Власть над будущим

Она ненавидела красный цвет. Даже если он был некогда одним из цветов дома ее отца, и последние десятилетия, она не носила ничего, кроме этой багровой ткани, которая каждый раз напоминала ей о том, сколько крови она пролила за всю свою жизнь, и ложе, где ее матушка отдала жизнь, чтобы дать ту ей. И где должна умереть она сама. С самой юности ей являлись сны о том, как она умирает, утопая в крови и ощущая ослепительную агонию, ощущая при этом чью-то крепкую хватку, удивительно нежно сжимающую ее руку. Она знала, что это руки ее мужа, а та боль — это родильные муки. Ее ужасали эти видения, поэтому она пыталась всеми силами избежать этого: брала любовников, но не брала мужа, и никогда не позволяла любому семени укрепится в своем чреве, боясь, что видения сбудутся. Лучше уж быть одиночкой, чем сдохнуть столь бесславно. Но сны не исчезали. Время шло, она взрослела, а они были все такими же яркими. Даже реальнее, чем было в детстве. Она читала множество талмудов и свитков, учила древние языки, и все ради того, чтобы узнать больше о тайных искусствах, чтобы избежать этой судьбы. Чтобы узнать о магии. Настоящей, а не о тех дешевых фокусах, которыми пользовались некоторые жители Эссоса, выдавая себя за колдунов. О той, что пользовались ее предки, той, что даровала ей, и родичам ее отца, способность видеть вещие сны, которые и толкнули ее на этот путь. Той, что как говорили пользовалась ее матушка, чтобы сохранить свою молодость. Это была еще одна из причин, почему она была так увлечена магией. Скромность и стыд были не теми чертами, которыми она обладала, и ясно знала с юности, что прекрасна, как не каждая дева на свете. Барды воспевали ее красоту, мужчины дрались за одну только возможность сидеть рядом с ней, они даже убивали себя, получив отказ, и ей не хотелось это потерять из-за быстро бегущего времени. Ее это забавляло и давало чувство превосходства над всеми. Но был у нее, и особо ярый поклонник и именно он нашел способ, благодаря которому она смогла продлить свою юную пору. Он, как и она, практиковался в тайных искусствах, — и к ее недовольству, он был более успешным в этом, чем она сама — был яростно ей предан и был готов на все, чтобы сделать ей приятно и продлить ее благосклонность. Даже убить. Нет, в крови младенцев она не купалась, как многие говорили за ее спиной, но жить долго, да, это теперь было в ее власти, и, к счастью, не так, как жил ее бывший протеже, хотя и цена все же была непомерно велика. Вот только от снов-видений, — не только о своей смерти, но и пугающих картинах марширующей армии мертвых, чьи глаза светились подобно звездам, — так и не избавилась. Даже когда овладела силами, которые были не всем доступны, и даже когда покинула родные края. Боги, в какой-то миг они стали ее так изводить, что она пришла к Красным жрецам, которые ей не особо и нравились за свой высокомерный норов и вечно задранные носы. Вот только они были известны тем, что могли видеть будущее в огне и ей хотелось посоветоваться с ними, возможно они могли бы ей помочь, или научить, как от них наконец избавиться. Она и сама не поняла, как осталась при храме, облачилась в красное и приняла новое имя, став одной из тех самых задниц, что ей так не нравились по приезду сюда. Нет, она, — Кинвара, так теперь ее звали, — знала как. Огонь для нее был подобно любимому одеялу, он тек в ее жилах, согревая и даря ощущение безопасности. Но когда он открыл ей еще знания и способность видеть то, что скрыто, он стал ей еще ближе и покидать его объятия, когда все ушли, ей не хотелось. Конечно, она все еще не была столь уж предана Р’Глору, как показывала остальным, и верховной жрицей стала чисто из амбициозной тяги управлять людьми, даже такими шутами, как красные жрецы, желанию получить доступ к секретным свиткам главного храма в Волантисе, и порыву утереть нос проклятой Мелисандре из Асшая, это все правда, да. Но теперь она стала старше, часть ее былой веры в свою исключительность исчезла, а еще… Кинвара устала. Некогда ей хотелось жить вечно, хотелось власти и множества запретных вещей, но после того, как ей перевалило за сотню, она наконец нашла то, зачем действительно пришла сюда. Она нашла смирение. Со своей судьбой и своей ролью в будущей битве человечества с Королем Ночи, чей образ врезался в ее разум еще после первого сна также ясно, как тот миг, когда ей впервые удалось создать реалистичную иллюзию. Но еще она устала от чужого лица, которое видела в зеркале последние десятилетия. Устала от бездействия, и прозябания в этих стенах, которые так и не стали родными, как и город, хотя ее матушка и была из Вольных городов. Кинвара хотела домой, даже если и знала, что там больше не осталось родных лиц. Но знала, что рано. Что-то Кинвару останавливало от опрометчивого шага, от возращения домой, и говорило ей ждать. Она смотрела в пламя в поисках ответов, ждала вещих снов, пила отвары, чтобы усилить свой природный дар к ведовству, но все одно: только кровавое ложе, и мужские руки, обхватывающие ее пальцы. Мертвецов она тоже видела, но не так ясно, как хотелось бы, и не так часто. Словно ей это было не нужно, словно у нее была другая миссия. Поэтому она ждала, и в ту ночь, когда на небе вспыхнула красная комета, ее терпение было вознаграждено. Кинвара увидела в пламени оленя, сожранного львицей, видела волков, которые чудом избежали удара огромного, нависшего над ними меча палача, а еще она видела дракона и волка, сплетающихся воедино, как было только во время восстания, вспыхнувшего за морем. Она видела, как те сгорают, а в их пламени рождается новое существо, которое выглядело то, как дракон, то, как волк. То, как юноша, держащий в руках меч, объятый пламенем, которым тот сражается с Королем Ночи посреди поля брани. Азор Ахай. Это пророчество она знала назубок, как и все жрицы, но в отличии от Мелисандры понимала, что им не был тот вестеросский лорд, которого та выбрала в Избранные просто потому, что всегда плохо умела интерпретировать свои видения и совершала поспешные поступки. Глупая дура. Но все же Кинвара продолжала ждать. Она слушала новости из Вестероса, которые становились все более интересными, смотрела в пламя, и ждала. Тот миг, когда Кинвара услышала шепот о том, что на Железный трон сел дракон, тот самый, что был все эти годы скрыт на Севере, и нес в своих жилах кровь Королей Зимы и древних Повелителей Валирии, в ее животе вспыхнуло давно забытое пламя, схожее с взрывом удовольствия после хорошего секса, а в голове набатом забилось только одно: пора, пора, пора. Кинвара не помнила, как пересекла город, торопясь покинуть порт, где ошивалась в поисках новостей из-за моря, не помнила, как вошла в храм, и как почти бегом добралась до своих покоев, заработав при этом много озадаченных взглядов, поскольку никогда не позволяла себе такого среди этих людей. Первым делом подошла к зеркалу. Она внимательно посмотрела на каштановые волны волос, голубые глаза, миленькое личико, которое было ее ликом с тех пор, как впервые пересекла порог этого храма. Потрогала щеки, провела пальцами по губам и шее, а потом… сорвала ожерелье с крупным рубином, которое носила почти семьдесят лет. Она сделала это без особого сожаления, глубоко внутри понимая, что эта личина была лишь временной маской, пока не придет ее час внести свою лепту в историю мира, и этот миг пришел. Женщина, известная под именем Кинвара, выдохнула с таким облегчением, будто скинула тяжкий груз со своих плеч, и жадно уставилась на зеркальную гладь, откуда на нее в ответ глядело совсем другое лицо в окружении серебряных локонов и с парой разномастных глаз. Один голубой, а другой зеленый. После чего, вдоволь на себя насмотревшись, на себя настоящую, она стремительно сбросила с себя ненавистные алые одежды, переоделась в более милые ее сердцу светлые ткани, собрала свитки, которые давно уже «позаимствовала» из библиотеки и незаметно для кого-либо покинула осточертевший уже храм. Навсегда. Ее судьба уже устала ее ждать и пора было встреться с ней лицом к лицу.

***

Оберин игнорировал взгляды дочерей, которые вновь увязались за ним, но это не значит, что его это не нервировало. Да, он ошибся и поспешил сам отправиться в Дорн, откуда им опять приходиться плыть уже в Королевскую гавань, чье завоевание он пропустил только из-за своей глупости и поспешности. Да, стоило все же отправить посланника к Дорану, а не тратить недели на путь туда и обратно, да, да, да. Но что уж теперь? Уже все сделано, и через пару часов они вновь будут в столице, над которой уже развевалось знамя Таргариенов, а не Баратеонов, или Ланнистеров, путь куда был на удивление свободен. Они успешно миновали Ступени, и пересекли море, спокойно проплыв мимо Штормовых земель, не встретив при этом никакого сопротивления. Нет, они видели небольшую флотилию кораблей со знаменами разный домов этих земель: Эстермонтов, Тартов, Амберли, Пенрозов и так далее. Но они не препятствовали их проходу, мирно направляясь в ту же сторону, что и они сами. Красный змей не был бы сильно удивлен, если все они плывут на поклон к новому королю. Новости в Вестеросе порой быстро распространялись и уже перед отплытием Оберин уловил краем уха шепот о том, что лорд Станнис сдал Драконий Камень лично королю-дракону, прибывшему туда на своем драконе и даже, кажется, сохранил свою жизнь. Впрочем, о последнем он не мог утверждать точно. Оберину нужно было больше информации, и он был уверен, что в столице узнает все, что тревожит его любопытство. Порт, где весьма бодро шла стройка, был полон. Корабли Штормовых лордов пришли первыми и заняли значительное место в заливе. Еще тут были корабли со знаменами Мандерли, Графтонов, Редвинов, Веларионов, даже Престоров с Запада, и еще множество кораблей без опознавательных знаков. Король явно не терял времени даром и уже наладил, какую-никакую, но торговлю и приступил к постройке отношений между завоеванными им королевствами. Знамен Мартеллов тут только и не хватало для полного комплекта. К его удивлению, их ждали, хотя сообщения о предстоящем приезде Оберин и не посылал. Не король, конечно, но это была достаточно помпезная процессия, чтобы он не ощущал себя обиженным, а даже польщенным. Тут был даже один из Королевских гвардейцев, сир Лорас Тирелл, в чьих глазах, когда он остановился перед рыцарем, на миг мелькнула искра недовольства, но довольно быстро исчезла. Оберин усмехнулся. — Вижу вы не очень довольны, что король вас прислал встречать целого меня? — иронично заметил он, не удержав все же язык за зубами. — Я делаю то, что мне король повелит, — чопорно заметил гвардеец, горделиво выпятив грудь. — Извините моего брата, ваше высочество, — вдруг вставил веселый голос, неторопливо подошедшего человека с другой стороны пристани. — Он слегка обижен, что меня, и Мардж, встречать отправили не его, а отца. Красный змей обернулся и вскинул бровь, когда увидел молодого Уилласа Тирелла, которого он ненароком некогда покалечил, за что весь Простор его теперь и недолюбливал. Особенно его батюшка, который стоял за левым плечом юноши, и сверлил его тем же взглядом, что и младший сынок еще миг назад. Также тут было полно стражников в сверкающих доспехах, которыми столь славились рыцари Простора. И юная дева с милым личиком и в платье, расшитом розами, которая не могла быть кем-то иным, как знаменитой Золотой Розой Хайгардена. Красавица, что тут скажешь, но не в его вкусе. И не во вкусе короля, который, как Оберин знал, уже отверг руку этой девушки, но ее родственники явно не собирались сдаваться, раз уж вновь ее сюда прислали, чтобы девчушка попыталась еще раз применить свои женские чары. Оберин мог ей только посочувствовать. Король-дракон был непробиваемой ледышкой, которого вряд ли сможет очаровать даже целый гарем самых писаных прелестниц. Для королевства это может быть даже хорошо — иметь короля с холодной головой после того, как тут было столько негодных правителей, влекомых плотью и прочими людскими пороками, но для знати, которая не сможет подложить свои чада на королевское ложе, чтобы выбиться в верха — это плохая новость. — Лорд Уиллас, рад видеть вас в добром здравии, — уважительно, и совершенно искренне, сказал Оберин и слегка кивнул парню, который в отличие от семьи не держал против него обид. Они даже пожали друг другу руки, чем вызвали недовольное пыхтение у лорда Мейса. — Могу понять вашего брата. Я бы тоже был недоволен, — весело добавил он, после чего перевел взгляд на леди Маргери. — Миледи, — очаровательно произнес Оберин, и поцеловал тыльную сторону поданной ему ладошки. — Вы прекрасны, как и шепчет молва, хотя, как по мне, даже она не отдает вам должного. Вы куда как краше и свежее. Девушка мило покраснела и сделала реверанс. — Вы мне льстите, ваше высочество, — звонко произнесла она. — Впрочем, как я слышала, вы способны очаровать любого, и слухи явно не лгут. Сир Лорас вдруг громко прочистил горло. — Прошу прощения, — чопорно сказал он. — Но нам стоит отправляться в Красный замок. Из-за строительных работ, нам придется ехать в обход, так что путь предстоит долгий. Оберин вскинул бровь. — Строительные работы? — с любопытством спросила Сарелла прежде, чем он успел задать тот же вопрос. — Его светлость велел проложить канализацию, поэтому некоторые улицы перекрыты: полностью или частично, — самодовольно ответил лорд Мейс, словно он лично подал эту идею, и руководил сейчас этой самой стройкой. Отправились они все вместе и путь впрямь оказался очень долгим. Грязные ворота были закрыты, поэтому пришлось ехать вдоль Черноводной, до самых Королевских ворот, потом они пересекли холм Висеньи, по переулку Медников, мимо септы Бейлора, до самой Хлебной улицы, где им пришло простоять почти полчаса, сначала пропуская вперед солдат, несущих штандарты Старков и прочих северян, да речников, и телеги, груженые чем-то тяжелым, которые те везли с собой. Они направлялись в Красный замок, но тоже в объезд, через одну из улиц Сестер, откуда также выехали с десяток телег, полных мусора, камней и щебня, которые им тоже пришлось пропустить. Оберину было любопытно, откуда их столько взялось. Судя по его наблюдениям, благо он отказался от кареты, и отправился в Красный замок на лошади, те спустились прямиком с холма Рейнис, где стояла громадина, некогда бывшая Драконьим логовом. Но та же была заброшена!.. — Неужто ваш король решил разобрать наконец эти руины? — громко спросил он сира Лораса, поскольку грохот колес и копыт стоял такой, что уши закладывало. — Нет! — неохотно крикнул ему в ответ юнец. — Король приказал их тоже перестроить под иные нужды. Оберин удивленно поднял бровь. В нем еще больше зажегся огонь его вечного любопытства, которое не перестанет согревать его жилы, пока оно не будет удовлетворено. Оберин себе твердо пообещал, что наведается в руины логова, чтобы посмотреть, что там делается, или попробует узнать у самого короля, чьи амбиции были явно куда больше, чем просто сидеть на Железном троне и красиво выглядеть. Одна только канализация чего стоит. Ту не удосужился проложить ни один король за триста лет, как и разобрать Драконье логово, или перестроить, пустующее и занимающее огромную площадь с самого Танца, то есть вот уже сто пятьдесят лет. Еще до своего отъезда он также слышал, что король-дракон и в Харренхолле устроил грандиозную перестройку, и приказал привести в божеский вид Ров Кайлин. Не просто пообещал это сделать когда-то там, а уже начал. «Может тогда и насчет канала впрямь не соврал», — рассеяно подумал Оберин, невольно ощутив искру уважения к парню, которого вот-вот официально от лица всего Дорна назовет своим королем. Наконец очередь рассеялась, грохот затих где-то вдали, и они направились за караваном северян, предчувствуя еще одну толкучку, но уже около цитадели власти в этой стране. Впрочем, Оберин был готов потерпеть. Здесь явно творилось столько интересного, что ему не терпелось обо всем разузнать, и никакая очередь, или даже ожидание, которое было ему обычно не свойственно, его не остановит.