Снорклинг

Хоть Андерсу и нравятся занятия с Хоуком, его нескончаемая усталость, может, и уменьшилась (или нет?), но всё ещё с ним. Поэтому в свободное от плавания время он спит и вообще скорее зомби, чем человек. Хоук звонит на следующий день и предлагает прокатиться вдоль берега, но Андерс снова отказывает. — Я очень устал. Прости, я сегодня отлежусь. — Без проблем. Карвера сегодня тоже не вытащить из постели. Это мой младший брат. Помнишь, я говорил, что приехал с друзьями? — Да. Рад слышать, что не один я такой лежака, — Андерс смущённо выдыхает в трубку. — Хах, лежака? Уверен, что такое слово существует? — Теперь уверен. Карвер сильно младше тебя? — Голос Хоука его успокаивает. Хочется растянуть разговор. — Ха! Да, совсем ещё ребёнок! — Хоук смеётся. — Ну, на самом деле ему уже восемнадцать. Хотя по поведению и не скажешь. Андерс тихо смеётся одним дыханием. — У тебя есть братья или сёстры? — Старший брат. Кристофф. На два года старше. Очень мрачный тип, — усмехается Андерс. — Не ладите? — Нет-нет, я… любя. Но он и правда очень серьёзный. А... а у тебя? Только Карвер? — Ещё сестрёнка. Бетани. Бет с Карвом близнецы, хотя в это сложно поверить. Увидел бы — понял, — Хоук смеётся. — Бетани ближе по твоему описанию к Кристоффу. Она, к сожалению, не поехала с нами. — Видно, с Бет ты ладишь лучше. — С Бет ладить проще. А Карва хочется постоянно подкалывать. Его реакции бесценны. Ты бы понял, увидев его. Андерс вместо смеха шумно выдыхает. Молчание затягивается. — Ладно, удачно тебе отлежаться. Тогда… увидимся? — Увидимся, — глухо повторяет за Хоуком Андерс. Не услышав ничего в ответ, отнимает телефон от уха и видит, что вызов завершён. Андерс проводит день за чтением. С первого дня в своём временном жилище он облюбовал кресло, на котором весь день и пролежал, устроившись на нём поперёк, закинув ноги на подлокотник. Когда смеркается, его выбрасывает в реальность тихий скрежет, раздающийся откуда-то в гостиной. Андерс обегает помещение в поисках источника звука, и, когда он повторяется, осознаёт, что раздаётся он от стеклянной двери, ведущей на веранду. Подняв рулонную штору, он видит кота, скребущего в окно во всю стену. — Хееей, — мягко шепчет он, распахнув дверь. Кот медленно проходит внутрь, озираясь по сторонам. И Андерс замечает, как тот прихрамывает, заваливаясь на лапку, кажется, сломанную, опираясь на неё при ходьбе, выгнутую под неестественным углом. — Солнышко, бедный, — обращается к нему едва слышно. — Хочешь поесть, хороший? — Андерс бросается к холодильнику в поисках чего-нибудь подходящего. — Сыр, у меня есть сыр, солнце. Он отламывает дольку от тонко порезанного сыра и медленно подходит к коту, чтобы оставить еду рядом с ним, стараясь не напугать бедное существо. Кот недоверчиво поднимает взгляд и смотрит человеку в глаза. Затем хромает в сторону сыра, заинтересованно обнюхивает, но оставляет нетронутым. — Не нравится? Прости, солнце, у меня больше совсем ничего нет. Может, ты уже сыт? Хотелось бы думать, что тебя здесь подкармливают. Зато здесь на улице тепло, правда? — Андерс вспоминает, как киркволльским бездомышам порой бывает несладко из-за непредсказуемой погоды. Тем временем кот явно начинает ощущать себя более комфортно в незнакомом месте. Вальяжно проходится по нему, обнюхивая свои новые владения. Андерс устраивается на полу, наблюдает за котом. — Ну точно Шер-Хан! Какой ты волевой и сильный. Много же тебе пришлось пережить, Шер-Хан. Ничего, я тебя не обижу, — шепчет Андерс и ложится на пол боком. Шер-Хан подступается к нему и осматривает человека. Андерс медленно протягивает к нему руку и даёт себя обнюхать. — Вот так. Видишь, я тебя не трону, Шери. Убедившись, что кот не шугается от него, он протягивает руку, чтобы почесать шейку Шер-Хана, затем решается погладить того по голове и по спинке. Шер-Хан мурлыкает, так громко, не больше и не меньше, чем трактор. — Надо тебя подлечить, хороший. Сейчас ночь, но я найду ветеринарку поблизости и мы туда сходим завтра, хорошо? Кот всё мурчит и ластится. — Ладно, Шери, чувствуй себя как дома. Кто бы с тобой это ни сделал, я не причиню тебе вреда и не брошу. Андерс вздыхает, наблюдая за важным котиком, улёгшимся рядом с ним. Укладывает голову на свои ладони и сам не замечает, как засыпает. Андерс с трудом разлепляет глаза, с трудом унимая дрожь от холода, и чувствует, как неприятно затекло тело. «Кристофф, наверное, волнуется», — вспоминает он и хватается за телефон, чтобы поговорить с братом. Он иногда звонит брату сам, чтобы тот не беспокоился, что надоедает ему. Время одиннадцать вечера. Он проспал всего пару часов. Андерс перебирается на диван, рассказывает брату по телефону, что хорошо проводит время. Упоминает знакомство с парнем, который учил его плавать. Признаётся, что всё же у него мало энергии на слишком частые активности. И про Шер-Хана, который теперь живёт с ним. Вот так! Да, живёт. С приходом ночи он не выставляет Шер-Хана за дверь и, лёжа на диване, ласково смотрит на пушистое создание, сам не замечая как за этим занятием засыпает прямо так, на неразложенном диване, не перебравшись на кровать.

***

День у Андерса снова начинается с затёкшей спиной, и он пытается размяться после сна на диване, что оказывается даже неудобнее спального матраса. Он осматривает всю квартиру, но так и не находит Шер-Хана. Обнаруживает, что забыл вчера закрыть балкон, и кот ушёл. Андерс корит себя за неосмотрительность и беспокоится, как там теперь его Шери. Близится вечер. Андерса вырывает из тишины звонок. Андерс догадывается, кто это, ведь Кристоффом он уже разговаривал вчера, так что он бежит со всех ног в спальню, чтобы схватить телефон, по пути врезавшись в дверной косяк. Он шипит от болезненного удара, но он безумно рад видеть, что это Хоук. — Привет! — выдыхает он в трубку, радуясь, что успел ответить, пока Хоук не сбросил. — Привет. Ты что, марафон бежал? — усмехается Хоук, видимо, расслышав, как тяжело парень дышит в трубку. — Почти. Если считать за марафон пробежку с кухни в спальню. — Так торопился меня услышать? — Ну… Да, — смущённо признаётся Андерс. — Как насчёт прогуляться? — заметно приободрившись, судя по голосу, предлагает Хоук. — Мммм… Я, если честно, очень устал и не хотел бы сегодня никуда выходить, — признаётся Андерс. Хоук несколько секунд молчит, а Андерс судорожно придумывает, что сказать ещё, чтобы это не казалось настолько странным, насколько уже наверняка казалось. Но Хоук заговаривает первым: — Андерс, слушай, скажи мне прямо, если я навязываюсь, хорошо? Я иногда не замечаю знаков. — Нет! — вечно сонный голос Андерса резко сменяется взволнованным. — Нет-нет! Просто я очень устал, прости, пожалуйста, — лепечет он. — Я с удовольствием соглашусь в какой-нибудь другой день. Знаю, что глупо так отсиживаться, когда приехал в отпуск, но по-другому не выходит. Я напишу тебе, честно, — выдаёт он на одном дыхании. — Хорошо. Но уточнить стоило, — смягчается Хоук. — Может… Может, тебе нужно чего? Могу завезти. Всё равно сейчас еду закупаться. — Эмм… Д-давай, да. Мне что-нибудь поесть: хлеб, йогурт… Спасибо большое. И скидывает Хоуку адрес. Спустя пять минут он уже проклинает себя за то, что согласился на этот визит. Он совсем разбит и не готов ко встрече. Подойдя к зеркалу, он пытается хотя бы причесаться и пригладить волосы. С лицом вряд ли можно успеть что-то сделать. Чистит дважды зубы и плескает в лицо холодной водой в попытках взбодриться. Надевает свободный пуловер с длинными рукавами, надеясь, что это прикроет его костлявое тело. Хоук приезжает через двадцать минут. Андерс всё ещё совсем не собран и совершенно расфокусирован. — Привет, — улыбается Хоук с порога. Ты что, питаешься йогуртами и хлебом? — спрашивает он с усмешкой, но, порассматривав Андерса, переходит к более мягким интонациям. — Я привёз тебе пасту с грибами и сыром. Не знал, ешь ли ты мясо… — Спасибо, не стоило, — выдаёт он. — Спасибо большое, — смято благодарит его Андерс. Хоук не торопится уходить. — Может, чай? — спрашивает он, раз уж Андерс сам ничего не предложил. — О. Да, конечно! — Андерс встряхивает волосами и устремляется на кухню, чтобы поставить чайник. Хоук разувается, осматривается, подходит к Андерсу и ставит пакет, полный покупок, на стол. Они сидят на кухне и ждут, пока закипит вода. Хоук молчит. Андерс нервничает. Пытаясь занять чем-то руки и ум, открывает шкафчик и словно увлечённо что-то выискивает. — Чёрный или зелёный? Есть с мятой. — С мятой, спасибо. Андерс кивает самому себе и ощущает временное облегчение от того, что ближайшие несколько мгновений можно заняться готовкой чая. К счастью, чёрный чай с мятой рассыпной, так что Хоук, сам того не зная, продлевает время, на которое Андерс возлагает надежды: ведь можно собраться внутренне за эти пару минут? Сейчас поищем заварочник… Прополоскаем на всякий случай. Он же ни разу его до этого не доставал? (Конечно, он его уже доставал прежде). Наверное, запылился… Полоскать можно чуть дольше необходимого, да и крышечку тоже. Насыпать чаю в него. Не просто так, из пакета, а ложечкой, чтобы достать которую уйдёт несколько секунд. Раздаётся щелчок — Андерс резко переводит взгляд на чайник. Кипяток. Залить. Поставить на журнальный столик перед диваном. Краем глаза Андерс замечает, как Хоук встаёт из-за барной стойки и пересаживается на диван за этот столик. Андерс несёт кружки. Идеально подобранные одинакого приглушённо-бирюзового цвета. Выбирал их из десятка разномастных в шкафу. Время истекло. Андерс как можно тише вдыхает полную грудь воздуха, прикрывает глаза, пока всё ещё стоит спиной к Хоуку, выдыхает, разворачивается и уверенным, как ему кажется, насколько он только может, шагом, следует к Хоуку, ставит перед ним кружки. На секунду задерживается, стоя перед Хоуком, и тот подрывается с дивана. Жестом приглашает Андерса сесть на его место, а сам хватает пуф, валявшийся в углу гостиной, кидает рядом со столиком и плюхается на него. Андерс обнимает одной своей ладонью другую, слегка наклоняется корпусом и ставит локти себе на колени. Опускает взгляд, призывая себя не задрожать и сосредоточиться на происходящем. Мысли улетают, словно в никуда. Любые попытки что-то сформулировать на человеческом языке обрываются и ум заполняет пустота. Пустота, которая сейчас так неуместна. Так неуместна для кого… Для Хоука? Об этом он переживает? — Как посидели в баре позавчера? — спрашивает Андерс, найдя наконец тему, чтобы нарушить тишину. — Отлично. Фенрис проиграл в карты, и теперь Иза может потребовать с него любое желание в любое время в ближайшие дни. Андерс растягивает губы в лёгкой улыбке. Хоук внимательно смотрит на него, и от этого хочется провалиться сквозь землю. Да, выглядит он так себе. «Не жалеешь, что зашёл на чай?» — самоуничижительно усмехается он про себя, но не задаёт вопрос вслух. Почему его волнует, что там уместно или неуместно для этого малознакомого ему человека? — Андерс, у тебя всё хорошо? Андерс чувствует резкое жжение в груди, которым у него всегда сопровождается страх. — Н-нет-нет, всё в порядке! Я… Я просто немного устал. — Извини, если переборщил с тренировками. — Что ты, они были потрясающими. То, что надо. Вот только он чуть не утонул. А так ему и правда понравилось. Давно ли что-то позволяло ему почувствовать себя настолько живым? Работа? Да, в моменты, когда удавалось помочь пациентам, когда он чувствовал отдачу, если человек улыбался или просто его глаза искренне говорили о радости, — это несомненно дарило Андерсу удовлетворение. Наверное, оно же и поддерживало в нём жизнь. Но время, проведённое с Хоуком? Это нечто большее. Нечто, что ощущалось как свежий ветер в жару, как чашка тёплого чая после долгого промозглого сезона с непрерывным ливнем, как тёплое одеяло после целого дня на морозе в лёгкой куртчонке. Конечно, он испытывал к Хоуку особую благодарность. — Я могу как-то помочь? Андерс обречённо вздыхает. — Нет. Прости, я не хотел, чтобы ты видел меня таким. Не стоило просить тебя заезжать. Завтра буду как огурчик, — кивает он, пытаясь убедить в этом в первую очередь себя. — Тебе нечего стыдиться. Ты, конечно, ослепительный красавчик, но я вряд ли продолжал бы с тобой возиться, будь дело только в этом. Тебе плохо и это нормально. Я рад, что заехал к тебе. — Ч-что? — Андерс сводит брови и смотрит так, словно решает в голове сложную задачу. Наверное, он ослышался. — Я могу что-то сделать? — Я-я… Можешь просто немного посидеть со мной? Я рад тебя видеть, правда рад, — лепечет Андерс на одном выдохе. Он разочарует Хоука. — Окей. Но Хоук говорит это с таким бодрым настроем, словно он не разочарован. Было бы здорово провести с ним вместе ещё немного времени в этой поездке. Это идёт ему на пользу. Вроде и Хоук не возражает. — Что ты обычно любишь делать в поездках? — спрашивает он. — Обычно… — у Андерса не было никакого обычно. Была жизнь до и после. После обычно он никуда не ездил. До — было с другим Андерсом. Сейчас он имеет с ним мало общего. — Я давно нигде не был. — А раньше? — Да всё что угодно, с близкими мне людьми, — Андерс вспоминает расслабленное лицо Карла, улыбки амарантайнских друзей, ухмылку брата (да, он умеет, очень редко, но Кристофф мог же — может, и он сможет?), ребят с Каленхада… — Мы объездили все закоулки Ферелдена, — усмехается он. — Брали машины, колесили сами по себе. Музыка, ветер из приоткрытых окон, ночёвки от хостела к хостелу, иногда что-то приличнее, — вспоминать было на удивление приятно, а вовсе не горько. — Походы… В Морозные горы, со снаряжением, дубак, тяжело, еды в обрез и тащишь её на себе. В Бресилиан, ночёвки в палатках, чай и песни у костра, каша с чем приходилось. Города, людные, рынки, шум, музыка, дети, веселье, бары. Было здорово. Кажется, неважно куда, важно с кем. Хоук не сводит с него глаз. Что, что он такого сказал? — Я тебя понимаю, без моих ребят всё было бы другим. Здорово, что мы с тобой встретились, правда? — Да, правда. Ещё сходим куда-нибудь, верно? — предлагает между делом Андерс. Ведь он, наверное, подавал Хоуку смешанные сигналы, то ведя себя приветливо, то теперь закрываясь от него у себя в берлоге. Хоук поднимает брови и демонстрирует зубы, улыбаясь во весь рот. — Конечно, осталось составить программу. Жду предложений. Можно и вдвоём, если не хочешь много незнакомых, я про своих. — Нет, я не против них. — Окей, just saying. Подумал, вдруг. — Всё в порядке. — Они не все такие… ммм… бестолковые и шумные, как может показаться. Варрик и Мерриль довольно душевные, не в смысле, что другие нет, хах, но, они, может, поспокойнее и рассудительнее. Андерс укладывает, прислонив к спинке дивана, подушку и опускается на неё, ложась на бок лицом к Хоуку. — Варрику нравится наблюдать за разными людьми. Я бы сказал, что он… всепринимающ. Терпит любые выкрутасы, да я бы и не сказал, что терпит. Иногда мне кажется, что он наслаждается любым кипишем. Любой спор и крики для него лишь новая интересная история. — Часто ссоритесь? — Андерс не может подавить зевок и прикрывает рот ладонью. Хоук так близко. Только сейчас Андерс замечает, что раз они никуда не идут и он в спокойной обстановке, ему выпадает шанс рассмотреть его внимательнее. Теперь не на фотографии. Удивительно, что на смуглой коже в области носа и скул встречаются отдельные веснушки. Не как у него, россыпью покрывающие лицо и надплечья, и даже немного предплечья и локти. Особенно когда теплеет и солнечно. Как сейчас. А отдельные, тёмные, едва заметные. Андерс немного ёрзает и в итоге ложится, завалившись малость на живот, и свешивает руку с дивана. — Бывает, но миримся. Я, честно говоря, не особо дипломат, так что не знаю, как всё в итоге разруливается. Наверное, потому что нас многое связывает. Я тот ещё козёл, — хмыкает Хоук, как-то даже и не самоуничижительно, а будто и немного гордо, — но дорожу этими отношениями. Устал? Хоук протягивает руку и берёт его руку в свою. Андерс не противится и лишь затуманенным взглядом наблюдает за происходящим. — Тебе не помешает расслабиться. Море, плаванье — это очень здорово. Классно, что решил поучиться. Знаешь, что ещё помогает? Массаж. Хоук держит его ладонь в одной руке и поглаживает её пальцами другой, обхватывает мягкий бугор под его большим пальцем и мягко, но с нажимом сдавливает его. Андерс ртом выдыхает воздух с тихим стоном. — Больно? Хоук смотрит ему в глаза и ждёт ответа, мягко поглаживая подушечками пальцев основание его ладони. — Приятно. Андерс сам удивляется ответу. Да, приятно. Чему удивляться? Конечно, это было приятно. Андерс был очень тактилен и знает об этом. Был. И остаётся. Забыл ли он об этом? Нет. Просто оно осело в закоулках сознания, как информация совсем ненужная, ведь она не помогала ему выжить. Его жизнь ограничивается теперь лишь вопросом выживания? Да, поддержания функционирования тела и мозга, чтобы они могли продолжать спасать жизни. Другие, более ценные, полные надежды и любви, достойные счастья. Он любит людей. Любит помогать. Любит… Когда ему помогают. Было ли ему приятно, когда заботу проявлял к нему его брат? Андерс думал, что испытывал лишь раздражение. Но это лишь попытка противиться, чтобы не менять принятый образ жизни. Образ жизни, к которому сам себя приговорил. — Ммм, — мычит Хоук. От кончиков пальцев, обхватив руку Андерса обеими руками, он слегка надавливает и, совершая круговые движения, скользя ладонями по его руке, продвигается вверх, до локтя. Ослабляет давление. Опускается вниз. Медленно повторяет эти движения, время от времени усиливая нажим. Андерс смотрит на их руки из-под прикрытых глаз. — Я сниму? — тихо спрашивает Хоук и выжидающе обхватывает пальцами кольцо на указательном пальце. Андерс не носит обручальное, чтобы окружающие не задавали вопросы. Оно на груди. На цепочке. Снимает только на пляже. Он едва слышно мычит в знак согласия. Хоук медленно стягивает кольцо и кладёт его на стол. Затем проходится по его пальцу своими, нажимая и растирая. Повторяет действие с другими пальцами: придерживает одной рукой руку Андерса, а второй захватывает мизинец сверху и снизу и лёгкими движениями проглаживает его от кончика до основания. Захватывает палец по бокам и проделывает аналогичное. Терпеливо, растягивая процесс, повторяет свои действия со всеми пятью пальцами. Большим и указательным пальцами легонько трёт мышцы между всеми пальцами Андерса и заслуживает этим едва слышные стоны в ответ. Снова обхватывает каждый из пальцев и круговыми движениями разминает их. Аккуратно сдавливая, массирует кончики пальцев. Они такие чувствительные, что Андерсу кажется, что расслабляющая нега поднимается по руке ввысь и распространяется в его теле всюду, куда может только достать. Он так давно не чувствовал прикосновений, не братских, не медицинских, которые совершал сам при осмотрах и других процедурах в клинике, а таких. Каких? Андерс смотрит на лицо Хоука сквозь какую-то пелену, которая отгораживает его от реальности. Да и в целом происходящее не особо напоминает реальность. Хоук переворачивает его руку ладонью вверх и проводит большим пальцем медленные восьмёрки. Скрещивает пару пальцев его руки с пальцами одной своей ладони, а оставшиеся пальцы — другой и совершает какие-то невообразимые волнообразные движения, задействующие мышцы всей его руки, отчего его словно укачивает в колыбели. Большими пальцами хорошенько снова разминает его ладошку. Переворачивает ладонь, проходится массирующими движениями по суставам, косточкам и между ними. Андерс не успевает заметить, как поглаживания добираются до локтя и плеча. Хоук сдавливает его мышцы всё сильнее, и это так… так прекрасно, что, когда Хоук добирается до его трапеций возле надплечий и шеи, Андерс уже спит. Хоук невесомыми движениями, совсем слегка касаясь ворота футболки Андерса и её рукавов, гладит кожу сквозь ткань кончиками пальцев. Проходится по всей руке, слегка по ближней лопатке и спине. В последний раз касаясь парня, решается провести рукой по его растрёпанным светлым волосам, немного их приглаживая. Мягкие. Гладкие. На секунду наклоняется, чтобы вдохнуть их запах, отстраняется и встаёт. Озирается вокруг, и, не найдя ничего подходящего, тихими шажками, чтобы не разбудить уставшего парня, идёт в спальню, приносит одеяло и накрывает им уснувшего. Уезжать очень не хочется. Хоук не знает, соглашается с ним Андерс под его напором или действительно хочет продолжать с ним общение, не то чтобы это было важно, нет? Главное, соглашается. Главное принимает его предложения, его действия, не отталкивает насовсем. Может, и нужно отступить, может, это пустые усилия, но так хочется, так хочется находиться рядом, смотреть, касаться. И видеть, как зажигаются глаза. Словно это он их зажигает. Ха, конечно он. Он не видел такого взгляда, пока наблюдал за парнем со стороны. Андерс всегда смотрел куда-то вдаль или на самом деле только так казалось, а взгляд был направлен не во внешний мир, а только в себя. Доставать его оттуда, аккуратными или не очень движениями, было увлекательно. Вот только откровением для него становится то, что всё равно, сам того не контролируя, стремится он всё же делать это без нажима. Внехарактерно, да. С Изой он так никогда себя не вёл. Да и не нужно ей было это. Да и с другими. И важно ли было, чего хотели другие? Иза — его подруга. Он знал, чего она хотела. Она никогда не скрывала своих желаний. Озвучивала свои мысли, даже если облекала их шутливую форму. Догадаться было всегда несложно, а если что-то было ей очень важно — всегда говорила напрямую. Они слишком давно знакомы. Давно? Так казалось. Да нет, на самом деле, только года полтора в Киркволле. И вот они отдыхают на её родине… А Андерс? Нужно ли это Андерсу? Эта мягкость. Он не знает, но это его на удивление заботит. Если Андерс позволит, ну, или Хоук добьётся того, что тот позволит, он узнает его желания. Может, немного надавить, да. Не перестараться. Но вроде пока ничего критичного он не сделал? Все его решительные действия и напор приводили только к продвижению в их связи? Уезжать очень не хочется. Так, может, и не нужно. Может, остаться и покружить с утра над сонным, но отдохнувшим Андерсом — неплохая идея? Было бы интересно увидеть его ещё и таким… Ещё более растрёпанным, но скорее всего пока не скованным всем тем, чем он там себя обычно сковывает. Выкинуть бы эти цепи. Но справится ли тот без них? Да вопрос времени. Хоук получает то, чего хочет.