Мир батьки-Геральта без тормозов и Конец Света

Очнулась Цири в постели в своей комнате. И вокруг этой самой постели образовалось целая толпа. В изголовье сидела Йеннифэр, прилаживая на лбу княжны холодный компресс и подсовывая ей под нос ватный тампон, пропитанный какой-то вонючей дрянью, свободной рукой. С другой стороны кровати пристроился Лютик, пытливо вглядываясь в лицо Цири. — Она открыла глаза! Открыла! — затараторил он невыносимо громко. — Цири, паскуда ты мелкая, ты хоть представляешь, как напугала всех? Я чуть прямо там и не помер! Цири скривилась, и Йеннифэр тут же сердито шикнула на барда, чтобы тот заткнулся. А рядом с кроватью стояли Геральт, Весемир и Ламберт. Все, как один, с суровыми лицами и плотно сжатыми губами. Они укоризненно смотрели на Цириллу. Широкий ремень Весемира тоже был там, и девочке на полном серьезе показалось, будто он тоже смотрит. Грозно и укоризненно. — Все живы? — первым делом тихо спросила Цири, заметив неприветливые лица ведьмаков. — Живы, — буркнул Весемир. Ведьмаки и правда не понесли потерь. Хотя ранений хватало. И в этот раз рассчитывать на Йеннифэр и ее исцеляющую магию не приходилось. Чародейка и сама истратила много сил, сбивая летучих тварей. — А чего такие кислые тогда? — слабо улыбнулась девочка. — Видите, все получилось. Я всех спасла. — Ты отправила опасных кровожадных монстров в мир, где, возможно, с ними некому сражаться, — хмуро возразил Геральт, и от одного только его тона в затылке разливался холодок страха. Цири хотела было возмутиться, но передумала и притихла. Осознание настигло ее только сейчас. Очевидно, она не задумывалась о том, что случится по ту сторону портала. — И что же теперь делать? — совсем тихо спросила она. — А что тут сделаешь? — криво и совсем недобро усмехнулся Весемир. — Магией не баловаться, вот что, — буркнул Ламберт, глянув на княжну исподлобья. — Это что тебе, игрушки, что ли? — Но я же… — Цири всхлипнула, не договорив. Впрочем, слушать ее никто не собирался. — С этого момента ты все время будешь рядом с кем-то из нас, — хмуро сообщил Геральт. — И мне плевать, дела там у тебя или что. Поняла? — Я хотела вас спасти! — Цири снова всхлипнула. — Я ведьмак! Я должна спасать! — Ты глупая девчонка, — отрезал Геральт. — И должна ты делать то, что я тебе говорю! — Геральт! — вскинулся Лютик в защиту девочки, но тот грубо перебил его: — Заткнись, Лютик. Хватит сюсюкаться. Доигрались уже. Сказав так, он развернулся и вышел из комнаты, громко хлопнув дверью. Цири вздрогнула и заплакала. Лютик посмотрел на Весемира, потом на Ламберта, то ли с укором, то ли в поисках поддержки. Но Весемир только устало вздохнул, покачал головой и тоже вышел. А Ламберт помялся еще немного. Он протянул было руку, чтобы успокоить девочку, но передумал и остановился на середине движения. Рука неловко застыла в воздухе. — Не делай так больше, — наконец буркнул он. Цири не ответила. Она отвернулась, чтобы никто не видел ее слез. Девочке было стыдно, страшно и обидно. Лютик вздохнул и закатил глаза. — Иди уже, — фыркнул он на Ламберта вместо Цири. И тот, как ни странно, пошел. Только глянул на барда немного растерянно и поскреб пятерней в затылке. — Ты тоже иди, — тихо сказала барду Йеннифэр. Лютик растерянно посмотрел на нее, а потом с сомнением — на Цири. Но Чародейка мягко накрыла его руку своей и проговорила: — Иди, Лютик. Остальным надо помочь с перевязкой. А я останусь. И было в ее голосе что-то такое. Мягкое, но непреклонное. Что-то, чему Лютик не мог противиться. Он нехотя встал, бросил последний взгляд на плачущую в подушку Цири и вышел за дверь. Как ни странно, Геральт все еще стоял там, устало прислонившись спиной к стене. — Ты бы полегче с ней, — с укором сказал ему бард. — Она же всего лишь ребенок. — Вот именно, — огрызнулся ведьмак и поморщился. — Нельзя давать детям такую силу. Ты понимаешь, что она сделала? Мы ведьмаки! Мы должны были порубить тех тварей, чтобы они никому не причинили вреда. Не нас надо спасать! А теперь что? Он махнул рукой, не желая продолжать. — Вы ее семья, — не согласился с ним Лютик, сам не зная, откуда в нем взялась смелость спорить с Геральтом. — Кого ей защищать, если не вас? Да если бы не она, это вас бы порубили. Всех, до единого. Хоть бы спасибо сказал. Ведьмак глянул на него грозно, и бард тут же заткнулся, растеряв всю свою смелость. Но, вопреки ожиданиям, Геральт не стал ни рычать, ни ругаться. Только сказал как-то очень устало: — Ну хоть ты не начинай, — а потом добавил: — Пожалуйста. И Лютик совсем сник. Это “пожалуйста” в устах Геральта действовало на него как-то уж очень радикально. А еще вдруг пришло осознание, что Геральт просто не знает, как объяснить иначе. Как без рычания и брани объяснить ребенку, что можно делать, а что нельзя. Да и сам Лютик не был уверен, что у него получилось бы лучше. — Что, хреновый из меня папаша? — усмехнулся Геральт, будто прочитав его мысли. Лютик тоже усмехнулся. Немного нервно. — Не каждому достается в дочери мироходец, — попытался оправдать ведьмака он. — Не каждому, — согласился тот и тяжело вздохнул. — Пойдем, — Лютик мягко толкнул Геральта в плечо и заговорил преувеличенно бодро: — Надо помочь раненым. Вы, ведьмаки, совершенно не умеете лечить ранения. Даже повязки накладываете прямо поверх одежды! Это же догадаться еще надо. А зашиваете так, что кикимора справилась бы лучше. Сейчас нахуевертят там такого, что потом по новой все делать придется. Так что… Лютик осекся, потому что Геральт совершенно неожиданно сгреб его в объятья и прижал к груди. Да так крепко, что у барда разом весь воздух из легких вышибло. — Ты мне поможешь? — тихо спросил ведьмак в самое ухо. Лютик только кивнул. Поможет, конечно. Даже не важно в чем. Сейчас он готов был сделать для Геральта что угодно. *** К вечеру все немного успокоились. Перевязали раны, выволокли крылатые трупы за стены замка. Койон даже сходил на охоту. Правда чудовища распугали всю дичь, и вернулся он с пятью жалкими белками, подстреленными из лука. — Я бы с тем же успехом мог наловить крыс, не выходя из замка, — проворчал Ламберт. Но беззлобно проворчал, по-доброму. Койон заметил это и совсем не обиделся. Только усмехнулся и пообещал, что лично для Ламберта сейчас пойдет поймает крысу, раз уж тот такой гурман. К ужину даже Цири решилась выйти из комнаты. Они с Йеннифэр вошли с общий зал с расколотым древом. Девочка все еще выглядела неважно. Колдовство у нее отняло все силы. Так что и без того бледное личико стало белым, как снег. Кроме того Цири явно робела и прятала глаза. Но отчитывать ее второй раз никто не стал. Даже Геральт не ворчал больше. И вскоре Цири повеселела немного. А Лютик так и вовсе позабыл про печали. Закончив с перевязкой, он принялся сочинять песнь о полчищах летучих тварей, атаковавших ведьмачью твердыню. Песнь выходила торжественной и эпичной. Бард то и дело приставал к ведьмакам то выспрашивая подробности, то подбирая рифмы, то консультируясь по поводу названий приемов и оружия. — Не было у нас отродясь никакой баллисты! — ругнулся на Лютика Варток, когда тот его совсем достал своей болтовней. — Чего ты там сочиняешь? Ты хоть раз баллисту-то видел? — Ладно, хорошо, — не стал спорить Лютик. — А как насчет гарпунов? Знаешь, таких, с веревками. Я у рыбаков как-то раз видел. Можно таким летучую тварь подбить? Представь вот, гарпун вонзается в тело чудовища, но оно, превозмогая боль, продолжает лететь, утаскивая за собой в воздух противника. И тот… — Да отъебись ты! — закатил глаза Варток. Но бард уже его не слушал. Он принялся наигрывать на своих гуслях и подбирать слова:

Уходит из-под ног стремительно земля, Но наш герой канат не выпустил из рук. И тварь метнулась вниз, повержено скуля, Гарпун в ее груди разрушил сердца стук. Разлился на снегу кровавый ореол. Победа уж близка…

— Лютик, пошел на хуй! — не выдержал ведьмак. …и на хуй я пошел, — подхватил Лютик, а потом нахмурился и сердито толкнул Вартока в плечо. — Да ну тебя! — возмутился бард. — Я тут воспеть ваши подвиги пытаюсь, а ты… Варток только загоготал в голос и толкнул Лютика в ответ. Совсем не сильно. Пожалуй, даже по-дружески. Бард фыркнул и увел у него из-под носа кружку того ядреного пойла, которое Весемир настаивал на яблоках. За то время, что Лютик провел в Каэр Морхене, ведьмаки к нему все-таки привыкли. Они по-прежнему не горели желанием общаться и не упускали случая поддеть Лютика. Но относиться стали иначе. Дружелюбнее, что ли. Насколько вообще ведьмаки умели проявлять дружелюбие. Барда это ужасно радовало. Так что оставив в покое Вартока, он тут же докопался до Арона, а потом и до Ламберта.

И кровью был покрыт неистовый ведьмак От каблуков сапог до огненных волос, — вещал Лютик, усевшись прямо на стол.

— Геральт, заткни его! — взвыл Ламберт. — Заткни, или клянусь, я заткну его сам! Геральт только ехидно ухмыльнулся. Братья всегда смеялись над ним, когда приносили из странствий услышанные по тавернам песни Лютика. Дразнились, кто во что горазд. Койон безжалостно высмеивал совершенно неправдоподобный образ в песнях, а Ламберт все заявлял, что Лютик, мол, ему серенады пишет. Ну что ж, теперь пусть ощутят на собственной шкуре, каково это — стать героем баллады. Лютик проворно увернулся от руки Ламберта, который прицелился выбить у барда гусли из рук, и обошел ведьмака кругом, не прекращая сочинять на ходу. — Лучше спой о том, как Ламберт матерился, когда чуть не навернулся со стены, — подсказал подсевший рядом Зибор. Ведьмаки дружно захохотали, и Ламберт наугад запустил в них миской. Арон поймал миску на лету. Дальше предложения сюжетов для песни посыпались, как из рога изобилия. Лютик едва успевал подбирать слова. Эпичности в стихах тут же поубавилось, зато задора стало только больше. Но потом Лютик совсем разошелся и с мрачной решимостью вскочил на стол. Он возвысил голос и запел, изменив ритм и сильнее ударяя по струнам:

Мы еще живы! Кто-то спасется, кто-то — нет, Диким порывом В крепости нашей гасят свет. Сорванный флаг — знак к сдаче врагам, Но нас не возьмешь — врешь — мы живы пока!*

Ведьмаки одобрительно загалдели. Бард самодовольно ухмыльнулся. Вот и припев подобрался. Теперь дело за малым. Выбросить лишнее, и добавить немного пафоса. Но вдруг кто-то с силой дернул его за плащ, а Лютик повалился назад, вскрикнув и неловко взмахнув руками. Гусли жалобно тренькнули. Ведьмаки снова захохотали. — Твою мать, Геральт! — воскликнул Лютик, оказавшись прямо у ведьмака в руках. — У меня чуть сердце не выскочило. — Слезай, есть сейчас будем, — Геральт улыбнулся почти ласково и поставил барда на пол. Тот огляделся воровато и поправил плащ. Ему было неловко от такого сомнительного проявления нежности, да еще и прилюдного. — Ты портишь мне репутацию, — надулся он. — Херопутацию, — гаркнул с другой стороны стола Ламберт. — Жрать садись, певун! — Харэ выражаться при ребенке! — прикрикнул на них Весемир. — Я не ребенок! — попыталась было возмутиться Цири, но ее голос потонул в общем гвалте, потому как Койон уже принес чан с тушеной картошкой в перемешку с сушеными грибами и беличьим мясом. Всякие возмущения тут же потеряли приоритет, и даже Цири мигом забыла про свою обиду. Есть хотелось больше, чем отстаивать свою взрослость. После ужина Весемир подошел к Цири, глянул на нее грозно и заявил: — Спать будешь в комнате Геральта. — Что? — тут же насупилась княжна. — Почему? — А сама как думаешь? — гаркнул старый ведьмак. Цири опасливо покосилась на его ремень и возражать не решилась. Только вздохнула тоскливо. А вот Геральт напрягся, и на лице его застыло до нелепого растерянное выражение. Лютик засмеялся бы, вот только новость и его не обрадовала. Но ситуацию спасла Йеннифэр. — Пусть у меня спит, — заявила чародейка. — Не дело юной княжне делить комнату со взрослым мужчиной. Занимая комнату рядом с комнатой Лютика, она доподлинно знала, что Геральт в свою спальню не заходит уже давно. Йеннифэр покосилась на Лютика, подумала немного, а потом добавила, возразив сама себе: — А лучше я у нее. Весемир крякнул от неожиданности, а потом пожал плечами. Такой расклад его тоже устраивал. — А можно я у Лютика буду спать? — вдруг попросила Цири, хлопая ресницами. Лютик так и застыл, округлив глаза. А Геральт и Весемир в один голос сказали: — НЕТ! Княжна от такого единодушия аж голову в плечи втянула. А бард обиженно надулся. — Чего вы все? — пробормотал он. Но Геральт так глянул на него, что продолжить бард не решился. *** — Чего ты делаешь из меня какую-то мразь? — инцидент так и не шел у Лютика из головы, поэтому он принялся возмущаться, стоило им с Геральтом покинуть общий зал. — У нас с Цири разница в возрасте больше двадцати лет! Ты серьезно думаешь, что я стану совращать ребенка? — Это ты считаешь ее ребенком, — с удивительным спокойствием возразил Геральт. — Цири думает иначе. Она и так вертится вокруг тебя целыми днями. — Так вокруг кого еще ей вертеться? Вы же заняты все! — Угу, — кивнул Геральт. — И рожа у тебя самая смазливая. Больше правда вертеться не вокруг кого. И вообще, у нас с тобой разница в возрасте тоже больше двадцати лет. Что-то тебе это не мешает. Лютик не нашелся, что ответить, так что просто надулся и отвернулся. Геральт тяжко вздохнул и положил руку барду на плечо. — Я не хочу сказать, что ты имеешь дурные намерения, — попытался объяснить он, тщательно выбирая слова. — Просто Цири почти пятнадцать. В этом возрасте все девочки влюбляются. А тут влюбляться больше не в кого. Сам же видишь. Лютик похмурился еще немного для порядка, но все же смягчился. — Ну я же нашел, в кого, — фыркнул он уже совсем не обиженно. Геральт только усмехнулся, но ничего не ответил. — А ты, я смотрю, разговорчивее стал, — уже совсем весело заявил Лютик. — Так глядишь, вместо обрубков фраз, полноценными предложениями изъясняться начнешь. — С кем поведешься, — буркнул Геральт и неожиданно улыбнулся. *** Под чутким руководством Йеннифэр Весемир и Ламберт втащили в комнату Цири вторую кровать. Зибор следом за ними пер чародейкины вещи. — Не ставьте к окну, — распоряжалась Йеннифэр. — Там же сквозит! — Зараза к заразе не прилипнет! — кряхтя проворчал Ламберт, но чародейка пропустила колкость мимо ушей. — И не надо сгружать вещи на кровать! Вон же сундук стоит. Цири наблюдала за всем со своей кровати. Вид у девочки был откровенно скучающий. Но стоило только ведьмакам покинуть комнату, как девочка тут же подскочила к чародейке. — Йеннифэр, почему мне не разрешили с Лютиком спать? — немного обиженно спросила она. Йеннифэр усмехнулась совсем по-доброму. — А тебе зачем с ним спать? — вопросом на вопрос ответила она. — Ну… — девочка смущенно отвела взгляд и протянула: — С ним весело. — Ночь — не время для веселья, — качнула головой чародейка, пряча ухмылку за волной черных волос. — Жаль, — вздохнула Цири и плюхнулась на кровать Йеннифэр. — Он бы мне стихи читал. У него такие стихи красивые! Может, и про меня что-нибудь написал бы. А еще он вступается за меня всегда. И глаза у него такие… Она задумчиво подняла взгляд к потолку, пытаясь подобрать определение. Но в голову ничего дельного не шло. Вот Лютик сразу бы придумал, как описать глаза. Он все умел описать. Только про свои глаза почему-то не пел. Йеннифэр покачала головой и присела рядом с Цири. — Поменьше бы ты думала о его глазах, — посоветовала чародейка. — Лютик тот еще проходимец. Сколько он девичьих сердец разбил, не сосчитать. — Врешь! — Цири тут же вспыхнула праведным гневом. — Не мог он! — Еще как мог, — невозмутимо заявила Йеннифэр. — А все потому, что сердце его давно занято. — Кем? — ахнула Цири. Чародейка едва сумела удержать серьезное лицо. Скажи она, кем, княжна точно бы не поверила. — Да есть вот любовь у него одна, — пробормотала Йеннифэр. — Тебя еще и на свете не было, когда Лютика угораздило. Цири тут же сникла. — Почему же они не вместе тогда? — все же проворчала она. — Может, не так уж она и хороша. А я… — А ты ему в дочери годишься, — строго сказала Йеннифэр. — Так что хватит этих разговоров. Залезай в постель. Княжна надулась обиженно и отправилась на свою кровать. Но уснуть у нее, конечно, не получилось. До глубокой ночи Цири все думала про таинственную любовь Лютика. Наверное, она должна быть невероятно красивой. И умной. И обаятельной. Наверняка поет к тому же, как и сам бард. Да… с такой не потягаешься.