***
Тайвин сжал в кулаке письмо, которое ему принес дрожащий с ног до головы юнец, и зарычал. Неудача за неудачей настигала его семью после смерти Роберта Баратеона, словно тот проклял их из самой могилы. Война из-за Старка, которого следовало отправить к Стене за измену, едва тело его болвана-зятя остыло. Пленение Джейме, его золотого сына щенком Хранителя Севера. Проигранные битвы. А теперь еще и это. Смерть его внука-короля. Причем такая нелепая! Еще ни один Ланнистер не умер столь жалко. Свернул шею, споткнувшись на ступеньках и слетев вниз! Как это унизительно. Тайвину даже за своего слабого отца Титоса не было так стыдно, как за это. Нет, Серсея была уверена, что это старковская девчонка скинула Джоффри с лестницы, но Тайвин не был так в этом уверен. Санса Старк была глупа и наивна, а еще безумно влюблена в Джоффри. Даже сама выдала своего отца, когда тот хотел сбежать из Королевской гавани. Это не ее рук дело. Просто утроба его дочери была столь убога, что все ее потомство родилось без зачатков блестящего ума или хоть какой-то харизмы. Впрочем, он не мог не видеть, что Джоффри был не просто не блещущий талантами мальчиком, а маленьким садистом, который в будущем обещал стать тем еще чудовищем. Тайвину не хотелось даже думать, что это могло быть результатом того, что он был порождением омерзительного союза его близнецов. Он в это не верил. Все эти глупые слухи, которые распустил Нед Старк, оказавшийся не таким уж и благородным и честным, были лишь грязной ложью. Вот и все. Вот и все. Тайвин прилагал усилие, чтобы заткнуть внутренний голос, который ядовито шептал, что Серсея и Джейме могли такое сотворить и так его опозорить. Его дочь всегда была жуткой собственницей. Даже своего близнеца она считала своим. И только своим. А Джейме редко мог Серсее в чем-то отказать. Его милой Джоанне это не нравилось, и она даже хотела, чтобы он отправил Серсею воспитанницей в другой дом, так как Джейме, будучи наследником, не должен был покидать Утес. Но потом родился Тирион, этот проклятый бес, который, как неохотно был вынужден признать Тайвин, был единственным, кто унаследовал его мозги. Его дорогая жена отдала богам душу на родильном ложе, и Тайвин не стал разлучать близнецов. Может даже зря. — Еще вина, — глухо рыкнул он и отвел руку, в которой держал пустой кубок, в сторону, где должна была стоять его новая чашница. Маленькая немая штучка, прибившаяся к его войску, когда они осели в Харренхолле. Но самое главное она была расторопная и всегда готовая услужить. Его кубок быстро был наполнен вновь, и Тайвин сделал большой глоток кисловатого напитка, который не шел в никакое сравнение с вином из Арбора. В последние дни его мучила жажда, что, впрочем, не удивительно. В связи с событиями, которые сыпались на его дом, как из рога изобилия, он забывал даже есть, не то что пить. Напившись, Тайвин поставил кубок на стол и потянулся за пергаментом, чтобы написать письмо Тириону, надеясь, что тому хватит здравомыслия навести хоть какой-то порядок в Королевской гавани, прежде чем он вернется. «Надо особенно подчеркнуть то, что Томмена теперь нужно охранять как можно более тщательно. Он единственное, что нас отныне привязывает к трону», — практично подумал Тайвин. Впрочем, насчет этого не стоило волноваться. Карлик любит младших детей Серсеи и будет за ними присматривать в любом случае. Но убедиться все же стоило, раз уж даже его дочь не смогла уследить за безопасностью собственного потомства. Боги! И почему вы одарили мою дочь красотой, но не мозгами? Тайвин не успел написать и пары строк, как ощутил вдруг першение в горле, которое стремительно переросло в кашель. Он отложил перо и положил руку на грудь, в которой его сердце стало быстро-быстро стучаться. — Что?.. — попытался произнести он, но это было больше похоже на невнятное ворчание. Его челюсти словно стали чужими, а контроль над языком его покинул. Рот словно горел огнем, а горло распухло. Тайвин вновь и вновь пытался хоть что-то произнести, но ничего не выходило. Отравили. Это было единственное объяснение, которое успело промелькнуть в его мятущемся от паники разуме. Тайвин кое-как встал и лихорадочно стал искать взглядом чашницу. Только она была сейчас с ним. И только она имела доступ к вину. Но кабинет, который занимал каждый последующий лорд проклятого всеми богами Харренхолла, был пуст. Тайвин издал нечто между рыком и стоном. Его руки что есть силы вцепились в стол, когда пол начал качаться под его ногам, а в глазах - все двоиться. Я не могу так умереть! Так бесславно и жалко! Я Тайвин Ланнистер из Утеса Кастерли! Я… Он попытался сделать пару шагов, но упал на колени, больно ударившись ими о каменную кладку, свалив по дороге все бумаги со стола и проклятый кубок с отравленным вином. Тайвин застонал от бессильной злости и попытался сглотнуть желчь, которая наполнила его рот, но не смог. Горло не слушалось, и из его рта бесконтрольно потекла рвота и слюни, пачкая пол и его камзол. — Как жалко, — внезапно произнес женский голос с отчетливым дорнийским акцентом. — Великий Тайвин Ланнистер умирает в луже собственной блевотины. Один. Тайвин захрипел и попытался найти взглядом обладателя голоса. Но все плыло перед глазами. Он приподнял голову и прищурился, когда все же уловил смутную фигуру неподалеку от себя. Это была невысокая хрупкая темноволосая женщина, чьего лица он не мог разглядеть, как ни пытался. Она была облачена в смесь желтых и оранжевых тканей, которые некогда явно были дорогим платьем, теперь бывшим лишь жалкими лоскутами, перепачканными в крови. Тайвин захрипел, чувствуя, как начинает задыхаться от рвоты, которая забивала его горло и попадала в легкие, обжигая их желчью и не давая дышать. — Ты это заслужил за то, что сделал со мной и с моими бедными детьми, — вновь произнес голос. Теперь он звучал куда ближе и, сморгнув невольные слезы, Тайвин увидел прямо перед собой пару маленьких и загорелых стоп, которые тоже были в крови. Он медленно стал поднимать взгляд, отчего-то вдруг зная, что за лик увидит, когда достигнет лица. И не ошибся. Когда его глаза, которые то и дело теряли фокус, достигли верха, Тайвин узрел ту, что не могла здесь быть. Ту, что умерла давным-давно, чтобы его дочь могла стать королевой, а Ланнистеры вновь возвыситься до того уровня, на котором они были до того, как на земли Вестероса пришли проклятые драконы. — Жаль, ты не увидишь, как и твои дети будут разорваны на куски, как это пришлось увидеть мне, — жестко сказала Элия Мартелл, выглядевшая удивительно царственно и гордо, несмотря на свой оборванный и окровавленный вид. Несгибаемая и несломленная. Тайвин знал, что ее здесь нет, понимал, что это галлюцинация, но ничего не мог сделать. Ни пошевелиться, ни огрызнуться, ни отойти от этого призрака, который явился ему в смертный час. Ох, как же ему не хотелось в это верить! Он не хотел умирать. Это было не его время! Война еще не выиграна, его наследие было в опасности: Джейме был в окружение волков, Серсея была глупа, ей нельзя было доверять трон, Томмен - дитя, не особо обремененное умом, а Тирион… Тирион… Тут мысли Тайвина, бьющиеся все более беспорядочно и теряющие связность, окончательно погасли от недостатка кислорода и яда, что курсировал по его венам. Он завалился на бок, прямо в свою же блевотину, запах которой забивал его нос, и засипел. Его конечности судорожно бились об пол, отчего затылок то и дело ударялся о камень, но сознание все еще упрямо продолжало цепляться за реальность. — Прекратите, лорд Ланнистер, — дразняще сказала Элия, чье лицо внезапно появилось перед его гаснущим взором. Ее карие глаза весело блестели, а на губах змеилась улыбка, которая была сладкой ровно настолько, насколько остра. — Хватить бороться с неизбежностью, — продолжила ворковать она и похлопала его по щеке, как какого-то щенка. Отдаленно Тайвин даже смог ощутить горячую кровь, которая осталась на его коже от ее, как ни странно, ледяных касаний. — Ты сдохнешь, — с наслаждением добавила Элия. — А мои дети будут отомщены. Их брат будет править так, как твоим жалким отпрыскам и не снилось. Он вырвет вам, львам, глотки своими острыми волчьими зубами и выжжет твой дом подчистую, как и подобает дракону. Ничего не оставит от твоего жалкого наследия. «Брат?..» — промелькнуло в голове удивленного Тайвина, чьи уши резанул громкий и торжествующий смех покойницы, нависшей над ним, а потом больше ничего не было. Ни Элии, ни мыслей, ни боли. Тайвина Ланнистера больше не было. Его тело судорожно дернулось в последний раз, по подбородку потекла желтоватая пена, а застывший взгляд уставился в каменный потолок пустого кабинета.Часть 4. Мелисандра I / Тайвин I
12 июля 2022 г. в 12:31
«Мелони… Лот семь… Мелони… Лот семь…»
Эти проклятые слова каждый раз словно эхо разносились в черноте, в которой Мелисандра пребывала почти каждый раз, когда ложилась спать. Они были единственным, что осталось ей в напоминание о далеком прошлом, и каждый раз, стоило только пробудиться, она заталкивала их на задний план своего сознания, не желая вспоминать и даже думать о них, чтобы ничего не сбило ее с пути истинного.
К счастью, она спала весьма редко, поскольку мирские нужды ей были чужды.
Спасибо Владыке.
Это был один из многих даров, который Р’глор ей даровал за верную службу и для того, чтобы она могла как можно лучше выполнить возложенную на нее миссию. Найти Избранного владыкой Азор Ахая, героя, который сможет победить Великого Иного и его хладных слуг, несущих смерть всему роду человеческому.
И она нашла его.
Долгие годы поисков, ожидание знаков и бесконечные часы, которые она провела, смотря в огонь. И вот, наконец, Мелисандра увидела истину. Увидела путь - красную комету, рассекающую небо, следуя за которой она нашла Станниса Баратеона. Он обитал на Драконьем Камне, который был воплощением дыма и соли, что исполняло еще одну часть пророчества. Он был хмурым и суровым мужчиной, но под всем этим был огонь, который она сможет пробудить и тогда Азор Ахай придет. Ее немного смущала часть о пробудившихся из камня драконах, поскольку у Станниса их совершенно точно не было, но Мелисандра была уверена, что она сможет помочь ему выполнить и эту часть предсказания, когда придет время.
Жрице почти без труда удалось завоевать доверие сначала безвкусной женщины, которая была женой ее Избранника, а потом и почти всех остальных обитателей Драконьего камня. Особенно тех, что принадлежали окружению леди Селисы и прочих простаков, которых здесь было предостаточно. Ее влияние росло, и Мелисандра с каждым днем ощущала себя все сильнее и могущественнее.
Она была на вершине мира.
Немногие могли противиться ее словам и влиянию истинного бога, но сир Давос, этот Луковый рыцарь, который с недовольством смотрел на нее и ее действия, мог стать неприятностью, но не сейчас.
Не тогда, когда Мелисандра как никогда была уверена в том, что была близка к исполнению своей святой миссии. Сжигая богомерзких идолов Семерых, она ощущала триумф. А когда Станнис объявил себя королем после смерти своего брата и водрузил над Драконьим камнем свой новый герб, где было изображено пылающее солнце Р’глора, Мелисандра была готова смеяться от восторга и танцевать.
Но она сдержалась.
Ее миссия еще не была окончена, и она не имела права на какие-либо отвлечения, пока ее Азор Ахай не сразит Великого Иного, а Вестерос не уверует во Владыку Света. Единственного истинного бога, которому стоит возносить молитвы и поклоняться.
В этот вечер Мелисандра готовилась к тому, чтобы избавить своего Избранного от помехи на его великом пути. Его младшего брата, который возомнил себя королем и посмел бросить вызов. Она ласково коснулась своего раздутого живота, где росла тень, которая уничтожит Ренли Баратеона, и в сопровождении стражников отправилась в пещеры, где даст тени жизнь.
Мелисандра оставила верных мужей около входа и вошла внутрь, по пути скидывая с себя красный халат. Она с ядовитой усмешкой посмотрела на прикованного к стене сира Давоса, чьим наказанием было смотреть на то, как из ее чрева появится тень.
Глупый и наивный человек, который боится магии.
Ха!..
Роды были мучительными, почти такие же, какими были реальные, но Мелисандра вынесла эти страдания с улыбкой, зная, какая это великая честь. Не каждая жрица могла дать жизнь осязаемой тени. Даже Кинвара, эта заносчивая верховная жрица, не была на это способна.
Мелисандра с торжеством смотрела на высокую тень, которая на миг застыла между ее ног, поднявшись в полный рост, а когда она стремительно исчезла, на какую-то секунду даже ощутила тоску по ней. Ведь она была частью нее, так же, как и частью Станниса. Но быстро одернула себя.
«Я красная жрица бога Р’глора, владыки Света, великого и могущественного! Верная последовательница Огненного Сердца, Бога Пламени и Тени. Мне должны быть чужды жалкие эмоции обычных смертных!» — жестко сказала Мелисандра себе и повернулась, чтобы взглянуть на сира Давоса.
Ей хотелось насладиться ужасом на его лице, но тут факелы по обе стороны от нее вспыхнули.
На секунду Мелисандра приняла это за знак.
Что владыка был доволен ее действиями. Но вот только обычно теплый и гостеприимный огонь вдруг показался ей чем-то чужим и инородным. Не тем, что был во власти Владыки Света. Она почувствовала его враждебность и с ужасом взглянула в языки пламени, которые приобрели неестественно фиолетово-голубое сияние и поднялись почти до самого потолка.
И смотря в его глубины, Мелисандра узрела нечто такое, что привело ее в ужас и подарило чувство глубочайшей неудачи.
Она увидела все тот же проклятый снег, что ей являлся уже не раз. Увидела драконов. Увидела падающих один за другим львов, роз, оленей и змей. Она узрела сияющую фигуру Азор Ахая, увидела его рождение и смерть, а потом вновь рождение. Она видела битвы, видела победы и поражения. Видела падения и возрождения домов. Она видела великое предательство и то, к чему оно привело.
Она увидела истинного короля и Избранника Владыки Света, и это был не Станнис.
«Я ошиблась! Р’глор всемогущий! Я так ошиблась!» — с отчаянием думала Мелисандра, мысленно вознося молитвы своему Владыке и желая, чтобы тот простил ее за ошибку, дав еще один шанс.
Но этот огонь не был под властью ее Владыки.
Это пламя было древним, карающим и совсем не теплым. Оно не грело и не дарило ощущение присутствия ее Владыки, а обжигало пронзительным холодом. Едва видения закончились, эти дикие языки пламени вспыхнули еще ярче, на мгновение ослепив Мелисандру, забились будто в агонии или… предвкушении? А потом они перекинулись на ее нагое тело, жадно пожирая кожу, как будто она была лишь тонкой бумагой, и причиняя невыносимую боль.
Мелисандра завопила нечеловеческим голосом, чуя запах паленых волос и паленой плоти. Она вцепилась руками в лицо, ощущая, как оно буквально плавится под ее пальцами, и начала извиваться на земле, желая лишь, чтобы это закончилось.
Только бы все закончилось.
Но это все тянулось и тянулось, а в ее голове сквозь зарево боли, сводящей ее с ума, прозвучал неземной голос:
«Больше ни одно дитя ты не сожжешь в своей слепой погоне за властью. Больше не сделаешь никого рабом своих фальшивых видений, рабом, каким ты сама никогда не переставала быть, Мелони, лот семь».
После чего Мелисандра скорее ощутила, чем услышала, как рубин на ее шее треснул на сотни мелких осколков, освобождая магию, которая в нем была, а потом пришла тьма, отнюдь не принесшая ей успокоения или освобождения.