-@-
*** — Вам не кажется.. Что мы переборщили-и-и? — усмехаясь, интересуется Кузнецова, глядя на то, как Антон пытается встать. Шприц, лежащий недалеко от его руки, вызывает отвращение у Оксаны, а ложка и зажигалка в их памяти останется на всю жизнь. Ему, если честно, сейчас похуй на все, кроме того, что он не может ответить на входящий вызов от Попова. А он же такой упрямый, уже пятый раз звонит.. И вот спустя четыре попытки Антону удаётся ответить. — Д.. Да? — размеренно, насколько ему позволяет состояние, отвечает Антон на вызов. — Шастун, здравствуй. Завтра у нас мероприятие в школе, важное. — Я не бу-у-у-ду участвовать! — протяжно стонет парень. На той стороне трубки слышится усталый вздох. А после тихое: — Пожалуйста, Антон, дослушай меня. — И-и-и? — разглядывая шторы, выжидает парень. — Нужно, чтобы ты посидел с моей дочерью. — слышно, как Арсению тяжко даётся общаться в такой манере, но он пытается. — Я веду это мероприятие, а больше оставить мне её не с кем. — на фоне слышится заливистый детский смех, и Арсений продолжает. — Ты единственный, кому из класса я доверяю. — сказанное учителем заставляет неловко улыбнуться. Чуть поразмышляв, Шаст соглашается и отключается, причём не сбрасывает звонок, а просто говорит, что он отключается и только спустя десять секунд нажимает на красную кнопочку. Голос у Арсения приятный, каким бы тоном он не говорил. А его английский акцент на уроках — просто нечто невероятное.. Все равно, кричит Попов или тепло общается, он все равно какой-то необычный. В нем есть своя тайна, которая Антону ещё не открылась. Но можно попытаться, ведь попытка не пытка? — Тох, ты че? — потряхивая брата за плечо, цедит сквозь сжатые зубы Эд. Антон лишь смотрит на него отрешенным взглядом, будто сквозь. — Эд, скоро все закончится, мы убежим от них, найдём себе любимого человека и все будет хорошо.. — меланхолично улыбаясь, тихо произносит Шаст. — Брат, от собаки можно убежать, но от себя не убежишь. — словно это что-то настолько обыденное, легко отвечает парень. А ведь так и есть. Куда бы ты не пошёл, в попытках сменить обстановку, ты все равно берёшь себя с собой. От себя не убежать, не спрятаться. Можно лишь измениться и, возможно, тогда.. Что-то выйдет. Но выйдет ли? Хочется плакать, бежать, спотыкаться и падать. Антон мечтает на данный момент лишь кричать, смеяться и колоть вены до полусмерти. А потом обдолбанным валяться в собственной блевоте, забывая, кем ты являешься. Он просто хочет всего сразу и разного, но только не того, что происходит сейчас. Лучше бы он умер, чем знал все то, что знает. Правильнее было бы прямо сейчас умереть от передозировки, чтобы забыть все то, что видел и слышал. Антон не хочет и никогда не хотел такой жизни. Оно как-то само проникло в парня, убивая его так медленно и мучительно. — Если я завтра умру, то не плачьте.. — осознанно шепчет ребятам парень. — Не умрёшь. — уверенно отвечает Ира. — Почему же? — кося взгляд на слишком потасканную и уставшую для своих лет девушку. — Антош, ты морально умираешь семнадцать лет. Неужели ты ещё веришь в то, что просто не проснёшься? — будто это что-то настолько простое, отвечает Кузнецова, делая очередную крепкую затяжку. А ведь нихуя не просто. И Антон понимает, что жизнь явно от него что-то яро хочет, раз он ещё жив. Хотя морально истощен настолько, что кажется, будто он и не человек, а полудохлая крыса, которую стукнули лопатой из-за того, что она просто пищала с голода. Какие же люди уроды бывают. Вколов новую дозу, Антон надеется, что она станет последней в его никчёмной жизни..-@-
*** Голова раскалывается, руки дрожат, а в горле неприятный ком то ли обиды на самого себя, то ли страха. Антон никогда не думал, что докатится до того, что станет проституткой на вызов. Он просто игрушка для толстых мужиков с кучей бабла. Три раза постучав, он замирает в ожидании. Адрес точно тот, клиент должен быть внутри. Спустя пару секунд дверь открывается, и на пороге появляется брутальный мужчина лет тридцати пяти. Татуировки по всему телу, накаченные руки и пронзительный взгляд серых глаз. У отчима глаза такие же.. Мерзость. Схватив Шаста за руку, он затаскивает его в квартиру и закрывает дверь. А затем, дав время для того, чтобы снять обувь и ветровку, прижимает его к стене. Выцеловывает шею, кусает, облизывает скулы и обводит языком кадык подростка. Вдоволь насытившись шеей парня и его пухлыми губами, подхватывает на руки, унося, видимо, в спальню. Под своей пятой точкой Антон уже чувствует вставший орган мужчины и понимает внушительный размер. Сбросив с подростка толстовку, мужчина припадает к соскам, покусывая их и играя, водит руками по бедрам и мнет их, иногда шлепая. Видимо, возбудившись до краёв, притягивает парня к себе, стягивая с себя джинсы вместе с нижним бельём. За русые кудри притягивает его к своему члену и хриплым голосом просит: — Ну же, малыш, сделай хозяину приятно.. — понимая, что сейчас Антон полностью в его власти, произносит мужчина. И у Шаста нет выбора, он вбирает головку в рот, медленно посасывая и заигрывая с уретрой. Блаженный стон мужчины разносится по комнате, и, уже не стараясь сдержать отвращение, Антон начинает надрачивать ему руками, но, видимо, хозяина это не устраивает. И, крепко схватив младшего за волосы, он заставляет взять его во всю длину. От внушительного размера Антон чувствует рвотный рефлекс и то, что стало сложнее дышать. А когда мужчина зажимает свободной рукой ему нос, то вовсе начинает задыхаться, пытается отстраниться, но ничего не выходит. Чувствуя себя на грани смерти, он понимает, что не хочет умереть вот так.. С членом во рту. Сероглазый отпускает парня. Шастун откашливается и давится своими слезами, но мужчину это не останавливает, и вновь притягивает Шаста, буквально вытрахивая его в глотку. Около двух часов беспрерывного секса, дрожи, криков, слез, удушения и страха, тянулись будто вечность. Антон не думал, что первый же его рабочий день обернётся так. Впрочем, он должен был такое ожидать. Ну а что ещё можно взять от таких аморальных уродов, как хозяин?-@-
*** Вы когда-то переставали чувствовать землю под ногами? Тот момент, когда из-под ног уходит не только земля, но и твоя жизнь, а ты стоишь и ничего не можешь сделать. Хочется кричать и плакать, но будто тебя охватил сонный паралич, и ты беспомощен против его сил. Антон пытался искать для себя вторую половинку, когда ещё был совсем мелким. А сейчас он понимает — лучше бы он искал себя. Он потерялся, он запутался.. Прям как наушники в его кармане. Он просто стоит и смотрит. Не верит в то, что он становится простой вещью. Не хочет верить, но невольно это делает. Понимает, что терять ему теперь нечего, и решает расслабиться по-своему. Пишет Кате, у которой всегда есть доза для Антона. Договаривается о встрече через полчаса, и, бросив в снег сигаретный бычок, тяжело передвигает ногами, доходя до стоянки у ближайшей пятёрочки, зная, что там сто процентов стоят таксисты, работающие сами на себя. Так и оказывается. Мужчина армянской внешности с радостью подбрасывает парня на нужный адрес, взяв за поездку всего сто пятьдесят рублей. У Антона в кармане почти одиннадцать тысяч. Как говорится, «за хороший орех, денег дать не грех». На улице давно темно и холодно, а ещё парень хочет есть, но запрещает себе. Так как это чувство голода медленно убивает его, чем ему и нравится. Понимать, что медленно смерть приближается к тебе, понимать, что ты ей радуешься, как ребёнок пироженке. И с меланхоличной улыбкой оглядывать стоящие рядом дома, сидя на старой качели у дома Матвиенко. Катя выходит из подъезда спустя две минуты, подходит к парню, и первое, что она делает это.. Плачет. Утыкается в плечо и навзрыд рыдает. Садится к Антону на колени и, как побитая собака, скулит от боли. Шасту от того, что он слышит и чувствует, становится тоже больно, нестерпимо больно. Он гладит девушку по волосам, прижимает ближе, но молчит. Как же сложно говорить, когда так много чувствуешь. Будто эмоции закрывают тебе рот, не давая возможности даже вдохнуть. Розовые волосы Матвиенко развиваются на лёгком ветру. Маленькие разноцветные ноготочки впиваются в плечи парня, это не сравнимо с той моральной болью, что испытывают они сейчас. Девушка шмыгает носом два раза подряд и отлипает от Шаста, спустя десять минут непрерывных рыданий. — Антон, я завтра умру.. Я так устала, Антош.. — сколько же отчаяния в её ещё немного детском голосе. Как же много боли в её больших глазах. — Я бы рад умереть с тобой, да вот только что-то меня держит... — а в глазах пустота и чуть заметная грусть в улыбке. Он улыбается широко, глядя на то, как сверху падает снег. Возможно, он тоже когда-то так упадёт, желательно с небоскрёба. Чтобы его точно не спасли.. Они забывают о том, что сказали друг другу. В голове слишком много мыслей, так дохуя, что новая информация туда не поступает больше. Неважно сколько они выкурили сигарет, сколько раз закинулись таблетками. Похуй. Лишь бы они чувствовали хоть что-то сейчас. Их разные судьбы плыли по бескрайним морям или океанам, но ничем не отличались от судьбы Титаника.. — Знаешь, я устала от этой ебучей жизни. — Выдержав небольшую паузу, она продолжила: — Тоша, я вскрою вены как приду домой. Надеюсь, вы все меня простите. Окс и Ирусик, ты.. Дядя. — слезы текли медленно по её красным щекам, а на давно замерзшем лице была улыбка. Такая, словно они видятся в последний раз.. Хотя кто знает? Может быть, так и есть. — Живи. Вдруг что-то изменится? — Антон, я уже труп. Просто.. Каким-то образом ещё разговариваю и хожу. — тяжело вздохнув, она заканчивает реплику. — Всю жизнь пытаюсь что-то менять, а она, как Путин. Не меняется от слова совсем. — сказав наверняка свою уже последнюю шутку, она по-детски улыбается и, крепко обняв Тошу, уходит. Возможно, она уже не вернётся.. Антон не узнает себя — такой безразличный, уставший. Не верит в чудо, даже не пытается спасти её. Просто.. Разрешает уйти. Из жизни. Он тоже мёртв, морально убит уже давно. А вот физически, пока что нет.. Его время ещё не пришло. Но он ждёт.