********
Бэтмену удается прибыть в церковь Святого Фомы за час до того, как должна начаться панихида по Антонио Гарсии. Группа людей внутри быстро уходит с чувством страха и любопытства, после того как он рявкает, чтобы они покинули помещение. Оставшись в одиночестве, Бэтмен направляется к трибуне впереди. Фотография покойного словно устало улыбается ему, когда он осторожно извлекает газовую гранулу и обезвреживает ее. По крайней мере, один человек, чья память не будет осквернена ради развлечения Джокера, с горечью думает Брюс. Как и в прошлый раз, механизм должен был активироваться дистанционно, и также не кажется достаточно сложным, чтобы радиус действия детонатора был большой. Джокер, должно быть, присутствовал оба раза, чтобы активировать механизм; в конце концов, он не боится своей стряпни. Он находится где-то рядом, ожидая начала шоу. Брюс чувствует это. — Альфред. Я нашел газовую гранулу, — говорит он в комм. Он слышит вздох облегчения. — Отличная работа, мастер Брюс. Есть какие-нибудь признаки Джокера? Брюс выходит из церкви и сразу же стреляет абордажным крюком, приземляясь на пожарную лестницу. — Пока нет, — мрачно отвечает он. — Я работаю над этим. В районе мэрии обычно легко ориентироваться. Здания не слишком высокие и не слишком низкие. Он забирается на крышу и начинает думать о лучшей точке обзора, чтобы наблюдать за входом в церковь, но прежде чем успевает пошевелиться, что-то ударяет его сзади. На секунду он сердито думает, что это, должно быть, Джокер. Но это не что-то физическое, это… словно паралич, проходящий по его конечностям, замедляющий его. Он едва успевает повернуть голову, чтобы оглянуться, теряя равновесие. Позади него стоит человек в голубовато-серой мантии, лицо его скрыто капюшоном, а глаза горят и полны ненависти. Магия. Брюс мысленно выругивается. Конечно. Мужчина держит черную сферу, испускающую похожее свечение, которая пульсирует все ярче и ярче по мере того, как силы покидают Брюса, заставляя упасть на колени. Титаническим усилием воли он умудряется нажать тревожную кнопку на своем поясе, ту, которая предупредит Альфреда и его семью, чтобы они нашли его. Гнев и паника захлестывают его как раз в тот момент, когда опускается тьма. Ему кажется, что он слышит, как культист выплевывает: — Я очищу тебя, демон. Ты — сердце проклятия Готэма. Брюс впадает в странное состояние диссоциации, слова эхом отдаются в его голове, словно их кричат в колодец. Он чувствует, как будто что-то безжалостно вращает его; тени и разноцветные огни мелькают перед глазами, разрушая его тело волнами головокружения и тошноты. Затем всё останавливается, но в его голове всё еще путаница. Проклятие… кто? Тут есть вообще кто-нибудь? Он снова открывает глаза. Солнце все еще садится на другой стороне Готэма; он все еще смотрит через дорогу на церковь Святого Фомы… ждет Джокера. Ему нужно найти Джокера. Марк Веллингтон. Каллум Бойд. Юджин Вачовски, который довольно легко выдал ему место следующего нападения. Брюс прищуривается, прячась в тени. У него странное, ноющее чувство, как будто он забыл что-то важное. Он слегка трясет головой, чтобы избавиться от этого; есть более важные вещи, о которых нужно беспокоиться. Ему не требуется много времени, чтобы чувство неправильности полностью исчезло, потому что из одного из зданий через дорогу, стоя возле окна, Джокер… машет ему рукой. — Юююю-хуууу! Дорогой старый друг, какое забавное совпадение — ты живешь по соседству! Почему бы тебе не зайти? — кричит маньяк, его зеленые волосы взъерошиваются ветром. Брюс стискивает зубы, адреналин уже бежит по его венам. Это ловушка. Возможно, все началось с Юджина, но он не может позволить себе не вмешаться. Он достает из-за пояса небольшой противогаз и, на всякий случай, надевает его. Затем снова запускает крюк и позволяет инерции нести его, разбивая стекло; у Джокера едва хватает времени отступить от окна. Некоторым осколкам удается попасть в него, и кровь капает из неглубокого пореза под левым глазом. — Вот это просто грубо, — говорит Джокер, внешне невозмутимый. Брюс немедленно переходит в атаку. Образы из кошмара, который приснился ему всего несколько часов назад, проносятся в его голове, и он с радостью позволяет своему гневу на зверства, которые совершил Джокер, подпитывать удары. Но психопат уклоняется с такой скоростью и силой, которые никогда не ожидаешь от такого тонкого существа, как он. Но Бэтмен знает Джокера. Для него тот похож на хаотичную комнату, в которой предметы всегда находятся в разных в местах. Как правило, у посторонних, пытающихся найти что-либо, нет никаких шансов на это. Но Бэт привык к расстановке мебели, беспорядку. Он все еще не может этого объяснить. Но он знает схему. Он знает этого человека. Поэтому, почти бездумно, он наносит удар в лево, предпочтительную сторону Джокера. Удар приходится ему в живот, и клоун врезается в стену. Джокер хмыкает. — Ты монстр, — рычит Брюс, снова надвигаясь на него. — Я собираюсь похоронить тебя за столькими дверями в Аркхэме, что ты никогда больше не увидишь света дня. В чем смысл этого? Психопат смеется, запрокидывая голову и слизывая кровь с нижней губы. — О боже, — мурлычет он. — Это задело за живое, Бэтси-детка? Ты уже давно не задавал мне этого глупого вопроса! И вот тогда он поднимает руку и брызгает в него кислотой. Брюс проклинает себя; то, что Джокер не носил дурацкий цветок на лацкане, не означало, что он полностью отказался от своей любви к кислотным атакам. Ему удается отойти в сторону, но капли жидкости шипят на его противогазе, расплавляя угол. Довольный Джокер улыбается шире. Газ, должно быть, насыщал воздух с самого начала, хотя в этом нет ничего удивительного. — Ты — — Конечно, я. Неужели ты думаешь, что я, приготовив такое вкусное блюдо, не позволил бы тебе побаловать себя им, дорогой? — Джокер хихикает. — Я ввел себе противоядие, — мстительно заявляет Бэтмен. — Это была очень очевидная подстава, Джокер. Теряешь хватку? Он получает удовлетворение от минутного подергивания алой ухмылки Джокера, хотя у него не так много времени, чтобы насладиться этим чувством. Внезапно клоун движется к двери позади них, и инстинкты Брюса включаются — добыча убегает. Он следует за Джокером, не задумываясь, попадая в кромешную тьму. Он активирует прибор ночного видения, встроенный в маску, как раз в тот момент, когда дверь за ним захлопывается. Брюс слегка прищуривается, встревоженный. Это не предвещает ничего хорошего. Когда его глаза привыкают, он видит, что в просторном помещении стоят ряды скамеек, расположенных бок о бок, образуя коридор, ведущий к… открытому гробу. И затем его сердце почти останавливается, когда он чувствует это; спазм в груди, растущее чувство неправильности. Но как? — Эх, ты думаешь, я бы накачал тебя той же смесью садовых сортов, что и тараканов? — раздается насмешливый голос Джокера, словно в ответ на мысли Брюса. Тот стоит возле одной из стен, его поза излучает самодовольную победу. — У тебя нет противоядия от этого, сладкий пирожок. У меня есть. В конце концов, мы не хотим, чтобы ты на самом деле умер. Видишь ли, я прекрасно проводил время с этим маленьким планом, но пару дней назад имел удовольствие наблюдать, как этот пухлый, плохо одетый священник совершенно обезумел. Брюс старается не паниковать, вспоминая хронологию развития препарата. Он уже сталкивался с воздействием газа Джокера и боролся с ним раньше, он знает, как с этим справиться. И разве Джокер не говорил, что у него есть противоядие…? Но его хватка за рациональность медленно ослабевает, мысли уплывают от него, словно река, прорывающаяся через плотину. Его руки начинают дрожать. Страх выползает из коробки, в которой он его прятал, с полным ртом зубов и голодный. Он проникает в его кровоток, как болезнь. Хах. Здесь так темно, так темно. Он боится темноты. Он боится летучих мышей. Не так ли… — Он скрывал так много тьмы под своими священными одеждами! — Джокер продолжает, казалось бы, ничего не замечая. — И ты должен был видеть, как все его существо осветилось, когда он, наконец, смог свободно говорить свою правду. Он был так счастлив! Должен признаться, я тогда прослезился. Распространять радость — вот ради чего я живу. Брюс чувствует, как дрожь пробирается вверх по его рукам, захватывая все его тело. Темнота какая-то забавная. Внутри него зарождается глубокая потребность смеяться от ситуации, почему он в темноте, если он ее боится? Разве это не смешно? Но что-то удерживает его, отголосок порочного желания не дать Джокеру того, чего тот хотел. Он упрямо подавляет звуки, угрожающие вырваться из его горла, злобные смешки, требующие выхода. Да, темнота забавная, но темнота не слышит его смеха. Она будет визжать и кусаться; она поймет, что Брюсу здесь не место, и поглотит его целиком. — Поэтому, как я мог не поделиться этой радостью с тобой, моим лучшим другом? — монстр в передней части комнаты воет, одновременно слишком громко и слишком тихо. — Ты самый подавленный человек, которого я знаю! Конечно, ты прячешь вину не под мантией, а под модной, причудливой накидкой. В любом случае, тебе нужно снять с себя бремя ради твоего здоровья и счастья! Сомневаюсь, что ты ходишь к психотерапевту, дорогой. Джокер, теперь превратившийся в размытое пятно из фиолетового, зеленого и белого, приближается к гробу и подиуму рядом с ним. — Так много мертвых людей, из-за которых ты чувствуешь себя плохо, поэтому я решил пойти на психодраму и использовать гроб как символ. — его голос становится резче. — Символ твоих неудач, Бэтс. Тяжело дыша, Брюс почти падает. Его сердце бьется намного быстрее, перед глазами одновременно слишком ярко и слишком темно. В горле застревает крик, часть его разума кричит, что он должен что-то сделать — и все же он не реагирует, когда Джокер приближается к нему по коридору между скамейками. — Я ненавижу темноту, — слышит он свой тихий голос. Затем он издает маниакальный смешок. — Я ненавижу её! Почему здесь так темно? И я действительно ходил на терапию, как, черт возьми, такой ребенок, как я, мог не ходить на терапию? Он снова смеется, и это больно. — Почему ты так много говоришь? — спрашивает он, дрожа, когда Джокер подходит ближе. — Почему ты думаешь, что это поможет? Ты действительно веришь, что пытаешься помочь? Ты насколько заблуждаешься, я не могу… Он хватается за грудь, когда на него обрушивается очередная волна смешков. Джокер, не колеблясь, поддерживает его. Но когда он поднимает взгляд, зеленые глаза Джокера находятся слишком близко, и они наполнены чем-то таким, что заставляет Брюса чувствовать себя так, словно его окатили ледяной водой. Он видит жалость. — Оооооу. Даже в таком состоянии ты можешь только спрашивать «почему», — воркует Джокер на удивление нежно. — Но давай поднимем тебя на эту трибуну, хорошо? В конце концов, ты почетный гость. Однако неприятный сюрприз позволяет Брюсу прозреть и действовать. Противоядие. У Джокера есть штука, которая прогонит тьму и не даст жалости затопить его глаза. Он хватает Джокера за горло и швыряет на одну из скамеек справа от них с удивительной силой, учитывая все обстоятельства; Джокер стонет, когда его голова ударяется об один из деревянных углов, падая на пол. Брюс засовывает руки в карманы его пальто, ища внутри них что-нибудь, хоть что-нибудь. Он чуть не падает на колени, когда его захлестывает новая волна смеха. Но после того, как он нащупывает несколько ножей, его пальцы, наконец, смыкаются на шприце. Он знает, что это хорошо, он знает… В шприце есть свет, и, если он введет в себя свет, тьма больше не сможет его коснуться. Такое чувство, как будто кто-то прокрутил вперед ролик фильма о его жизни на следующие пару минут — укол, глубокие вдох, смех, но не его, смех, но его, а затем… он находит выключатель. Он может двигаться. Его зрение проясняется. Он еще недостаточно пришел в себя, но удерживает потерявшего сознание Джокера. Чувствует укол беспокойства, когда видит, что рана на голове слишком сильно кровоточит. Он почти уверен, что невнятно произносит некоторые слова, когда звонит в Аркхэм и говорит им приготовиться к задержанию Джокера. Воспоминание об этом чувстве, о том испуганном восторге преследует его до ворот лечебницы. Как и воспоминание о взгляде Джокера, который временно вывел его из наркотического тумана. Должно быть, у него были галлюцинации, как с голодной тьмой. Жалость, сострадание, беспокойство — ничего из этого не было. В Джокере нет ничего человеческого.********
— По крайней мере, теперь все кончено, — говорит Альфред с глубоким вздохом, ставя теплую кружку рядом с ним. Он смотрит на Брюса, но тот избегает его взгляда. — Вам не помешает немного отдохнуть, мастер Брюс. Он не сводит глаз с главного экрана бэт-компьютера. Противоядие Джокера также очень похоже на другую половину препарата SPK-117 и метод допроса КГБ. Ему нужно знать, как Джокер получил это, ему нужно… — Скоро, — наконец бормочет он. Ему не нужно думать ни о чем, кроме работы, прямо сейчас. Ему не нужен сон, потому что он не собирается спать. — Уже почти полночь, — парирует Альфред с легким разочарованием. — Возможно— И тогда что-то происходит. Брюс… моргает. Моргает, и вместо бэт-пещеры, Альфреда и монитора со списком подозреваемых шпионов КГБ, связанных с готэмскими мафиози, видит церковь Святого Фомы, отбрасывающую тени на улицу. Он стоит на крыше здания, на которое забрался, прямо перед тем, как ворваться в ловушку Джокера. Солнце находится в том же положении, окутывая готическую архитектуру города темно-красными тенями. — Юююю-хуууу! — голос Джокера отдается эхом, как и в прошлый раз, выводя его из шока и вводя в еще худшее состояние ступора. — Дорогой старый друг, какое забавное совпадение — ты живешь по соседству! Почему бы тебе не зайти? На добрую пару секунд Брюс настолько сбит с толку, что его мысли не складываются ни во что полезное. Что, блять, происходит?