Часть 10
7 апреля 2024 г. в 11:59
— Меняйте паруса на штормовые.
Люциус хмуро смотрит на небо — над головой рыжеют и желтеют в заходящем солнце легкие тонкие облака, и ветра нет никакого, и Люциус морщит нос.
Недовольный, сгорбившийся, стреляющий тяжелым взглядом из-под бровей, Иззи вывалился на палубу буквально минуту назад.
Его слова игнорируют все — только Баттонс задумчиво кивает, но с места не двигается.
Люциус игнорирует тоже, вместе со всеми, не то чтобы он готов исполнять прихоти ублюдка, когда никаких признаков опасности нет. Зато — он получает место в первый ряд на занятную постановку — Иззи краснеет и щерится, когда понимает, что никакого отклика не находит — Люциус ждёт и жаждет вспышки агрессии, хочет видеть эти эмоции на лице Иззи, хочет удостовериться, что ублюдок никак не изменился, что маскировка гнева под насмешку не сработает, что гнилая озлобленная душа этого человека навсегда останется гнилой и озлобленной — и больше никакой.
Люциус хочет, чтобы его зацикленность наконец-то исчезла — Люциус надеется отвратить самого себя, потому что обычное усилие воли уже не помогает.
Иззи прикрывает глаза, и Люциус выцепляет, как дергается кисть, повторяющееся короткое движение, будто стук по воздуху, почти так, как Иззи стучал по своей ноге — хватается за призрачную нить внутреннего спокойствия.
Иззи открывает глаза и выглядит спокойным — а Люциус видит, как дрожит и бьется внутри, и смотрит на него, преломляющего гордость, топчащего собственное уважание — зрелище в той же степени занимательное, что и вспышка гнева. Люциус соскальзывает в цветастую фантазию — как далеко Иззи может зайти в попытках сдержаться и вытерпеть. Как долго? Ради чего? Люциус тяжело сглатывает и отворачивается, когда понимает, что все внимание сконцентрировалось на бьющейся под шейный платком жилкой — и его желании прикусить ее.
Гнева нет. Иззи спокоен, как может быть спокоен человек, привязавший себе на шею камень, и прогуливающийся по тонкой доске над водной бездной, и Иззи, возможно, сгорает внутри от гнева и страха, но он не показывает их, и Люциус сгорает тоже — в выкрутасах собственной фантазии, в голодных иллюзиях, которые он не может контролировать.
Ему нужно успокоится самому.
Люциус отходит от мачты, пока весь остальной экипаж наблюдает за Иззи — а Иззи хватает веревку и опускается на колени перед одной из пушек. Люциус не сразу понимает, что он делает — никто не понимает, и команда пялится, достаточно долго, чтобы Иззи успел навязать минимум три узла.
— Я успею убить минимум троих, до того, как меня остановят, — хрипит ублюдок, не поднимаясь с колен, и рядом с ним Люциус видит мясницкий нож — из старых ножей Роуча, и нож ржавый насквозь, но, похоже, Иззи это нисколько не смущает. — Четверых, если шлюховатый придурок подойдет ближе. Не испытывайте мое терпение, и займитесь хоть чем-нибудь, пока я делаю вашу работу за вас.
Люциус видит, как хищно вскидываются Джим, и как Олуванде останавливает их — положив ладонь на предплечье. Ви Джон закатывает глаза и первым отходит от Хэндса — и Люциус, наконец, понимает — тот привязывает пушки. А те, что остались на месте — что он собирается делать с теми, что свалены?
Вопрос оказывается решен даже раньше, чем думает Люциус — потому что Ви Джон подходит к инсталляции и толкает первую пушку вперед. Баттонс уходит внутрь корабля, позвав с собой Шведа, и команда как-то непринужденно действительно разбредается по каким-то делам. Эти дела ненавязчиво напоминают подготовку к шторму.
Люциус понятия не имеет, что ему делать, и он стоит посреди судна, залипая — и откровенно выдергивая себя из этого состояния и соскальзывая в него снова.
Когда Иззи поднимается, привязав первую, крылья его носа ходят ходуном, будто он нюхает воздух, будто он на один только запах может определить шторм — Люциус не чувствует ничего, кроме непривычной духоты. И не сразу Люциус понимает, что Иззи оборачивается на него — и смотрит в глаза, раздражающе-прямо, и Люциус уже привык, что Иззи избегает взгляда, и глаза у Иззи — неожиданно-светлые, когда закатное солнце, случайно пробившись сквозь облака, освещает его лицо. Люциус думал, в его глазах черная тьма.
В глазах Иззи — зелень тропических лесов.
Потом Иззи опускает голову, свет пропадает, а взгляд становится угрожающим.
— Отдельное приглашение нужно? — каркает он, спокойствие сходит волной с него, Люциус смотрит, как глаза превращаются в щелки — Иззи почти рычит, и Люциус смотрит на него и думает.
Очаровательно.
Мысль приходит и уходит, и возвращается — уже сознательно, и Люциус препарирует случайное понимание — в каком, черт подери, месте, он мог найти гнев злобного жалкого человечка очаровательным? Это почти то же самое, что и нахождение очаровательными каких-либо ядовитых гадов, почти то же самое, что и любовь к диким большим кошкам. Люциус смотрит на него молча еще несколько секунд, и Люциус знает, что доставляет Иззи Хэндсу приличную долю дискомфорта, но тот продолжает упорно смотреть в ответ, так же упорно, как и упорно молчит Люциус.
Хищные птицы, думает Люциус, хотя бы полезны, если их приручить — но от дикой кошки на борту никакого толка. Эта — огрызается, но пока не бросается, но все еще впереди, и одно слово Черной Бороды не сможет удерживать ее вечно.
— Этот ритм, — говорит Люциус и чуть клонит голову вбок. — Что это за ритм?
— Иди на хер, Сприггс, — от души отвечает Иззи и щелкает зубами. — Или я выброшу тебя за борт и скажу, что так и было.
Люциус показательно фыркает — разумеется, он не верит — Иззи только угрожать мастак, Иззи не посмеет, а если посмеет — то, черт подери, он расплатится за это жизнью. Не то чтобы Люциусу это как-то помогло, если он действительно снова окажется в воде.
Особенно если ублюдок прав и скоро начнется шторм.
— Ты ответишь — и я уйду, — шантажирует Люциус, чуть ухмыляясь.
— Не-лезь-не-в-свое-дело-ритм, — рявкает Иззи и разрывает зрительный контакт, перетекая к следующей пушке.
Люциус цепляется плавное движение — и не понимает, Иззи резкий и угловатый — почему движение создает такую текучесть? Это почти выглядит, как полная расслабленность, но Люциус догадывается — такой точной покатости не достичь расслаблением.
Иззи напряжен до предела.
Люциус подхватывает канат у другой пушки — соседней, — и вяжет что-то, что, вероятно, можно было бы назвать узлами — он видел, как Баттонс делал это, и как Олуванде с Джимом — тоже, а точечные, выверенные движения Иззи отпечатываются подсвечивающимися сценами в голове — и где еще можно было бы применить такую аккуратную точность, и как хорошо Иззи мог бы привязывать отнюдь не пушки, и...
Насколько эти руки могут быть нежны? Или они годятся только для морских узлов и шпаги?
— Ты дегенерат, Сприггс, — слишком ровно констатирует Иззи, и Люциус опускает взгляд на то, что у него получилось.
Он почти ожидает увидеть вместо узла — бантик, но это просто сморщенная съежившаяся в неугадываемом очертании веревка. На взгляд Люциуса — все то же самое, что и у Иззи, но, видно, для накидывания узлов моряку необходимы какие-то сакральные знания, и этих знаний у Люциуса, увы, нет.
Люциус стреляет недовольным взглядом, и Иззи опускается на колени рядом, шлепком по ладони заставляя Люциуса убрать руки.
Близко.
Люциус видит, как вздымается его грудь, представляет, как расходились бы и сходились выпирающие ребра под его рукой — Иззи дышит ровно и глубоко, и развязывает его узлы так легко, будто это действительно бантики. И завязывает обратно, и веревка больше не выглядит как ощерившаяся крыса — и она скользит сквозь пальцы в перчатке легко и с тихим шуршанием.
Люциус хочет снять с него перчатку.
Люциус тянется к нему, и Иззи вскакивает выпущенной стрелой, резко, позабыв про плавность и грацию — топорная контролируемая паника.
А потом на палубу возвращаются Баттонс и Швед, и они несут с собой скрученные штормовые паруса, а Ви Джон со стуком ставит обратно в горизонтальное положение одну из пушек, и Френчи на фоне где-то скрипит канатами, и Люциус отшатывается, почти падая — напуганный собственным порывом и смелостью.
Рябь на воде густая и щербатая.