Власть над будущим

В покоях на вершине пирамиды было темно. Лишь только одна небольшая чаша, полная углей освещала богатое убранство и тусклый свет луны, проникающий сквозь длинные узкие окна. Но и этого было достаточно, чтобы увидеть свернутую на пол чашу с фруктами и разлитое вино. А также хрупкую сгорбленную фигурку, с распущенными серебряными локонами, сидящую на самом краю большой кровати и недоверчиво рассматривающую свою ладонь. Если быть точным, ярко-красный ожог, и волдыри на пальцах, причиняющие довольно сильную боль. Дейенерис не могла поверить, что огонь ее обжег. Ей раньше не приходилось испытывать обжигающую боль от пламени, прежде касавшиеся ее кожи лишь подобно теплым ласкам любовника. Она была настолько в шоке от того, что, когда ее ладонь соприкоснулась с чашей, которую хотела опрокинуть в порыве злости, руку пронзила ослепительная вспышка, что даже не закричала. Не позвала на помощь. Ни служанок, ни охрану. И уж точно ни своего нового… мужа. Дейенерис не ожидала много от этого брака, подготовка к которому длилась слишком долго даже на ее вкус, — целые месяцы прошли впустую и потрачено слишком много золота! — и точно знала, что Хиздару от нее нужна только власть, положение короля при ней и возращение Бойцовских ям, чье открытие состоится завтра в полдень. В отличие от других мужчин, он даже не особо был прельщен ее красотой или постелью. Даже сейчас вместо того, чтобы быть здесь, рядом с ней, он развлекался где-то в другом месте. Если честно, ей было плевать. Дейенерис не хотела его видеть, и уж точно не собиралась его ублажать. Ей это было не нужно в данный момент, и уж точно не с Хиздаром. Ей нужен был мир. Хоть какой-то. Она надеялась, что этот брак даст его Миэрину, но даже Дейенерис уже не слишком в это верила. Все чаще ей хотелось плакать от бессилия, или взобраться на спину Дрогона и просто уйти отсюда. Но он ушел от нее, как и все другие ее дети. Дейенерис ощущала себя несчастной и преданной, а стены пирамиды давили на нее. Они чувствовала себя в ловушке и ей порой было трудно даже дышать. А сейчас, когда ее предал даже огонь, тогда, когда ее последняя хрупкая надежда на то, что фальшивый — он должен был быть таким — племянник проиграет и она еще сможет завоевать Вестерос, она ощущала себя совсем уж разбитой и никчемной. Именно такой, какой ее считал Визерис, который, кажется, не был так уж не прав. Дейенерис непроизвольно вскинула взгляд. Здесь было не так уж и светло, но она без ошибочно нашла взглядом небольшой развернутый сверток, который получила не так давно. То, что там было написано, сначала привело ее в такую ярость, что она сбросила все, что было на столе. Дейенерис даже закричала, отчего в ее покои ворвались пара Безупречных, которых она тут же отослала прочь. Разлитое вино и разбросанные фрукты не помогли выплеснуть всю ее ярость, а потом она бездумно попыталась свалить еще и чашу с углями, совсем не думая, к чему это могло привести и вот тогда ее рука вспыхнула болью. Ненадолго это отвлекло от мыслей о том, что там было, но теперь, когда Дейенерис ощутила, как ее ярость затухла под тягостью шока и беспомощности, она вновь вспоминала о невинных словах, которые могла стать тем, что окончательно лишит ее цели и пути в жизни. Или нет. Звук распахнутых дверей заставил ее вздрогнуть и обратить взгляд на того наглеца, кто посмел ворваться в ее покои. Дейенерис тут же попыталась принять более царственный вид, и спрятала обожженную руку в складки своего токара. Слезы было поздно вытирать, но она надеялась, что их скроет тьма ее комнат, а скромное освещение не выдаст ее слабости перед тем, кто к ней наведался. Впрочем, мимо Безупречных могли пройти не так уж и много людей. И даже ее новый муж не был среди них. Только лишь ее верные служанки, Серый Червь и… — Мой медведь, — хрипло произнесла Дейенерис, приподняв уголки губ в слабой улыбке. Сир Джорах быстро огляделся и стремительно подошел к ней. Он замер на почтительно расстояние и приклонил перед ней колено, то и дело бросая взгляд вверх. — Моя королева, — настороженно начал сир Джорах. — Я слышал, что вы кричали. Ваши стражники меня заверили, что вы в порядке, но… — …но ты решил убедиться в этом лично, мой дорогой медведь, — с теплотой произнесла Дейенерис, про себя думая, что, несмотря на все былое между ними, человек перед ней, и, может быть, Миссандея, это одни из немногих людей, кто заботился о ней и был ей по-настоящему дорог. И, вновь почти против воли, переведя взгляд на стол, ощущая при этом, как рука вновь вспыхнула от боли, которая словно становилась все сильнее, помрачнела. — Ты утаил от меня информацию о том, что происходит в Вестеросе, верно? — со слабой яростью в голосе спросила она, понимая, что уж такая весть должна была дойти даже сюда, а ей и не было ведомом об этом. — Ты не сказал мне, что этот… Джон Таргариен победил. И не сообщил, что он женился на какой женщине, утверждающей, что она правнучка Ширы Морской Звезды, незаконнорожденной дочери Эйегона IV!.. Ты не сказал мне, хотя я просила узнать как можно больше о том, что происходит за морем. Она опустила вдруг плечи. — Почему? — тихо добавила Дейенерис. — Неужели мои приказы ничего не стоят, когда у меня нет драконов? Неужели, ты зовешь меня королевой только потому, что… — Вы моя королева и дело тут не драконах! — тут же запальчиво перебил ее сир Джорах, преданно смотря ей в глаза, но почти сразу отвел взгляд. — Я… Вы были так печальны и сердиты, когда узнали об этом мальчике и том, что происходит в Вестеросе, что подумал… Что стоит подождать, пока ваши душевные раны затянутся, прежде сообщить вам, что Железный трон занял новый узурпатор и взял в себе в жены какую-то лиссенийку. Дейенерис горько усмехнулась. — На моей душе столько ран, что никакое время их не излечит, — ответила она, пристально смотря на сира Джораха, которого, наверное, стоило бы наказать за такое своеволие, но… Разве она не могла получить эту информацию от другого человека? У нее были возможности нанять других шпионов, которые бы приносили ей вести из далеких земель, где она была рождена, но не сделала этого. Дейенерис могла, но не стала. Потому что не хотела знать. Потому, что в одном случае, если был этот Джон выиграл, то это впрямь бы окончательно поставило крест на ее былых мечтах, а если нет… если он правда был ее крови… то выходит, что Дейенерис действительно осталась на свете самой последней. Причем она сама тайно желала этого. Она не хотела делить свое наследие с другими, особенно мужчиной. В-первых, они всегда шли вперед любой женщины, что ты не делала и чего бы не добилась. А во-вторых, Дейенерис почти инстинктивно боялась, что этот тайный племянник — скорее всего очень даже настоящий, ведь Рейгаль совершенно точно улетел к нему — будет такой же, как Визерис. Даже если этого глупо, ведь ее брат не смог не то, что армию собрать, вокруг себя хоть каких-то сторонников сплотить, по-большей части предпочитая жить в яркой иллюзии того, что те его ждут где-то за морем. Это было… печально. Дейенерис давно не думала о брате, а если вспоминала, то с пренебрежением и злостью из-за того, что он натворил тогда в кхаласаре и как себя опозорил. Но сейчас ей вдруг стало грустно, стоило вспомнить Визериса, его эту отчаянную веру, что в Вестеросе их примут с распростертыми объятиями и его дрожащую улыбку перед тем, как Дрого вылил ему на голову чан с расплавленным золотом, коронуя того королем, которым тот хотел быть, но никогда не был и не стал бы, даже если бы они все еще жили в Красном замке, а их дом правил Вестеросом. Они были бы просто принцем и принцессой, живущие в роскоши и делающие то, что велел бы им их царственный брат, скорее всего уже бывший королем в своем праве. Настоящим, каким Рейегар и должен был бы быть, если не безжалостный молот узурпатора, пробивший ему грудь. — Это ведь так глупо, да? — рассеянно сказала Дейенерис, незаметно сжимая уцелевшей рукой запястье той, что была спрятанная в ткани, буквально впиваясь ногтями в кожу, чтобы заглушить нарастающую боль от надувающихся волдырей на пальцах и ладони. — Думать, что я впрямь могла бы повторить подвиг Эйегона Завоевателя? Глупая девочка, которые не может управлять своими драконами, и не имеющая за собой твердый тыл… — У вас есть Безупречные, — возразил сир Джорах, и неуловимое «и я» так и повисло в воздухе. — У Эйегона было всего две жены и ему этого хватило, — отстраненно парировала Дейенерис и наконец вытащила руку из складок токара, демонстрируя тому свой ожог. — Смотри, медведь. Я думала, что я — дракон, облаченный в плоть, которому суждено совершить великие вещи. Дейенерис Бурерожденная. Неопалимая. А выходит ошиблась. Ведь не только мои дети, освобожденные мною рабы, но даже огонь меня бросил. В наказание за восстания против обычаев и высокомерие быть может?.. Сир Джорах тут же встал на ноги и подошел ближе, удивленно и в то же время обеспокоенно смотря на ее красную, покрытую волдырями кожу. Дейенерис видела, как его рука дернулась, будто он хотел коснуться ее ладони, но сир Джорах ничего такого так себе и не позволил. — Нужно позвать целителя и обработать ожог, — произнес он, довольно быстро проглотив своей шок. — Нужно… — Прочти письмо, медведь, — вдруг сказала Дейенерис, опустив взгляд на ладонь и вновь испытывая изумление от того, что видела. — То, что лежит на столе. Прочти его. Вслух. Тот поколебался, разрываясь между помощи ей и ее приказом, но в конце концов, сир Джорах подошел к столу и взял в руки свиток. Он развернул его и, неуверенно вновь посмотрев на нее, опустил взгляд на пергамент. — Принцессе Дейенерис Бурерожденной, — начал сир Джорах, на секунду сбившись на первом же слове, титуле, которым ее именовал автор письма. — Ты не знаешь меня, а я не знаю тебя, но много уже слышала. Мать драконов, разрушительница оков, королева Миэрина, и кхалиси Великого травяного моря, неопалимая… Сир Джорах на миг затих. — …но это все оказалось лишь красивыми титулами, верно, принцесса? — с нотой недовольства прочел он, явно оскорбившись от ее имени за такое дерзкое высказывание. — Твои драконы ушли, рабы добровольно вернулись в цепи, а дотракийцы все еще остаются дикарями, которые, как бы тебе ни хотелось, никогда не пересекут море, и не станут армией мощных солдат. Не станут такими, как Безупречные, остающиеся с тобой, потому что просто не знают, куда им идти и не умеют пользоваться свободой. Той, что ты им дала на словах, но на деле они все еще твои рабы. Мормонт вновь замолчал. — Кто этот наглец, посмевший написать вам такую чушь?.. — возмутился он, но Дейенерис желала слушать его восклицания, она хотела дослушать слова, который сама прочитала уже с десяток, или даже больше, раз. — Читай дальше, — холодно отрезала она, даже не поднимая головы и не отрывая взгляда от ожога, которого сейчас касалась пальцами, хотя и отдаленно понимала, что не должна касаться раны, чтобы не занести туда заразу. Сир Джорах поджал губы и покачал головой, но приказ выполнил. — …но все же, несмотря на явный провал твоего пути завоеваний, я не могу не восхититься твоими попытками покорить этот мир, принадлежащий мужчинам, принцесса, — хмуро продолжил читать письмо, сжимая край пергамента так, будто хотел порвать его на клочки и выбросить в огонь. Также, как после первого прочтения хотела сделать и она. — Это смело, хотя и глупо, — немного ускорившись, читал сир Джорах. — Особенно, если ты одна. Одна, как не должен быть ни один Таргариен в мире, поскольку это так ужасно… Но это можно изменить. За морем тебя не ждет слава, посему оставь этот тонущий корабль власти, которую тебе все равно не удержать на плаву. Дай рабам настоящую свободу. От угнетателей и от себя. И возвращайся домой, принцесса. Мой муж суровый мужчина, но справедливый. И дорожит семьей. Он примет тебя. Будь ему верна, дерись на его стороне, прими его право первородства. Покажи нашим врагам, что дом Таргариенов невозможно уничтожить, что мы всегда восстаем из пепла еще сильнее, чем были. Мормонт облизал губы. — Возвращайся домой, и стань третьей головой дракона, принцесса, — хрипло произнес он, мельком взглянув на Дейенерис, прежде чем вернутся к письму. — И как Эйегон завоевал земли со своими верными женами по обе руки, мы возродим Дом Дракона и поведем его в Золотой век, сидя верхом на наших драконах. Возвращайся домой. Это будет первый и последний раз, когда будет сделано такое предложение. Больше его не будет. Если ты и вознамеришься прийти с войной, то тебя ждет у этих берегов лишь поражение, позор и смерть. Выбирай с умом, принцесса… — …королева-консорт, Шира Таргариен, — монотонно закончила Дейенерис вместо сира Джораха, наизусть помня подпись и почти все содержимое этого сообщения. Она перевела тяжелый взгляд на своего медведя. — Визерион улетел к ней, — мрачно произнесла Дейенерис, не сразу, но поняв, что когда эта Шира написала «верхом на наших драконах» та сделала тонкий намек на то, что ее второй сын тоже нашел себе всадника. — Как Рейгаль ушел к моему племяннику, так и он улетел к ней. К этой женщине, ставшей королевой, даже несмотря на то, что ее родство с Таргариенами более чем далекое. Дейенерис тоскливо вздохнула. — И ее утроба вскоре подарит дому Таргариенов продолжение, — тихо добавила она, вновь с горечью вспоминая о том, что ей это сделать больше не под силу. Сир Джорах замотал головой. — Может, этот мальчик и не ваш племянник, а эта женщина… — начал он, пытаясь убедить явно больше ее, чем себя. — Ох, но он им является, — несчастно признала Дейенерис правду, которое больше не могла отрицать хотя бы потому, что едва она признала это хотя бы себе, то те жуткие кошмары, не дающие ей покоя, просто… иссякли. Просто в один миг исчезли и больше ее не посещали. Она утомленно вздохнула. — Что мне делать, сир Джорах? — тихо спросила Дейенерис, хотя ей претила мысль выглядеть перед ним, или перед кем-то еще такой слабой и растерянной девочкой. Но ей нужен был хоть чей-то совет!.. — Продолжить борьбу хотя бы за трон королевы Миэрина, или признать наконец, что у меня ничего не выходит, и вернуться в место, где я родилась, где мне будет дарован мой титул при рождении и все блага, которых я была некогда лишена? — вопрошала Дейенерис, хотя видела, что сир Джорах был растерян не меньше, чем она сама. — Вам придется склонить колено перед этим мальчиком, — сдавленно возразил он, но без особого энтузиазма. — Это не просто мальчик, он — король, — опустошенно поправила она его. — Официально коронованный перед знатью и народом. Джон Таргариен победил. А я проиграла еще даже до того, как вступила в бой. Эта мысль безостановочно вертелась в голове Дейенерис, когда отправила прочь так ничего и не сказавшего ей сира Джораха, и когда на следующие утро служанки ее готовили для посещения открытия Бойцовских ям. Об этом она истерично думала и тогда, когда на арене все вышло из-под контроля и Сыны Гарпии устроили на нее покушения. Думала, когда вокруг умирали люди, раздавались крики и лилась кровь. Эта мысль затихла под гнетом страха и ужаса, когда Дейенерис сквозь выступившие на глазах слезы увидела, как была сражена милая Миссандея случайным копьем, и как сир Джорах был пронзен мечом одного из Сынов, когда пытался спасти ее. Она вернулась, когда на арену вдруг приземлился Дрогон, ее дорогой сын, и, взобравшись ему на спину, он поднял ее в небеса. Дейенерис все прокручивала ее в голове и прокручивала, пока Дрогон куда нес ее на своей спине, прочь от арен, ее павших людей и прочь от Миэрина. А перед тем, как отключится от усталости и всего пережитого, Дейенерис наконец поняла, какое решение должна была принять. И, все еще судорожно стискивая шипы на спине Дрогона, потеряла сознание и уже не увидела, как ее старший сын, словно услышав ее мысли, резко сменил направление. Почти противоположное Дотракийскому морю, куда он отправился изначально.