Те слёзы, что не видел ты

Но старые времена давно прошли, Джон. Ничто уже не будет прежним — ничто и никогда. Шерлок сидел в кресле, изучая записку в своих руках, когда услышал стук в дверь. Время было слишком раннее для визита ожидаемого клиента, но слишком позднее — для неожиданного. Из-за густого тяжёлого лондонского тумана Холмс не успел разглядеть фигуру, прошедшую по улице прямо под его окном. — Дорогой Холмс! Как я рад снова вас видеть! Этот радостный голос заставил его еле заметно вздрогнуть. Он замер у двери, сжав дверную ручку и глядя на внезапного гостя. — Входите, Ватсон. Улыбнувшись, Шерлок жестом пригласил Ватсона войти. Тот направился прямо к креслу, в котором он обычно сидел раньше, и привычно занял его; взял со стола портсигар и поднёс сигарету к губам — совсем как в старые времена, когда они делили одну гостиную на двоих. Шерлок тем временем уловил тихое хихиканье в углу. Обернувшись на звук, он увидел Джона, выходящего из своей комнаты — комнаты, в которой ранее проживал Ватсон. Джон совершенно беспечно прошёл к дивану и молча сел в кресло. — Как летит время! Я проходил мимо Бейкер-стрит и вдруг вспомнил, что прошло уже несколько недель с тех пор, как я в последний раз видел своего старого друга и бывшего соседа по квартире, поэтому у меня возникло острое желание встретиться с вами, и я тут же отправился в обход. Как поживаете, мой дорогой друг? Последние несколько недель дались Шерлоку нелегко. Несколько скучных дел и в обычных обстоятельствах едва ли могли утолить жажду его возбуждённого ума, а с уходом Ватсона не будет преувеличением сказать, что это были самые мрачные его дни с тех пор, как он переехал на Бейкер-стрит. Однако вместо того, чтобы излить свои мысли, Шерлок лишь улыбнулся и кивнул. Ватсон потёр руки.  — Поверьте, я планировал встретиться с вами, когда все дела будут улажены, но, увы, такие вещи никогда невозможно уладить до конца. Я думал, что всё будет быстро и легко; в конце концов, все необходимые приготовления я успел сделать перед свадьбой и оставался в полной уверенности, что всё готово, и я быстро успокоюсь. Но почему-то мне всякий раз кажется, будто что-то не так. — И что же именно? — вопрос прозвучал без особого энтузиазма: Шерлок был занят наблюдением за Ватсоном и Джонатаном, напряжённо переводя взгляд с одного на другого и обратно. Сходство лиц тревожило его, но ещё больше беспокоило то, что всегда, когда Ватсон был рядом, Джон оказывался в непосредственной близости и явно обращал на них внимание. С самого раннего детства Шерлок заметил, что всякий раз, когда он общается с окружающими, Джон незрим или занимается чем-то другим, никогда не пытаясь заговорить с ним или как-то ещё привлечь его внимание. Но в ситуации с Ватсоном всё оказалось иначе. Сейчас Джонатан улыбался ему — откровенно и дерзко. Он весело подмигнул и продолжил подбрасывать диванную подушку в руках, что-то бормоча себе под нос. — Трудно сказать, — Ватсон затянулся сигаретой, — вроде бы что-то не совсем так, но непонятно, что именно винить, — он помолчал, задумавшись, а затем медленно покачал головой. — Возможно, мне просто нужно время, чтобы привыкнуть к новой жизни. От излишних размышлений нет никакой пользы. Не волнуйтесь за меня, Холмс, я живу счастливой жизнью. — Несомненно, — Шерлок с улыбкой сел в кресло напротив. — Я вижу, вам к лицу супружеская жизнь. Вы немного прибавили в весе — семь с половиной фунтов, я полагаю?  — Семь, — радостно заявил Ватсон. — Вне всякого сомнения, кухня миссис Хадсон замечательная, и я не могу сказать, что Мэри или наша экономка готовят лучше, но каким-то образом я набрал вес всего за несколько недель. Шерлок покачал головой. — Кухня здесь ни при чём. Полагаю, вы вернулись к практике, поэтому, скорее всего, проводите много времени, сидя в своей консультационной комнате и офисе, а также у вас регулярный режим сна и питания. Всё это способствует набору веса, — Шерлок опустил глаза, и голос его смягчился. — Приятно видеть вас здоровым и счастливым, Ватсон, в лучшем состоянии, чем в те дни, когда я просыпался в пять утра и бегал по всей Англии в погоне за призраками.  — Это вовсе не была охота на призраков — вы раскрыли все... ну, почти все дела! — Ватсон выпрямился. — Кроме того, я наслаждался нашими приключениями и ныне скучаю по тому времени, когда мы вместе путешествовали по Англии, так что не говорите об этом так, будто это было что-то дурное для меня, и... и, что более важно — как, чёрт возьми, вы сделали вывод, что я вернулся к практике? Кажется, я вам об этом не говорил! — О мой дорогой Ватсон! — Шерлок добродушно рассмеялся. — А вот наконец и вы, требующий, чтобы я изложил вам детали своего метода. Прямо как в старые добрые времена, не правда ли? "Увы, Шерри, нет больше старых добрых времён. «Что пользы Тужить о том, чего не воротить? Что сделано, то сделано»".  С каких это пор твоя роль - цитировать мне Шекспира? Шерлок украдкой взглянул на Джона, когда эти слова тихо промелькнули у него в голове, но он их не озвучил. Он снова перевёл взгляд на Ватсона и начал разъяснять свою дедукцию. Дедукция сама по себе была проста, но какая-то внезапная сложность, которой он не ожидал, нависла над его сердцем, тяжёлая и мрачная. — В чём дело, Холмс? — почувствовав его беспокойство, спросил Ватсон. — Э-э... В чём дело? — Вы выглядите рассеянным. Вас что-то беспокоит? Я весь внимание. "Да, беспокоит, Шерри". — Нет, ничего особенного. Я произвожу на вас такое впечатление, потому что время прихода моего клиента уже близко, — Шерлок бросил быстрый взгляд на Джонатана, доставая из кармана записку, которую он читал ранее, и вручил её Ватсону. — Посмотрим, что вы из этого извлечёте, Ватсон. Мне не терпится услышать ваши выводы! Процесс сбора информации об Ирэн Адлер прошёл успешно, но когда Шерлок направлялся обратно на Бейкер-стрит, то почувствовал, как что-то тревожное поднимается из глубин его души. К этому времени Ватсон уже должен был ждать его в комнате 221В; тем не менее, Холмс замедлил шаг и, выудив из кармана, положил на ладонь золотой соверен, который дала ему Ирэн. — Она прекрасна, не правда ли? — Голова Джона высунулась из-за его плеча, и он уставился на монету вместе с Шерлоком. — Несомненно. Самая красивая женщина, которую я когда-либо видел. — Жаль, что она вышла замуж. Хуже того, тебе пришлось стать свидетелем её брака. Какой неудачный поворот событий для тебя. Шерлок нахмурился. — Что ты пытаешься сказать? Только не говори, что ты предлагаешь мне жениться на первой же повстречавшейся красивой женщине. — Не просто на красивой женщине. Она ещё и умна! И полна решимости! Редкая находка, говорю тебе. Шерлок закатил глаза. — Она тебе подходит. Какая жалость — ты опоздал лишь на шаг! Она бы влюбилась в тебя, если бы ты привлек её внимание раньше, чем тот парень, — выражение лица Джона казалось смертельно серьёзным. Шерлок кисло скривился. — Только не говори мне, что ты это всерьёз. Настроение Джона мгновенно изменилось, и он разразился смехом. — Серьёзно, Шерри? Разозлиться на такую шутку? Так вот что ты обо мне думаешь! Ты? Жениться? Да я лучше заключу пари на наступление судного дня, чем на твою женитьбу! Шерлок пожал плечами. — Я понятия не имею, что думать, Джон. Мы не виделись восемь лет, и ты, похоже, сильно изменился. Бог знает, кем ты меня теперь считаешь. — Тогда чего ты такой угрюмый, а? — Угрюмый? Ничего подобного. Я просто размышляю над просьбой короля.  — О, Шерри, с каких это пор ты пытаешься провести меня с помощью такой откровенной лжи? Ты же знаешь, что любые слова, которым ты сам не веришь, не могут обмануть и меня. Эти годы действительно стали для тебя годами деградации, Шерри, — поддразнил Джон. — С каких это пор ты стал вот так ходить вокруг да около? К чему ты клонишь? — Шерлок повысил голос, чувствуя, что теряет терпение. Всё ощущалось совершенно неправильным. Что Ватсон, что Джон. А более всего — он сам. Внезапно и безо всяких на то оснований вспыхнувшее раздражение было нетипичным для его вечно собранного, логичного ума, и он почувствовал себя беспомощным и беззащитным. Язвительная назойливая улыбка Джона рассеялась. Помолчав, он спокойно продолжил. — Каждый человек в конце концов вступает в брак, оседает, погружается в обыденную, но счастливую семейную жизнь. Находит своё место и человека, которому будет принадлежать. А что же ты, Шерри? — Меньше минуты назад кто-то заявлял, что мой брак — это не что иное, как конец света! — Шерлок усмехнулся, сжав монету в кулаке, и сунул её обратно в карман. — Ты прав: я никогда — даже по приказу самого Господа на последнем суде — не стану этого делать. — Как же много я о тебе знаю. Шерлок остановился у входа в квартиру 221B, подняв голову и глядя в окно ярко освещённой комнаты. Он заметил подрагивающую на подоконнике тень и сделал несколько шагов назад в сторону улицы. Теперь он мог видеть лицо Ватсона, стоящего у полуоткрытого окна и смотрящего на улицу. Его взгляд проскользнул мимо Шерлока: благодаря маскировке последнего Ватсон не узнал его. Шерлок стоял — тихо и неподвижно, не отводя взгляда, пока фигура Ватсона не исчезла в окне. — Знаешь, Джон... когда-то я думал, что нашёл человека, которому принадлежу. Я действительно так считал, — Шерлок вздохнул тяжело и протяжно, повернувшись лицом к Джону. Его голос и манера поведения смягчились. — Но теперь я знаю, что ошибался. Ничего, всё в порядке, Джон. По крайней мере, я готов к этому.  — Шерлок… — Джон мягко положил руку на его плечо.  — Ты помнишь того странного мальчика из Кордоны? Уличного фокусника? — Дилвин. Да, весьма впечатляющий малый. Я до сих пор удивляюсь, как, чёрт возьми, он догадался обо мне.  — Наверное, глубокая наблюдательность и точная дедукция. — Шерлок покачал головой. — Ничего волшебного. Теперь вернёмся к моему вопросу, Джон. Я хорошо помню то, что он сказал, слово в слово, не меньше. — Значит, ты признал, — победно усмехнулся Джон, — что его слова о тебе были правдой. Наконец-то ты с этим согласен. — Не со всем, лишь с той частью, где я никому не принадлежу. Я знаю это с тех пор, как собрал воедино осколки своих воспоминаний. Я действительно не принадлежу и никогда не буду принадлежать. Никому. Ничему. Я не принадлежу даже тебе, Джон. Как и ты мне. — Я ведь знаю, что ты хочешь этого; как и сказал мальчик, ты отчаянно ищешь принятия. Но у тебя никогда не было возможности быть по-настоящему принятым: твои родители умерли, когда ты был маленьким, а Майкрофт... — Не вороши прошлое, Джон! — огрызнулся Шерлок. Кровь стремительно прилила к его лицу. — Не имеет никакого значения, хочу я этого или нет — то, что я сказал, останется неизменным фактом. Джон встал в позу, взгляд его отчаянно буравил Холмса.  — Почему ты считаешь, что твои чувства не имеют значения? — Чувства всегда — в лучшем случае, часто — не имеют значения. Я тот, кто я есть. Нравится мне это или нет, этого ничто не изменит. Закончив свою тираду, Шерлок подошел к двери и уже собирался толкнуть ее, когда почувствовал руки Джона на запястьях. — Занимательно, не правда ли? То, как самоотречение может оказаться братом-близнецом самопринятия. Даже ты сам не можешь их различить. — Пфф. А ты думаешь, что можешь? — А вот это более занятный вопрос, Шерлок. То, насколько мы разные, и всё же… И всё же мы братья-близнецы. Мы одно целое. Шерлок ничего не сказал. Он молча стряхнул руки Джона со своих и наконец толкнул дверь. Дело о королевском скандале в Богемии закончилось для Шерлока полной катастрофой; благо удалось избежать хотя бы того, чего клиент боялся больше всего. Богемский король был вполне доволен результатом; тем не менее, это дело стало одним из самых значительных поражений в карьере детектива. К удивлению Шерлока, Ватсон навестил его через несколько дней после завершения дела, когда он вёл спор с самим собой — и, время от времени, с Джоном — о том, стоит ли ему вернуться к искусственному стимулятору, когда прилив нервного возбуждения схлынет. — Мы могли бы выйти на улицу и исследовать город! Гарантирую тебе, мы найдём массу развлечений — лучше, чем наркотики, — упрашивал Джон с мольбой в глазах. — В последние недели мы и так постоянно куда-то ходим. — Ну да, мы ходим гулять. Но это совсем непохоже на то, как мы проводили время будучи детьми! Мы бродили по всевозможным безлюдным и даже опасным местам. Ты постоянно изучал окружающий мир и рассказывал мне о своих новых открытиях. Теперь же ты изо дня в день ходишь по одному и тому же маршруту, почти не глядя ни на улицы, ни на людей. Ты ходишь, не произнося ни слова, часами! Ради Бога, Шерри, что с тобой происходит? — Ничего. Просто... привычка, — сказал Шерлок, стараясь не обращать внимания на тревожное чувство, вызванное многозначительной ухмылкой, появившейся на лице Джона. — О, так значит привычка. Понятно, — прокомментировал он, саркастично растягивая гласные, пока ухмылка на его лице становилась всё шире. — Джон, иногда у меня создаётся впечатление, что он заботит тебя больше, чем меня, — Шерлок, нахмурившись, бросил на Джона вопросительный взгляд. — Он? Я ни о ком не говорил, — Джон продолжал тянуть слова, говоря при этом с жутким кордонским акцентом.  — Боже, Джон, прекращай эту дурацкую игру. Твой якобы скрытый умысел не мог пройти мимо меня незамеченным. Джон повысил голос. — Конечно, меня заботит! Меня заботит, потому что тебя заботит! И, что ещё важнее — потому что ты не хочешь ничем со мной делиться. Знаешь, как это меня беспокоит? Раньше мы делились друг с другом всем и вся. У тебя не было никаких секретов, ничего, что можно было бы от меня скрыть. А теперь ты старательно прячешь часть своей души. Поверь, не самое приятное чувство. — Полагаю, я заслуживаю некоторой независимости, нет? — Независимости? Что ты имеешь в виду, Шерри? — Джон нервно вскочил и подошёл к Шерлоку. — Обременять себя скрытыми эмоциями и подавленными чувствами — это не независимость. Напротив, ты становишься их рабом. Шерлок ответил не сразу, но Джон был терпелив; он стоял перед ним, как старое дерево на заднем дворе Стоунвудского поместья, и спокойно ждал. Неподвижная фигура его замерла напротив солнца, отбрасывая на Шерлока длинную тень. — "Обременять" — слишком громкое слово. Эти чувства доставляют лёгкое беспокойство, но я знаю, как с ним справиться, — Шерлок сглотнул, мрачно пробормотав: — Это пройдет. — Но всё ли всегда проходит? — Время залечит все раны. Так всегда и бывает. — Может быть, есть раны, которые лучше не лечить? Пусть кровоточит — так в кровь вольётся сладость страдания; пусть останется открытой — так плоть ощутит касания каждого нового волнения. Шерлок сжал челюсти и отвернулся от Джона. В один миг густой, приторно-сладкий и бесконечно горький дым самообмана взвился внутри него так быстро, что он почувствовал, как задыхается. Он никогда не упрекал себя в своей любви к азарту, острым ощущениям и даже опасности в детективной работе. Он полагал, что всегда готов к травмам, пыткам или самому худшему — смерти: он не пожалеет ни много ни мало отдать жизнь ради справедливости и любви к своему искусству. Но разве это есть самая ужасающая опасность и самая острая агония в жизни? Он почувствовал, как неистовая зловещая сила сбрасывает с себя маскарадный костюм; сила, что мрачно и грозно навеки нависла над ним; сила, которой он не осмеливался посмотреть в глаза. «Положи меня, как печать, на сердце твоё, Как перстень, на руку твою: Ибо крепка, как смерть, любовь; Люта, как преисподняя, ревность.» То не был голос Джона: друг безмолвно стоял рядом. Похоже, то был его собственный голос, эхом отдавшийся в ушах и сознании. Он яростно тряхнул головой, словно в попытке вытряхнуть все эти назойливые тяжкие мысли прочь из мозга. В попытке отвлечься он потянулся одной рукой к ящику, чтобы достать шприц, а другой — к маленькой пробирке с раствором кокаина. Но Джон оказался быстрее в своей твёрдой решимости остановить Шерлока от поисков утешения в кокаине. Пальцы Джона сжались на его руках, и Шерлок замер, не пытаясь от них избавиться. — Джон, теперь я чувствую себя трусом, — руки и голова Шерлока безвольно опустились, — благодаря тебе. Джон промолчал. Когда он медленно отпустил запястья Холмса, тот уже не пытался снова дотянуться до наркотика. — Я... Не успел он начать фразу, как его прервал голос миссис Хадсон, донёсшийся снизу. — Мистер Холмс! Угадайте, кто здесь! Шерлок тяжело опустился в кресло, сложив пальцы на уровне груди. Дверь распахнулась, и бодрый голос Ватсона влетел в комнату раньше него самого. — Дорогой Холмс! Угадайте, что... Его взгляд остановился на открытом ящике и лежащем внутри шприце. — Ну почему?! Ну неужели вы не можете подождать хотя бы несколько дней, смакуя ощущения от этой авантюры, прежде чем вернуться к мерзкой привычке? Когда вы научитесь лучше заботиться о себе? — хоть Ватсон и отчитывал Шерлока, голос его всё ещё был полон веселья. — Здесь нечего смаковать, дорогой Ватсон, нечего, кроме горечи поражения, — Шерлок откинулся на кресле. — Это не первое дело, в котором вы потерпели неудачу, не так ли? Не припоминаю, чтобы вы когда-либо были таким угрюмым из-за них, — Ватсон положил шляпу на стол и придвинул стул. Шерлок услышал лёгкий деревянный стук — это Джон, который стоял позади него, постукивал пальцами по спинке кресла. — Ха! Я понял! Вы злитесь, потому что вас победила женщина. Да, учитывая ваше... сомнительное отношение к женщинам, неудивительно, что вы так нервничаете в этот раз. Шерлок язвительно улыбнулся. Он не мог объяснить всю ту борьбу, через которую ему пришлось пройти только что, и обвинение Ирэн могло бы стать наилучшим вариантом для сокрытия его трепещущего сердца. Однако он не мог вынести даже малейшего непонимания со стороны Ватсона. — Мужчины или женщины, боги или смертные — все они одинаковы, — изрёк Шерлок. — Поражение есть поражение. Ирэн Адлер — грозный и достойный восхищения противник, и я не могу злиться на то, что потерпел поражение от такой женщины. — Ба! Холмс, уж со мной-то вы можете быть откровенным! Я хорошо вас знаю, и ваши взгляды на женщин явно противоречат вашим словам. — Люди меняются, Ватсон. — Сомневаюсь, что вы готовы измениться ради одной дамы. Ваша неприязнь к ним ясна как день. Когда-то некоторым из них вы оказали помощь, но вы никогда не считали их равными себе: вы помогали им, потому что рассматриваете своих клиентов не иначе как неотъемлемую единицу и неизбежный фактор всякого вашего дела. Вы можете сдерживать свои личные чувства и суждения в большинстве ситуаций, но я сомневаюсь, что потерпев такой крах вы сможете сохранить самообладание и не выдать свою неприязнь к женскому роду. Шерлок раскурил свою трубку и медленно, глубоко вдохнул. — Какая жалость, что мой дорогой Ватсон так обо мне думает — вы правы, я не люблю женщин, но это не связано непосредственно с их полом. Они отталкивают меня не тем, что они женщины, а своими темпераментом и манерой поведения. Я обнаружил, что большинство из них не способны здраво рассуждать и рационально мыслить, слишком хрупки и доверчивы, всегда эмоциональны и никогда не сдерживают своих чувств. Все эти черты — мои враги, поэтому, хоть я и имел честь повстречать нескольких исключительных женщин за время моих прошлых приключений, но могу с уверенностью сказать — если я буду избегать большинства из них, то смогу избавить себя от многих проблем и ненужного раздражения. — Статистически обоснованный вывод, но на сей раз он вам вышел боком. Вы бы не потерпели неудачу, если бы отнеслись к ней как к равному противнику. — Несомненно, Ватсон, — Шерлок коротко кивнул. — В детективной работе я придерживаюсь такого убеждения: "Отбросьте всё невозможное — то, что останется, и будет ответом, каким бы невероятным он ни казался". Увы, искусство сыска вряд ли можно применить к жизни, ведь отбрасывать нечего. Всё возможно. Всегда найдётся исключение, готовое преподать мне урок, каким бы невероятным оно ни было. Ватсон открыл рот, казалось, желая что-то сказать, но тут же осёкся. Шерлок не мог прочесть, что было у Ватсона на уме, но почему-то он был уверен, что его друг что-то понял о нём. Он почувствовал, будто Ватсон проникает в его разум и заглядывает к нему в душу, поэтому настроение его стало настороженным и нервным. "Да, всегда найдётся исключение. Теперь ты знаешь это, о Шерри, хозяин собственных эмоций". Полный сарказма голос звучал нетипично для Джона, но Шерлок всё равно проигнорировал его и положил трубку на журнальный столик. — Итак, Ватсон, вы прибыли, чтобы поговорить о моих взглядах на женщин, или же, учитывая ваше воодушевлённое настроение, принесли какие-нибудь хорошие новости? — Ах, да, у меня для вас есть две... ну, может быть, одна приятная новость? Шерлок наморщил лоб. — Что вы имеете в виду? — Во-первых, у меня есть для вас дело, — Ватсон достал из кармана письмо и протянул его Шерлоку. — Держу пари, оно вас заинтересует и спасёт ваше здоровье, а возможно и ваш экстраординарный мозг от дьявольского кокаина. — Весьма признателен, Ватсон! — Один лишь взгляд на письмо уже вызвал у Шерлока возбуждение от потенциально увлекательного дела. — И... ну да, это всё. — Вы не можете просто оставить меня в подвешенном состоянии! — Шерлок наклонился к Ватсону, доверительно заглядывая ему в глаза. — Что за другое дело? — Это, гм-м, о... женщинах. Шерлок поднял брови. — У меня есть друг... то есть, у моей жены есть друг, чья младшая сестра — очаровательная девушка и к тому же тайная ваша поклонница. Поэтому мы подумали — а что если... — О Господь! Будьте милосердны! — воскликнул Шерлок, прежде чем Ватсон успел закончить. Последний примирительно вскинул руки. — Я же говорил. — В первую очередь само то, что вы решили заговорить об этом — полная нелепость! — продолжал протестовать Шерлок. — После всех ваших инсинуаций по поводу моих возможных отношений с клиентками я думал, что достаточно ясно выразился. — Вам не стоит использовать это слово по отношению ко мне, Холмс. Прошу меня простить за то, что я заговорил об этом, но я просто думаю, что... ну, люди меняются, — на лице Ватсона промелькнула лукавая улыбка. Но Шерлоку было не до шуток. Он нахмурился, скрестив руки на груди, и Ватсон, заметив его мрачность, плотно сжал губы, а затем заставил себя вновь улыбнуться, поднимаясь со своего места. — Прошу прощения, Холмс. Думаю, мне пора идти, — сказал Ватсон, направляясь к двери. — Нет, Ватсон, — Шерлок рывком вскочил на ноги и остановил друга, не успевшего схватиться за дверную ручку. — Пожалуйста, подождите. Прежде чем вы уйдёте, просто скажите мне... к чему вообще было поднимать эту тему? — И впрямь, к чему! — Ватсон отступил назад, потирая руки. — Я думаю... Вы должны понять, что я не желаю вам ничего, кроме счастья, и искренне надеюсь, что когда-нибудь вы сможете отыскать счастье всей вашей жизни. Шерлок закатил глаза. Краем глаза он увидел, что Джон, сидящий на стуле у окна, внимательно разглядывает Ватсона. Заметив взгляд Шерлока, он заинтересованно склонил голову набок, переведя взгляд с одного на другого. — Счастье всей моей жизни... — Это чистое счастье — влюбиться в кого-то, — голос Ватсона звучал искренне и доверительно. — Я говорю это, исходя из своего брачного опыта. Любовь удивительна, Холмс, она чудо, дар самого Бога! Я никогда в жизни не чувствовал себя столь бодрым, страстным и полным сил. Каждое утро я просыпаюсь с сердцем, преисполненным блаженства и радости. Небеса и те не могли бы привнести в мою жизнь больше. Говорю вам, Холмс: человек, который никогда не испытывал этого чувства, даже представить себе не может, что он упустил. Я забочусь о вас, мой дорогой друг, поэтому надеюсь, что вы позволите себе попробовать его ощутить — хотя бы разок! Глаза Ватсона горели огнём, излучающим яркую надежду, мерцающий свет, чистое искреннее стремление поделиться радостью жизни с тем, кто ему дорог — и этот огонь опалял и сжигал сердце Шерлока, словно адское пламя — пламя вечного проклятия безответной любви. Шерлок пошатнулся, отступив на шаг, и сделал глубокий вдох, чтобы вернуть самообладание. Когда он поймал взгляд Джона — тот сидел в кресле, которое ранее занимал Шерлок — то увидел, что в глазах его стоят слезы. Последовало несколько секунд оцепенения — а может быть, и несколько минут, ибо при сильных эмоциях чувство времени не достойно никакого доверия. На время всё замерло и стало смертельно тихим — настолько, что Шерлок мог слышать звук биения собственного сердца. — Я думаю, Ватсон, будет разумным сказать, что ради моей работы мне следует оградить себя от влияния сильных эмоций. Как я уже говорил, эмоции и чувства могут исказить суждения человека, — пояснил Шерлок, не совсем понимая, кому именно. — Я ни в коем случае не считаю, что вы не правы, но мне нужно понять вашу логику: если вы любите одного человека, влияет ли это на ваше суждение обо всех остальных? Шерлок не ответил. — Когда вы впервые рассказали мне о своей теории, я подумал, что могу согласиться. Но чем больше я размышлял над ней, тем больше она меня смущала. Поправьте меня, если я ошибаюсь, но вы считаете, что только романтическая любовь может поставить под угрозу ваши разумность и рассудительность, а любовь к семье и друзьям вполне безопасна. Я правильно вас понял? Было ясно как день, к чему приведёт этот разговор. Шерлок поморщился: как бы он ни любил быть честным, в данный момент ложь и полуправда казались единственным выходом; рационализировать, ухватившись за предположение Ватсона, было гораздо проще, чем обнажить свою истинную внутреннюю борьбу. — Да, именно так. Хотя все эмоции являются порочными для рациональности, именно романтическая любовь — самый страшный, самый заклятый её враг. Всё остальное легко усмирить ясным умом, однако дьявол самой страстной любви никогда не должен быть выпущен из ящика Пандоры — даже единожды. Ватсон нахмурился. — Подождите, неужто я только что услышал, как вы признались, что вам знакомо это чувство? — Это оскорбительно, — Шерлок устало зажмурился. — Зачем мы вообще об этом говорим? Ватсон, я знаю, что вы руководствуетесь благими намерениями, но вы не можете навязать подарок человеку, который не хочет его принимать. В конце концов, "что одному хорошо, то другому смерть". Ватсон на мгновение потерял дар речи и застыл на месте; отмерев, поднял со стола свою шляпу, и, прижав её к груди, хмуро пробормотал: — Мне очень жаль, Холмс. Прощайте. Затем он вышел за дверь и исчез на лестнице. Когда Шерлок запер дверь и обернулся к Джону, тот уже был совершенно спокоен, словно слёзы, только что блестевшие на его глазах, были всего лишь иллюзией. Шерлок прошёл к дивану и бессильно рухнул на него. — Ты в порядке, Шерри? — Похоже, это я должен тебя спросить, — отозвался Шерлок. — Выглядишь бледным. Джон пожал плечами и, поднявшись на ноги, приблизился к Шерлоку. — Ты выглядишь не лучше. — Почему ты здесь? Почему всякий раз, когда я говорю с Ватсоном — и только с ним — ты находишься вместе с нами? Я не припомню, чтобы видел тебя рядом, когда я увлечён беседой с кем-либо ещё. — Думаю, мне это необходимо, — Джон присел на корточки перед Шерлоком так, чтобы глаза их оказались на одном уровне. Шерлок поспешно отвёл глаза, но и не глядя на Джона, он кожей ощущал горящий взгляд, прожигающий его насквозь. — Долгое время я думал, что одержал победу, — спустя несколько минут Шерлок наконец вздохнул и покачал головой. — Над тобой, Джон. Насколько же я был нелеп. Я думал, что... что я убил тебя, дабы исцелиться. Только сейчас я понимаю, каким глупцом я был. Джон ничего не ответил, лишь ладонь его нежно коснулась щеки Шерлока и спустилась ниже, медленно поглаживая его шею. — А теперь... я снова чувствую себя беспомощным ребёнком. Я не знаю, что делать. — Всё в порядке, Шерри. Тебе необязательно что-то делать. — Но мне страшно, — губы Шерлока задрожали. Он схватился за плечи Джона и сильно, отчаянно их сжал. — Я знаю, — рука Джона твёрдо и уверенно легла на затылок друга, другую он переместил на его колени. Воспоминания о Кордоне снова нахлынули на Холмса, словно яростно швыряющие его о берег волны. Его руки обвили шею Джона, обнимая его всё крепче и крепче. — Будет больно, я знаю. Я хотел бы помочь, но... понимаешь, Шерри, есть такое бремя и такая боль, которые даже я не могу взять на себя ради тебя. Слова звучали не слишком утешительно, но от прикосновения Джона по всей спине пробежала рябь тепла. Когда Шерлок почувствовал, как рука Джона настойчиво притягивает его за затылок, он безропотно подчинился; они соприкоснулись лбами и оба погрузились в молчание. Взгляд Шерлока медленно двинулся вверх от рубашки Джона к его ключицам, затем к лицу. Они находились так близко друг к другу, что Шерлок даже не был уверен, была ли у них подобная близость раньше. Он вспомнил, что последний раз — возможно, единственный раз — когда они так близко прижимались друг к другу, был минутами перед убийством. Он вздрогнул, но расслабился, ощутив, как другая рука Джона легла на его шею. — Но не волнуйся. С тобой всё будет хорошо, мой прекрасный Шерри, — прошептал Джон. — Я верю и всегда буду верить в тебя. На мгновение взгляд Шерлока впился в лицо Джона — лицо, которого он пытался избегать с момента их встречи. Теперь ему хотелось рассмотреть его получше, заглянуть глубже в сердце Джона, насквозь увидеть его душу. Их души. Он поймал себя на том, что веки его опустились, а голова расслабленно склонилась набок. Всё вокруг превратилось в туманное облако, осталось одно лишь лицо — лицо, по которому он всегда так отчаянно тосковал. Расстояние между ними превратилось в ничто: под носом он чувствовал мягкое дыхание губ Джона, которые казались такими тёплыми и соблазнительными, такими манящими приникнуть к ним и вкусить желание, коим он никогда не осмеливался насладиться. Глаза Джона были полуприкрыты, и, хотя он оставался неподвижен, Шерлок почувствовал его скорый пульс на своей шее, и понял, что Джон охвачен тем же желанием. Он мог слышать его искренний зов, сокрытый в смертельной тишине. Почему бы и нет? Это мог бы быть и он. Не всё ли равно, когда утоляешь жажду ядом или заливаешь огонь маслом? Даже если это всего лишь иллюзия, он здесь, так близко — и это единственное, что имеет значение, ибо ничего другого в мире я не желаю. Лишь за долю секунды до того, как попасть в сладкую ловушку, он ощутил, как какое-то новое чувство охватило его изнутри. Он не мог найти ему имя, но оно отрезвило его, да так сильно, что недавнее наваждение вдруг показалось ему далёким невесомым сном. — Нет, — Шерлок поднял голову, будто выныривая из забытья, и откинулся назад. Он зажмурился, и несколько прозрачных капель скатились из уголков его глаз. — Шерри... Когда Шерлок постучал по плечу Джона, мягко отталкивая его, в его глазах больше не было слёз, но он продолжал отчаянно сжимать веки, пока мышцы лица не ослабли и не заныли. — Нет, нет, нет... Джон, это неправильно, — Шерлок не переставал быстро мотать головой, тело его безостановочно дрожало. — Я... я... — Шшш, всё в порядке... Успокойся. Ничего не случилось, Шерри, — Джон занял место рядом, одной рукой взяв его дрожащую ладонь, а другой бережно обхватив за плечо. Шерлок не мог не отметить, какими тёплыми были руки Джона — в отличие от его собственных, покрытых холодным потом. — Джон, нет… — Шерлок отпрянул в угол дивана. — То есть, я знаю, ты хочешь помочь, но... просто оставь меня в покое. Со мной всё будет в порядке, обещаю. — Но ты... — Пожалуйста! Услышав в ответ тяжёлый вздох, Шерлок почувствовал, что прикосновения Джона пропали. Он обхватил голову руками и, зарывшись лицом в ладони, издал низкий гортанный стон.