За решеткой

Уже лежа под одеялом, я был повернут лицом к Саю, рассказывал ему о своей жизни и в эти же мгновения вспоминая обо всем, что только мог вспомнить. Я был мал, когда мой отец ушел из жизни. Мама долгое время растила меня одна. Хоть ее средств хватало на мое достойное детство, она все же горевала из-за потери и от этого обстановка в семье очень часто была напряженной и грустной. И так продолжалось около восьми лет. Но потом в ее жизни все-таки появился мужчина, который, наверное, полюбил ее. А в чувствах своей мамы я не сомневался ни на секунду. Она расцвела, на лице поселилась ее милая, нежная улыбка. Этот человек сумел осчастливить ее. И я был счастлив, смотря в ее сияющие голубые глаза. Несмотря на это, я всегда относился к ее избраннику с осторожностью. Я не подпускал его к себе близко. Мне достаточно было видеть маму счастливой рядом с ним. И я готов был мириться с этим. Но этот мужчина, вопреки моим запретам, все же иногда обнимал меня, говорил милые слова, дарил дорогие подарки. У него не было детей, поэтому и лип ко мне — это мой вердикт, ничего более. Итак, мне исполнилось пятнадцать. Спустя три месяца после моего дня рождения, мама умирает. Ее застрелили. И этот кто-то совершил убийство прямо в родительской комнате. На тот момент отчим должен был быть рядом, но уехал на эту чертову работу. Я тогда отдыхал в лагере, а когда узнал, обвинил во всем своего названного «папочку». Обвинил, потому что это сделали в связи с его высокой должностью, чтобы просто «убрать». Убрать… И из-за этого они убили мою маму. Тогда я обозлился на весь мир, стал убегать из уже не родного для себя дома. Я не мог спокойно спать за стенкой, зная, что там когда-то лежало ее тело. Я одурел настолько, что совсем перестал замечать странности за собой. А человек, что все эти годы жизни тянулся ко мне, в один миг стал замкнутым, перестал улыбаться и теперь больше никогда не притрагивался ко мне с объятиями, как это было раньше. После того рокового дня я все время подсыпал яд в его котел терпения. Я не жалел об этом, а он терпел. Не счесть, сколько раз отчим вытаскивал меня из передряг, в которые я сам ввязывался… Ввязывался, потому что не знал, как еще избавиться от негативных мыслей, пожирающих мою душу. Благодаря тому, что отчим все еще на «золотой» должности, ему удавалось в два счета без последствий привести меня домой, но из-за этого я злился еще больше. А незадолго до суда я вновь накричал на него… — Почему ты опять лезешь не в свое дело?! Я же сказал, что не нужно было меня спасать! — Ты до сих пор не понял, что мог загреметь за решетку на много лет? — зло проговорил мужчина. — Мне плевать. Может я и стремлюсь этому, но только потому, что больше не хочу жить в этом доме! — Ты… действительно, готов променять жизнь рядом со мной на камеру?.. — голос дрожал, но я не замечал этого, лишь сильнее закипая. — В тюрьме ты меня не достанешь, хах… Я мечтаю сбежать из этого ада. Ты и так находил меня, но «там»… я буду сидеть, пока не сдохну. — Дейдара… за что ты так… — Ты прекрасно понимаешь, что если бы не ты, мама была бы жива. Она бы сейчас была рядом! Рука мужчины потянулась ко мне, но я отбил ее со всем желанием сбежать из этого дома раз и навсегда. Подойдя к нему вплотную, я взглянул в его наполненные отчаянием глаза. — Я хочу, чтобы ты навсегда оставил меня в покое. Я сяду. Я спрячусь от тебя. И ты все равно не сможешь мне помешать. Той тяжелой ночью я перенервничал настолько, что после всего высказанного, упал на месте, потеряв сознание. А проснулся в своей комнате, укрытый теплым одеялом, будто ничего не случилось и тот разговор был всего лишь сном. Отчима дома не было, а на кухонном столе лежала записка о том, что мужчина вынужден был отправиться в командировку на несколько дней. Дома он оставил большой запас еды и других принадлежностей, а саму квартиру запер, не оставив мне ключ. Так же на окнах поставлены решетки, избавиться от которых я, вероятно, не смогу. Так я оказался замурованным в этой квартире на тринадцатом этаже. Я мог докричаться до соседей и вызвать на помощь, чтобы меня вытащили, но почему-то не стал. Вместо этого я сидел молча в полной тишине на той же самой кухне, взглядом впившись в записку, что осталась лежать на столе. Два дня я не разговаривал. Два дня не слышал ничего, кроме шума за окном и своих тихих, бесполезных шагов по коридору. Я рассуждал о своей жизни и о том, стоит ли вообще жить дальше, ведь каждый прожитый день для меня был словно пытка. А там, хоть и вдали от дома, но в тюрьме… сможет ли моя душа хоть немного успокоиться?.. В какой-то момент, сам не понял как, я начал думать о своем отчиме. Нет, ни о том, чтобы продолжать обвинять и настроить себя как-то попытаться сбежать от него. Я начал вспоминать его еще с моих детских лет… какой он был, как вел себя, что говорил и… какими в те моменты были его глаза. Я вспомнил, что яркий огонь привязанности и любви погас в его взгляде в тот день, когда мама погибла. Он очень сильно любил ее. Не хотел показывать этого мне, но я видел сквозь эту фальшивую улыбку, которой он одаривал меня, чтобы утешить… ему было очень больно. Вопреки тому, чтобы понять, я почему-то начал злиться, так и дошло до сегодняшнего дня… крики, обвинения, уход из дома. Он все прощал. Все. Даже после смерти мамы я не в силах был приблизить к себе этого человека. И то, что он был напрямую связан с убийством — последняя капля моего терпения. Но… сидя тут, дома, наедине с собой, я впервые за четыре года начал осознавать то, о чем раньше не догадывался. Что плохого в том, чтобы наладить отношения с человеком, который делал маму такой радостной до самого последнего вздоха, который любит и прощает мне всю ту ненависть и боль, что я выношу на него? Я единственный, кто у него остался. И он единственный, кто остался у меня. Мама… она видит, как мы оба страдаем. Я не хочу перечеркнуть все то, что она создала для всех нас. Я должен быть рядом с ним… Вспомнив все до мельчайших подробностей и осознав свои жестокие по отношению к отчиму действия и слова, я решился изменить то, как продолжал жить эти четыре года. Я хотел поговорить с ним, извиниться. Хотел успокоить его увядшее за это время сердце. Когда же, наконец, послышался звук открывающейся двери, я первым делом побежал к ней, чтобы сказать заветные: «Пожалуйста, прости меня.» Но я встретился с ровным, уже ничего не выражающим обликом своего отчима. Тот протянул мне бумагу, на которой было написано, что пару дней назад камеры слижения зафиксировали меня, проходящего мимо темного переулка как раз после того, как в том самом темном месте почти до полусмерти избили школьника четырнадцати лет. А я… за мной сегодня приедут и увезут в полицию для дальнейшего допроса. Мужчина, что стоял рядом, отвел взгляд в сторону, не в силах смотреть мне в глаза от глубокой боли, что вновь причинил ему я. Но как?.. Я не совершал этого… нет. Больше не хочу видеть страдания в его взгляде. — Ты… поджигал заброшенные дома, дебаширил на рынках, связывался с людьми, с которыми торговал запрещенными лекарствами, но это… ты хотел убить этого мальчика?.. У тебя почти получилось, он сейчас в коме, но в очень плачевном состоянии. И если он погибнет, тебя ждет пожизненное, — невероятно тяжело произнес он, уже больше не взглянув на меня даже на миг, хотя именно сейчас я так сильно хотел, чтобы наши взгляды соединились. Я молил об этом, но… судьба сыграла со мной злую шутку. Я получил то, к чему стремился. — Твоя история довела меня до дрожи, — проговорил Сай, сидя на своей кровати, укутавшись в одеяло. — Я бы, наверное, расплакался в тот момент. — На допросе и суде я отрицал, что как-то причастен к избиению, но… кроме меня подозреваемых просто нет. И ломаться, пытаться как-то выкрутиться теперь могу. И не имею права просить об этом своего отчима. Теперь его доверие ко мне окончательно исчезло. Для него я чужой. Может, это и к лучшему. Он хороший человек и не достоин такой обузы, как я. — Неправда, — перебил Сай. — ты признал свои ошибки и захотел все исправить. Тем более, ты не совершал этого злодеяния и сейчас находишься здесь за просто так. Подросток в коме, да? Так когда очнется, скажет, что… — Он умирает, — отрезал я, откидывая одеяло на край кровати. — а когда умрет, мне светит пожизненное. — Что?.. — шепнул брюнет, исказив лицо. — Повтори. — Я до скончания веков буду гнить тут. Так понятнее? — Среди нынешних тюремщиков я знал лишь одного, у кого пожизненный… — Да? Кто же это? — Мой единственный друг, его зовут Нагато. Он, кстати, выделяется из толпы тем, что имеет бордовую длину волос до плеч, чем-то напоминающие волосы Сасори-сана. М-да… а еще у него необычные глаза, не яркие, но фиолетовые. Тот парень… тот самый парень, которого я заприметил сегодня в столовой. Что же он такого сделал, что теперь его вынесут отсюда только ногами вперед?.. — Если хочешь, я познакомлю тебя с ним. — Хорошо, — улыбнулся я, больше не спрашивая о том милом, загадочном парне. Теперь ни я, ни Сай не могли заснуть и продолжали болтать уже о всякой всячине, позабыв о жестоком настоящем и не думая об адском будущем, которое ожидает нас уже тогда, когда выйдем из изолятора. — Кстати, Сай, ты как-то упомянул о том, что уже сидел в изоляторе. Расскажешь, что случилось? Неужели и ты кому-то глаз чуть не выколол? — шутливо протянул я, однако собеседник опустил взгляд, задумавшись о чем-то. — У меня никогда не поднималась рука на кого-то… — Тогда что же? — Меня спасло то, что Акасуна узнал о случившемся. Меня сильно избили. Я потерял сознание и почти день не приходил в себя. Сокамерники подумали, что я мертв, поэтому сообщили охранникам. Так я и оказался здесь, в изоляторе… изолированный от жестокого мира за решеткой. — Эти… — у меня сами по себе сжимались кулаки. — эти твари… почему? Ведь просто так бить человека… — Не просто так, — вырвалось у моего знакомого, после чего тот резко закрыл рот. — А ну, — убирая ладонь с его лица, я твердо намерен узнать причину. — Дейдара… — шепотом. — мне было слишком больно ложиться под них по нескольку раз в день. Я думал, что не вынесу… На этот раз Сай не смог сдержать слез, а я, лишь на секунду представив эту пытку, перестал дышать, мрачнея. Подойдя ближе, я крепко обнял этого человека, чтобы хоть на какую-то маленькую часть унять ужасную душевную боль парня, с кем жизнь обошлась не хуже, чем со мной.