Те слёзы, что не видел ты

— У меня был друг, — из губ Шерлока Холмса вырвалась густая тяжёлая струя дыма, — много лет назад. Лучший друг. Словно приняв его слова за намёк, притаившаяся в углу тень начала вырисовываться из мрака, а затем — медленно вытягиваться на фоне пышных свадебных декораций, окутанных тёплым мерцанием свечей. Холмс почувствовал зарождающуюся внутри дрожь, когда тень направилась к нему, однако он был не из тех, кто способен так легко потерять самообладание. — О да, я помню, как вы упоминали о том своём товарище из колледжа, — ухмыльнулся его старый друг, он же новоиспечённый жених. — И о случае с его отцом — прискорбном, но захватывающе любопытном. Напомните, как звали того несчастного молодого джентльмена? Шерлок покачал головой. — Я имею в виду не бедного Тревора, дорогой Ватсон. Я говорю о друге детства. Более десяти лет мы были неразлучны... Прямо как вы и я. Последняя фраза прозвучала так тихо, что он сам едва расслышал её. “Да, Шерри. Мы были”. Шёпот — чистый и морозный, словно дыхание поздней осени. По позвоночнику пробежал холодок. Улыбка начала сползать с лица Ватсона. Казалось, он заметил меланхоличность в голосе своего друга. — А потом что-то изменилось, я полагаю? — Всё изменилось. После нескольких секунд молчания Шерлок положил трубку и продолжил. — В тот день, когда я покинул Кордону — средиземноморский остров, где я провёл незабываемые дни своего детства — я оставил его в прошлом. С того самого дня я никогда не видел его и не слышал о нём. "О, Шерри, скоро это изменится — нет, уже изменилось". — Но что с ним случилось, Холмс? — Ватсон нахмурился. На мгновение Шерлок закрыл глаза, напряжённо сложив пальцы на уровне груди. — Я просто отпустил его и стал жить дальше. Когда он разомкнул веки и поднял голову, колеблющаяся тень превратилась в фигуру мужчины, полностью озарённую свечным огнём. "Лжец". Слово беззвучно застыло на ухмыляющихся губах. Шерлок наконец поддался запоздалой дрожи. — Ладно. Я убил его. Я убил его, и вот он вернулся. Он не более чем мысль. Призрак прошлого. Боль и страх, восставшие из могилы. Вечное разочарование моей жизни. — Холмс! Что вы такое говорите, послушайте себя! — воскликнул Ватсон, всплеснув руками. — Вам нехорошо? Давайте я принесу вам что-нибудь... — Ватсон, успокойтесь. Я в порядке, — Холмс улыбнулся. На лице Ватсона появилось глубоко обеспокоенное выражение. Он уставился на своего друга, вцепившись побелевшими пальцами в кресло. — Умоляю, позвольте мне помочь, если вам худо, Холмс. Когда вы появились сегодня вечером, я сразу понял, что с вами что-то не так: вы много пили и выглядели очень бледным, а сейчас, очевидно, всё стало ещё хуже. Если вам нужно сделать перерыв на день и немного отдохнуть, всё в порядке. Не переживайте, я не расстроюсь. — Честно говоря, сейчас я действительно чувствую себя немного утомлённым. Мои извинения, Ватсон. Сначала я пропускаю вашу свадебную церемонию в церкви, а сегодня вечером без предупреждения заявляюсь к вам домой. Это и так весьма неловко, а тут я ещё и вынужден уйти, когда вы и ваша невеста желаете насладиться вечером с гостями. Я действительно очень виноват. Фигура, уже полностью оформленная, бесшумно порхнула к креслу. Она остановилась справа от Шерлока, а затем опустила руку, чтобы чуть согнутыми пальцами коснуться его подбородка. Шерлок слегка отклонил голову в сторону, избегая непристойного прикосновения. Ватсон покачал головой. — Не нужно извинений! Вы должны знать, как я ценю саму вашу готовность присоединиться к нам за ужином и вручить свадебный подарок. Но в то же время это и беспокоит меня, Холмс, а теперь, когда я увидел, насколько нарушен ваш рассудок и как вы устали, я беспокоюсь ещё больше. Я знаю, что вы долго колебались, прежде чем явиться сюда. Видите ли, я помню день, когда вы ясно дали мне понять, что думаете о любви и браке. И хотя, признаться, мне было немного больно слышать ваши слова, я никогда не держал и не буду держать на вас зла за то, что вы были со мной откровенны. Я хорошо знаю вас, Холмс, и верю, что вы никогда не причините мне зла. А ещё мне известно, что вы не любитель свадеб и больших компаний людей, так что вы вовсе не обязаны оставаться здесь, если не хотите. В голосе Ватсона звучали искренность и сострадание, и, тем не менее, это только усилило тревогу в сознании Шерлока. — Похоже, вы не верите в то, что я вам рассказал? Что я убил своего лучшего друга? — на губах его застыла кривая язвительная ухмылка. — Холмс, я прошу вас прекратить подобные издевательства в мою брачную ночь! Вы, конечно, не обязаны поздравлять меня, если не хотите, но то, что вы сейчас делаете, просто-напросто жестоко. "Теперь он по-настоящему зол. Шерри, что же ты наделал?" Шерлок опустил глаза, избегая взгляда Ватсона, полного неприязни и обиды. — Мне очень жаль. Я не хотел заставить вас чувствовать себя ужасно. Поверьте, сегодня я передаю вам свои наилучшие пожелания, дорогой Ватсон, потому как вижу счастье, коим преисполнены вы и ваша невеста, и это приносит мне немалое облегчение. Но поздравления — не та причина, по которой я здесь. — Что же тогда? — Посмотреть правде в глаза. А также — оставить что-то в прошлом… Он встал, направив взгляд в сторону жениха, но не на него самого. Он смотрел на человека, стоявшего между ними, и изучал его лицо — лицо, которое так напоминало лицо Ватсона, лишь было моложе и ярче — в точности такое, каким он запомнил его на Кордоне восемь лет назад. ...Джон. — Только посмотри на себя, Шерлок. Безмолвно сидя на диване в комнате на Бейкер-стрит Шерлок сосредоточенно смотрел на своё предплечье, большая часть кожи которого была покрасневшей и покрытой шрамами от бесчисленных проколов. Он держал шприц между указательным и средним пальцами и осторожно надавливал большим пальцем правой руки между огрубевшими точками, прощупывая их в поиске свободного мягкого места. — Просто посмотри на себя сейчас, — голос зазвенел громче. — Я и смотрю. — Шерри! Игла впилась в тело. Быстрый толчок поршня — и Шерлок с длинным медленным выдохом откинулся набок на диване. — Спустя восемь лет Шерри, мой старый друг, которого я снова встретил, утопает в наркотиках и предаётся деградации. Я разочарован. Шерлок усмехнулся. — Ты вовсе не обязан оставаться здесь, если не хочешь. — О, так вот почему ты такой унылый и упадочный. Мне стоило догадаться. — Джонатан, спустя восемь лет ты появляешься из ниоткуда только чтобы насмехаться надо мной? — Слегка приподняв веки, Шерлок кинул быстрый взгляд на Джона. — Ох, перестань. Ты ведь и сам знаешь, почему и когда я вернулся, не так ли? Шерлок ничего не ответил, лишь уронил голову на грудь и закрыл глаза. Разумеется, он знал, когда. Он помнил тот самый момент, в который внутри него зашевелились настороженные чувства, и невидимые тени сгустились вокруг него. А вот почему… — Не хочешь поделиться своим маленьким секретом со старым другом? Я здесь, чтобы выслушать. Прямо как в старые добрые времена, а? — Джон, приземлившийся рядом, задорно подтолкнул Шерлока локтем. — Нет никаких старых добрых времён, Джон. Оставь меня в покое. Отчего-то произносить это имя вслух было немного больно. Шерлок отодвинулся на несколько дюймов. — Почему ты меня избегаешь? Что такого я тебе сделал? Или дело в том, что ты сделал со мной на Кордоне? Шерлок пожал плечами. — Ты иногда такой зануда, Шерри, ты знаешь? — Я сказал, оставь меня в покое! — в голосе Шерлока прорезались стальные требовательные ноты. Холмс порой мог быть довольно властным или даже, как сказал бы Ватсон, доминантным, так что его требованиям окружающие нередко повиновались, и ему это было хорошо известно. Но ещё лучше ему было известно то, что его властность никогда не действовала и никогда не подействует на Джона — ни раньше, ни сейчас. — Посмотри на меня, Шерри, — теперь настала очередь Джона требовать. Шерлок лежал на диване, накрыв глаза предплечьем, тихо и совершенно неподвижно. Джон схватил его за запястье и потянул вверх, сбрасывая руку с лица. Другой рукой он схватил Шерлока за челюсть, чтобы повернуть к себе его лицо силой. — Что за… Прежде чем Холмс успел вымолвить хоть слово, глаза его остановились на обнажённом торсе Джона, который уже успел снять жилетку и расстегнуть рубашку. На левой нижней части его грудной клетки красовался заметный шрам: ужасающе исковерканные и частично вывернутые наружу плоть и кожа, несколько тёмных пятен, пурпурным кружевом украсивших глубокое увечье. Шерлок, сам того не осознавая, затаил дыхание при виде нанесённой им раны. — Мне... мне очень жаль, Джон, — он протянул свои длинные тонкие пальцы к шраму, но заколебался и одёрнул руку. — Было больно? Конечно, было больно. Шерлок отчетливо помнил боль, взорвавшуюся в его собственной груди, когда уши заложило от выстрела. Он едва мог держаться на ногах даже с помощью Майкрофта. Боль быстро прошла, но он всегда подозревал, что где-то там, внутри его тела, остался шрам. “Теперь я нашёл его”, — подумал он. — Выстрел был пустяком. А вот твои слова ранили сильнее пули. Грудь Шерлока быстро вздымалась и опускалась, когда он откинулся назад, задумчиво глядя на пламя настольной лампы, освещающей его химическую лабораторию. — После стольких лет… — горькая улыбка проступила на его лице. — После всего, что случилось... Почему? — Потому что ты страдаешь, глубоко, отчаянно страдаешь, и я единственный, кто может тебе помочь. — Но заслуживаю ли я этого, Джон? Джон покачал головой, застёгивая пуговицы на жилете. — Это не имеет значения, Шерри. — Я желал твоей смерти, Джон. Как это — не имеет значения? — Да, желал, и всё ещё желаешь. Был ли это эффект действия кокаина или же влияние слов Джона — Шерлок не мог сказать наверняка, но на мгновение ему захотелось истошно закричать. Голова его теперь раскалывалась и болела, и он свернулся калачиком на диване, зарывшись лицом в ладони. — Даже сейчас ты всё ещё считаешь меня опухолью, которую нужно вырезать из своего тела, из своей души, — как ни странно, в голосе Джона не звучало ни возмущения, ни обиды: он говорил так, будто это были всего лишь старые воспоминания об их совместных приключениях. — Прекрати, Джон, — требовательный тон превратился в умоляющий, а тело охватила неконтролируемая мелкая дрожь. — Вернее, ты считаешь таковыми свои чувства и эмоции. Ты хочешь отсечь их, чтобы остаться чистым мыслящим мозгом — без компромиссов, без предубеждений, и, что самое главное, без боли — боли, порождённой страстным чувством к кому-то, заботой о ком-то, кто в конечном итоге предаст тебя и причинит тебе эту невыносимую боль. Однажды в детстве тебе нанесли ужасную рану, и тебя до смерти пугает одна лишь мысль о том, что это может повториться. Это оставило на тебе неизгладимый шрам, — Джон мягко положил руку на левую сторону живота. — Серьёзнее, чем этот. — Если ты говоришь о маме, то всё давно кончено. С того дня, когда я… — Шерлок сделал небольшую паузу. — Нет, это нельзя назвать предательством. Она больше не была собой: безумие поглотило её, с этим никто ничего не мог поделать, и в том нет её вины. Я уже столкнулся с правдой и давно пережил весь ужас прошлого. Я свободен от него. — Допустим, это в прошлом. Но что насчет настоящего? — Вот именно — что не так с настоящим? — Шерлок занервничал и повысил голос, чувствуя, к чему Джон ведёт этот утомительный разговор. — Тебе больно. Из-за него. — Я не рад его женитьбе, потому что не верю в романтическую любовь и брак. Но это то, чего он хочет — так кто я такой, чтобы судить? Если в этом его счастье, я не стану лезть не в своё дело. — Так твердит тебе твой рациональный мозг, Шерри. Но чувствуешь ли ты это? — Разве это важно? Я говорю об истине. — О, так теперь мы заговорили об истине? Тогда скажи мне на милость, Шерри, каков истинный ответ на вопрос, что он задал напоследок? Из горла Шерлока исторгся протяжный мрачный стон. Конечно, Джон имел в виду тот самый вопрос, который задал Ватсон, провожая Шерлока с праздничного вечера — вопрос в немалой степени интригующий. Холмс мысленно перенёсся в момент, когда они безмолвно спускались по лестнице. Он кутался в пальто, спасаясь от пробирающегося к нему за воротник холодного ночного ветра, когда Ватсон внезапно заговорил. — Холмс, могу я вас кое о чём спросить? — Конечно, Ватсон. В чём дело? Тот на мгновение заколебался. — Это... возможно, я не должен о таком спрашивать, но... Вероятно, это что-то очень личное, и я понимаю, что не имею права вторгаться в ту часть вашей жизни, которой вы не хотите делиться. Однако когда-то я самолично стал тому свидетелем, и теперь любопытство взяло надо мною верх. Это было в тот день, когда мы впервые встретились, в морге больницы. Сердце Шерлока защемило, будто в него вошло крохотное жало. Он замедлил шаг. — И что же это было? — Мы знаем друг друга много лет, — осторожно продолжил Ватсон. — За всё это время я никогда не видел, чтобы вы плакали. Вы почти не проявляете эмоций и всегда говорили, что являетесь человеком холодного рассудка, всего лишь мозгом, а потому всё прочее для вас — лишь средство достижения цели. Поэтому мне интересно... то, что я заметил в тот день в морге — слёзы на вашем лице и нервность ваших рук — было ли это по-настоящему... — Интересно, с чего вы вспомнили столь непримечательную деталь? — Глубоко вздохнув, Шерлок усилием воли заставил себя улыбнуться. — Я и сам почти позабыл об этом. Ватсон заколебался ещё больше. Он сделал небольшой шаг назад, словно отступая от чего-то тревожного и пугающего, и понизил голос. — В тот момент я не придал этому значения, но чем лучше я вас узнаю, тем больше растёт моё любопытство. Но к чему спрашивать об этом сейчас? После нескольких секунд гнетущего молчания Шерлок покачал головой. — Мой дорогой друг, вам лучше других известно, каким пылким, даже неуправляемым я становлюсь, когда интригующее дело будоражит мой разум. То же самое происходит со мной и в моменты научных исследований. Помните, как однажды я долго бормотал, а потом взвыл во время эксперимента, обнаружив новые результаты? Вы выскочили из спальни с револьвером в руке, запыхавшийся, словно за вами гнался лев. О боже, я тогда чуть не задохнулся от смеха! То были наши старые добрые времена… Шерлок говорил так быстро, что сам почти запыхался. Наконец остановившись, с коротким тихим смешком он положил руку на дружеское плечо, крепко сжав его. — Мне будет не хватать вашего соседства, Ватсон. Последний некоторое время не сводил глаз с Шерлока, а затем медленно кивнул. — Именно так. — Так что же случилось с правдолюбивым Шерлоком Холмсом? Неужто он что-то скрывает? — поддразнивал Джон. — Ты в курсе, как по-разному звучит твоя ускоренная речь, когда ты пышешь уверенностью и когда ты нервничаешь? — Просвети же меня. — Твои вдохи длинные и ровные, а выдохи свободные, если ты уверен в себе. Но когда ты взволнован, нервничаешь или злишься, то дышишь иначе: поспешно и тяжело, так что во время разговора тебе приходится чаще вдыхать, отчего тон голоса меняется, а слова звучат резко и отрывисто. — Ха! — Шерлок перевернулся набок и глянул вниз. Кровь просочилась сквозь рукав в месте нового прокола. — А ты весьма наблюдателен, Джон. И как я только раньше не замечал! — Моя наблюдательность касается именно тебя, Шерри. В конце концов, мне целыми днями нечем заняться, кроме как наблюдать за тобой. Но вернёмся к теме. Видел бы ты, насколько сильно ты нервничал! Ох, это была та ещё сцена. Что же такого случилось в морге больницы? Он хранил это воспоминание долгие годы — должно быть, это было нечто весьма знаменательное и, возможно... несколько постыдное для тебя? — Ты слышал его слова. Вот именно это и случилось… — заметив, что начал говорить быстрее, Шерлок осёкся. — Так-так. Ты пролил слёзы при первом же взгляде на него, не так ли? Хуже того, он видел твои слёзы — редкие драгоценные слёзы холодного рационального детектива. — Что было то было, — Шерлок поднял своё обмякшее тело, оперевшись на обе руки, а затем схватившись за спинку дивана, чтобы удержаться. Джон протянул руки, предлагая помощь, но Холмс лишь отстранился и сам встал на ноги. — Никогда не задумывался, что всё это может значить? — Что бы ни значило, мне всё равно, — шатаясь, Шерлок подошел к креслу и устало рухнул в него. — Всё кончено. Джон открыл рот и наморщил нос, будто вот-вот начнёт препираться. Шерлок из кресла бросил на него бесцветный потухший взгляд и лениво отвернул лицо к пылающему камину. Наконец Джон примирительно вскинул руки вверх. — Ладно, Шерри. Ладно. Пусть так. Я мог бы возразить, что всё это, напротив, только начало, ну да Бог с ним. Это не то, ради чего я здесь. Самое главное, что теперь ты и я снова вместе, в нашей с тобой комнате — прямо как в лондонские и кордонские дни нашего детства, — голос Джона звучал всё более и более взволнованно по мере того, как он продолжал говорить. Он резко вскочил на ноги и начал вдохновенно вальсировать вокруг кресла. — Мы будем вместе разгадывать тайны, раскрывать дела, помогать людям, находить секреты. Мы снова будем друг у друга — навечно. Ну разве не чудо? Я уже не могу дождаться очередного приключения! Почувствовав руку Джона на своём плече, Шерлок, не поворачивая головы, медленно накрыл её своей ладонью и осторожно сжал — раз, затем второй. — Конечно. Почему бы и нет?