Те слёзы, что не видел ты

В течение следующего года или около того новая жизнь Холмса, казалось, вошла в нормальное русло. Они с Ватсоном навещали друг друга еженедельно: в основном гостем был Ватсон, но иногда и Шерлок, повинуясь обещанию, наносил другу теплый визит. Чаще всего он никогда не задерживался у Ватсона дольше, чем на обед, но последний почти не изменял своей привычке провести в 221Б денёк-другой, если не был занят своей практикой, или же всякий раз, когда Мэри подолгу гостила у своих друзей. — Мне вот что интересно, Холмс, — сказал он перед очередным ночным уходом. — Я пребывал в полной уверенности, что вы отыщете себе нового соседа по квартире. Однако моя бывшая комната пустует уже более года. — А с чего бы? Благодаря вам, мой Босвелл, моя репутация детектива-консультанта распространилась по Англии словно лесной пожар; следовательно, источники моего дохода стали многочисленными, а плата — стабильной, — улыбнулся Шерлок, выпустив кольцо дыма, прежде чем отбросить окурок. — В разделе аренды у меня более нет необходимости. Сказать по правде, я мог бы и купить это место, если бы захотел. — Тогда вы можете позволить себе дом получше, взяв его в аренду или даже в собственность. Глаза Шерлока, бегло обшарив комнату, остановились, наконец, на лице Ватсона. — Вы знаете меня, Ватсон. Я человек привычки, а это место — одна из моих главнейших привычек. Условия здесь вполне комфортны, и я не намерен менять их в ближайшее время. Кроме того, меня не прельщает идея владения недвижимостью. Не по мне это всё. — Узнаю вас, — усмехнулся Ватсон. — Раньше я ещё мог сомневаться, но теперь мне совершенно очевидно, что вы действительно предпочитаете жить в одиночестве — за исключением парочки дней пребывания в некой временной, как я полагаю... приятной компании? С этими словами Ватсон повернул голову, всматриваясь в комнату Шерлока, а если быть точнее — разглядывая его двуспальную кровать. Шерлок приобрёл её вскоре после той незабываемой ночи с Джоном, чтобы они могли спать вместе в одной постели. Он настаивал на том, что в момент драки со Смитом внутри старой кровати что-то сломалось, и теперь он не может спокойно спать из-за скрипа; позже он утверждал, что нашел выгодную сделку по покупке отличной двуспальной кровати, которая предоставит ему возможность просторно валяться и оставлять книги на расстоянии вытянутой руки. Поначалу любопытство миссис Хадсон было очевидным — настолько очевидным, что для его обнаружения ей не потребовалось бы и одного вопросительного слова — однако со временем убедившись в том, что Шерлок никогда и никого не водил к себе ночевать, она его утихомирила. Холмс вскинул брови. Ватсон эту кровать созерцал далеко не в первый раз; разумеется, Шерлок не сомневался и в его любопытстве, да только для вопроса случая не подворачивалось. Теперь же тема была поднята самым естественным образом. — Миссис Хадсон мне свидетель: я никогда не приводил сюда никакой "приятной компании". Кроме того, мне казалось, что мы давно покончили с темой моих любовных отношений или союза с женщиной… — А если не с женщиной? — Ватсон! При виде покрасневшего лица Шерлока Ватсон издал смешок. — Спокойно, мой дорогой Холмс! Я лишь шучу! Пожалуйста, не сердитесь и не тревожьтесь — даже если вдруг это правда, вы можете не сомневаться — со мной ваши секреты пребудут в полной безопасности. Бояться нечего, закон вам не грозит. Шерлок закатил глаза. — Бояться закона? За последние годы я совершил бесчисленное множество преступлений: взлом, грабёж, уничтожение имущества, выдача себя за полицейского, хм... фальсификация доказательств туда же. А, и одно непредумышленное убийство, если это можно так назвать. Мужеложество — меньшее, о чём мне следовало бы беспокоиться. И, справедливости ради, я считаю, что годы моей работы в области компенсации полицейского непрофессионализма могли бы с лихвой заменить несколько лет каторги. Ватсон смотрел на него с прищуром, склонив голову набок и ничего не говоря. — Ну как, я доставил вам неудобства или омрачил вашу добрую совесть, Ватсон? — Шерлок натянуто осклабился. Ему удавалось сохранять расслабленный вид, в то время как сердце бешено колотилось. — Вы самый невероятный человек, которого мне когда-либо доводилось знать. Вам пришлось бы изрядно постараться, если бы вы вдруг решили обеспокоить или расстроить меня. Да, возможно, я показался вам несколько удивлённым, но лишь по одной причине: когда вы говорили о своём неприятии романтической любви, я естественным образом предположил, что речь идет о романтической любви любой природы. И, если учесть, что вы все долгие годы хранили целибат, вряд ли имеет смысл думать, будто возраст пробудит в вас более острые потребности. Обычно они, напротив, угасают с годами. — Вы абсолютно правы, Ватсон. Именно поэтому нетрудно догадаться, что у меня никогда не было никого, с кем бы я проводил ночи. "По крайней мере, никого видимого". Ватсон кивнул. — Вы в самом деле предпочитаете одиночество. — Удивительно, что вы только сейчас это обнаружили. — Я просто не был до конца уверен. Теперь, зная это, я не могу не чувствовать благодарности за то, что вы столько лет терпели меня, — Ватсон усмехнулся. — Тяжко, должно быть, вам пришлось. Шерлок покачал головой. — Вовсе нет, Ватсон. Вы мой друг. Ваше соседство я ценил, и порой тоже скучаю по нему. Ватсон почесал затылок. — Тогда я не вполне понимаю. — Чего же? — Будь у вас иной сосед по квартире, вы, вне всякого сомнения, спустя время могли бы завести дружбу и с ним. До той нашей встречи мы не знали друг друга и не имели ни малейшего представления о том, станем ли друзьями. Честно говоря, Стэмфорд предупредил меня, что найти с вами общий язык — задача не из лёгких, и для меня было бы странно предполагать, будто вы планировали обрести лучшего друга в лице случайного соискателя жилья. Шерлок задумчиво кивнул. — Так может быть, с вами всё-таки не так уж трудно поладить? Возможно, вы сумеете отыскать нового соседа и обрести нового друга? — Господь всемогущий! Сначала вам не удалось найти мне любовника, а теперь вы пытаетесь убедить меня найти себе нового друга? Неужто вы так сильно жаждете избавиться от меня, дорогой Ватсон? Ватсон рассмеялся. — Недурно! Но вы ведь не имеете ничего против дружбы, верно? К тому же, в отличии от любовников, друзей вы можете завести столько, сколько вам заблагорассудится. — Это будет не так уж и просто, — Шерлок прислонился к дверной раме, криво улыбаясь. — Кроме того, меня не слишком увлекает развитие дружеских отношений. — Но вы замечательный друг! А подружиться с вами мне не составило ни малейшего труда. Вы никогда не задумывались, Холмс, что было бы, предстань перед вами в тот день в морге кто-то другой? Самого меня время от времени посещает эта мысль — что если бы Стэмфорд познакомил вас с другим человеком, и вы бы не возражали против странных привычек друг друга? Наверняка между вами завязалась бы дружба. Я не являю собою исключительную или выдающуюся личность — без лишней скромности скажу, что считаю себя верным и надёжным другом, но кроме того — не более чем обычным человеком. Любой из множества людей, подобных мне, мог бы занять это место. Взгляд Шерлока остался прикованным к Ватсону. Тяжёлый занавес молчания опустился меж ними. Холмс слышал, как Джон хмыкнул за его спиной, но не обернулся. — Быть может, я знал... — Шерлок быстро смочил пересохшие губы, — ...то есть, для меня вы уникальны. И после добавил: — Друзья — это не просто какие-то человеческие существа или единицы данных. Друг всегда единственный в своём роде. Слова прозвучали неуверенно, будто были в большей степени прикрытием или оправданием, нежели заверением. Ватсон, казалось, заметил беспокойство друга и скупо улыбнулся уголком рта. — Вы ведь собирались сказать, что знали, что мы сможем стать друзьями? — Эта мысль пришла мне в голову, но коль скоро я осознал, что она, вероятно, не более чем ретроспективное искажение, сразу поправил себя, — сказал Шерлок своим будничным рассудительным тоном. — Хм-м, — Ватсон кивнул и спешно обвёл глазами комнату Шерлока; взгляд его секунду задержался на столе — ни альбома, ни наброска там уже не было. "Конечно же, ты знал. И он знает, что ты знал". Губы Джонатана были совсем близко: он шептал в самое ухо. — Пора отходить ко сну. Доброй ночи, мой дорогой друг. Как только петли скрипнули вслед уходящему Ватсону, Шерлок шаркающей походкой прошёл в свою комнату и, захлопнув за собой дверь, бросился на кровать; спустя считанные секунды перед ним предстал Джон, оживлённый и раздетый донага. На мгновение Шерлок замер, чтобы в конце концов проглотить прогорклое "нет", зажатое между зубами. Он потянулся к Джону за поцелуем. Плотская близость была нечастым для них явлением, даром что они проводили вместе каждую ночь. Шерлок отдавал предпочтение тёплым нежным объятиям, всякий раз засыпая в сильных жилистых руках Джона. В течение нескольких недель после их первого раза Шерлок оставался требовательным и ненасытным. Однако вскоре он понял, что соитие — ничто иное как вода для утоления той жажды, что растёт из его сердца. Удовольствие едва ли могло оправдать гнетущее чувство пустоты и вины после оргазма; он знал, что использует Джона как костыль, как омерзительную ложь ради того, чтобы обманывать себя самого — всё то же самое он проделывал с ним и раньше. Однако сейчас он не стал высказывать Джону каких бы то ни было упрёков, затаив вину в своём сердце. В конце концов, виноват он или нет, у него попросту не было выбора. Что ему оставалось, кроме как опереться на этот костыль, дабы легче переносить сердечные муки? Джон, его нежные прикосновения и горячие поцелуи стали необходимы ему, необходимы как воздух, как вода, как настойчивая мелодия, заглушающая безумное влечение, заполняющая пустоту между ним и его возлюбленным. Иллюзия оказалась лучше бездны невосполнимой тоски. Он целовал Джона, жадно терзая его губы и язык, пока их тела ритмично двигались в такт друг другу. Достигнув кульминации, Шерлок утопил свои стоны в руках и подушке. — Ммм... ты сегодня такой страстный, Шерри... такой прекрасный, — влажные поцелуи лились на лицо и шею Шерлока ласковым дождём. Их бёдра прижались друг к другу, и очертания твёрдого возбуждения Джона отчетливо ощущались между ног — хоть и не вызвали ответной реакции. — Нет, Джон... не надо больше. Я устал. — Отдохни несколько минут. Уверен, ты хочешь больше. Сегодня он... стимулировал тебя. Шерлок прикусил нижнюю губу. Ему не нравилось, что Джон упоминает Ватсона, когда они находятся в постели, хотя он уже не строил иллюзий о природе отношений между ним и Джоном: их близость, их "любовь" — всё было лишь самообманом. И всё же ложь эта служила важной цели: именно она позволяла поддерживать хрупкое равновесие между Ватсоном и ним, сохраняя его рассудок. Поэтому Шерлок вновь смолчал. Он мягко потеребил губами мочку уха Джона, переместился, целуя щёку, потом — шею; и так, медленно и методично прослеживая каждую мышцу, спустился к груди. Наконец, его пальцы накрыли шрам, что сами же и сотворили. Шерлок избегал прикосновений к нему всякий раз, когда они были обнажены; порой ему даже удавалось не замечать его. Потрясение, что он испытал ещё тогда, при первом взгляде на след от раны, никуда не ушло, но теперь он заметил кое-что новое. — Он... заживает? Зазубренные края повреждённой плоти исчезли, тёмные кружева порезов остались едва заметны; казалось, сам размер шрама — и тот стал меньше. — Похоже на то. Сам удивился, — томно произнёс Джон, зачёсывая пальцами чужие вороные волосы. — Но как? Он выглядел настолько… Раны такой давности не заживают, — Шерлок замялся. Всю свою жизнь он жадно стремился получить ответ на каждый вопрос, но любые усилия вполне осмыслить Джона и связанные с ним события оказывались тщетными. Ощущение постоянно висящей в воздухе загадки раздражало, но мысль о том, что всё это не более чем уловка его разума, была не менее неприятна; в конце концов он предпочёл не думать о том, что не может полностью доверять собственному мозгу, которым так гордится. — Это всё твоя любовь исцеляет меня, — ухмыльнулся Джон. — Ты такой восхитительный любовник, ты знаешь? Шерлок поднял глаза и встретился взглядом с глазами Джона. — Я люблю тебя, Шерлок. — Прекрати, Джон… — Холмс ощутил слабую волну жара на щеках и отвернул лицо к потолку. Приглушённый свет лампы у изголовья кровати отбросил на потолок размытую тень Джона, когда тот наклонился и поцеловал Шерлока. — Джон... пожалуйста. Ты ведь знаешь, я не могу... это не… — горькие слова застряли в горле. — Всё в порядке, — улыбнулся Джон. — Я знаю. Шерлок закрыл глаза. — Это нечестно, Джон. Мне так жаль. — Не нужно печалиться, Шерри. Я и сам предпочёл бы, чтобы всё было в точности так. Ты знаешь — должен знать — чего я хочу от тебя на самом деле. Шерлок открыл глаза и посмотрел на Джона. Ему пришлось несколько раз тяжело сглотнуть, прежде чем он снова мог говорить. — Что он станет моим другом, я понял с первого лишь взгляда на него. Оглядываясь назад, думаю, знал я и то, что сегодня влюблюсь в него — по крайней мере, подсознательно, — Шерлок крепче сжал руку Джона. — Из-за тебя. — Я рад, что ты никогда не забывал меня. — Как я мог забыть тебя! Признаюсь, я хотел просто вычеркнуть тебя из памяти, но чем сильнее старался, тем больше понимал, как сильно мне тебя не хватает, — Шерлок уткнулся лбом в грудь Джона. — Я часто думал о тебе. — Я польщён. — Я не понимал, насколько ты был важен, пока не вытеснил тебя из своей жизни. Пытался не жалеть об этом, но, оглядываясь назад, признаю, что совершил глупость. И теперь, когда ты вернулся, я хочу лишь любить тебя. Тебя! Таким, какой ты есть... а не как замену кому-то другому. Было больно выдавливать из себя эти слова. Но он знал, что рано или поздно должен будет произнести их вслух; не для Джона — для себя, для своей совести, для того, чтобы наконец посмотреть правде в глаза. — Ты сам знаешь, что это невозможно. Ты и не смог бы любить меня так, пока не влюбился бы в кого-то другого, — Джон оставил несколько нежных поцелуев на его лбу и волосах. Голос излучал доброту и тепло, и не было в нём ни следа огорчения или грусти. — Но я знал раньше, Шерри, знаю и сейчас: ты всегда был готов полюбить меня... полюбить себя. Я верю в тебя. — Я хотел бы остаться ещё на день-другой, но, боюсь, к вечеру мне необходимо вернуться домой, — сказал Уотсон за завтраком следующего дня. — О, какая жалость. У меня была мысль пригласить вас завтра на рыбалку. Но вы ведь останетесь на ужин? Я хотел бы приготовить для вас какое-нибудь блюдо из баранины. — Конечно, — Ватсон кивнул. — А рыбалку мы можем оставить на грядущие выходные. — Так что за срочность? У вас так много работы? — Нет, не очень, но сегодня вечером моя жена возвращается от подруги, и она попросила меня помочь поменять обстановку в некоторых комнатах. Шерлок хлопнул в ладоши. — Чуть не забыл! Мне ведь тоже нужна ваша помощь в оформлении комнаты! Поверьте, это не займет много времени: просто заменить картину в гостиной, — поднявшись с кресла, он указал на камин — старая картина над ним была повреждена и испачкана кровью в результате финальной стадии дела прошлого месяца. Ватсон самолично присутствовал при той драке. — Несколько дней назад я поместил одну из своих старых семейных картин в раму, но заменить так и не успел, — Шерлок пододвинул стул и жестом попросил Ватсона помочь ему снять старую картину. — Семейная картина? — по Ватсону было видно, что он глубоко заинтригован. — Какая? Шерлок извлёк на свет внушительных размеров картину, которая раньше висела в холле поместья Стоунвуд — он купил её у торговца подержанной мебелью и, в конце концов, привёз в Лондон. — Это временная мера. Я бы предпочёл дождаться лучшей замены, но большинство клиентов приходят в ужас при виде кровавого истерзанного полотна, так что я вынужден как можно скорее его сменить. Думаю, эта пока сойдет. Перенесу её в свою комнату после, когда найду более подходящую для гостиной, — сказал Шерлок, аккуратно повесив картину. — Ватсон, давайте найдем время, чтобы вместе выбрать новую? — Мне думается, эта как раз идеально подходит для гостиной, — Ватсон пробежался глазами вверх-вниз по картине, которая изображала семью Холмсов — родителей Шерлока, его брата Майкрофта и его самого в детстве. — Это ведь ваша гостиная, так что семейная картина здесь в самый раз. Не понимаю, как я могу помочь найти что-либо более подходящее. Шерлок улыбнулся. — Я всегда ценю прикосновение вашего эстетического вкуса к этой комнате, независимо от того, живёте вы здесь или нет, дорогой Ватсон. Ватсон не ответил. Его глаза не отрывались от картины, а рот был приоткрыт, будто он только что стал свидетелем чуда. — Итак... у вас есть родители, — наконец выпалил Ватсон. Шерлок хохотнул. — Ну, у всех есть родители, где-то и в какой-то момент жизни. — Да, но я имею в виду... долгое время я думал, что вы сирота, потому что вы никогда не упоминали о своей семье или о своём прошлом. Вы познакомили меня со своим братом, мистером Майкрофтом Холмсом, но я подозреваю, что вы сделали это просто из необходимости раскрыть дело. По возможности вы бы избежали и этого. — Не совсем. Но вы не ошиблись, — Шерлок глубоко затянулся трубкой. — Что касается сегодня… — Сегодня?.. — Присаживайтесь, Ватсон, ежели вам интересно моё мирское прошлое, — Шерлок сел на диван и жестом пригласил Ватсона сесть рядом с ним. — Я крайне заинтригован, Холмс!— Глаза Ватсона блестели от возбуждения. — Увы, сам я нахожу тривиальные элементы частной жизни наискучнейшей вещью, поэтому всё мое внимание сосредоточено на уникальных преступлениях. Но большинство людей, похоже, со мной не согласны. Они скорее предпочтут заглянуть в личную жизнь человека, чем обратить свой взор на самые причудливые и удивительные аспекты человеческой деятельности. Ватсон улыбнулся и покачал головой. — Не поймите меня неправильно, Холмс. Следовать за вами в вашей детективной работе — интереснейше занятие из всех, с какими мне приходилось сталкиваться в моей жизни, и я уверен, что многие со мной согласятся; в противном случае публикации моих записок не имели бы успеха. Но это не значит, что вашу личную историю следует отбросить в сторону как скучную или тривиальную. Несмотря на то, что вы никогда ничего не рассказывали о своем прошлом и своей семье, я не сомневаюсь — ваше детство было богатым на приключения. — Богатым на трагедии, — выпустив струю дыма небрежно бросил Шерлок. Улыбка Ватсона застыла, словно лёд, и начала быстро таять. — Не нужно делать столь мрачное лицо по этому поводу, Ватсон, — Шерлок ободряюще похлопал его по плечу. — Прошло более двадцати лет. Ватсон едва заметно кивнул и зажёг еще одну сигарету. — Мой отец был археологом. Бабушка по материнской линии, как я уже упоминал, была сестрой известного французского художника, и сама она тоже успешно занималась живописью, так что моя мать, должно быть, талант свой унаследовала от неё. Она была большой ценительницей искусства и весьма одарённой художницей. — Как и вы. Шерлок издал протяжный вздох. — Именно, Ватсон. Я такой же, как она. Уловив странный подтекст в сентиментальном замечании Шерлока, Ватсон отвёл глаза от полотна и посмотрел на него. — С ней что-то случилось? — Когда отец мой скончался от остановки сердца, здоровье моей матери стало стремительно ухудшаться. Мне было шесть, и я был слишком мал, чтобы осознать суть происходящего. А Майкрофт... скажем так, он слишком сильно опекал меня — по крайней мере, в том, что касалось наших семейных неурядиц. Не будем брать в расчёт случай, когда он послал меня вломиться в чужой дом и выкрасть для него кое-какие документы. — Для старшего брата он поступил ужаснейшим образом! — воскликнул Ватсон. — Ну, он сделал из меня грамотного вора, — ухмыльнулся Шерлок. — Но ближе к теме. В тысяча восемьсот шестьдесят седьмом году здоровье моей матери, как физическое, так и психическое, ухудшилось настолько, что нам с ней пришлось покинуть Лондон. Майкрофт купил поместье на Кордоне, колониальном острове в Средиземном море, и мы переехали туда на следующий же год. Её врач настаивал, что местная погода окажет на неё благоприятное воздействие и может помочь выздоровлению. Ватсон пожал плечами. — Как правило, это не срабатывает. — Слышу мудрые слова опытного врача. Да, это не сработало. Она скончалась в тысяче восемьсот шестьдесят девятом году, и вскоре после этого мы с братом переехали обратно в Лондон. С тех пор я постоянно жил здесь, за исключением поездки в тысяча восемьсот восьмидесятом году, когда вновь посетил Кордону, где провёл несколько месяцев в поисках хотя бы какой-то правды о своей жизни. Уотсон молча уставился на картину. Затем он, казалось, погрузился в глубокие раздумья. Через несколько секунд он вдруг яростно хлопнул рукой по коленям и развернулся к Шерлоку. — Я понял, что это название звучит знакомо, как только вы впервые упомянули его! — воскликнул он, возбуждённо размахивая руками. — И теперь-то вспомнил — Кордона! Я был там! В тысяча восемьсот восьмидесятом году! Глаза Шерлока расширились, а пальцы напряглись так, что он чуть не выронил трубку. — Вы имеете в виду... на обратном пути в Англию из Афганистана? — Именно! Если я не ошибаюсь, стояла поздняя осень или ранняя зима. Мы сделали короткую остановку, чтобы пополнить запасы и заменить личный состав... На день или два? Воспоминания ускользают от меня, но я могу перечитать свои дневники позже, по возвращении домой. "А, так это был он! Парень, сидевший той ночью на палубе военного корабля дальнего плавания, помнишь, Шерри? Ты ещё сказал: "Лицо этого солдата кажется мне знакомым". Воспоминания снова нахлынули на него волной. Он не смог бы сказать наверняка, как долго оставался в своём внутреннем мире, снедаемый мыслями, или чувствами, или просто бессилием ума перед смыслом загадочных превратностей судьбы. — Ей-богу...— еле дыша, проговорил Шерлок, — так это были вы, Ватсон. — Вы в порядке, Холмс? Шерлок глубоко вздохнул и устало потёр пальцами лоб. — Мне кое-что пришло в голову — впрочем, это история для другого раза. Итак, на чём я остановился... Ах да, я вернулся на Кордону, чтобы навестить могилу моей матери. Это было довольно нетривиальное решение. Майкрофт воспринял его как каприз и, естественно, был категорически против. Но я, как водится, был настроен решительно. Кроме того, неясность собственных воспоминаний о жизни на Кордоне тревожила во мне немалое любопытство. Интуиция подсказывала мне, что я непременно найду там нечто особенное. В итоге я и нашёл, но это было больше, чем мне... Он сделал резкую паузу, то и дело стискивая пальцы в кулак. Со времени кордонских событий прошло почти десять лет, но он всё ещё не мог заставить себя посвятить в подробности тех воспоминаний даже человека, которому доверял, как никому другому; человека, что стал любовью всей его жизни. Он ощущал себя слабым беспомощным ребёнком, и даже не мог определить, что именно за чувство удерживает его. — Что такое? Ах, вы ведь некогда рассказали, что там, на Кордоне, убили кого-то... Друга, по вашим словам. Я тогда подумал, что вы просто поддразниваете меня, — Ватсон постепенно становился мрачнее тучи, — но вы... вы говорили серьёзно, не так ли? После короткого мгновения тишины Шерлок разразился смехом. — Вы и теперь дразните меня? — Ватсон беспомощно уставился на него. — Или всё же… — Вы запомнили, Ватсон! — И что? Разумеется! Как вы могли подумать, что я забуду? Я помню всё, что вы сказали в ту ночь. Вы были... несколько не в себе, что меня немало обеспокоило. Приступ смеха резко прекратился, и Шерлок покачал головой. — Да уж, не в себе. Может быть, никогда и не был. — Теперь вы говорите загадками. — Ватсон, люди желают знать всё о тех, кто им дорог, не упуская даже самых незначительных деталей. Но насколько они с собой честны? Согласились бы они — мало того, хватило бы им смелости — узнать кое-что даже о себе самих, пойми они, насколько мучительно невыносимой может оказаться правда? — Не верю своим ушам, Холмс! Это говорите вы — вы, самый преданный правдолюб! У Шерлока пересохло во рту. На мгновение в его голове эхом пронеслись снисходительные слова Вернера Фогеля: "Справитесь ли вы? А может, окажетесь сломлены?" Перед его мысленным взором предстал тот разрушенный образ: он сам, двадцати одного года от роду, утопает в зыбучих песках сомнений и лжи, а морщинистые губы холодно, безжалостно усмехются над ним. "А теперь "Кругом нет ничего". Шерлок закрыл глаза и откинулся на спинку дивана. — Мне очень жаль, мой дорогой Ватсон, — прошептал он. — Я себя переоценил. — Всё в порядке, — голос доктора был мягким, как и рука, что аккуратно легла Шерлоку на колено, — и... спасибо вам. Он осторожно накрыл ладонь Ватсона своей. Как бы ему ни хотелось — что ещё он мог сказать? — Мистер Холмс! — Раздался вдруг голос миссис Хадсон. — У вас посетитель! Мистер Лестрейд пожаловал! Новое дело могло бы стать лучшим отвлечением от мрачных мыслей о прошлом, но, к разочарованию Шерлока, Лестрейд пришёл с пустыми руками. Просто заглянул задать пару-тройку пустяковых вопросов, чтобы прояснить несколько моментов ранее обсуждавшихся расследований. Шерлок лениво отвечал на них, нервно теребя спичечный коробок. Ватсон, то и дело проваливающийся куда-то в свои мысли, был необычайно молчалив. Заметив их полусонное состояние, Лестрейд поднялся со своего места и собрался уходить. — Стало быть, сегодня ничего нового? — небрежно бросил Шерлок, прикуривая очередную сигарету, пока Лестрейд не успел ретироваться. — Как по мне — ничего такого, что могло бы поднять ваш боевой дух. — Ну же, — в желании отвлечься от гнетущих его ум событий Шерлок терял терпение. — Что угодно, Лестрейд. Подойдёт и мелкий воришка. — Что ж, раз так… мне только что пришло в голову, что у меня имеется нечто поинтереснее. Лестрейд вернулся на свое место. — Дело об убийстве. — Ха! — глаза Шерлока засияли, — Так я и знал! Рассказывайте! Лестрейд криво улыбнулся. — Мистер Холмс, я знаю вас уже много лет, но никак не могу привыкнуть к вашему восторгу от того, что кто-то отправился к праотцам. Что касается дела, то расследование только набирает обороты, и я не хотел беспокоить вас неполной информацией. Но, раз вы не возражаете, мы можем вместе отправиться на место преступления. Думаю, вы согласитесь, что дело представляется несколько туманным, хотя некоторые офицеры так вовсе не считают. — Почему это? — Ну, скажем, вот вам одно необдуманное заключение: "Этот человек слетел с катушек, говорю вам. Не всё ли равно, убил он двоих или одного?” — Как бессердечно! — воскликнул Ватсон. Мёртвые заслуживают хотя бы толики уважения! — Да, доктор Ватсон, я сказал им то же самое, — одобрительно кивнув, Лестрейд снова повернулся к Шерлоку. — Итак, мистер Холмс, единственным спорным моментом в этом деле, как вы уже поняли, является количество жертв. — Значит, власти задержали подозреваемого. — Да. — Подозреваемый дал показания и признал свою вину? — Ну, более или менее. Кроме того, все улики пока что указывают на него. — Я бы не был столь уверен в этом, прежде чем мы не выясним количество убитых, особенно с учётом вашего "более или менее”, — саркастично прокомментировал Холмс. — Тогда чего мы ждём? Давайте вместе отправимся на место преступления. Подозреваемый тоже там — мы ещё не доставили его в полицейский участок. Я введу вас в курс дела по дороге. — Где было совершено преступление? — На Краю Света. — А? — Я ожидал подобной реакции, — Лестрейд весело усмехнулся. — Необычное название для небольшого поселения, верно? Это к северу от Лондона, недалеко от Энфилда, — он поднялся с кресла. — Ну что, в путь? Шерлок посмотрел на Ватсона. Прежде чем он успел открыть рот, Ватсон уже надел шляпу. — Тогда чего же мы ждём, Холмс? — улыбка Ватсон светилась, будто у ребёнка, получившего рождественский подарок. В кэбе Лестрейд изложил некоторые детали дела: пятидесятитрёхлетний джентльмен, мистер Глин Россер, бывший профессор Лондонского университета, подозревается в убийстве своей жены и, возможно, её предполагаемого любовника. Тело жертвы, миссис Россер, найдено в её постели; обнаружена лишь одна смертельная рана — резаная, судя по всему, от пронзившего сердце кинжала, что и привело к мгновенной смерти. Орудие убийства, а именно — кинжал в османском стиле, клинок которого совпадает с раной на теле жертвы — найдено в комнате. Все слуги особняка допрошены, и, судя по всему, у всех, кроме самого Глина Россера, имеется алиби на момент совершения преступления. — Кроме того, он не отрицал своей вины, — добавил Лестрейд. — Согласно отчёту, Россер находился в ярости и был психически неуравновешен в момент ареста. Он не прекращал выкрикивать уничижительные слова в адрес двоих — своей неверной жены и её любовника; утверждал, что они "заслужили это", так что всё выглядит более чем убедительно. Самое главное, ясно, что в комнате вспыхнула драка. Мебель выведена из строя и серьёзно повреждена, а слуги сообщили, что слышали громкие крики и шум в момент совершения преступления. По словам экономки, мистер Россер выбежал из особняка в окровавленной одежде. Он вернулся через несколько часов и был арестован у парадной двери. — Он вернулся на место преступления? Необычно, — проговорил Шерлок. — Он поведал вам, где был? — “Чтобы этого ублюдка даже близко к моему дому не было!” — вот и всё, что он сказал. — Вы упомянули, что во время ареста и допроса он был не в своем уме? — Как пить дать. По словам опрошенных нами людей, его постоянно снедала ревность. Старик совсем потерял голову, когда мы его взяли, и никто не мог его успокоить. Надеюсь, сейчас ему лучше, и мы сможем взять у него нормальные показания. — Он был настолько безумен? Даже спустя несколько часов? У этого человека склонность к довольно длительной ярости, — прокомментировал Ватсон. Лестрейд важно кивнул. — Говорил ли он ещё что-то хоть сколько-нибудь осмысленное? — Шерлок прикрыл глаза. — Что-то о том, что... его извечный друг, Оуэн, предал его, совершив прелюбодеяние с его женой. Мы послали офицеров на поиски этого человека… его тела, его семьи, хоть чего-нибудь. Пока не повезло. К слову, не то чтобы я ожидал скорого результата. — Не ожидали? — Странно было бы его ожидать, когда известно одно лишь имя. Я не представляю, как возможно откопать какого-то Оуэна, живого или мёртвого, в таком городе, как Лондон, меньше чем за день. — Только имя? Полиция не смогла выпытать у него фамилию? — По словам офицеров, он заявил, что у этого его друга нет фамилии, или же он её не знает. В любом случае это странно. Мой вывод — мы не сможем выяснить ничего полезного, пока он не придет в себя. — А что, если он безумен? — неожиданно предположил Ватсон. Что-то щелкнуло в мозгу Шерлока, и липкое, тревожное чувство зашевелилось внутри него. Чем больше он узнавал об этом деле, тем большее беспокойство поднималось в его сердце, но он не мог сказать, какое и почему. — Он недавно вышедший на пенсию профессор Лондонского университета, причём профессор блестящий и с достижениями исключительного масштаба. Вряд ли кто-то мог бы назвать его сумасшедшим, — сказал Лестрейд. — Но он действительно весьма эксцентричный человек по словам тех, кто лично с ним знаком. Никто никогда не понимал, что творится у него в голове. — Звучит прямо как Холмс, — усмехнулся Ватсон. — А ведь и правда! — Лестрейд тоже хохотнул. — Говорят, необыкновенный талант всегда имеет свою цену. Гениальность и эксцентричность обычно идут рука об руку. — Мудрые слова, Лестрейд, — проговорил Шерлок, не сводя глаз с Джонатана, что примостился рядом с извозчиком и теперь оглядывался на Шерлока с многозначительной улыбкой. — Самые правдивые, что вы сказали за сегодняшний день. Кэб остановился у входа в старомодный особняк, расположенный в маленьком городке, который каким-то невообразимым образом заслужил название Край Света. Выйдя из кэба, Шерлок заметил молодого человека, едва ли старше двадцати лет, спорящего с полицейским у ворот. — Но мой отец... — Мои извинения, мистер Россер, но это место преступления, которое расследуется... — Бога ради, это мой чёртов дом! Впустите меня! — В чём дело, сержант Джонсон? — Лестрейд подошел к полицейскому, охранявшему ворота. — Кто этот джентльмен? — Простите, сэр. Я являюсь сыном мистера Глина Россера, — молодой человек повернулся лицом к приближающейся группе из трёх человек, — моё имя Льюис Рос... Он запнулся, когда его взгляд нашёл лицо Шерлока. Губы на бледном измождённом лице юноши растянулись в улыбке. — ...Льюис Дилвин Россер, — молодой человек протянул руку Шерлоку. — Рад снова встретиться с вами, мистер Шерлок Холмс.