ли просто льстил. Я надеялась на первое. Приятно слышать это от коллеги по цеху. Пусть и оба мы теперь в мюзиклах не пели. — Взаимно, — улыбнулась я. — Пусть я не всё смотрела, но ваш вокал — то, к чему надо стремиться. Голос поставленный, наверное, от природы такой высокий, да и эмоции есть, надрыв этот. Лирика людям близка, они поймут. Кирилл кивнул, продолжая выпытывать информацию у меня: — Мой друг научил меня, что талантам надо помогать… Но зачем были нужны такие трудности? Можно было просто петь. Я пожала плечами: — Привыкла играть роли настолько, что и тут сыграла. Лучшая, наверное, моя работа, так всех удивить вышло. И тут он сказал фразу, которая меня искренне потрясла: — Я услышал и узнал с первого выпуска. Звучание само и тембр одинаковые, пусть и ниже. Это было легко. Но играли вы достойно, не думаю, что кто-то ещё сразу отгадал. Благо, у меня слух хороший. Я ж не совсем того! — Это у вас после проекта натренировался. — Возможно. Профессиональное выгорание началось. Хотя «Маска» мне многое дала. Мечты, оказывается, могут сбываться. И то верно. У меня как-то вообще всё по-другому сложилось, но в целом, своего я добилась. Не люблю записываться с кем-то одновременно, но с Кириллом вышло как-то слишком правильно. Я боялась, мой по-девичьи нежный голос просто заглушит его сильный вокал. Но всё вышло так естественно и мягко, словно каждый раз так делали. Голоса сочетались, подстраиваясь друг под друга, и никто не лез вперёд. А после сведения дорожек я только удивилась, насколько красивой могла звучать культовая песня в дуэте. Мы брали версию Димаша, где в конце аранжировки добавлялось немного времени для того, чтобы показать вокал. И я пела, ощущая что-то уже забытое за полгода солнечной жизни в Америке. Это то чувство пения, когда всё внутри клокотало одновременно от эмоций и страха завалить все верха. В голове крутились фраза педагога по вокалу: «Голос на опоре, Саша, на опоре!» И в конце мы лишь поблагодарили друг друга за сотрудничество, надеясь на продолжение. Всё-таки мы, мюзикловые, пусть и бывшие, должны держаться друг за друга. В кино и обычном театре оно уже по-другому, партии давали редко, несложные. Именно поэтому я бралась за озвучку мультфильмов. Уже потом, выходя из здания, я пожалела, что не спросила, скучал ли он по той самой сцене, которая не имеет ничего общего ни с эстрадой, ни отдельно с «Крокусом». Уверена, что скучал.***
После съёмок мы решили остаться в России до Нового года и взять небольшой отпуск. Мы с Даней в один из дней ближе к 31 декабря ещё и ёлку притащили, пока Лёша спал. В дверной проём, правда, мы немного не вписались, и на треск вперемешку с немецким матом выбежал заспанный Воробьёв в забавной пижаме с корги. Мой шуточный подарок пришёлся по душе. Ну, миленько так. Эх, вот он меня всё-таки мягче делает, не хватало ещё растрогаться! — Да-а-а, вы как в сорок первом, без объявления! Хоть не в пять утра! — Ничего-ничего. Дань, я толкаю, ты ловишь! Давай, раз… Два… Поймал, молодец! — Ну как сказать, поймал, — пробурчал заваленный ёлкой Даня. — Так. Вы меня освобождайте, и я побежал. Самый новогодний чёс! Корпораты, утренники, спектакли… Вот зачем напомнил? Мне и сегодня с восьми вечера до часу ночи вести. Лёша всё-таки решил отдохнуть в этом году, а я вот умудрилась взять пару заказов. После корпоративов приходила уставшая, но дико весёлая, даже если совсем не пила. Почему-то вид недовольного, но жутко домашнего Лёши в московской квартире меня забавлял. Даню напоили горячим чаем, накормили тем, что нашли в пустующем холодильнике и проводили. А Новый год встречали вдвоём. Как полагалось: с ёлкой, шампанским, мандаринами и едой из доставок. На готовку у меня не было времени, а у Алексея — желания. Даже подарки подготовили. После курантов сразу же рванули к спрятанным «закладкам». Я до сих пор удивлялась, куда он мог спрятать свой в моей-то квартире. Я ведь и не наткнулась на него. Из шкафа под пледом я достала коробку с часами. Они были достаточно дорогие, брендовые, хотя и не золотые, чёрно-белые. Я заранее откладывала с гонораров, боясь, что Лёша-таки заметит, что я как-то быстро всё трачу. Деньги моей сильной стороной не были никогда. В отличии от Воробьёва. Иногда мне казалось, что бизнесмен из него вышел бы лучше, чем шоумен. Но идеи у него появлялись только творческие, не связанные с продажами. Вернулась в гостиную, где уже сидел Алексей с небольшим синим пакетом в руках. — Так… Даже не терпится увидеть твою реакцию! — он протянул подарок мне. Я улыбнувшись, отдала коробку. Заглянула внутрь. Первое, на что наткнулась, была открытка с надписью: «Любимой жёнушке с Новым годом!» Так… Мне ж не померещилось? Отодвинула рукой, а за ней — бархатная синяя коробочка. Я взглянула на Лёшу, который собственный подарок ещё не открыл, вперившись в меня взглядом. Я открыла её. Действительно золотое кольцо с аккуратным светлым камнем. Моё молчание, вероятно, его нервировало. А я даже не знала, что сказать. Знакомы мы больше, чем полгода, конечно, но такой ответственный шаг. И быть всегда рядом, каждый день мелькать перед глазами, жить на две страны… Пути назад не будет. Вечный холостяк, говорили они, он бросит, говорили они... Правильным было бы сказать: «Мне нужно подумать» — но губы сами растянулись в улыбке. — Да кто ж так делает? Конечно, да! Он расслабленно выдохнул, бросившись меня обнимать, целуя в щёку. — Я с тобой поседею! — Звучит многообещающе!