Те слёзы, что не видел ты

Всё шло в соответствии с планом: ответственный доктор вернулся в квартиру 221B до прибытия подозреваемого, Кэлвертона Смита. — С вами всё в порядке, Холмс? Пожалуйста, скажите мне, что вы ещё живы! — Ватсон, замученный, задыхающийся, толкнул дверь спальни Шерлока. Шерлок приподнялся на кровати. — Я жив. Обещание есть обещание. По правде говоря, сейчас мне даже немного лучше. — Правда? Но... о боже, может ли это быть началом агонии? Неужели уже слишком поздно? — Расслабьтесь, мой дорогой Ватсон, — Шерлок усмехнулся, наблюдая за другом. Одна из занавесок теперь была приподнята, так что Шерлок мог видеть его достаточно ясно. — Лучше расскажите мне, как всё прошло? Он не доставил вам хлопот? Ватсон пожал плечами. — Ваши покрасневшие глаза и следы слёз в их уголках являются неоспоримым доказательством того, что ваша встреча с мистером Смитом прошла довольно волнительно. Через какое испытание вы прошли! — Вы правы. Я умолял его, и всё в этом духе. Он действительно сложный человек. Он сказал, что не станет заниматься лечением того, кто пытался отправить его на виселицу. Но моя решимость спасти вас была непоколебима. — Какой же магией вам удалось растопить его сердце? Ватсон криво улыбнулся. — Чем больше времени я находился в его доме, тем больше беспокоился о вас. Всё то долгое мучительное время, что я умолял его, я вспоминал, как вы лежите в бедственном положении и ждёте спасения, и что каждая потерянная минута может стоить вам жизни, поэтому больше не мог сдерживать слёз. Я сказал ему: "Если бы вы только взглянули на то, в каком он сейчас ужасном, немощном состоянии, сэр, вы бы сжалились над ним, хотя он и обидел вас". И каким-то образом эти слова, а может быть, и мои слёзы, сотворили чудо — он наконец-то согласился помочь. — Хм, помочь? Или насладиться тем, как я страдаю и умоляю его о пощаде? В любом случае, я могу дать ему и это, — пробормотал Шерлок. — Что такое, Холмс? — О, ничего... пока ничего. Я рад, что вы смогли убедить его. Ватсон нахмурился. — Вы уверены, что он вас вылечит? Я не доверяю человеку с таким характером, какими бы ни были его медицинские навыки. Теперь, после разговора с ним, я понимаю, почему вы подозревали его в убийстве племянника. — Ватсон, как я уже говорил вам много раз, в уголовных расследованиях никогда не судите о человеке по его эмоциональным качествам. Да, он не заслуживает доверия, но мои подозрения были основаны на уликах, которые я собрал, и сделанных на них выводах, а не на чертах его характера. — Я хотел бы послушать больше ваших лекций о методах расследования, если вы сможете пережить эту болезнь. — Послушаете обязательно, — Шерлок улыбнулся. Он чувствовал благодарность за то, что Ватсон прошел через все эти страдания ради него. От одной только мысли о том, что друг плакал перед тем дьяволом ради его, Шерлока, жизни, сердце его защемило, а по позвоночнику пробежала приятная дрожь. — А теперь, Ватсон, мне нужно, чтобы вы сделали для меня ещё одну вещь: спрячьтесь. — Спрятаться? Где? Зачем? — Ватсон замер посреди комнаты с растерянным выражением лица. — Здесь, за изголовьем моей кровати. Не покидайте укрытия, что бы ни случилось, пока я вам не скажу. Помните: что бы ни произошло, не двигайтесь и не говорите ни слова! А теперь — прячьтесь, быстро. Ватсон уставился на Шерлока с открытым ртом. Шерлок нетерпеливым жестом указал ему на место для укрытия, и тот подчинился — без всяких лишних вопросов. Через несколько минут в комнату вошёл Смит. Как добыча, идущая прямиком в ловушку охотника за последним в своей жизни обедом, он источал самодовольство и совершенно не чувствовал надвигающейся опасности. Однако он был опасным зверем, которого нельзя было недооценивать даже в ловушке. Детектив стонал и охал, жалобно умоляя Смита спасти ему жизнь, но тот не проявлял никакого желания помочь ему; напротив, он обрушивал на якобы умирающего всевозможные жестокие слова, издеваясь и глумясь над ним. Несколько раз слух Шерлока улавливал шорох за изголовьем кровати, будто Ватсон не мог больше терпеть. К счастью, он так и не сдвинулся с места. В конце концов Шерлок успешно выманил у Смита признание в его преступлениях — как в убийстве мистера Сэвиджа, так и в покушении на убийство самого Шерлока с помощью хитроумно сконструированной шкатулки, что он прислал детективу, со смертельной болезнью внутри. Шерлок предусмотрительно расположил уши за стеной и дверьми — в его распоряжении был не только Ватсон, но и полицейские, притаившиеся в засаде за пределами комнаты. Когда он решил, что пришло время двигаться дальше, то попросил Смита зажечь лампу. — А вот и подарок, который я вам послал. Вижу, вы всё ещё храните его, — ухмыльнулся Смит, доставая спички. Он поднял смертоносную шкатулку. — Что ж, тем лучше: она сможет покинуть эту комнату в моём кармане, ведь мне нужно быть осторожнее с любыми возможными уликами — это урок, который преподали мне вы, мистер детектив. Я бы никогда не попал под ваше подозрение, если бы не мой... Его речь внезапно оборвалась. — Нет! — вскрикнул он, резко обернувшись к Шерлоку, в то время как рука его потянулась под пальто. — Шкатулку не открывали! В этот самый миг сработала интуиция Холмса, моментально предупредив его об опасности. Прежде чем он понял, что произошло, он услышал крик Джонатана: "Прочь с кровати!" Холмс среагировал молниеносно. В его левом ухе раздался резкий пронзительный звук рассекающего воздух лезвия: кинжал просвистел в считанных дюймах от его лица. Он скатился с кровати и вскочил на ноги, но нападавший был быстр и проворен. Клинок прижался к груди Холмса, прежде чем он смог удержать равновесие. Для Шерлока схватка человеком вроде Смита не была бы сложной задачей в обычных условиях — с оружием или без него; но три дня без пищи и воды вышли ему боком в этот решающий момент. От резкого движения у него закружилась голова, он споткнулся, и кинжал упёрся ему в шею. Когда Шерлок упал на пол, то услышал, как Джонатан испуганно выкрикнул его имя, однако ни смертоносного касания клинка, ни боли, которых он ожидал, так и не последовало. На несколько минут всё вокруг помутнело. Краем глаза он уловил цвет крови, но не своей — по крайней мере, ему так показалось. Свет хлынул в открытую дверь, и в комнату ринулись люди. Тени замелькали вокруг, крики и вопли заполнили комнату, а затем пара рук схватила Шерлока за плечи. — Вы в порядке, Холмс? Поговорите со мной! Шерлок сел и выпрямился. Сделал несколько глубоких вдохов. Кто-то передал ему чашку с водой, и он выпил её до дна. Затем он постепенно вернул сознание к реальности. — Осторожнее со шкатулкой! — Первым, что он увидел, был инспектор Мортон, поднимающий с пола злосчастную коробочку. — Она опасна! И является важнейшей уликой! — Как скажете, мистер Холмс, — Мортон осторожно передал шкатулку другому офицеру. — Фух, Холмс... Вы меня напугали, — это был голос Ватсона. Холмс повернул на него голову и обомлел. — Что происходит... Ватсон! Вы весь в крови! Вы ранены? Длинная резаная рана пересекала половину левого предплечья Ватсона, вплоть до плеча. Под пропитанной кровью рваной одеждой виднелся старый шрам от ранения, полученного Ватсоном ещё на поле боя. — Вы... вы истекаете кровью! Кто-нибудь, помогите! Пытаясь подняться на ноги, Шерлок вскоре снова почувствовал головокружение. Он споткнулся и упал обратно на пол. — Расслабьтесь, Холмс. Это просто царапина. Я её даже не чувствую, — попытался успокоить Ватсон. — Вы просто в панике, или это болезнь путает ваши мысли, Холмс? Скажите мне, что с вами всё в порядке! — Во имя всего святого, это вы здесь раненный! Где ваша медицинская сумка?! Констебль принес медицинский чемоданчик Ватсона и помог ему обработать рану. Инспектор Мортон торжественно сообщил Смиту, что тот арестован за убийство Виктора Сэвиджа и покушение на убийство Шерлока Холмса; тем временем последний отказывался прекратить кричать и выть и продолжал стучать закованными в наручники руками по стене. В дверь из гостиной заглянула миссис Хадсон, вытаращившая глаза с широко открытым ртом. Из полнейшего хаоса взгляд Шерлока выцепил Ватсона — человека, который получил рану ради него и спас ему жизнь, несмотря на то, что знал, что рискует собственной. — Вас могли убить, Ватсон! Я же просил вас не покидать укрытие, — когда Шерлок принялся отчитывать Ватсона, то обнаружил, что собственный голос предательски дрожит. — Нет, вас могли убить. И я знал, что делаю. Вы сами можете в этом убедиться: у меня всего лишь рана на теле — или, лучше сказать, на коже, — Ватсон поднял голову и пристально посмотрел на Шерлока. — Теперь я понимаю, что произошло. Вы ведь не больны? — Он затянул повязку и придвинулся ближе. — Однако вы выглядите довольно бледным, и у вас интенсивное потоотделение. Похоже, вам всё ещё нужен врач — тут уже любой врач с "посредственной квалификацией" подойдет. Так что позвольте мне осмотреть вас. Прежде чем руки Ватсона успели коснуться его, Шерлок крепко схватил их и прижал к своей груди. — Мне очень, очень жаль, дорогой Ватсон. Я должен вам тысячу извинений. Зная, что тяжёлая еда только расстроит его уже несколько дней как мучимый голодом желудок, Шерлок попросил подать что-нибудь лёгкое: тосты, фрукты и суп. У Ватсона, похоже, аппетит был лучше: он съел целую миску тушеной говядины.  — Ах, еда хороша. Но самое главное — ностальгия, Холмс! Какое удовольствие сидеть в этой самой комнате и обедать с вами, мой дорогой друг! До сих пор я даже не понимал, как мне этого не хватает. Шерлок опирался головой на ладонь, поставив локоть на стол, а трубку держал в другой руке. Он посмотрел на Ватсона с ленивой улыбкой. — И дней, когда мы вместе раскрывали дела? — Да! Конечно! — И... чуть не погибали от рук убийцы? — Шерлок прищурился. — Ну, вот этого — уже не так сильно, — рассмеялся Ватсон. — И осознания... что я был нечестен с вами, — Шерлок опустил голову, — что я расставил ловушку для преступника, использовав вас в качестве приманки? Ватсон, закончив с едой, вытер руки и улыбнулся. — Я был немного обеспокоен, когда только узнал правду. Но вы были весьма убедительны, и я согласен с вашей точкой зрения — если бы я знал, что вы не больны и не умираете, я бы не сумел заставить себя умолять этого дьявола о помощи, крича как сумасшедший. В отличие от ваших, мои актёрские способности весьма скудны. Так что, думаю, это послужило цели и было вполне оправдано. Щепотка опасности меня также не смущает. — Простите... то есть, спасибо вам, Ватсон. За то, что вы сделали. И за то, что вы простили мне беспокойства, что я причинял вам моими нетрадиционными методами в расследованиях. Многократно. — Знаете, — Ватсон слегка наклонил голову, — признаться, иногда меня немного раздражают ваши... методы — или, лучше сказать, ваша привычка держать всё в строжайшей тайне до самого последнего момента. Иногда это действует на нервы; хоть я и знаю, что вы не любите делать выводы, не собрав достаточно данных, это всё равно заставляет меня переживать, не потерял ли я — или, хуже того, вдруг я никогда и не заслуживал — вашего полного доверия. — Ватсон, я… — Шерлок наклонился вперёд и протянул Ватсону руку, но тот улыбнулся и лишь мягко пожал его пальцы. — Нет, позвольте мне закончить, Холмс. С годами я понял, что всякого человека в какой-то момент его жизни так или иначе беспокоит демон неуверенности в себе. Так вот: для меня вы находитесь в самом близком кругу этого демона. Шерлок разомкнул губы, но из них не вырвалось ни звука. — Однако, оглядываясь назад, я вижу, как сильно вы мне доверяете. Вы поручаете мне важнейшие задания, иногда даже вверяя в мои руки свою личную безопасность. Тогда я думаю, что, может быть, я никогда не сомневался в вас или в вашем доверии ко мне. Просто моё любопытство взяло верх, — Ватсон скрестил пальцы и откинулся в кресле, сложив руки на коленях. — Любопытство лишь отчасти по поводу уголовных дел. Самое главное — это вы. Шерлок посмотрел Ватсону в глаза, и тот ответил тем же — казалось, он всматривается в его душу. — Меня расстраивает, что после стольких лет общения вы всё ещё остаётесь для меня загадкой. Вы самый замкнутый человек, которого я когда-либо встречал. Вы можете быть очень общительным, если речь идёт о ваших делах, научных исследованиях и всём, что не касается вас самого. Я ни в коем случае не хочу сказать, что меня не интересуют эти вещи — но, Холмс, вы являете собой нечто большее, чем ваши работа и достижения; вы больше, чем ваш мозг. Вы человек. У вас есть сердце, о котором достоин узнать весь мир, или, по крайней мере, ваши друзья. Я лишь надеялся, что когда-нибудь вы сможете показать его мне. — Я вижу или хотел бы видеть себя ничем иным, как мозгом, — пробормотал Шерлок. "Но ты же знаешь, что это не так, Шерри". — Но я вижу вас другим, особенно сегодня. Когда вы поняли, что я ранен, я увидел ваши страх, потрясение и глубокую, огромную заботу обо мне. Наконец вы показали своё истинное сердце, хоть и не так, как я того ожидал. Ничто не просветило бы меня больше, чем тот момент: я осознал, что люди разные, и что у вас есть свои способы самовыражения. Я был неправ, когда ожидал, что вы будете делать всё так, как удобно мне, вместо того, чтобы попытаться узнать о вас с вашей точки зрения, — Ватсон улыбнулся и накрыл ладонью руку Шерлока. — Какой же я тугодум, что осознал это, лишь увидев, как вы страдали из-за меня! Мой дорогой Холмс, вы такой, какой вы есть, поэтому вы уникальны и ценны для меня. В полной растерянности Шерлок крепко сжал руку Ватсона. Улыбка доктора была ярче восходящего рассветного солнца. Вдруг ухо Шерлока уловило свист — это был Джонатан. "Неплохая речь для того, чтобы добавить "я люблю тебя", Джон". Шерлок повернул голову на звук. Джон не смотрел ни на него, ни на Ватсона; он стоял лицом к окнам, насвистывая знакомую мелодию. Шерлок прислушался на несколько секунд и узнал эту песню из своих детских воспоминаний — её часто исполняли музыканты на улицах Кордоны. Джон всегда наслаждался ею, в отличие от Шерлока, который сейчас вдруг вспомнил замечание Джона о том, что эту песню стало труднее застать во время их последнего визита на Кордону. — В чём дело, Холмс? Что-то за окном? — Ах, ничего, — Шерлок с улыбкой обернулся к Ватсону. — Я... эм, спасибо, Ватсон. Знаете, я не очень хорош в подобных вещах, поэтому простите меня, если я покажусь неблагодарным. Но уверяю вас — то, что вы сказали, очень много для меня значит. Сжав руки Шерлока, Ватсон кивнул. Позже они ещё долго разговаривали, наслаждаясь напитками и пуская сигаретный дым. Шерлок представил несколько новых необычных дел, а Ватсон поделился историями о своей медицинской практике и семейной жизни. Упоминание о жене Ватсона, как всегда, заставило Шерлока ощутить некоторое беспокойство, но он отмахнулся от него. Когда Ватсон уже был готов попрощаться, Шерлок спросил, не хочется ли ему остаться на несколько дней. — У меня сейчас нет никаких дел, даже кокаин может наскучить. Я выучил несколько новых блюд и хотел бы попробовать, если вы не против. Миссис Хадсон не будет возражать, если я займу её кухню. И я могу поклясться вам, что это будет совсем не так опасно, как мои химические эксперименты. Ватсон рассмеялся. — Не могу представить вас читающим поваренную книгу. — Как я уже говорил, я мог бы стать хорошей экономкой... — он обвёл глазами свою неубранную комнату и отвернулся, понизив голос, — ...если бы захотел. — В прошлый раз ваши рябчик и устрицы были весьма впечатляющими, и я в самом деле хотел бы попробовать больше ваших блюд. Увы, как бы я ни хотел задержаться, у меня на завтрашнее утро назначено несколько пациентов, — Ватсон встал и поднял шляпу. — Прошу прощения за то, что в последние несколько месяцев совсем не навещал вас. Если вы не возражаете, позже я загляну к вам ещё. — Конечно! Моя дверь всегда открыта для вас, — Шерлок подошёл к двери, провожая Ватсона. — Вообще-то, это мне следовало навестить вас. С моей стороны весьма невежливо то, что я так и не посетил ваш новый дом после празднования свадьбы. Скоро я это исправлю. — Вашу богемную душу невозможно сковать подобными социальными нормами, — усмехнулся Ватсон. — Не стоит принуждать себя. Но для меня будет большой честью, если вы решите нанести визит. — Обязательно. Это обещание. Ватсон кивнул и направился к двери. Проходя мимо спальни Шерлока, он вдруг остановился, заглянув в комнату через приоткрытую дверь: взгляд его упал на фотоальбом, лежащий открытым на столе. "Ах, это. Давай-ка ты первым спросишь, что же такого он заметил в твоей комнате, Шерри. У тебя осталась история, которую неплохо бы закончить." Шерлок колебался. Ватсон остановился подле него; губы его разомкнулись, словно он собрался что-то сказать, но не проронили ни слова. — А? — пробормотал Шерлок. — Вы... выглядите так, будто хотите что-то сказать? — Ну… — Ватсон несколько секунд потирал руки, а затем лишь покачал головой. — Уже поздно. Мне пора идти. Спокойной ночи, Холмс. Проводив Ватсона, Шерлок поспешил обратно в спальню. На раскрытой странице он обнаружил набросок юного Джонатана — Холмс привёз его с Кордоны вместе со всеми фотографиями и рисунками, которые сумел найти в Стоунвудском поместье. Шерлок стоял перед столом — неподвижно и, казалось, невыносимо долго — погружённый в свои мысли, пока Джон не положил руку ему на плечо. — Похоже, он заметил его, ещё когда ждал визита Смита. Готов поспорить, что с тех пор он искал возможности спросить тебя об этом, — проговорил Джон. — Но ты его слышал... он не станет задавать вопросов, если ты не откроешься первым. — Я вроде как... открылся, — Шерлок перелистывал альбом, глядя на страницы. — Верно. Правда, к сожалению, ты не закончил для него рассказ о своём друге детства той ночью, — усмехнулся Джон. — Честно говоря, я не думаю, что ты собирался его заканчивать. Он бы ни за что не стал слушать, если бы ты продолжил в том же духе. — Это ведь ты заставил меня, — на губах Шерлока тоже заиграла усмешка. — Ты маленький дьявол. Руки Шерлока замерли на одной странице. Перед ним лежал рисунок его матери, прижимающей его к своей груди. Его пальцы заскользили по бумаге: по его собственному детскому невинному сонному лицу, по мягкой улыбке Вайолет, полной нежности и любви. Он медленно закрыл альбом. Взгляд его расфокусировался и застыл, будто он видел сквозь альбом, сквозь стол, сквозь пол — будто он глядел в одну лишь невидимую бездну своего утраченного прошлого. Руки Джона наползли на плечи и шею Шерлока, постепенно скрещиваясь на груди. — Разве любовь — не таинственная вещь, Шерри? — прошептал он на ухо. — В чём смысл всего этого, Джон? Что-то преследует меня. Это прошлое, или... — Зачем беспокоиться о неосязаемых вещах? — продолжал давить Джон. — И почему ты так напряжён? Разве ты не рад тому, что он сказал тебе сегодня? Видишь? Я был прав. Он любит тебя. Шерлок откинул руки Джона и сбросил с себя халат, отправив его на стул. Казалось, температура в комнате повысилась, или, что более вероятно, горело нечто внутри него. Тогда, за ужином, то, как Джон произнёс имя Ватсона, вызвало у Шерлока холодную дрожь, и в то же самое время — прилив тепла. Он пытался подавить это воспоминание в своем сознании, но безуспешно: оно становилось всё сильнее и ярче, пока он не понял, что не может думать ни о чем, кроме этого момента. Он взглянул в лицо Джона перед собой и на краткий миг увидел только лишь лицо Ватсона. Знание как о нестабильности собственного разума, так и о смысле существования Джона всегда присутствовало в его сознании, но он никогда не был настолько неуверен в собственном рассудке. — Я ценю его откровенные слова. Но я не хочу думать о них больше. Не сейчас, — Шерлок рухнул на кровать, облокотившись на подушку. Он жестом попросил Джона оставить его в покое, но тот, похоже, на сей раз полностью овладел ситуацией: он опустился на край кровати и сел рядом с Шерлоком, схватив его за подбородок, чтобы заставить повернуться к себе лицом. — Посмотри на меня, — голос Джона звучал сурово. — Скажи мне, что ты видишь; ты скажи мне, Шерлок, в чём смысл всего этого. Шерлок попытался вырваться из хватки Джона, но тот держал его крепко и уверенно. Странным образом Холмс чувствовал своё бессилие перед ним, как никогда раньше. — Что ты хочешь, чтобы я сказал, Джон? Что ты хочешь, чтобы я сделал? — Каждое слово выдавливалось сквозь зубовный скрежет. — Почему ты так строго, так жёстко давишь на меня? Ты знаешь, что я ничего не могу сделать — и, нет, даже не упоминай о "растраченных возможностях" за последние восемь лет. Прошлое в прошлом. Теперь всё кончено. — Но теперь ты знаешь, что он любит тебя. — Он всегда любил меня как друга. Джон вздохнул с горькой улыбкой. — Ты всё ещё пытаешься лгать нам... или ты сам не знаешь, чего хочешь? Зачем ты так отчаянно борешься, так мучительно страдаешь? Что ты подразумеваешь под "любить тебя как друга", и чего именно ты ожидаешь от него? — Я просто хочу быть с ним! — Скажем, по какой-то причине его жена исчезла с горизонта, и он переехал сюда. И всё? Ты был бы счастлив и не просил бы ни о чём большем? — Я не ребёнок, Джон. Не надо играть со мной в отца, пытающегося научить мальчика, что значит быть взрослым мужчиной, — Шерлок криво ухмыльнулся. — Я честен с тобой: я никогда не думал об этом. Взгляд Джона буравил его в терпеливом ожидании. Шерлок глубоко вздохнул. — Да, я жажду приблизиться к нему, прикоснуться к нему, обнять его и никогда не отпускать. Я мечтаю поцеловать его. Но я… — Шерлок крепко сжал губы в полоску, и затем вздохнул. — Я мало думал о том, что бывает дальше. Ты ведь меня знаешь. Моего воображения не трогают плотские утехи; только интеллектуальные аспекты жизни могут стимулировать меня. Кроме того, у меня никогда не будет возможности зайти так далеко... так зачем беспокоиться? Рука Джона опустилась к собственным ключицам: Шерлок с замершим сердцем смотрел, как его ловкие пальцы начали расстёгивать нижнюю рубашку, обнажая бледную кожу. — А что, если бы у тебя был шанс? — Томный голос звучал не в точности так, как голос Джонатана: Холмс отметил, что, хоть черты лиц этих двух людей схожи, голоса их можно различить. Правда, сейчас он не мог быть в этом уверен. Дыхание Шерлока участилось и стало поверхностным. Он отстранился от Джона и стал отползать, пока его спина не упёрлась в изголовье кровати. Джон скользнул на кровать и приблизился к нему. — Нет, Джон... не надо. Он почувствовал, как кончики пальцев нежно коснулись его лица, и вцепился в ласковую руку, не имея ни малейшей уверенности в том, хочет ли оторвать её от себя. — Посмотри на меня, Шерлок. Совпадает ли то, что ты видишь сейчас, с твоей памятью? Это ли лицо ты всегда видел? Он не был уверен. Его исключительный рациональный ум также не мог помочь — у него был набросок Джона в детстве, но это ничего не значило, поскольку с возрастом лица людей могут сильно меняться. За годы детективной работы он слышал так много ошибочных показаний свидетелей, что факт недостоверности человеческой памяти был известен ему, как никому другому; кроме того, он знал, что его собственная память еще более ненадёжна: однажды осознав, насколько глубоко оказались погребены воспоминания его матери, и как критически был нарушен её рассудок, он ни на день не забывал, что с тем же успехом может оказаться на её месте. Я такой же, как она. Я такой же, как ты, Джон. Шерлок с силой зажмурился и покачал головой. Его тело было столь напряжено, что ослабевшие мышцы казались стальными. — Это какое-то наказание, Джон? За те страдания, что я причинил тебе? Однако ласки Джона приносили только радость. Они были нежными и медленными: сначала скользящие по лицу, затем они перетекли на шею и полуоткрытое плечо. Лицо Джона приблизилось, губы почти касались шеи Шерлока; влажное тёплое дыхание обдало жаром чувствительную кожу. Нет, не на наказание это было похоже, а на вознаграждение за годы терпения. — Будь честен, Шерлок. Разве тебе не нравится? Ты хочешь большего, не так ли? Ты хочешь его. И вот я здесь. Джон был прав: он вожделел этого так же страстно, как огонь вожделеет поглотить всё вокруг; он наслаждался этой ранее незнакомой ему близостью и жаждал большего. Но чем больше он понимал, как ему это нравится и как он хочет, чтобы оно продолжалось, тем сильнее его охватывал страх. И всё же он не мог заставить себя оттолкнуть Джона. — Нет… — Шерлок жалобно захныкал. — Джон... нет, пожалуйста... Руки Джона обхватили его, притягивая к себе; одна пробралась под расстёгнутую рубашку, нежными горячими пальцами лаская живот, пока другая крепко держала за спину. Джон притёрся к щеке Шерлока своей, а губы его невесомо прошлись по уху. — Тогда скажи мне остановиться, Шерлок. Прикажи мне. Я повинуюсь. — Ты... но… — Тысяча узлов затянулись на языке Шерлока, едва позволяя ему произнести хотя бы несколько внятных слов. Он чувствовал себя довольно странно, когда к нему так интимно прикасался кто-то другой: это было тревожное, нервное удовольствие с оттенком страха и растерянности. Кроме того, в нём чувствовалось любопытство, горячая страстная тяга узнать больше. Почувствовать больше. Он невыразимо жаждал прильнуть к человеку, который держал его в своих руках: в данный момент он даже не знал, кто есть этот человек на самом деле, но притяжение было настолько непреодолимым — словно между магнитом и куском железа — что пламя влечения, охватившее его, уже не оставляло ему никакой надежды вырваться. — Ты знаешь, что я не могу тебя ни к чему принудить, — шепнул Джон. Он нежно поцеловал ухо Шерлока, затем губы его переместились на челюсть, прошлись по щеке и приблизились к губам. Когда Шерлок поднял голову вверх в тщетной попытке избежать поцелуя, Джон настиг его, но в последний момент пощадил, лишь легонько покусывая подбородок, словно кошка, играющая со своей добычей. Его пальцы прошлись по крылу носа Шерлока и скользнули вниз, коснувшись губ. — Но ты, Шерри — ты можешь приказать мне сделать всё, что угодно, вслух или беззвучно. Я в твоих руках, — Джон примкнул губами к своим пальцам с другой стороны. — Ты только скажи. Тем временем Шерлок осознал, что другой рукой Джону удалось стянуть с него рубашку. Он совершенно пропустил момент, когда Джон успел снять свою, но их тела уже были прижаты друг к другу обнажённой грудью, и Шерлок чувствовал, как громкий стук сердца Джона гулко отдаётся под его собственными рёбрами. Ласки становились всё более и более серьёзными: рука Джона провела по всему торсу Шерлока и скользнула вниз к бёдрам, расстёгивая брюки. Только тогда он заметил беспокойство между ног. Бежать было некуда. Он знал это с самого начала. Всё это время он лишь оттягивал неизбежное. Теперь, что бы он ни сказал, что бы ни сделал, время не могло двигаться никуда, кроме как к одному-единственному моменту — моменту его безоговорочной капитуляции. С пылающими щеками и заполошно колотящимся сердцем Шерлок опустил лицо и коснулся губами губ Джона. Тот замер на секунду, а затем сжал затылок Шерлока и пылко поцеловал его. Горячие губы и язык растопили в сознании Шерлока всё, что осталось от его наивных смехотворных сомнений и нелепого сопротивления. Он вцепился в свои расстёгнутые брюки и стащил их вместе с нижним бельем; его обнажённое тело прижалось к телу Джона, исступленно извиваясь в попытке прильнуть ещё ближе. — Нет, Джон… — Шерлок задыхался, отрываясь на миг от поцелуя и вновь жадно к нему припадая, раздвигая губы Джона своими, тщетно пытаясь насытиться. — Этой ночью я в твоих руках. Я весь твой, — он потянул мужчину на себя, падая спиной на кровать. — Делай со мной всё, что захочешь, Джон… …Ватсон