Секс по дружбе

Миша чувствовал, что его руки дрожат. Дрожат непозволительно и сильно. Крепче сжимая зубы, вновь и вновь сжимая кулаки, лидер искренне верил, что, наконец, успокоится. Успокоение не приходило. Не приходило оно и с сигаретами, и с бутылкой виски, которую он приканчивал из горла. Вчерашний день слился воедино, как они откачивали Роше, как отправляли его медпункт… Как Миша не позволил своему соседу даже слово вякнуть, а просто завалился спать. Коллинз выкинул уже, наверное, сотую сигарету за день в окно, сделал огромный глоток и отправился в душ. Как бы ему этого не хотелось, он не имел права заниматься самобичеванием весь этот гребаный день. Он должен выйти на лицо друзей, гордый и неустрашимый, равнодушно пожать плечами, показывая, что все чепуха. И навестить Себастьяна. Последнее казалось безумием, но… даже лидер имеет право говорить, что у него просто нет выбора. Дрожь охватывала все его тело, заставляя дыхание забиться в самую глубь легких. Но Миша продолжал дышать ровно и размеренно, как будто ничего не случилось. Как будто один из его лучших друзей не пытался покончить с собой. По его, между прочим, вине. Коллинз всегда умел находить тонкую грань, докуда можно довести человека. Он никогда бы не перешел ее. Но теперь… что-то пошло не так. А он этого даже не заметил. Слишком увлеченный, слишком занятый собой и своей новой игрушкой. Горячая вода не помогает прогнать ледяной озноб, сковывающий тело. Миша медленно опускается на пол, невидящим взглядом смотря прямо в стену. Вода стекает по его телу, оставаясь незамеченной. Доигрался. Перешел ту границу, которую сам себе установил. Поставил на кон чью-то чужую жизнь. Сумел уничтожить, да вот только не того, кого собирался. Миша понял, что надо бежать. Бежать, как можно быстрее. Если у него еще есть шанс спасти. Шанс спастись. Вот только шоу не доиграно. И он не может бросить Дженса вот так. Его мальчику нужно время, чтобы научиться, чтобы справиться со всем, что на него свалится. Дженсену нужен Миша. Возможно, это первый раз за прошедшие три года, когда Коллинз почувствовал, что он действительно кому-то нужен. Миша притягивает к себе ноги и лбом утыкается в колени. Он прекрасно слышит, как открывается дверь. Но ему как-то плевать, что кто-то (Коллинз прекрасно осознает, кто) видит его в таком состоянии. Слышится тихое шипение, а потом Дженсен опускается позади лидера. Мальчик обхватывает своего соседа руками поперек груди и прижимает к себе, губами касаясь плеча. - Ты в очередной раз доказал, что ты смелее и добрее, чем хочешь казаться, - Дженсен тихо выдыхает, теперь уже носом зарываясь в мокрые волосы на затылке парня. - Если я скажу тебе, что ни слышать, ни видеть тебя не хочу, ты же не уйдешь и не заткнешься? – Миша хрипит, против воли чувствуя, как по телу разливается приятное тепло. - Не думаю, что все так легко, - Дженс тихо смеется, а потом еще крепче прижимает Мишу к себе. И Коллинз чувствует. Чувствует как-то слишком многое, слишком резко. Жар воды. Жар чужих рук. Горячее тело рядом с собой. Страх. Ненависть. Боль. Отчаяние. Так долго сдерживаемые эмоции врываются в тело, в душу, разом, захлестывая собой абсолютно все. Так предательски горячо. И так леденяще страшно. Осталось полтора часа, прежде чем он должен будет выйти за эту дверь и остаться холодным, неприкосновенным лидером. И он должен найти где-то на это силы. Миша чувствует, как губы мальчика скользят по его плечам, по шее. И он понимает: если у него самого нет сил, то почему бы не позаимствовать их у Дженсена? Коллинз расслабляется в чужих руках, позволяя Дженсу поднять его на ноги, намыть, а потом вытолкать из душа. Эклз так нерешительно смотрит в лицо того, в ком привык видеть лидера, что если бы у Миши остались силы, то он бы засмеялся. Но сил нет. Дженсен качает головой. Он знает, что нужно делать. Коллинз вздрагивает, когда его целуют, но не отталкивает, наоборот, прижимает своего соседа к себе ближе, жадно впиваясь поцелуем в чужие губы. Ему холодно и одновременно жарко, и он верит, хочет верить, что и Дженсен испытывает сейчас то же самое. Его мальчик тянет его к своей кровати, и Миша не сопротивляется, не видит смысла в сопротивлении. Ему хорошо. Ему легко принять это решение. К счастью, когда дело касается секса, все действительно становится легко. Иначе и быть не может. Когда Дженсен роняет Мишу спиной на кровать, в голове лидера даже проносится мысль, а не захотел ли его мальчик побыть сверху. Но все становится на свои места, когда Дженсен сам растягивает себя, не сводя взгляда с лица Миши. Коллинз видит, как пальцы мальчика скользят внутрь тела, как напрягаются мышцы, и возбуждение захлестывало его, перехватывало дыхание, заставляя все мысли и чувства уйти прочь, оставляя после себя лишь жажду. Жажду получить в свои объятия это идеальное тело. Дженсен наклоняется и целует Мишу. Требовательно. Жадно. Жарко. И так чертовски нежно, что Коллинз буквально изнемогает от желания, чтобы это было по-другому. Но сегодня парадом правит не он. И Эклз медленно опускается на его член, принимая его в себя на полную длину. Разрывает поцелуй, упирается руками в грудь лидера и начинает двигаться. Так мучительно медленно. Так совершенно садистски нежно. И Коллинз стонет. Коллинз теряет себя в этих прикосновениях, в этих руках, в этих поцелуях, в этих глазах… в этом ребенке. В его, черт побери, только его мальчике. Смотря на то, как Дженсен выгибается дугой, позволяя члену Миши проникнуть в него еще глубже, Коллинз задохнулся, замер и, наконец, понял: он не хочет отдавать этого мальчика никому, несмотря на правила. После того, что тот сделал и преодолел… Нет, он принадлежит только Мише. Ему одному. Медленно возвращались силы. В глазах загорался огонь. В голове зрел план. Коллинз поднял руки, обхватывая мальчика за талию и притянул, прижал его к себе, а потом перекатился, оказываясь сверху. Сжал руками чужие бедра, заставляя ими обхватить его за талию, скрестить ноги у него за спиной, и начал двигаться. Медленно и нежно, рассчитывая каждое движение, не отводя своего взгляда от чужих глаз. Он позволял Дженсену тонуть в этой бескрайней синеве, пока сам тонул в непроглядной зелени. Миша целовал. Скулы, щеки, нос, лоб, губы. Все, до чего мог дотянуться, не прекращая неторопливых толчков, он покрывал короткими, нежными поцелуями. Коллинз видел как в глазах его мальчика зацветает что-то похожее на счастье, и ему не удавалось подавить ласковую улыбку, направленную на то, чтобы делать Дженсена еще более счастливым. Миша знал, что еще поплатится за то счастье, которое позволил себе подарить своему мальчику. И плата это будет не только в виде Джареда, который, действительно, не позволит ему забыть. Нет, это будет совесть, не отпускающая ни на секунду, ни на минуту. Потому что это правильно – платить за то, что сделал кому-то больно. Но лучше испытать счастье, а потом страдать без него, чем никогда не ведать этого счастья. Миша верил, что это истина в последней инстанции. Миша знал, что иначе у него все равно не получится. Коллинз замер, прижимаясь своими губами к чужим, срывая полноценный поцелуй, но получил намного больше, чем ожидал. Руки мальчишки поймали его лицо, заставляя смотреть прямо в глаза, и Дженсен улыбнулся. Нежно, но с какой-то горечью. - Люблю тебя. Господи, как же я люблю тебя, - Эклз шепчет, но и этого достаточно. Мальчик отворачивается. Конечно, он все понимает. И понимает, что слишком мало сделал, чтобы растопить ледяное сердце, закованное в цепи. Но все же он вздрагивает, когда губы лидера прижимаются к его виску. *** Когда Миша выходит из комнаты, он снова Король. Мягкая, кошачья походка, уверенный спокойный взгляд, легкая блуждающая улыбка. Дженсен следует за ним тенью, но Коллинз не обращает на него внимания. Он снова в игре, он снова на сцене. Больше никакой слабости. Больше никаких попыток сорваться. Миша доиграет это шоу с той же легкостью, с какой начал. И ему плевать, какую цену придется за это заплатить. Коллинз входит в столовую и садится за стол, где уже о чем-то перешептываются его друзья. Резко все замолкают. - Не прерывайтесь, - Миша смотрит холодно и безразлично. – Мне интересно послушать, о чем таком вы шушукались за моей спиной. - Себу сказали, что он может после обеда уже вернуться в свою комнату, если пообещает не делать глупостей, - Марк поднимает взгляд на Мишу, и на его лице буквально написан страх перед реакцией лидера. - На это он ответил, что обещает не делать глупостей, если они не будут звонить его родителям, - Роб пожимает плечами. В отличие от своего друга, все свои эмоции и чувства он пытается прятать. Впрочем, это не мешает Мише прочесть, что и Бенедикт тоже боится. - Я заберу его, - Миша кивает, развевая напряжение, повисшее над столом. – Еще новости есть? - Я поговорил с Таем, и он сказал, что с Джейка сняли табу, - Марк приподнимает брови, оставляя невысказанный вопрос висеть в воздухе. - Да. Прошу прощения, со всеми этими выходками Роше я совершенно забыл сказать, что Абель приходил ко мне, и теперь он волен делать, что хочет, - Коллинз пожал плечами. – Это было вчера, после обеда. - И как снимается табу? – Дженсен поворачивается к своему соседу. Коллинз видит, что как бы ни старался скрыть его мальчик ревность, у него это не получается. - Сексом, - Миша лишь пожимает плечами. Эклз должен научиться скрывать свои чувства. Должен научиться вести себя на людях. Огромный груз знаний предстояло Мише передать своему мальчику. Но если все пойдет по плану, а Коллинз был в этом уверен, то, возможно, это и не понадобится. Главное, чтобы все получилось. Прикончив свой обед, Миша поднялся. Дженсен тут же встал за ним, но Коллинз покачал головой, бросая через плечо: - Оставайся тут. Последним. Если к тебе кто-нибудь подойдет, постарайся решить их проблемы. Если решения не увидишь сам, то просто скажи, что все передашь мне – я разберусь. Не давая ответить на это ровным счетом ничего, Миша быстрым шагом поспешил покинуть корпус. Наверное, это было опрометчиво с его стороны, выходить под снег в рубашке и джинсах, но холод мало волновал парня. Сейчас все его мысли были прикованы к тому, чтобы сделать все так, как запланировано. Сделать все в лучшем свете. Миша проскальзывает в медкорпус, оглядываясь по сторонам, не увидев никого, у кого можно записаться, Коллинз пожимает плечами и двигается в сторону необходимой ему палаты. К его счастью, Роше не спит, а занимается тем, что собирает вещи. При виде Миши он даже не вздрагивает, лишь испускает разочарованный вздох. - Глупо было надеяться, что ты оставишь меня в покое, - Себастьян скрещивает руки на груди, закатывая при этом глаза. – Знаешь, Коллинз, у тебя удивительная способность все портить. Сначала ты испортил мне жизнь. А теперь еще и смерть тоже накрыл медным тазом. А когда-то мне казалось, что мы друзья. - Ты и сейчас остаешься моим лучшим другом. Прекращай нести околесицу, - Миша хмыкает. – Ты самый сильный и самый умный в этой школе после меня. И, уж прости, но я никогда не поверю, что ты дал слабину и решил покончить с собой. - Да ну? И на что же это было тогда похоже? – Себ хмыкает, прищуриваясь. - На четко и идеально выверенный план, которого я от тебя и ожидал. Время было рассчитано идеально, Себ. Ты не ходил на занятия. И если бы ты решил покончить с собой, то наглотался бы таблеток намного раньше, - Миша улыбается. – Ты сделал это ровно так по времени, чтобы я сумел тебя вытащить. Но твой план потерпел крах ровно с того момента, как ты решил, что я начал чувствовать. Мысль о том, что во мне может взыграть совесть, погубила тебя. - Это не та цель, которую я преследовал, - Себастьян улыбается и пожимает плечами. И Мише нравится, что тот не отпирается, не делает оскорбленный вид. Коллинз верил, что Роше преследует цель разбудить в нем совесть, приблизить к себе, а потом нанести сокрушительный удар. Но теперь же совершенно другая мысль пронзила его, заставляя покачать головой. - Если посмотреть с другой стороны, то таких оригинальных признаний в любви мне еще не делали, - Миша смотрит прямо в глаза своего друга, прекрасно зная, что на этот раз попал в цель. - Ты постоянно ходишь по краю жизни и смерти. И ты тащишь нас туда же, - Роше смотрит на друга прямо, без страха. – Не думаю, что менее оригинальное тут бы подошло. Миша выдерживает это противоборство взглядов. И, когда он понимает, что Себ не сдастся первым, лидер улыбается. - Заканчивай собирать вещи, и поехали, - Миша добивается того, что глаза они отводят одновременно. – Это приказ. - Если ты собираешься смотаться в Вегас и сыграть свадьбу, то не думаю, что это хорошая идея, - Себастьян тихо смеется, но скидывает последние вещи в сумку. Казалось бы, всего день провел тут, а вещей-то… Впрочем, это Марк с Робом виноваты. Не зная, сколько их друг проведет на больничной койке, они поспешили сграбастать в сумку абсолютно все, что увидели. *** Дорога заняла меньше часа. И вот они расположились на капоте машины, глядя в облачное небо, раскинувшееся над их головами. - Я все еще готов принять извинения, - Роше, кинул быстрый взгляд на Мишу и чуть кривовато улыбнулся. - Я не собираюсь извиняться. Учитывая, каким слабаком ты себя выставил… - Коллинз фыркнул. – Это я все понимаю, и знаю, что ты преследуешь множество целей. Для всех остальных, ты – слабак, который не смог справиться со своей печалькой. - Но ты знаешь, как мне переиграть общественное мнение, не правда ли? – Себ улыбнулся шире, кончиками пальцев начиная скользить по руке Миши. - Придется попотеть, - быстрый взгляд на действия друга. – Во всех смыслах. - Ты же знаешь, что я готов, - Себ придвинулся ближе, закидывая ногу на бедро Коллинза. – Только единственное за что я буду бороться – это трон. Посуди сам, когда ты уйдешь, здесь больше не останется для меня ничего заманчивого, помимо его… - Я его тебе и предлагаю, - Миша посмотрел на друга, с улыбкой наблюдая за тем, как на лице этого «змея – искусителя» появляется удивление. - С этого места подробнее, - Роше сел ровно, сводя на нет все свои заигрывания. – Уверен, у тебя уже есть гениальный план, который мы теперь будем осуществлять. - Ты на данный момент жертва. Да, ты слабак, но для тех, кто раньше считал тебя своим другом, а таких, поверь, достаточно большое количество, ты все равно остаешься жертвой. И они постараются придти тебе на помощь. Тебя будут окружать заботой и любовью, как говорится. И это будет самым удачным временем, чтобы ты начал собирать армию и поднимать восстание против меня, - Миша достал пачку сигарет и закурил, задумчиво глядя в небо. – Если мы сделаем все правильно по времени, где-то дня за три до моего отъезда, то моя репутация не пострадает, я же все равно уезжаю, а ты плотно приживешься на троне. - Что тем временем будешь делать ты? – Себ вытащил из кармана Коллинза пачку сигарет и тоже закурил. - Я буду заниматься Дженсеном. С ним у меня чисто спортивный интерес, и мне необходимо довести все до конца. Тем более, что никто не должен заподозрить, что я знаю о надвигающемся восстании. Ты будешь сидеть со мной и вести себя как прежде. Внешне – все будет как прежде. За моей спиной ты, тем не менее, будешь поднимать восстание, которому я в итоге не буду сопротивляться, - Миша повел плечом и с улыбкой посмотрел на друга. – Если все пойдет так, как мы хотим, то воспоминание о том, что ты проявил слабость, сотрется. И я при этом не буду выглядеть тем, кто пожалел тебя. - Что в итоге мне делать с Дженсеном? После того, как ты уедешь? – Роше внимательно вглядывался в лицо лидера, будто желая найти там ответ. Но Миша лишь небрежно пожал плечами. - Что хочешь. Меня уже не будет касаться то, что здесь происходит, после того, как я уеду. Коллинз посмотрел в глаза своего преемника. И Себастьян подался вперед, резко и дерзко целуя Мишу. Поцелуй продлился долго, их языки вновь и вновь вступали в единоборство, показывая, что, в принципе, эти двое с легкостью могут бороться друг с другом наравне. И все же Роше отстранился первым. В его глазах сияла похоть. - Поехали к тебе? Миша улыбнулся и кивнул. *** Этот мир предательски фальшив и лжив. И каждый преследует свою цель. Дженсен, находя Мишу в минуты душевной раздробленности, надеялся достучаться до него, получить в свои руки нежного возлюбленного. Себастьян хотел всего лишь получить то, что по праву принадлежит ему, а не какому-то самозванцу: Коллинза и трон после ухода Миши. Коллинз же… он никогда не скрывал своих целей: уничтожить Дженса, остаться на троне. Миша вновь скользнул губами по шее Себастьяна, сильнее прикусывая нежную кожу. Он вбивался в чужое тело плавно, не позволяя себе резких толчков, и Роше едва ли не кричал от наслаждения под лидером, выгибался дугой, ладонями стискивая чужие бока до синяков. Сзади тихо притворилась дверь. Коллинз усмехнулся тому, что Дженсен так и не нашел, что сказать, когда без стука вошел в свою комнату. Подняв голову, король прижался своими губами к чужим, таким податливым и готовым на все.