Сказание о златокрылой птице

      К чему он никак не мог привыкнуть в этом облике — так это к слабым чувствительным человеческим глазам, которые слезились, стоило подняться повыше над землей. В кипенно-белом море туманной пелены островками возвышались скалистые вершины пиков Заоблачного Предела.       И по правде, Алатус не был уверен, что перед глазами все расплывается только от режущих солнечных лучей.       Едва оказавшись на поросших травой камнях, якша незаметно отступил к обрывистому склону от принявших человеческий облик и оправлявших свои одеяния божеств. Ноги до сих пор дрожали, словно у новорожденного птенца, сердце колотилось где-то под горлом, а взгляд был прикован к серебристой глади.       — Неудивительно, что она не хочет переселяться отсюда, — прошуршали длинные одеяния, и рядом остановилась Гуй Чжун. Прищурившись, она смотрела на мерцающее солнечное гало в пронзительно-синем небе.       Алатус глубоко вдохнул свежий горный воздух. Как давно он прорезал эти облака своими тремя парами крыльев, чувствовал упругий ветер каждой клеткой своего тела, каждым пером.       Словно между прошлой и текущей жизнями успело пройти несколько веков.       — Еще чего. У вас там перенаселение, все загажено, и нет таких видов. Мальчишка не даст соврать, — рядом грациозно приземлился белоснежный журавль, изукрашенный лазурными и золотыми узорами. В следующее же мгновение птица всплеснула крыльями, словно сбросив в себя перьевую накидку, и выпрямилась уже высокой стройной женщиной с пепельными волосами.       — И как это понимать? — резко шагнув к Алатусу, отчего тот чуть было не отпрянул от нее, Хранитель Облаков подцепила пальцами его острый подбородок и повернула к себе, с недобрым прищуром изучая свежие кровоподтеки и ссадины на лице якши. — Не для этого мы с Гуй Чжун по ниточке перебирали и сживляли нервные волокна в твоих руках.       — Ну… Я… — промямлил Алатус, оробев от такого напора. — Это случайно вышло.       — Руки, — строго сказала Хранитель Облаков и, поправив очки в перламутровой оправе, принялась прощупывать кисти и предплечья юноши. Она нажимала на одни ей ведомые точки, прослеживала сухожилия, и вдавливала жесткие подушечки пальцев в запястья, от чего у Алатуса непроизвольно подергивались сгибы фаланг.       — Я говорила, — Гуй Чжун буквально светилась от радости. — А ты все заладила — «не получится, не выйдет!»       — Здесь не только твоя заслуга, — Хранитель Облаков бросила на Алатуса прищуренный взгляд. — Мальчишка исключительно устойчив к миазмам. Другого они бы уже поглотили.       — Эй, трещотки, — окликнул их незнакомый женский голос, и мимо прошла светловолосая женщина с увесистым свертком за спиной. — Вы собираетесь помогать? Или нам с Гань Юй самим стол накрывать?       Хранитель Облаков недовольно цыкнула, но продолжила осмотр Алатуса, который ощущал себя букашкой под увеличительным стеклом. А вот Гуй Чжун порхнула к озерцу, подобрав шелковый расшитый перьями подол, ловко балансируя на мокрых каменных плитах, ведущих к небольшому островку. Там под раскидистой цуйхуа возвышался массивный каменный стол, рядом с которым уже стоял Моракс и хлопотали незнакомка с девушкой-цилинем. В строгом темном одеянии, мало похожем на его его привычный бело-золотой плащ адепта, Властелин Камня выглядел как-то… По-другому. Ну то есть Алатус понимал, что адептам тоже иногда требуется пища, что они проводят время не только в совершенствовании и медитациях, как его обучила Богиня Пыли, но в голове все равно не укладывалось.       — Гуй Чжун влила в тебя столько энергии, что едва не отправилась на перерождение прежде времени, — тихо проговорила Хранитель Облаков, быстро взглянув на якшу поверх прямоугольных стеклышек очков. Ее неодобрительный взгляд остановился на наливающемся синевой пятне под скулой. — Глупый птенец.       Она не стала продолжать, но Алатус и так прочитал по ее лицу остальное, а потому нахохлился и тихо, пристыженно буркнул:       — Я не стану обузой.       — Станешь, если опять лишишься рук, — строго, но уже не так категорично сказала адепт и, выпустив его наконец, проследовала к остальным.       Несмотря на брюзжание Меногиаса, что его поставят прислуживать при трапезничающих адептах, Алатус не ощущал себя униженным. Из адептов лишь Моракс и Хранитель Облаков не принимали участия в сервировке стола. Гуй Чжун колдовала над заварником с гайванем, и взгляд то и дело соскальзывал на ее белые руки, порхающие над столом. Гань Юй выкладывала принесенные откуда-то с вершины горы охапки трав, а Алатус неуклюже нарезал их на кусочки.       — Тебе нет нужды каждый раз готовить руками, — заметила Хранитель Облаков, глядя на Богиню Пыли, то и дело отлучающуюся к закипающему на огне котелку с водой. — Это так… Тривиально.       — Ну ты же только грозишься создать чудо инженерии, способное приготовить любое блюдо, — безмятежно отозвалась Гуй Чжун. — Алатус, ты пробовал суп из украшений?       — Н-нет, — юноша оторвался от измельчения трав и корнеплодов.       — Довольно сложно угодить вкусам всех присутствующих, — заправив за уши выбившиеся карминовые локоны, с улыбкой проговорила Гуй Чжун, — но, кажется, это единственное блюдо, которое понравилось всем. Даже Гань Юй.       — Но это ведь вы готовите, госпожа, — стушевалась девушка.       — А если бы я приготовила мясную вырезку? — хитро улыбнулась Богиня Пыли, и от Алатуса не укрылось, как передернулась Гань Юй.       — Вы все равно прекрасно готовите… — пробубнила она, опустив свою кудрявую головку, чтобы скрыть пунцовые пятна на щеках.       — Хватит издеваться над девочкой, — вступилась за нее адепт, которую представили как Владыку Песен и Скитаний. Чтобы не мешаться у стола, она пристроилась у подножья цуйхуа со своим гуцинем на коленях и тихонько перебирала струны.       — Я не ем мясо, — почувствовав взгляд Алатуса, прошептала Гань Юй.       Мест за столом было немного, и после помощи с нарезкой, так и не дождавшись новых указаний, якша отправился бродить по берегу озера. Он был готов поклясться, что пролетал мимо этого пика не раз, но никогда не видел этого места. А потом в глаза бросилась светящаяся печать в расщелине, куда вели каменные ступени, продолжавшиеся резными круглыми плитами, едва выступающими над хрустально чистой поверхностью пруда. Наверное, за ней было сердце владений адепта, с таким же высоким уровнем духовной силы, как и у того камня желаний. Присев у кромки воды, Алатус погрузил в нее кончики пальцев и, ощутив прохладу, попытался уловить отголоски элементальных энергий. Аура Хранителя Облаков отличалась от ауры Гуй Чжун, несмотря на общую природу и сферу интересов. А еще здесь, на вершине пика, усилилось тянущее и тоскливое чувство внутри. Как же давно он не был в Заоблачном Пределе. Так близко от дома.       «Сяо!»       Мелодичный присвист прозвучал на грани слышимости, но от звука ее голоса внутри разлилось тепло, заглушившее усиливающееся чувство тоски.       Улыбающаяся Гуй Чжун поставила перед ним тарелку с овощным супом и ласково провела ладонью по его двуцветным волосам. Алатус принюхался. Вроде, не вызывало тошноту.       — Мне ты так не готовишь, — прокомментировал Моракс, поднеся к губам пиалу с чаем.       — Потому что ты всегда занят, — парировала Богиня Пыли.       — А в остальное время ты пропадаешь в своей мастерской, — Властелин Камня иронично взглянул на нее. — Или возишься с Птенцом.       — Да ты, никак, ревнуешь, господин? — промурлыкала наигрывавшая на гуцине адепт.       Грозный демонобог, от одного взгляда которого у Алатуса пропадал дар речи, только насмешливо хмыкнул.       — Гуй Чжун склонна увлекаться, — отпив чай, ответил он.       Богиня, сидевшая по правую руку от него только закатила глаза, а после и вовсе украдкой дернула Моракса за длинный каштаново-рыжий хвост. Но тот остался неподвижным, как камень, и лишь улыбался ей одними глазами. И, должно быть, только Алатус обратил внимание на то, как опустились расслабленными его плечи, когда Гуй Чжун поднесла ему еще одну пиалу чая взамен выпитой, и задержала свою ладонь в его всего на секунду дольше приличного.       А потом… Потом она снова стала собой — смешливой, будто бы совершенно несерьезной, и щелкнула пальцами, задрав после указательный вверх, вспомнив о чем-то.       — Кстати! Ты видела? — Гуй Чжун торжествующе посмотрела на Хранителя Облаков. — У меня все получилось.       — Видела. Выше среднего.       — Но это всего-то за несколько недель! Ты знаешь, что было с Алатусом, сам он и за год бы не восстановился…       Сердце дрогнуло, нежданное чувство вины только сильнее вгрызлось в него, и Алатус перестал прислушиваться. Перед глазами стояли осуждение на лице Хранителя Облаков, равнодушие Моракса и та усталость, которую он различал в глазах Гуй Чжун, когда она приходила посидеть с ним и тихим голосом рассказывала о погоде, о людях в деревеньках внизу, о том, как непривычно тепло становится на душе, когда она видит, как те поднимают из пепла разрушенные дома, как борются за свои жизни несмотря ни на что. Что иногда нужно сломать и развеять прахом, чтобы потом выросло новое, сильное. И он тоже встанет на крыло. Вопреки всему. А она поможет. Он видел странный огонек в ее глазах и различил его теперь снова.       Алатус поднял голову, перестав рассматривать то, как вьются на дне пиалы чаинки, и его вдруг оглушило тишиной. Он вздрогнул, опасливо покосился на Моракса, но тот следил лишь за Гуй Чжун. Хранитель Облаков барабанила пальцами по столешнице, и лишь тихая песнь гуциня, как и прежде, лилась спокойной рекой.       — Что ты опять задумала? — голос Хранителя Облаков опасно понизился.       — Я сделаю из мальчика адепта.       Повисла неловкая пауза.       Алатус вздрогнул, а в голове была звенящая пустота. Когда-то одна мысль, наивная мечта, о том, что он может стать таким же, как эти божественные птицы, будоражила ему кровь. Он не знал, что именно делала с ним Гуй Чжун, пока он лежал в беспамятстве, но пока Алатус не мог даже мечтать о том, чтобы подняться в небо на своих крыльях.       — Гуй Чжун… — Хранитель Облаков сняла очки и принялась протирать их расшитым рукавом. — Когда ты уже остановишься?       Солнечная улыбка Богини Пыли поблекла, а ее подруга продолжила:       — Почему бы тебе не спросить Алатуса, хочет ли он вообще, чтобы ты перекраивала ему жилы и лепила из него подобие Фидуса?       Гуй Чжун перевела на него растерянный взгляд.       — Как можно не хотеть? Он сломан, размолот в пыль, а я могу помочь ему стать великим, подняться туда, куда осмелится полететь лишь Великий Дракон…       — К тому же Птенец может и сам за себя говорить, — спокойно перебил их Моракс, прихлебывая чай из пиалы. — Как и отказаться.       В мягком рокочущем голосе Алатус будто услышал намек и торопливо вскинул голову.       — Я бы на это посмотрела. Как мальчишка отказывает тебе или Гуй Чжун с ее взглядом олененка на закланье, — скептично фыркнула Хранитель Облаков.       — Мне бы хотя бы восстановиться, — Алатус торопливо убрал за уши длинные пряди, чтобы просто занять руки.       — Само собой, — коротко сказал Моракс.       В коротком взгляде, что демонобог бросил на него, Алатус прочитал нетерпение и толику раздражения и зябко повел плечами. Пока он прикован к земле и беспомощен, он не может помочь в поиске Сиире.       — Восстановится. Я помогу ему стать сильнейшим адептом, — золотистые глаза Богини Пыли вдруг показались ему угольками в ярко горевшем костре.       Что-то в ее голосе заставило Алатуса напрячься. Он слышал ее интонации, когда Гуй Чжун щебетала с божественным журавлем, когда она, как девчонка, хвасталась процессом восстановления у ее подопечного. И вот сейчас в ее словах не было ни грани хвастовства, лишь что-то странное, что-то чужое, против чего вдруг разом завопили все его инстинкты. Но Алатус не двинулся с места и крепче стиснул пиалу, скрывая дрожь.       — Гуй Чжун… — тяжело вздохнула Хранитель Облаков, поправив очки в перламутровой оправе.       — В перспективе когда Алатус пробудится, он сможет стать даже сильнее Фидуса! — продолжала она, и от напора, с которыми это было сказано, страх завладел им окончательно.       В споре окружавших его богов он почти перестал различать слова. Их образы поплыли в его глазах, а в сторону Богини Пыли и взглянуть было больно до рези в глазах. На том месте, где сидела Гуй Чжун, он видел лишь бушующее пламя, выжигающее окрестности до тла, пока милостью ее не останется ничего, кроме пыли, на которой взрастет новое, чистое, послушное ее и только ее воле.       «Я тоже… должен буду сгореть?..»       — Гуй Чжун.       На этот раз Богиня Пыли осеклась и замолчала. Негромкие, похожие на шелест гонимых ветром песчинок, слова Моракса придавили с тяжестью тысячи горных массивов. Она коротко взглянула на демонобога, ее плечи опустились.       — Мальчишка не твой проект, — продолжил он, но в этот момент раздался громкий резкий звук, словно лопнула струна на гуцине.       — Довольно, — сухо сказала женщина-адепт, сидевшая на массивном корне цуйхуа за их спинами. Оторвавшись от своего инструмента, она строго смотрела на них. — Что вы накинулись на нее.       Моракс поднес к губам пиалу с чаем, явно дав понять, что тема закрыта. Удивительно, как эта хрупкая женщина с гуцинем не побоялась выступить против такого, как Моракс.       — Парень, — окликнула она Алатуса, — пойди-ка сюда.       Выбравшись боком из-за стола, якша подошел к Владыке Песен и Скитаний и вопросительно посмотрел на нее. Она бросила на него взгляд и похлопала по корню рядом с собой.       — Неплохо развивает мелкую моторику, — она вытащила из-под своего ханьфу изящной работы флейту и протянула Алатусу. Тот неуверенно сомкнул пальцы на легкой, почти невесомой трубке, выполненной из непонятного, похожего на радужную раковину, материала.       А разговор за столом тем временем повернул совсем в другое русло.       — Почему ты разместила баллисты на перевале Тяньхэн? — недовольно спросила Хранитель Облаков. — Мы ведь рассчитали, что эффективней будет расположить их на отмелях.       — Потому что Осиал не единственный наш враг, — ответила Гуй Чжун. — А в долине Гуйли мы как на ладони.       — Это логистически более выгодное место, чем та гавань, со всех сторон окруженная скалами. Торговый тракт на север, на северо-запад к Цинцэ.       — Где нет дорог, их всегда можно проложить, — пожал плечами Моракс.       — Тогда почему ты бросаешь без защиты Тростниковые Острова и Цинцэ? На тот спорный регион претендовал и тот свирепый ветряной элементаль, — Хранитель Облаков покачала головой.       — Я указал ему его место, — прихлебывая ароматный чай, спокойно ответил демонобог, невозмутимый, словно каменная глыба. Но Алатус всей кожей ощущал, как Моракс напрягся. Он словно различил хруст тончайшего фарфора в затянутых в темные перчатки обманчиво тонких и длинных пальцах.       — Это было верным решением, — Гуй Чжун ласково коснулась его плеча, — тот оскверненный дракон и Декарабиан не оставили бы там ни клочка жизни. А благодарные жители присягнули тебе на верность.       — Напрасная трата сил. Они потрепали бы друг друга и без моего вмешательства, — ровным голосом продолжал Моракс.       — Сровняв с землей деревню и все окрестные поселения, — в голосе Гуй Чжун прозвучал мягкий упрек. — А так у тебя появились новые последователи и торговый путь на запад.       — Наличие последователей не спасло Хеврию, — пробурчала Хранитель Облаков в свою пиалу.       Улыбка Гуй Чжун чуть померкла. Поднявшись со своего места, она отошла к берегу озера, поросшему хрупкими белыми цветами, Моракс и Хранитель Облаков продолжили беседу, переменив тему, и Алатус перестал напряженно вслушиваться в их голоса и смог сосредоточиться на флейте.       — Не сердись на нее.       Мимо порхнула Богиня Пыли, дурашливо водрузившая на голову Мораксу венок из белых цветов. Кажется, они назывались глазурными лилиями.       — Если Гуй Чжун видит возможность что-то исправить или улучшить, она горит этим, — женщина бережно завернула гуцинь и отложила его. — Чем сложнее, тем ярче.       Алатус смущенно отвел взгляд от Властелина Камня в сползшем на левую бровь белом венке и уставился на невесомую флейту в своих руках. Может, ему примерещилось то ослепительное пламя, в котором сгорало все, что окружало эту обманчиво хрупкую, почти прозрачную женщину? Но после слов Хранителя Облаков он словно впервые задумался, что связывало Гуй Чжун и Фидуса. Получается, он тоже был ее… «проектом»? Как те странные механизмы, что Богиня Пыли изучала в своей мастерской?       Перестав прислушиваться к беседе богов, Алатус попытался сосредоточиться на флейте в своих руках. Владыка Песен терпеливо показывала ему своим примером, как управляться с флейтой, достав вторую такую же, и вскоре они уже посвистывали в унисон. Вычленять отдельные звуки, различать их тональность и высоту в мелодии, что наигрывала Владыка Песен, оказалось не сложнее, чем учиться медитировать и вглядываться в глубь себя. Женщина-адепт одобрительно кивала и улыбалась на его робкие попытки подхватывать мотив и самому задавать тон. Наверное, впервые в жизни он занимался чем-то настолько… умиротворяющим.       Алатус настолько увлекся этой невинной шалостью, что в какой-то момент упустил даже момент, когда голоса на фоне затихли и воцарилась тишина, прерываемая лишь легким шелестом ветра в кроне цуйхуа. Чувствуя, что к щекам приливает жар, юноша отнял мундштук флейты от губ и нервно облизнул пересохшие губы.       — Весьма недурно, — констатировала Хранитель Облаков. — Еще немного потренируешься, и можно концерты давать.       — У мальчугана талант. Так слышать музыку не всякому дано, — мягко заметила Владыка Песен.       — Не музыку. Ветер, — ласково поправила Гуй Чжун, взглянув на них, и Алатус малодушно устыдился своих недавних мыслей и страхов насчет нее. Неужели она действительно может кого-то испепелить? Или разорвать своими гигантскими когтями и загнутым острым, как лезвие кинжала, клювом? Внезапно он понял откуда взялись те странные борозды в святилище фэнхуана, наискось разрубившие фреску Цикла Перерождения. В каких же была она ярости или отчаянье, что выместила их на мозаике в свою честь?..       — Повелитель! — резкий оклик хлестнул пощечиной, и мимо словно темные крылья плеснули знакомые темные одеяния, покрытые пылью и пыльцой желтых цветов. Меногиас рухнул на колено перед каменным столом и сгорбился в виноватом поклоне. — Потеряна связь с отрядом Индариас.       Флейта чуть не хрупнула в дрогнувших пальцах Алатуса. Расширившимися глазами он смотрел на напряженную спину Меногиаса и пытался вспомнить, когда в последний раз видел Инду. Он до сих пор толком не знал, с кем воюют божества долины Гуйли, кроме как с его бывшей хозяйкой. Укрепления по берегу моря, упоминания некоего Архонта Вихрей, но он ни разу не видел даже масштабных учений среди новобранцев Босациуса.       «Для начала стань кем-то, а не просто питомцем Госпожи».       Питомцев не посвящают в дела хозяев. В этот момент Алатус остро осознал, что не хочет больше оставаться в стороне. Да, на крыло еще не встал, но как долго может затянуться это восстановление? Инда ведь не может столько ждать.       — Та деревенька на западном склоне горы Уван. Мы отправили туда отряд Индариас замерить уровень миазмов. Если это отголоски драконьей порчи, они должны были их запечатать, — рапортовал тем временем Меногиас. Моракс наполовину развернулся к нему и молча слушал. На другой стороне стола притихли Гуй Чжун и Хранитель Облаков.       — Они еще вчера должны были вернуться, а сегодня один из разведчиков, возвращавшихся из Цинцэ заметил тревожные признаки, — Меногиас говорил ровным голосом, но словно на выдохе, и, когда закончил доклад, перевел дыхание. Алатус отчетливо слышал, как бешено колотится его сердце.       Моракс нахмурился и развернулся к нему полностью. От демонобога буквально пахнуло угрозой, которую не смог смягчить даже хрупкий белоснежный венок.       — Селение обезлюдело, — тихо закончил Меногиас. — Как тогда…       Он не стал продолжать, но Алатус ощутил знакомый озноб, продравший коготками по спине. Опустевшее селение. Как часто он видел это на службе паучихи? И… как часто он становился соучастником? Сперва погружаешь людей в глубокий сон, собираешь их энергию, чтобы их сны окрасились прогорклым цветом кошмаров и перетекли в беспамятство, а потом высасываешь их досуха.       — Я пойду с вами, — Алатус вернул флейту Владыке Песен и услышал ее разочарованный вздох. От него не укрылось, каким скептическим взглядом она окинула его угловатую фигуру.       — Тебе там нечего делать, — сухо сказал Меногиас, повернувшись к Алатусу. Но как бы он ни пытался казаться собранным и спокойным, в глубине его золотистых глаз таился страх.       — Там Инда, — отрезал Алатус, упрямо сжав губы.       — Не у меня тебе разрешение спрашивать, — Меногиас заметно нахохлился и повернулся к юноше лицом, словно отгораживая нахального птенца от демонобогов.       Ну раз не у него…       Алатус посмотрел поверх плеча Меногиаса на поднявшегося Моракса. Сняв венок, он неожиданно бережно водрузил его на кудрявую голову Гань Юй, которая смущенно потупилась и вцепилась в свою пиалу с чаем, словно в щит. После чего повернулся к сверлившему его взглядом Алатусу. Тонкая бровь под выгоревшими бронзовыми прядями челки чуть изогнулась. Словно насмешливо, мельком Моракс бросил взгляд на Гуй Чжун, которая уже обошла стол и остановилась рядом. Они переглянулись, Богиня Пыли бросила быстрый взгляд на Алатуса, чуть улыбнулась, и Моракс кивнул.       — Ладно. Посмотрим, насколько ты восстановился. Мену, ты с нами, — коротко сказал Моракс.       Все же недвусмысленно дали понять, что он балласт. Но сейчас Алатусу было решительно все равно, что о нем думают остальные, потому что что недобрые предчувствия как когтистой лапой стиснули сердце, не давая вздохнуть полной грудью. Если это то, что он думает, отправленные в ту деревню якши могли быть уже мертвы. Вместе с Индариас.