За решеткой

Всю оставшуюся ночь я сидел на кровати, поджав колени к себе и безмолвно смотрел на дверь. Сразу, как только Обито сделал это со мной, уверенно заявил, что теперь у нас есть маленький секрет, о котором никому не нужно знать. Этот тип покинул камеру, напоследок целуя меня, но даже когда опасность отступила, я еще долго не мог найти в себе силы натянуть одежду на обнаженное тело. Оно все дрожало… пальцы рук, колени, будто я замерзал, но вместе с тем все, к чему прикасался Обито, горело сильным пламенем. Учихи не было всю ночь, а когда наступило утро и Итачи назвал мое имя, удивившись, что я проснулся раньше него, мне было просто необходимо спрятать свой усталый вид. Я лег под одеяло и заявил, что не выспался и на завтрак не пойду.

***

В тот день мне чудом удалось не выдать свое состояние Итачи и Сасори-сану, к которому нужно было обязательно отправиться, ведь я написал письмо, адресованное моему отчиму. Отдав лист в чужие руки, я едва соприкоснулся с нежной коже, принадлежащей красноволосому. И до сих пор, когда прошло уже три дня, с приятным напряжением вспоминал, как внезапно сильно забилось мое сердце, давая понять еще раз, что я и правда влюблен в этого человека. И влюбляюсь с каждой встречей еще больше. Буквально перед отъездом Акасуны в Токио, мы смогли еще раз увидеться. Зная, что так просто в медицинский кабинет не попасть заключенному, не имеющему жалобу на здоровье, я принципиально подскользнулся и сильно ушиб колено. Я не делал это потому, что мне следовало обсудить с Сасори еще какие-нибудь моменты. Я сам так решил. Мне было больно, я перестарался, падая на холодный пол перед входом в столовую, но этому я был только рад. Итачи поднял меня на руки и под наблюдением охранников отнес к доктору. Рассказывая Сасори о случившемся с ногой, я не упомянул то, что сделал это специально, лишь бы вновь увидеть его и зарядиться новой порцией положительной энергии, исходящей из добрых и таких манящих глаз. Он будто исцелял мою покалеченную душу и я не знал, чем отплатить Сасори-сану за эту теплоту. Хотелось быть рядом. Мне все время хотелось пустить слезу и сейчас я дал себе эту возможность, будто это относится к полученной травме. Но причина была в проявившейся боязни к Обито. Стоило ему лишь взглянуть на меня мимолетно, как сердце мое замирало, холодело. И я никогда и никому не хочу говорить об этом. У Сасори было слишком мало времени, чтобы поговорить со мной, но я уже был благодарен судьбе, что подарила мне возможность посмотреть на него и… даже обнять, когда тот сосредоточил все свое внимание на травме. Молодой мужчина, конечно, опешил, но не стал отстраняться, чему уже удивился я. Вместо этого он тоже легонько приобнял меня и тихим голосом заявил, что передаст письмо лично в руки моему отчиму. «Я не знаю, как начать это письмо. Возможно, все то, что тут написано, не будет прочтено тобой, но я все равно буду надеяться, что ты узнаешь об этом. В общем, меня зовут Дейдара, или как ты любил называть — Дейдарочка. Боже… эти воспоминания до сих пор выводят меня из себя. Ты знал меня еще совсем маленьким обузой, который с трудом делил маму с тобой, новым членом нашей семьи. И ты прекрасно знаешь, что в итоге я принял тебя как человека, который стал маминой опорой. И… спасибо. Спасибо за то, что сделал ее счастливой. Вместе с тем, счастлив был и я. Но так вышло, что мой тяжелый характер перешел все границы, когда мама покинула нас. Ты помнишь о том, что я высказывал тебе всякий раз, когда ты пытался вытащить меня из этого болота. Я выходил. И злился еще сильнее. Но теперь хочу сказать, что в тот день, сидя в полной изоляции пустой квартиры, я долгое время сидел в абсолютной тишине, погрузившись в свои мысли. Я вспоминал все то, что было. Я вспоминал, каким был ты. И ты совсем не изменился. Ты все тот же сдержанный, строго одетый бизнесмен, но когда смотрел на меня, то всегда улыбался. Всегда. Ты любил меня. Я понимал это, но не воспринимал. Я никогда не понимал твою привязанность к себе, поэтому всегда держал тебя на расстоянии. Но несмотря на это, несмотря на все то, что мы оба пережили, ты никогда не бросал меня. Ты всегда старался помочь и вразумить меня. Я… до конца своей никчемной жизни буду благодарен за это. Я знаю, сколько боли принес тебе своими проделками, своими упреками, равнодушием и яростью. Не знаю, простишь ли когда-нибудь меня. Я не имею права просить о таком. Сейчас я там, где всегда хотел оказаться, где хотел спрятаться от тебя, помнишь? Здесь я и буду нести наказание за все, что сделал и что совершил. Может, ты, как и прежде, страдаешь, хочешь помочь мне, но понимая, что это бесполезно, все равно идешь против ветра. Нет. Я не хочу, чтобы ты делал это снова. Я должен понести наказание. А может, тебе уже все равно и когда меня увезли на допрос, ты навсегда вычеркнул меня из своей жизни. И это правильно. Я не достоин каким-то образом быть связанным с тобой. Но… ты ведь, бывало, когда-то говорил, что считаешь меня своим сыном. Не имеет значения, являешься ты им до сих пор по документам или морально. Тебе должно быть уже безразлично, но хочу, чтобы ты знал… я всегда буду считать тебя своим отцом. Для меня ты тот единственный человек, что проявлял любовь, заботу ровно так же, как и мама. В тот день, сидя в тишине, я понял и осознал все свои ошибки. Повторюсь, что я глубоко благодарен тебе за урок, а сейчас мне пора продолжить нести наказание, которое, вероятнее всего, продлится всю мою жизнь. Но даже если вдруг когда-нибудь я окажусь на свободе, моя нога никогда не ступит в то место, которое я всегда называл домом. Я больше не появлюсь в Токио. Ты можешь меня забыть. Наверное, вовсе не было смысла писать тебе все это, но я очень хотел высказаться, ведь тогда… не успел. Если же ты дочитал до этого момента, не важно, что творится у тебя в сердце, чувствует ли оно сейчас хоть что-то, я рад, что ты уделил мне последние минуты внимания. Я буду ценить это всегда. Спасибо за все, Какаши-сан.» Сасори отправился в путь, а я обратно в столовую. Уже мог идти сам, но при поддержке Итачи. Когда я взял его за руку, мое тело пробрала дрожь. Бледная кожа казалась еще холоднее, чем обычно. А сам брюнет теперь был угрюм и ничего не сказал с тех самых пор, когда я вышел из мед. кабинета. — Что не так? — спросил я, чуть сильнее сжав чужую ладонь. — Я рад, что вы с медиком нашли общий язык, — последовал короткий, но неоднозначный ответ. Взглянув в темные глаза с легким недоумением, я столкнулся с печалью, что таилась во взгляде Учихи. Мне вдруг захотелось притянуть его к себе, обнять, но я не решился. Я опустил глаза в пол. — Почему ты так говоришь, Итачи?.. — Думаешь, я не замечаю, как ты светишься каждый раз, когда проводишь с ним время? — высказал тот, сосредоточив взгляд на чем-то другом, но уже не на моем лице. Мне стало печально. Проведя время в столовой, ни я, ни он не сказали друг другу больше ничего. За исключением того, что к нам вежливо подсел Нагато, который почти сразу сообщил мне об одной очень интересной детали: через несколько столиков от нас сидел Сай и разговаривал с тем самым Неджи, о котором я узнал недавно. По словам красноволосого приятеля, те сдружились и теперь больше времени проводят вдвоем. Я обрадовался, делясь своими впечатлениями с Нагато. Мы выглядели как две девочки школьных лет, с яркими улыбками обсуждая удачу своей подружки, которой уже давно нравился кое-какой парень, который теперь, как кажется по взгляду шатена, заинтересован Саем. Когда я и Итачи вернулись в комнату, она оказалась пуста. Голос Обито был слышен за стенкой, поэтому я с неким облегчением свободно выдохнул, усаживаясь на кровать. Парень, что сопровождал меня до самой конечной точки, теперь сделал пару шагов в сторону стола и сел на стул. Книга вновь в его руках. — Ты… сильно занят? — аккуратно поинтересовался я, глядя на брюнета. — Я могу помочь, если тебе нужно что-нибудь принести, — сухо ответил Учиха, открыв нужную страницу. — Хочу поговорить, — уверенно заявил я, внимательно следя за тем, как глаза парня медленно поднимаются и посмотрели на меня. — О чем? Вместо ответа я немного смягчил взор, изображая чуть заметную улыбку и похлопал на место рядом с собой, подзывая Итачи сесть рядом. Теперь его взгляд немного изменился и парень с некой настороженностью, но все же сразу книга была опущена на поверхность стола, а Итачи сел на мою кровать, по прежнему не сводя с меня глаз. — Я… начну сразу. Ты ведь понял, что Сасори-сан мне нравится. Да, ты прав, я… свечусь от одного его взгляда в свою сторону и ничего не могу с этим поделать. А к тебе… у меня совсем другие чувства. — Понятное дело, нельзя же любить сразу двух. — Я благодарен тебе, Итачи. Очень благодарен. Ко мне ты всегда… гораздо ближе, чем Акасуна. Ему я не могу говорить о том, что происходит со мной, а ты… ты и сам все видишь. Ты всегда защищаешь меня. — К чему этот разговор? — напряженно спросил Учиха. — Воспринимаешь меня только как друга, не больше? — Я… — Я и так уже все понял, — выдохнул тот, безэмоционально всматриваясь в бетонную стену. — Просто я представить не могу, что было бы со мной, если бы меня подселили в другую комнату. Раньше судьба, в лице моего отч-отца… она спасала меня. А сейчас спасение для меня — это ты. Итачи взглянул на меня. — Для меня ты навсегда останешься спасителем. И я буду помнить о тебе и дальше, когда тебя выпустят. Буду помнить до самого последнего дня. Не произнося ни слова, прохладные руки обхватили мое тело и я крепко прижался к груди Итачи, чье сердце стучало очень сильно. Срок подходит к концу и я был обязан сказать это. Сказать ему в живую. — До сих пор… думаешь, что навечно заперт в тюрьме? — шепнул тот и я кивнул, начав тихонько плакать. — Тебя выпустят. Тебя обязательно выпустят, слышишь? И мы увидимся друг с другом на свободе. — Если это произойдет… ты это, дай знать, где мне тебя искать, — сказал я, смахивая слезу. Итачи взял ручку и что-то написал на салфетке, спрятав ее под мою подушку. — Обещай, что сразу свяжешься со мной. — Обещаю, — улыбнулся я, еще раз опустив голову на тело собеседника и обнял его. — И ты не переживай. Здесь я… справлюсь. — Дейдара, тюрьма наполнена тварями, которые погубят тебя. И это самое страшное, что я могу себе представить. — Пожалуйста, Итачи, будь спокоен, ведь… — Тсукури под моим присмотром, — сказал вошедший в камеру Обито, облокотившись о стену. Я нервно сглотнул, но пересилил себя и посмотрел в сторону третьего, что в этот момент снова нагло изучал мое тело. — Я буду в безопасности, — проговорил я, слегка дрожа голосом.