Вкус позвоночника

Это плохо! Это всё просто хреново!! Юдзи едва держался на своём месте, готовый слететь в любой момент, как ничего не весящий сорняк. От силовых волн, что излучала проклятая энергия проклятья Ваэми Ровы, прогнулись даже деревья. Листва, трава и пыль — это всё летело в лицо прижавшегося к земле Юдзи, закрывающего голову руками. Ветер, поднявшийся этой силой, был тяжелым и давящим. Дышать при нём было невозможно, будто он выжигал кислород вокруг себя. Стоял глухой шум, как при торнадо. Все летало и кружилось. Этот неестественный ветер вырвал урны и перекидывал скамейки. Где-то громыхнуло завалившеся дерево. Через силу приоткрыв один глаз, Юдзи, скрипя зубами, поднял голову, глядя на источник этого бедствия. Проклятье в обличии юной девушки стояло в середине этого урагана, наклонившись и скалясь в сторону незнакомца, который непоколебимо так же стоял и миловидно улыбался. — Я УБЬЮ ТЕБЯ! Я УБЬЮ ТЕБЯ! ЧЕРТОВА МРАЗЬ!!! — не человеческими воплями кричал дух так, что от его звериного голоса содрогалось само небо. — Ты заплатишь за то, что сотворил с моим ребенком!! Мне плевать, какой ты там шаман, плевать на твои силы! Я сделаю всё, что бы ты заплатил за те ужасы, которые пережила Рова! Мужчина лишь пожал плечами. Опечалено улыбнувшись, он с полным спокойствием смотрел на разгневанное чудовище перед собой, так легкомысленно и непринужденно, в то время как у Юдзи онемели мышцы от страха. И это он ещё не слышал, как стучали его зубы. — Значит, сотрудничать со мной вы, Гакуя, добровольно не собираетесь? — наигранно расстроено спросил он, закрывая глаза. — Как печально. — Ублюдок! Тебе хватает наглости ещё спрашивать?! — рявкнуло проклятье, готовое кинуться в любой миг. Однако этот мужчина ни капельки не боялся, хотя про себя силу данного проклятья признавал и сдаваться в его вербовке под свои ряды не собирался. Если нельзя убедить по-доброму, то можно заставить силой. В его глаза блеснул алчный блеск, уголки глазниц радостно изогнулись, и он вновь оскалился, как бешенный голодный пес. Выглядел как настоящий человек, но и улыбался, как истинный демон. — Как пожелаете, — с примирением сказал он, глядя проклятью прямо в глаза, не пропуская ни единой его эмоции. — На данный момент я приму ваш ответ и откланяюсь. Незнакомец просто повернулся спиной, не ощущая ни малейшей угрозы. Для освирепевшего проклятья это сработало бы, как тряпка для быка, и было видно, что он едва сдержал себя от порыва кинуться на него. Юдзи видел, как девичье тело дернулось, но ноги тут же затормозили, а вены на ужасном лице прорезались и вздулись. — Убегаешь, трусливая тварь?! — огрызнулся проклятый дух ему в широкую уходившую спину. Заслышав эти слова, больше похожие на рычание голодного зверя, мужчина остановился и, ухмыльнувшись чему-то, заговорил в пол-оборота, косившись на проклятье, с тем же острым сиянием. — Что вы. И в мыслях не было, — легко рассмеялся в ответ. — Не думайте лишнего. Я так просто не отступлю. Просто сейчас ни то место и время. Но прошу вас, подумайте ещё раз, – он довольно кивнул и снова отвернулся. — Надеюсь, при следующей нашей встрече я получу положительный ответ. — Да пошёл ты, ублюдок! — выкрикнул Гакуя во всю глотку. Мужчина размерным шагом ушёл обратно в густоту леса, растворился в тени, не оставив и следа. Гнев проклятья так же стал утихать в месте с ветром, который стал тихонько ложиться и растворяется. Все звуки и шумы до этого стихли, и дышать стало намного легче. Удостоверившись в безопасности, Юдзи приподнялся с места, где лежал и взглянул из-под кустов полностью. Повсюду царил просто жуткий беспорядок. В этом парке в самом деле прошелся настоящий смерч. После него всё было поломано, уничтожено и разбросанно в том радиусе, докуда оставалась проклятая энергия Гакуи. И, кстати, о само Гакуе. Ещё не отойдя о всего, что ему пришлось тут лицезреть, Юдзи несмело посмотрел на проклятье: оно ровно стояло в созданном под собой кратере, опустив голову, глядя на свои ноги. Оставшиеся потоки силы ещё теребили длинные волосы и одежду, и Юдзи услышал, как оно хрипло выдохнуло. Его умиротворенные глаза вновь стали пустыми, если не безжизненными, и он повернул голову в том направлении, где был Юдзи. Их взгляды встретились, и оба оробели: проклятый дух скорчил непонятную рожицу, удивленно сказав: «Чего?» Юдзи же по началу метался глазами, а после фирменно улыбнулся, помахав ничего не понимающему духу рукой, как старому знакомому, которого он случайно встретил. — З-здравствуйте, Ваэми-сан! — поприветствовал он его со всем дружелюбием, хотя самого пробила испарина. — Как у вас дела? — Итадори Юдзи? — ошарашенно прошептал дух, едва шевеля губами и не переставая пялиться на парня, как на приведение. В парке, где жара каким-то образом отступала и нараспев трещали цикады, побывать хотелось каждому. Скорее всего, когда дело будет идти ближе к вечеру, люди, приходившие сюда ежедневно, будут в шоке от увиденного беспорядка, будто в этом тихом и уютном месте прошло настоящие побоище. Юдзи не был уверен, есть ли здесь камеры наблюдения или нет, но на всякий случай поспешил выскочить из укрытия и, схватив ещё растерянное проклятье за пустой рукав плаща, потащил его следом за собой в менее заметное место, где их могли увидеть. Удалившись в самой дальней части парка, они нашли одинокую скамейку напротив игровой пустой площадки. Рядом стояли автоматы с напитками и, как при их первой встрече, Юдзи, потратив несколько монет, чтобы выбить себе и поникшему проклятью холодную колу. Но он не был уверен, любят ли эти проклятые духи человеческую пищу в принципе. — Вы будите? — неуверенно спросил он, протянув банку опустившему голову проклятье. Оно покачало головой. И пусть красивое, как у азиаткой куклы, лицо скрывали блестящие темно-фиолетовые волосы, Юдзи хватило одного его вида, что бы понять, что его нынешний знакомый чем-то опечален. Решив, что проявлять настырность в данной незнакомой ситуации было бы грубо, парень не заметно пожал плечами, поставил вторую банку с болтыхающейся колой внутри, рядом с тонкими девичьими ногами, а сам сел рядом и, с шипение оторвав крышку, залпом сделав глоток. — Я вот сижу и думаю, — размеренно заговорил дух, чуть приподняв голову. Из-под челки заблестели сощуренные глаза. — Стоит ли мне тебя тут прибить? Услышав, какой серьезной интонацией это было сказано, мирно пивший свою колу Юдзи дернулся, раздув щеки и поперхнувшись напитком, выплюнул всё, что пил, не переставая после кашлять со слезами на глазах. — В-вы чего это вдруг?! — громко спросил Юдзи, всё ещё содрогаясь от кашля. — Ничего, — моментально ответил Гакуя строгим и глубоким для девушки голосом. — Ты что там вообще делал? — задал он вопрос, с суровостью уставившись на Юдзи. — Ты хоть понимаешь, в какую беду мог попасть? Если слежку за мной решил устроить. У тебя проблемы, парень! — Эй-эй-эй! Подождите! — запротестовал Юдзи, стараясь отстраниться от разгневанного проклятья. Хотя перед ним девушка, потому угрозы особой он и не ощущал. — Я вовсе не шпионил или следил! — Это ты говоришь, прятавшись в траве, да? — съязвило проклятье, вздернув бровь. Разуметься, оно ему не верит. Прекрасно видя, где был маг и что он делал. — Послушайте! Я вовсе не желаю вам зла! — попытался объясниться Юдзи уже быстрее, потому что Гакуя встал с места, и стал на него надвигаться с достаточно угрожающим видом. — Я беспокоился! Гакуя оставался на месте все ещё смиряя парня неверующим, жестоким взглядом. Юдзи, натуженно улыбаясь и прикрывая себя поднятыми ладонями, отошел ещё на шаг. Вот оно! То самое, когда проклятый дух проявляет враждебность к их природному врагу — шаману. С той силой, которую проклятье выпускало на того парня ранее, не сравниться. Но её было достаточно, чтобы даже сидящие на заборе в нескольких метрах кошки, шипя, выгнули спины и сбежали. Но вместо атаки проклятье выпрямилось, глядя на Юдзи чуть разочаровано и уже не так яростно. Отведя взгляд, оно раскрыло рот и выдохнуло, вздымая небольшую женской грудью. — Знаешь, тебе и правда осторожней нужно быть, Итадори Юдзи, — сухо посоветовало проклятье. Злоба, исходившая от него, растаяла в лучах солнца и зелени природы. Всё улеглось, и сам Юдзи вздохнул спокойней. — Я имею в виду. Тебе не стоило так безрассудно следовать за мной, — продолжал Гакуя, выглядя чуть смущенно от частого моргания и робости в движениях ног. — Я ведь в самом деле мог тебе навредить. К этому телу ещё сложно привыкнуть, вот потому и приходиться держать эмоции под жестким контролем, — он вновь вздохнул, уже с усталостью. — Я не знаю, на что оно способно, а желания вредить кому бы то ни было у меня нет. — Извините меня, конечно, за вопрос, — Юдзи не был уверен, стоило ли спрашивать, но всё таки несмело решился. — Я уже знал, что вы проклятье, но это тело… — он повременил с полнотой слов глядя на проклятья и вспоминая как оно разозлилось в прошлый раз на него. Однако Гакуя смотрел на парня холодно и спокойно, после кивнул, прямо давая разрешения. — Тот человек сказал, что это тело вашей дочери? Дух продолжал неотрывно смотреть на Юдзи, так пристально, что, присмотревшись, парень увидел, как тот неясный цвет глаз переливался и тревожно дрожал. Так продолжалось, пока Гакуя не отвернулся от него, сев в полуоборот. — Значит, ты всё-таки слышал, — он не спрашивал, а уточнял. Да и в ответе вряд ли нуждался. Хотя немого кивка юноши и не увидел воочию. — Понятно, — пусто сказал он, уходя обратно к уютной лавочке. Упав на неё всем весом девичьего тела, (который судя по параметрам, не превышал 46 килограмм, если не меньше), Юдзи понадеялся, что увидит руки, спрятанные за покровом плаща, но проклятый дух на мужской манер широко расставил ноги и, склонившись головой над аккуратной дорожкой, долго молчал, думая о чём-то. Видя его таким потерянным и обреченным, Юдзи в меру своего человеколюбия и доброты уже пожалел, что задал данный вопрос. Сейчас это проклятье выглядело таким хрупким, слабым и мнимым, что для парня это было аналогично мучительно. Чувство, будто перед ним сидит тот, кто только что похоронил близкого для себя человека и сейчас пытается справиться с душевной болью. И вот когда Итадори набрался смелости нарушить тишину, едва извал хоть какой-то звук, проклятье опередило его, начав с ним одновременно. — Ваэми Рова. И в самом деле не моё имя, — бесцветно сказал проклятый дух, не поднимая опущенной головы. — Это имя моей дочери. И тело тоже её. — Вот как, — только и мог выдавить Юдзи, толком не соображая. По двум причинам: Первое — это то, что такой, судя по его словам, могущественный дух, существующий уже ни одно тысячелетие, невраждебен, ни то, что к людям, даже к шаманам. Оно вполне разумно и умеет вести диалоги, не проявляя агрессии к окружающим. Юдзи уже встречал таких же сообразительным монстров, но те пытались тут же убивать ни в чем неповинных. Чего стоил тот, похожий на гору Фудзи или чудовище, внешне неотличимое от человека — Махито. Второе и самое интересное. Юдзи не думал, что проклятья могут заводить детей. Вот это его и обескуражило больше всего. Девушка перед ним, как и отмечалось, была очень красивой. Эта красота ограничилась с чем-то искусственным и непостижимым. Её можно было легко боготворить или бояться. Даже в такой неопрятной одежде, не имея макияжа или всяких побрякушек, девушка очаровывала и привлекала внимания только одним движением тела. Она не принадлежала к тому типу, что нравился Юдзи, но как уважающий себя мужчина, он не мог не отметить, что перед ним (пусть и ненастоящая) но редкостная красавица, каких можно встретить только на картинах. — Я знаю, о чем ты думаешь, так меня разглядывая, — вывел его из мыслей Гакуя говорящий уже более бодро. Он смотрел прямо на замечтавшегося Юдзи. — Рова, не родная мне дочь. — И как будто не заметив удивления парня, он отвернулся, продолжая: — Уже много веков я жил в горах, с которых не спускался. Там несколько лет назад я нашёл ребенка. Девочку. Она было полуживая и вся в крови. Я был очень удивлён, но не мог вот так вот бросить ребенка умирать по среди дикой местности. Он сказал это, чуть повысив голос, как будто предвидев вопрос уже севшего рядом юного мага. А любопытный и удивленный Юдзи всё равно его задал: — Извините, не то, что бы я вас хочу оскорбить. Но разве любые проклятья не будут враждебно настроены и радоваться тому, что человек вот-вот умрёт? — глаза собеседника вновь прорезались острым ярким светом, как только обнажившееся остриё меча. Юдзи поспешил сменить основу вопроса. — Просто проклятья, с которыми мне пришлось встречаться, всегда ведут себя как… Вы уж простите, но конченные психи и садисты. Вот я и удивился, что вы, будучи проклятьем, кому-то помогли. — Хм! Даже если бы там лежал взрослый, я бы всё равно его не бросил! — хмыкнул он, вздернув нос, стараясь говорить как можно более безразлично. Но Юдзи услышал этот оскорблённый тон, и выглядело все достаточно комично. — Ещё раз извините, — с широкой улыбкой сказал Юдзи, ощущая, что связь между ним и этим необычным проклятьем уже крепко завязывается. — Эххх. Дело в том, что подобные мне не были такими раньше, — расстроенно разъяснил Гакуя. — У нас была особая гордость и убеждения, которых мы придерживались. Конечно, проклятья вредили людям, но мы не трогали тех, кто не трогал нас. Однако, — Гакуя с тоской поднял голову и посмотрел на проплывающие облака, пока за ним, слушая, наблюдал Юдзи. — С шаманами у нас были натянутые отношения во все времена. А в этом веку оно достигло своего апогея. Думаю, дело в том, в этой эпохе шаманов стало гораздо меньше. Не побоюсь высказаться на счет того, что они вырождаются. Вот моя родня и обнаглела, думая, что их эра наступает, и они возьмут вверх над человечеством, — он издал едкий смешок. — Как глупо. — Гаку... — попытался сказать Итадори, но быстро покрутил головой, осекая себя. — Эээ нет! Ваэми-сан! — Зови меня Гакуя, — попросил проклятый дух. — Это моё настоящие имя, — потом его вновь тронула улыбка, вот только была она до боли скорбящей. — Тот ублюдок был прав. Использовать имя своей дочери — это та ещё грубость. Юдзи энергично закивала, поджимая губы в нетерпении. Людям свойственно интересоваться тем, что они ещё не знаю. Вот и Юдзи, видя перед собой такое чудо, не мог не задавать вопросов. — Тогда Гакуя-сан! Разве вы ненавидите шаманов? — Я? — озадачился Гакуя, раскрыв глаза, и, как обычно, закатил их в раздумчивости, промычав: — Как проклятья, я не лишён тех базовых инстинктов. Не буду врать, иногда люди меня раздражают. Но… как бы сказать. Возможно, потому, что я был раньше человеком и шаманом, как ты. Потому моя неприязнь к людям на много слабее, чем у обычных проклятий, — объяснил он, сведя брови в сомнении. — Или потому, что я прожил уже очень много и научился это удерживать, а со временем просто привык, — легкомысленно закончив на этом, Гакуя пожал плечами. — На этот вопрос у меня нет точного ответа. И одно ясно, что ничего толком не ясно. Это существо, что не знает ничего о современном мире, казалось, не понимает само себя. Но одно Юдзи заметил — оно уже проявляет куда больше человеческих эмоций, чем при их первой встрече. Значит ли это, что ему удалось наладить контакт с древним необъяснимым проклятым духом? Уверен, Фушигуро и Кугисаки обзавидовались бы! — думал про себя Юдзи, в радостном нетерпении заболтав ногами и подставляя улыбающееся лицо к свету. — Гакуя-сан, — позвал Юдзи, и проклятье ответило ему взглядом, который уже не был так пуст и равнодушен. — А как вы выглядите в настоящем облике? Вопросов у Итадори была целая куча. Но дабы не давить на своего собеседника, он решил унять пыл и задать их по одиночке. Гакуя это понимал и был благодарен юному магу за его терпение. — Ну, я достаточно высокий, два метра, если не больше. Хожу в традиционной одежде этой страны. Она очень приятная и удобная. Стыдно, конечно, но я не очень опрятный и внимательный к уходу за собой, — сказал он, тихо рассмеявшись. — Рове всё время приходилось ругать меня за это. До сих пор так и слышу её: Отец, ты можешь причесаться?! Отец, ешь за столом или опять всё закапаешь! Как-то так. — Вы уже говорили, что раньше были человеком, — продолжал Юдзи. — Но, Гакуя-сан, вы были шаманом? — Ну да.... Наверное? — не определённо ответил он. — Понимаешь, я мало что уже помню о себе, как о человеке и о том, как стал проклятьем. В те далекие времена понятия магов и шаманов ещё толком не существовало так открыто. Да и борьбой с проклятыми духами я не занимался, но прекрасно видел их и даже контактировал. — Тогда возвращаюсь к старому! — сказал Юдзи, поднимая руку вверх. Гакуя, привыкший к такому бурному поведению юноши, только кивнул, но он не ждал что шаман задаст не самый приятный вопрос: — Что произошло с вашей дочерью и как так получилось, что вы теперь в её теле? В живой груди Гакуи весь кислород буквально иссяк, если не надулся и лопнул, как шарик. Воспоминая о дочери, а точнее о том, что с ней произошло, сделали ему куда больнее, чем он думал. Стало так больно и плохо, что той безмятежной атмосферы между ним и этим мальчиком словно и не было. Итадори Юдзи ему понравился как человек, но вот чувства такта ему явно недоставало. Хотя причина, скорее всего, в незнании, и Гакуя не мог его в этом винить. Юдзи, обеспокоенный молчанием, наклонил голову и дернулся, увидев, какое лицо у этого проклятья. Столько горя и тоски он не видел ни у одного человека. Даже когда умер его единственный дедушка, Юдзи был готов поспорить, что сам не так ощущал боль от утраты, как это существо в человеческом обличии. Итадори вспомнил, как взбесился Гакуя, когда тот странный, похожий на Будду парень упомянул его дочь. А рассвирепевший дух кричал о том, что над его ребенком жестоко издевались, а после беспощадно убили. Подождите! Убили? — Юдзи только сейчас осознал это слово. Он с ужасом вновь бросил взгляд на Гакую, а после схватился руками за голову, мысленно проклиная себя за свою дурость. Да как он вообще мог такое спросить, да ещё и так легко, будто это было чем-то обычным?! Видя, как больно Гакуе было изначально от упоминая Ваэми Ровы, дурак Юдзи не догадался, что нужно было смолчать. Он отчаянно винил себя, но не знал, как просить прощения у Гакуи, для которого его, пусть и не родное до дитя было всем миром. Юдзи это понял. Он догадался, только увидев взор существа. Пусть и не пуская слез, но оно безудержно плакало о той потери, которую ему больше не вернуть. У Юдзи всё сжалось в груди. У самого зрение чуть замутнело от влаги. Он закусывал дрожащую губу, пытаясь проглотить то плотный ком, что подступил к горлу. — Я хочу отомстить за свою дочь, — услышал Юдзи дрожавший от ярости голос, тихий и рычащий. Скрежет зубов был таким громким, что у парня заболело в ушах. — Если бы моя Рова умерла спокойно, я бы просто её похоронил. Но…Гххх! — он сильнее сжал зубы, прокряхтев, пробиваемый дрожью, Гакуя удерживал рвущееся рыдание. — М-моя... бедная девочка… Такое, я… Я не прощу этого урода! — до этого побеждено склоняя плечи, Гакуя резко вскинул голову. Гримаса необузданной ярости напоминала звериную маску. Человеческих черт становилось всё меньше. — Черт бы его подрал! Чёрт бы его подрал!! Чёртов ублюдок! Я никогда не прощу эту тварь! — Гакуя–сан, — пораженно выдал Юдзи, лицезря перед собой такую демонстрацию сущей ненависти. Чувство вины не оставляло Юдзи, потому он просто молчал. Он думал, что стоит извиниться за свою неучтивость к чужим чувствам. Но каждый раз, как он тайком посматривал на темное, исказившееся лицо этого проклятья, то голос пропадал сам собой. В колледже, на теоретических занятиях Годжо-сенсей рассказывал, что проклятые духи не имеют с людьми ничего общего. Что они рождаются, живут и умирают, испытывая только одно — отрицание всего, что ценно для самих людей. Лютые, неконтролируемые, озлобленные и жалкие, они просто дожидаются часа, когда по их душу придут шаманы. Но Итадори Юдзи теперь колебался. Он сомневался в словах не учителя, а всего сообщества магов. Проклятье по имени Гакуя, сидевший с ним бок о бок, вёл разговор как обычный человек. Он испытывал эмоции, как обычный человек и имел своё преставление и характер, как любой человек. Однако он любил и горевал от потери этой привязанности сильнее любого человека. Юдзи не судил по себе, ни по кому бы то ни было, но догадывался, что нет более разумное существо, способное так страдать по ушедшей жизни. Возможно, Гакуя-сан единственный в своём роде среди проклятия. Уникум или белая ворона, как говорят. И размышляя об этом, Юдзи искренне извинился перед учителем, которого уважал. Извините, Годжо-сенсей, но я не знаю, как теперь думать о ваших словах. Похоже, что я столкнулся с тем, чего просто не понимаю, но… Если это то, о чем вы говорили. То, какими безжалостными проклятья могут быть, то сейчас передо мной что-то действительно уникальное. Тени ярости и ненависти стали потихоньку уходить с девичьего лица, выравнивая черты и возвращая тот красивый бело-жемчужный цвет. Шмыгая носом, Гакуя часто помогал, но вместо того, что бы использовать руки, он отвернул голову и вытер нос о плечо. Я не знаю всех обстоятельств и того, что на самом деле произошло. Не знаю девушку, с которой это произошло. И, конечно, мне не знакомо чувство родителя, потерявшего ребенка. Но я, — опущенные руки Юдзи сами сжались в кулаки. — Я хочу помочь Гакуи-сану! Всем, что только будет в моих силах! — Надо же. Правду люди говорят, что становиться гораздо легче, когда есть с кем поговорить. Хе, — Гакуя мягко усмехнулся. — Я и в самом деле был человеком, раз легко это признаю. И смешно, и горько. — Гакуя-сан, — подал голос Юдзи, достаточно твёрдый и решительный, чтобы проклятый дух изумился такой кардинальной перемены в нем. — Простите, что я вновь тревожу вашу рану, но я спрошу, — парень поднял до этого опущенную голову, глядя Гакуе прямо в глаза. Во взоре Итадори сверкал блеск, и он был неподвижен что говорило о его полной решимости. — Какой была ваша дочь? — Рова? — Гакуя вновь в своей манере задумался. Он не злился или опечалился, как думал Юдзи. Вместо этого его тронула очень приятная улыбка, с которой он уже обратился к самому Юдзи. — А что ты сам думаешь об этом? — Я? — толком не понял Юдзи растерявшись. — Да, — просто подтвердил Гакуя, всё так же мило улыбаясь. Он наклонил голову, от чего прямая челка по отдельным линиям индиговых волосы стала спадать вниз. — Как ты уже знаешь, это тело моей дочери и оно настоящие. Всё в нем осталось таким, когда моя Рова была жива, — Юдзи сглотнул от переполнявших его чувств. Он детально проследил за этим лицом, обращенным к нему. — Ну, так что бы ты подумал, увидев мою дочь впервые? Пульс Итадори участился, и чем больше он всматривался, тем больше понимал, что начинает думать не о том. Глаза девушки были влажными и привлекательно сощурились, как у котенка. Идеальный нос, чистые щеки, изящный подбородок. Одним словом, эталон красоты. Если бы ему улыбнулась настоящая Ваэми Рова, то, даже не будучи любимым типом в женщинах Юдзи он бы точно равнодушным неостался. Как минимум, этого бы хватило, чтобы его юношеское сердце забилось чаще. Со стороны выглядело так, словно девушка флиртовала с ним. Но сейчас речь шла о том, какой у неё характер. Юдзи ощущал, как горели уши и шея, а потому, сделав вид, что думает, он быстро отвернулся глядя себе на ноги. — Ну, так как? — вновь поинтересовался Гакуя, не замечая томительности парня, страдающего юношеским максимализмом. — Я думаю, что… - Юдзи метался взглядом, запустив руку в волосы. Гакуя ещё больше наклонился к нему, переполненный интересом. — Думаю, она из того типа девушек, которых называю «Ямато-Надэсико». Идеальная дочь Японии, так сказать. И тут он услышал, как Гакуя прыснув, согнулся телом. Недоумевающий Юдзи с вопросом уставился на него. Но как только Гакуя рассмеялся, маг уже и позабыл, что хотел сказать. Это смех был настолько чистым и искренним, что Юдзи ощутил прилив свежести в такую жару. — Ха-ха-ха! Я! Ух. Я не могу! — продолжал смеяться Гакуя, дергаясь от рвущегося смеха. — Ямато-Надэсико, да? Это моя Рова-то Ямато-Надэсико? Ха-ха-ха-ха! — сквозь плотно сжатые ресницы проступила искорка влаги. Обычно их убирали пальцами, но как и всегда, Гакуя рук не показывал и Юдзи никак не мог их увидеть. — Боже. Я уже давно так не смеялся! — откашлялся он успокаиваясь, но веселья не терял. — Хотя ты не так далек от истины. Рова в самом деле была достаточно хозяйственной, самостоятельной и довольно самоотверженной для девушек её возраста. — А сколько ей было? — не удержался Юдзи. — Я не знаю её настоящей даты рождения, но мы договорились на тот день, когда я её удочерил. Так когда я её нашёл, она выглядела как ребенок лет семи или восьми. А с того времени, как я её воспитал, прошло двенадцать лет. Ну, лет двадцать ей точно уже должно быть. — Двадцать?! — вскрикнул ошарашенный Юдзи. — Да она выглядит куда моложе! Моя ровесница, если не младше! — Правда? — Гакуя озадаченно поднял брови, но, судя по легкости интонации, значения этому не придал. — Да, возможно. Но я просто по внешности сужу. Дело в том, что когда я нашёл Рову, она ничего кроме имени, и не помнила. На этом он опять оторвался взглядом от Юдзи. Чуть нахмурившись, заговорил, глядя куда-то перед собой. — Не знаю, что такая маленькая девочка делала одна в горах, изнеможённая и вся в крови, — говорил Гакуя. — Я, разуметься, обшарил местность в попытках хоть что-то понять, но ни единого следа других людей не нашёл. Когда состояние Ровы стало лучше, я попытался её расспросить, но она только и делала, что отвечало одно: «Не знаю». А потом я понял, что она может видеть проклятья. И знаешь что? — Юдзи навострил уши, вслушиваясь в каждое слово. — Мне неизвестно, чьё оно дитя, но проклятья принимали её как за свою. Итадори молча расширил глаза. Теперь уже он наклонил голову в непонимании. — То есть? — вопросил он. — Ни одно знакомое мне проклятье не воспринимало её как человека, — объяснил Гакуя. — По началу я думал, что её не трогают из-за меня, ведь я был практически вожаком для других проклятий. Но однажды я увидел, как она просто сидит и мирно общается с ними. Я удивился. Ведь такого быть не может. Шаманов проклятья ненавидят, а если она их видела, значит была магом от части, но… — Гакуя затих, сведя брови на переносчице. — Я так и не понял, почему мне подобные так лояльно к ней относились. И впрямь не обычно. Юдзи не был тем, кто мог похвастаться обширными знаниями о взаимоотношениях людей и проклятий. Может быть, Рове просто повезло, и в том месте, где она росла были только одни добрые проклятья? Хотя даже в существования Гакуи вериться с трудом, а уж это. Но минутку! Как тогда Ваэми Рову убили и за что? Возможно, она перешла дорогу какому нибудь клану или высокопоставленным шамана, раз, по словам Гакуи, больше всего ладила с проклятиями. Но если к её смерти причастны шаманы, не значит ли это, что её приемный отец должен был в первую очередь навредить им? Вот только вчера он сам нашёл их и попросил помощи у Годжо Сатору. Хотя, скорее всего, знал, как рискует. И всё ради дочери, которую у него забрали. А может… Нет! Хватит! — пригрозил себе Юдзи, хлопнув ладонями по щекам. Кожу жгло, и остались красные следы от пальцев. — Я не могу больше так давить своей любознательностью на Гакую-сана. — окончательно решил он. — Если Гакуя-сан захочет, то сам всё расскажет. Я не должен лезть ему в душу. Нужно проявить тактичность. Да! Так и сделаю! — М? Что такое Итадори Юдзи? Ты так резко затих, — заметивший его терзания Гакуя поинтересовался ситуацией, думая, что с парнем что то не так. — Живот заболел? Даже так, он продолжал разговаривать с Юдзи, хотя ему самому явно было тяжело на душе. Маг, который должен был быть ему природным врагом, для Гакуи таким не воспринимался. А если, его дочь и в самом деле убили маги, то как он вообще может сидеть с ним за обычной скамейкой в этом тихом парке? Хотелось ещё столько всего узнать, чтобы собрать пазлы воедино, но и наседать Юдзи не желал. Интересно, если бы сейчас он разговаривал с живой Ваэми Ровой, они смогли бы стать друзьями? — Не переживай ты так, — снисходительно проговорил Гакуя с пониманием в глазах. — Мне всё ещё тяжело мириться со смертью Ровы, как отцу, но желания подарить ей покой у меня гораздо сильнее. Обещаю, я не буду так часто проявлять эмоции, чтобы не беспокоить. В их сторону подул обычный летний ветер, а странная парочка — шаман и проклятье, наслаждаясь, сидели на одной лавке, как старые знакомые. Оба одновременно втянули носом воздух и выдохнули, откинувшись на спинку лавки. Умиротворения и тишина этого места давали расслабиться обоим по-настоящему. Юдзи уже и забыл о своём странном сне, о плохом состоянии, которое у него было со вчерашнего дня. Если проще, он не был больше одинок. Он не винил Фушигуро и Кугисаки в том, что они не стали уделять ему время. В конце концов, они тоже люди и у них есть свои дела. Сейчас, не смотря на всё произошедшее, он чувствовал, как мышцы приятно напряглись, когда потянулся, наслаждаясь теплотой солнца. Гакуя аналогично ему подставил лицо к лучам. Обычно тем, у кого бледная кожа, на много сложнее переносить подобное, но Гакуя наоборот, приятно пожмурился, почти промурчав. Похоже, теперь, когда он выговорился, ему и в самом деле стало легче жить со своими проблемами. Юдзи лениво зевнул и спустя пару минут покосился в сторону Гакую, который, балдея, закрыл глаза и широко улыбался. Тут парень быстро выпрямил спину, продолжая смотреть на расслабившееся проклятье. — Это… Гакуя-сан, — он не много тревожно позвал его, и тот лишь вопросительно промычал. — А почему вы тут сидите? Разве вы не хотели изучать Токио? — Я жду Годжо Сатору, — ответил Гакуя и уже сам вытянулся на манер парня. — Он ведь сам вчера сказал, что найдет меня, где бы я ни был. Вот я и жду. Рот Юдзи опустился кривоватой дугой, и он подумал, что возможно, в этом есть какой-то подвох. Всё-таки Гакуя слепо верил Годжо, а зная нрав учителя, Юдзи не был уверен в отзывчивости или искренности его обещания. — Слушайте, Гакуя-сан, — сказал Юдзи не привычно для себя, робко и не смело. Плечи проклятья дёрнулись. Гакуя медленно повернул голову в сторону Итадори. — Я понимаю, что помощь Годжо-сенсея вам позарез как нужна. Но я не думаю, что вам стоит так открыто верить каждому его слову, — предостерег Юдзи, искренне желающий уберечь Гакую от такого проблемного человека. Обычно он не против действий учителя, но, похоже, влияние Фушигуро дало свои плоды. Да и месяцы, что он провёл рядом с человеком Годжо Сатору. — Учитель — хороший человек, но временами он не достоин доверия. — Ооо! Достаточно обидно слушать это от своего ученика. Как учителю, мне ооооочень больно, Юдзи. Уловив этот недовольный, слегка наигранно-ехидный тон, Юдзи и Гакуя одновременно посмотрели на другой конец лавки. Там как ни в чем не бывало, сидел, закинув ногу на ногу и придерживая подбородок скрещёнными пальцами рук, сам Годжо Сатору. Его манеры, как всегда, были небрежны. Он вел себя так не принужденно, будто сидит с ними ужа давно. — Вот, я же говорил, что он придёт, — легко выдал ничем не побеспокоенный Гакуя. А бедный Юдзи, в полной противоположности его холоднокровию стал обливаться потом, дрожать, а после импульсивно вскочил с лавки, наконец поддавшись бурным эмоциям. — С-сенсей! Как?! Какого?! Как давно вы тут сидите?! — кричал Юдзи, тыкая в спокойного, как слон Годжо, пальцем. Его рука ходила ходуном. — Только что пришёл, — вольно и равномерно выдал Сатору. Как всегда в черной одежде и повязке на глазах, он повернул голову прямо к Юдзи. — После я отчитаю тебя за то, что шепчешься про своего милого, красивого и непревзойдённого учителя за его же спиной, — когда он использовал слова описания, то говорил специально громче обычного, будто это было важнее всего. При этом он пальцами изобразил пистолет и направил кончик указательного в сторону парня, будто собирался им выстрелить. — Всё понял, Итадори Юдзи-кун? Юдзи же, не чувствуя ни какой угрозы, расплылся лицом в непонятной рожице. — Сенсей, это вы сейчас про себя говорили? — спросил он, в точности как Фушигуро Мегуми. Устало и без эмоций. Но серьезный до этого Сатору лишь довольно рассмеялся на такую реакцию. Юдзи стоял чуть дальше от него, а потому сидевшего с ним Гакую Сатору мог хорошо разглядеть. Обычно он вел себя достаточно дерзко, что с проклятьями, что с людьми. Но для Гакуи он не пожалел дружелюбной (при чем не фальшивой), улыбки и яркого приветствия. Тот ответил ему уважительным кивком. Итадори стоял в стороне, беспокойно бросая быстрый взгляд то на учителя, то на проклятого духа. — И так~! — начал Годжо, в нетерпении хлопнув в ладоши. Теперь он полностью сосредоточился на проклятии перед собой. — Я смог выбить несколько минут из своего пуленепробиваемого графика! Чуть не доведя беднягу Иджичи до инфаркта! Потому надеюсь, что услышанное мною будет того стоить. Прошу! Он вытянул руку и раскрыл широкую ладонь прямо перед непоколебимым лицом Гакуи, которого игривое поведения знаменитого на весь мир Годжо Сатору никак не удручало. По какой-то причине Гакуя покосился на Юдзи. Тот это заметил, но не понял, то не так. Но проклятый дух быстро закрыл глаза и чему-то улыбнулся. Озадаченный Юдзи продолжал молчать, когда Гакуя стал рассказывать Сатору всё то, что до этого говорил Итадори. По началу Сатору, продолжая надменно улыбаться, просто кивал. В отличии от Юдзи он не показывал ни какого сострадания, даже когда речь пошла о том, что девушку Рову убили. Но вот когда Гакуя перешёл к той части, что ещё не слышал Юдзи. О том, что его дочь, проживая в Токио два года назад познакомилась с каким-то буддийским монахом, который подло её обманул, а после использовал для своих целей, то даже Юдзи отошёл на несколько шагов, видя, как лицо учителя с каждым словом все больше напрягалось. Не дослушав всего, Сатору громко хрустнул пальцами и перебил Гакую достаточно жутким, непоколебимым, но при этом дрожащим от ярости голосом. — Имя и время. — Что? — вопросил Гакуя, так же уже настороженный нестабильной аурой Годжо. Сатору был зол. Нет, его переполняла неудержимая ярость. Ни Юдзи, ни Гакуя не понимали такой резкой перемены в его настроении. — Имя мне того человека и время, когда это всё произошло, — грозно потребовал Сатору, сжимая пальцы до выступающих вен и тревожного хруста в суставах. Гакуя не стал тянуть с ответом и ответил таким же жестоким тоном, словно догадываясь о причине гнева Годжо. — Это произошло перед терактом в Киото, Токио и Синдзюку две тысячи семнадцатого года. А человек, убивший мою дочь, был тем, кто этот теракт и организовал. Вы ведь его знаете, да? Человека по имени Гето Сугуру?