Вкус позвоночника

— Искаженный обет? Никогда о таком не слышал. А вы директор? — помяв крепкую шею поинтересовался Годжо Сатору у своего начальника. — Аналогично, — ответил ему Масамичи Яга, скрестив пальцы рук в замок. — Гакуя. Вы сами можете объяснить что это значит? Хрупкая девушка с сияющей на солнце белой кожей и красивыми, чуть завивающимися фиолетовыми волосами, чуть поджала мягкие губы и свела колени вместе, наклонившись вперед. Глаза с плавными легкими движениями медленно поднялись от пола, к шаманам вокруг неё. — Буду честен. Сам толком не знаю, что он из себя представляет, — подавленно признался тот самый Гакуя. Он почувствовал себя бесполезным за то, что не может что-либо сказать. — Я и заключил его чисто на эмоциях, когда тот урод показал мне тело Ровы. — Плохо. Нам это ничего не даёт, — угрюмо высказался Сатору, закинув руки за голову. — Но я могу сказать, какую роль в этом играет сам обет и что нужно для его выполнения, — с надеждой сказал Гакуя, вскидывая голову. Его глаза горели, и губы, и скулы дергалось, выражая нетерпение. — Мне, — он запнулся, словно подавился словами. Очевидно, ему было неприятно всё это вспоминать, но ради дочери он решил пойти на всё. — Мне нужно собрать тело Ровы воедино, чтобы я смог покинуть его. Облаков на небе становилось всё больше и больше. И пусть уже давно перевалило за полдень, ветер стал подыматься. Особенно его давление ощущалось тем, кто сидел на возвышенностях. Похоже, собирался долгожданный дождь. Люди на открытой улице стали озираться, чувствуя смену погоды. Переходя пешёходный, они стали часто посматривать в небо, пока машины пропускали их стоя, на светофоре. День был, как обычно, соткан из скучной повседневностью. Так было для офисных рабочих, так было для домохозяек, школьников и всех, кого можно было назвать обычными. Никто из них, гуляя по своим делам, даже не догадывался, что в здании, отмеченным как отель и ресторан, уже давно никого не было в живых. А на элитном балконе, выходившим на главную улицу, откуда обычно пахло сигарами и алкоголем, сидела компания, не знакомая с нашей обыденностью. — Искаженный обет? Что это? Звучит как обычный договор. Но он ведь отличается? — Совершенно верно, Махито, — согласился с его словами высокий черноволосый мужчина. — Искажённый обет — это одна из порчей, изобретенная давнишним кланом Шибун. Они в самом деле были теми ещё мерзавцами. — Он поднял уголок рта и закатил глаза, словно предаваясь давним воспоминания. — Столько извращений придумать — это надо уметь. — А разве сейчас в мире магов на первенстве не стоят Зенин, Камо и Годжо? — вопросил Махито, доставая из коробочки золотистые наггетсы. — Это в наше время. Клан Шибун уже много тысячелетий как вымер, — ответил ему маг. — Гето, а ты много знаешь, — удивился проклятый дух, откусывая кусок жареной курицы. Гето лишь довольно хмыкнул, высказав свою признательность за похвалу. — Так что это за штука такая? — тихо и покорно спросил его сосед Ханами, повернув голову к шаману. Похоже, их всех заинтересовала тема, которую поднял Гето. Хотя до этого Джого грозился мага убить за неуважение к его кумиру и оскорблению Гакуи, с которым Гето был уже лично знаком. А проклятый дух Джого сидел мрачнее тучи. Свет не падал на его лицо, от чего один большой полузакрытый глаз, казалось, светился. Он не улыбался или скалился, но при всём при этом был в ярости от тех деталей, которые ему озвучил Гето, связанных с знаменитым Почитателем проклятий Гакуей. Джого вспоминал свою долгожданную встречу с ним, пусть тот и был в теле обычной японской девки. Он без труда нашёл и признал его. Тогда, в дремучей чаще, где едва проходил свет, а корни и камни мешали нормально ходить, он заговорил с ним. И к восхищению злого духа, Гакуя признал его и согласился выслушать. Он ни только говорил с ним так, будто они равные, но и улыбнулся ему, пообещав помочь всем, чем только сможет. Это при том, что он сам был по уши в личных проблемах. Многие проклятья, гонимые шаманами в дальние леса, горы и города—призраки, рассказывали о Гакуе, как о милосердном Боге, дававшим им надежду и убежище. Да, он был мирен даже с этими жалкими людишками, но в глазах проклятий это только больше добавляло ему особой важности. И вот когда мечта Джого о встрече с кумиром стала явью, когда они просто беседовали о разных мелочах, на столько это было приятно и легко, что он забыл о свей ненависти к людям... Пришёл он. Маг, которому они доверились и который разделял их же взгляды на будущие без людей— Гето Сугуру. И тогда Гакуя, как громом пораженный, впал в безумную слепую ярость. Джого видел это, как сейчас. Этот опустошенный, шокированный взгляд, как его голос трепетал в глотке, издавая писк, который в скором временем сорвался на грозный вопль. Его тонкую шею и спину, пробиваемый крупной дрожью. Гакуя в теле девушки согнулся, все ещё дрожа, а после вскинул голову к кронам, деревьям и заорал так, как способны кричать только истинные чудовища. И в зове этом была непередаваемая боль, обида, злоба и тоска. От его зова содрогнулись сами горы и сама природа. Да что там, они затронули душу самого Джого. Гакуя на просьбы Джого не отзывался. После боевого клича он, обезумевший и озлобленный, видел перед собой только одного человека в монашеской одежде, улыбающегося ему, как старому другу. Гето Сугуру. Сидя рядом со своими товарищами, Джого впервые, нет, он по-настоящему возненавидел Гето. Было ли тому виной его неприязнь к людям или то, что он порождение чистой отрицательной энергии. На это дух качал головой. Единственное, что заставило его посеять в своём сердце эти чувства, была печаль Гакуи, которую тот смог донести до него. Ведь когда она услышал, как оплакивает высшее проклятье, то, к своему же удивлению, он… расплакался сам. Никак не вклиниваясь в разговор себе подобных с хитрецом шаманом, Джого молча и терпеливо слушал их, не выражая особо эмоций. — Как я уже сказал, это крайне неприятная штука, — любезно продолжал объяснять Гето. — Обычный обет состоит из клятвы и её соблюдения. Не хочешь последствий — думай, о чём заключаешь пакт и чем он тебе выгоден. Но Искаженный обет куда опасней. И, повторюсь, он извращен до самого основания, — сказал маг, и голос его стал более приглушенным, с тёмными нотками. Махито, доевший наггетсы, облизал пальцы и уже заулыбался от интереса. Ханами и так всё время статично сидел на месте, просто слушая. Джого же ещё больше сощурился, насторожившись словами Гето. — Его основа состоит в том, — с пугающей улыбкой продолжила Суругу, — что условия и их соблюдения ставит сама проклятая энергия. Бежева прозрачная занавеска заколыхалась от сильного порыва ветра. В просторном холле, где почти ничего не было, кроме каменных стен и деревянного скрипучего пола, троя шаманов, как бы это было не странно, выслушивали своего врага. И между ними не было ни намеков на конфликт. Они были здесь, в одном месте и просто общались, не думая причинять друг другу вреда. — Собрать тело воедино? — удивленно переспросил Юдзи. Взрослые вокруг него молчали. Он быстро, без скромности, осмотрел тело Гакую от пяток до макушки волос и озадаченно сморщился. — Но Гакуя-сан, — услышав его сомнения, проклятье повернуло голову. — Вы или, точнее ваша дочь Рова, выглядит полностью целой. — Ты прав, Итадори Юдзи. Это тело в общей комплекции полное, без каких-либо заметных отсутствующих конечностей, — согласился с парнем Гакуя, однако его лицо в миг потемнело, как и изменился голос, став приглушенным и надтреснутым. — Однако речь идёт не о таких видимых деталях, как ноги, руки, голова, глаза или что-то ещё. В теле Ровы отсутствует одна очень значимая часть. Те отдельные линии волос, что шли по самой спине, спали с плеч, прикрыв лопатки, когда Гакуя согнулся. — Проклятая энергия?! — встрепенулся Махито, чуть не упав со стула от услышанного. — Это как понять, Гето? Условия же должен ставить тот, кто обладает разумом. Ведь только человек или проклятье может поставить выгодное условие! — Вот поэтому я и говорил, что Искажённый обет — штука отвратительная, — всё в таком же веселом тоне сказал Сугуру Гето, готовый посмеяться в любой момент. — Я объясню, как это работает, — видя яркий интерес Махито в его сверкающих глазах, Гето просто не мог этого не сделать. — Сам обет может сработать, только если заключающие пакт знакомы и испытывают к друг другу сильные эмоции. Ненависть это или любовь — не имеет значение. Мощность эмоций — вот она, основа. Сам на себе или на мало знакомых людях он не сработает. Что ещё хуже, условия и его последствия выбираются хаотично. Или как там сейчас молодёжь говорит — рандомно. — Другими словами, он забирает взамен за клятву, что хочет, ставит правила, какие хочет. И последствия тоже могут быть какими угодно? — приглушенно спросил Ханами. — Именно. Это как игра в казино — сплошной риск и никаких гарантий, — подтвердил его слова Гето. — Однако у него есть и существенные плюсы. Если получится выиграть для себя более достойные условия и остаться в достатке, то можно вытянуть по-истине счастливый пожизненный билет. Искаженный обет очень требователен и верен принципам. С ним можно расплатиться за услуги, но если выполнить те условия, какие сам обет и поставит. — И это как-то связанно с вашим условием, которое вам поставил этот обет, Гакуя? — Сатору оторвался от стены и широким вальяжным шагом подошёл к окну, чтобы закрыть его. Маг взглянул на небо и быстро понял, что скоро польет настоящий ливень. Гакуя держался в безмолвии. — И какой именно части вам не хватает? — задал вопрос Масамичи, видя, как бледнеет лицо проклятья. Похоже, он сильно устал и был уже на грани. Покачиваясь, словно во сне, Гакуя зажмурился, повертел головой, откидывая чёлку и при этом прогоняя застилавшую зрение сонливость. Раскрыв решительные глаза, проклятый дух ответил чётко и ясно: — Позвоночник.

***

Разглашение такой информации было куда более важной вещь, по мнению человека по имени Гето Сугуру. Как бы детально он что либо не продумывал, но объяснить откуда ему так детально известно то, что по сути кануло в Лету уже не первый век, он не сможет. Да и проклятья перед ним не так глупы. Они проявляют дружелюбие и зачатки кое-какой симпатии только потому, что он пообещал воплотить их желание в жизнь. Носящий маску личности Гето Сугуру злорадно осклабился. В глубине души он насмехался над этими недо-людьми, презирал их и считал просто более удавшимся мусором, который он сможет использовать в свою же пользу. А сейчас обстоятельства складывались для него как нельзя удачно. То, что он хотел сделать почти несколько тысячелетий назад, теперь буквально перед носом, только руку протяни. Как он мог не радоваться? Он ликовал, когда встретил Ваэми Рову и пытался войти к ней в доверия, как Гето Сугуру. Но те девки всё испортили. Рова только взглянула на него и поняла, что перед ней не тот шаман. Попытка бегства не удалась для неё. Она предпочла спасти тех настырных близняшек, готовых ради неё жизнь отдать. Но, увы, Рова умерла и к удивлению, даже мёртвой, она была необычайна ему полезна. Одна только её кровь содержала в себе то, что было неизведанно человечеством. Как он, тот, кто грезит о эволюции, преобразовании и тайных сил чего-то неизученного, мог так просто её отпустить? По началу, увидев её в воспоминания настоящего Гето, он думал, что это просто совпадение, не больше. Но её реакция на его шрам. То, как Рова истошно вопила, как её рвало желчью и кровью… Уже никакой ошибки. Вот только он хотел, чтобы она была жива, и много чего перепробовал. Всё было без толку. И как по щелчку пальцев, словно на зов его просьбы, появился Покровитель проклятий Гакуя. Кто бы мог подумать, что он объявиться. Ведь сколько бы Гето лично его не искал, поиски не увенчались успехом, а проклятья на его вопросы чурались и злились, когда шаман расспрашивал, как ему найти Гакую. Похоже, что доверием и почтением этот проклятый дух пользуется в огромных количествах. Он решил сдать на этом позиции и использовать то, что есть. А Гакуя сам к нему пришёл, да ещё и знает его нынешний облик и имя, как Гето Сугуру. — Где она?! Где Ваэми Рова?!! Куда ты дел моего ребёнка?!! — орал запыхавшийся Гакуя. От его крепких воинственных плеч шли мощные потоки проклятой энергии. Смугловатая кожа, крепкое телосложение, длинные пепельные волосы, серые с голубыми крапинками глаза стреляли молниями, клыки за место зубов клацали в сторону шамана. От человека буквально ничем не отличался. — Отвечай мне сейчас же, шаман! — яростно приказал Гакуя, стукнув ногой по полу. От чего он разошелся на трещины, как если бы в эту сторону упал тяжелый снаряд. Зрелое лицо Гакуи покрылось гримасой ненависти, но и в тоже время в глазах плясах испуг и страх. Но он понимал, что ни его боится проклятый дух. Он боится за дочь. И он проявил сострадание к бедному проклятью, на которое тоже смотрел с высока. Он показал ему его дочь. И спросил: «Разве она не прекрасна?» Прошло уже достаточно времени, а тело Ваэми Ровы, не лежащее в морге, не разлагалось. Оно только побелело, но сияло, как огранённый алмаз. Её красота, каждая линия, каждая деталь — всё осталось прежним, без изменений. Шаман встал ближе к проклятому духу и заглянул ему в лицо. Открытый рот содрогался, хрипя, глаза чуть не вылетали из орбит, его пробирал пот. А нет, приглядевшись, шаман понял, что это были слезы. Оно оплакивало? Маг не мог понять. Гакуя заревел навзрыд склонился над телом девушки. Не думая не о гордости, не о звании Благодетеля. Сейчас он был простым родителем, потерявшим самое дорогое. Гакуя мокрыми руками касался холодного, как лед лица Ровы. Оно было таким умиротворённым, словно девушка просто спала глубоким сном. — Она не проснётся. Вы это лучше других должны понимать, — с любезностью сказал ему маг. Скрипя зубами, Гакуя со всей осторожностью взял голову Ровы в широкие ладони. Её длинные светло-лиловые волосы прями прядями поднялись следом. Маг удивлённо вытянул до этого довольное лицо, наблюдая, как Гакуя с нежностью прижимает голову к груди и с трепетом обнимает её, роняя слезы на неподвижные ресницы, нос и губы. — Аааа, вот оно что! — с озабоченным волнение догадался шаман, хлопнув в ладоши. — Гакуя, вы так же расстроены, как и я? — воодушевленно спросил он у уже осевшего на пол проклятья с дрожащими плечами. — Понимаю вас. Мне тоже было бы куда приятней, окажись Ваэми Рова живой. Ведь всё-таки, — от того детского веселья и искренней доброты ничего не осталось за одну секунду. Маг покосился узкими глазами в сторону тела и коварно заулыбался, обнажив зубы. — Когда она поделена по частям, работать с ней уже не так весело. Идеальное стройное белое тело Ровы было красивым. Оно было полностью обнаженный, без лишних изъянов. Так думал маг. Он не обращал внимания на красные от запекшейся крови линии. Много линий. Они красовались на шее девушки, на руках, плечах, бёдрах, ступнях и даже незаконченной узкой талии. — Этот психопат… Он…, — не в силах подбирать нужные слова, бледный Масамичи в ужасе схватился за голову. Сатору не выражал никаких эмоций, но внутри него бушевала неукротимая буря. Ему было жаль Гакую и Рову, но больше всего его вывело из себя то, что этот урод, притворявшийся его лучшим другом за которого бы Годжо порвал любого, сотворил такое бесчинство. Он стоял все так же непринужденно и легко, словно ему было все равно, но с силой сжатые пальцы хрустели, нервно дергались, как при судорогах. Сатору всем нутром отказывался верить, что это был Гето. Он скорее вырвет себе драгоценные глаза, чем признает вину Сугуру. Юдзи же не знал, что ему воспринимать, и как именно. Мир магии был сам по себе для него чем-то необычным. Ведь люди не верят ни в магию, ни шаманов. А так как пятнадцать лет Итадори жил среди такого мнения, он принял сущность магии как нечто фантастическое. Но в любом деле, казавшимся благородным и чистым, всегда будет тьма и грязь, в которую хочешь не хочешь, а окунуться придется. Учитель Годжо сказал правду. На сколько бы не был необъятен и интересен мир магии для обычного человека, те, кто в нём рождены, прекрасно знают, на сколько он гнилой и отвратительный. В такие моменты Юдзи ставил под сомнения свой выбор войти в этот мир. Фушигуро всегда говорил ему, что спасти всех он не сможет, Кугисаки тоже отзывалась об этом аналогично и учитель Годжо. Каждый из них смотрел на этот мир более зрелыми глазами, в то время как Юдзи оставлялся наивным ребенком, пытающимся играть в героя. Но даже герои не всесильны, они не боги, наделённые бессмертием и безграничной мощью. Ведь не было героя, который смог бы спасти Ваэми Рову. Годжо-сенсей как-то сказал, что хотел бы увидеть, как измениться этот мир, когда его возглавят его же ученики. Он говорил это со смехом, но Юдзи, прокручивая эти слова в голове, понял жестокую реальность их значений. Годжо Сатору не вечен. Он силен, как никто другой, но даже у него есть время, и однажды его самого не станет. Идеалы и надежды Сильнейшего переймет новое поколение, а те передадут их следующему. Нельзя изменить устоявшийся мир за одну сотню лет. Это должно занять куда больше времени. И Юдзи решил для себя. Он поклялся лично себе, друзьям, учителям и всем тем, кого повстречает в будущем. История Ровы могла быть более счастливой. Возможно, она была бы сейчас в этом колледже, стала бы хорошим шаманов и спасала бы жизни. Они с Кугисаки и Фушигуро могли подружиться с ней, как со своим сэмпаем. Но свет судьбы отвернулась от неё. И что бы такого не происходило впредь, Юдзи готов хоть довиться этой тьмой по самые внутренности. Если его действия спасут кого-то, остальное не важно. Он понял это, видя опечаленное, бессильное лицо Гакуи. Понимавшего, что тоска и печаль не вернут ему дочь, он всё равно поборол себя, пришёл к шаманам просить помощи только для того, что бы Рова ушла с миром. И глупо, и смело, и безумно. Наверное, это и послужило причиной, почему Годжо Сатору так проникся к нему и делал все эти безрассудства. — Он расчленил Рову для изучения её тела, — подавленно нарушил тишину Гакуя. — Я был в трауре и ничего не осознавал. Он говорил что-то о особенностях её тела, что её плоть и кровь необычные и… Что-то ещё городил! — рявкнул проклятый дух, тряся голой от жутких воспоминаний. — Он измывался над Ровой!! Он! Он!! — Не надо, Гакуя-сан! — остановил его Юдзи, хватая за плечо. — Если это так мучительно, не надо измываться над собой! Гакуя в шоке уставился на парня, вздёрнувшего его так сильно, что закружилась голова. Однако, усмотрев, какие у Юдзи мокрые глаза, как его нос сморщился, а закусанные губы тряслись, Гакуя, ощутивший тепло в душе, благодарно улыбнулся. — Спасибо, Итадори Юдзи, — со всей признательностью и отдушиной поблагодарил Гакуя. — И вам, Масамичи Яга, и тебе, Годжо Сатору, — он склонил голову и перед ними. — Я несказанно счастлив, что есть такие люди, как вы. Я бы хотел, чтобы такие люди заботились о Рове. — Хм. Признателен за похвалу, — хмыкнул Сатору с простодушной улыбкой, и глазницы под повязкой у него тоже расслабились. — Уверен, из вашей дочери вышел бы просто замечательный шаман, — подхватил Масамичи со всей добротой. Гакуя сомкнул длинные ресницы и заулыбался в ответ. До этого в его глазах промелькнула влага, но он быстро скрыл её, не понимая, плачет ли он или Рова.

***

— Так у тебя остался вырезанный позвоночник, Гето? Но за чем он тебе нужен? — более разговорчивый Махито, не отставал он шамана своими расспросами и при этом бегая глазами по заваленному всяким мусором столу. — Вот. Возьми это, Ханами. Ханами, у которого никак не выражались эмоции на лице, рассматривал зеленную железную банку с чаем. Он сказал Махито, что хотел бы попробовать чего по легче, и тот с ходу откапал ему зелёный чай. Один Джого сидел, скриви губы. — Этот позвоночник очень ценен как для меня, так и для Гакуи, — сказал Гето. — Махито, дай мне тоже что нибудь из этого, — вежливо попросил он, и парень протянул ему уже красную банку. — Манговый сок? — озадачился Гето и легко пожал плечами. — Ну и ладно, тоже сойдет. Он откупорил стальную крышку и сделал звучный глоток. — Ууу! Освежает! — взбодрился Гето, довольно облизав губы. — И что ты хочешь этим сказать? — спросил Джого, как всегда обращаясь к магу в грубой, неуважительной манере. — Думаешь, Гакуя-сама присоединиться к нам после того, что ты сотворил? — У него не будет особого выбора, Джого, — многозначительно ответил Гето. — Этот позвоночник и есть суть его Искаженного обета с Ваэми Ровой, — он вновь отпил, высоко запрокинув голову и выдохнув, выкинул пустую банку в урну возле входной двери. Она была не близко, а Гето и не смотрел в её сторону, но попал идеально в цель.— Он не сможет покинуть её тело без него, а значит и снять условия обета ему не под силу. Если он в самом деле хочет отказаться от условий, то без него он не сможет собрать тело Ровы, а значит так и будет использовать её как сосуд. Он умело заменил настоящий позвоночник своей проклятой энергией, чтобы иметь возможность перемещаться и ходить. Но увы — это лишь жалкая замена. — И что нам нужно сделать? Как нам поступит с этим Гакуей? — поинтересовался Махито, и тут же дернулся, когда над ними в сером небе прогремел гром. — Меня он, как стало ясно, слушать не будет, — изображая расстроенность, сказал Гето, придерживая одной рукой длинные волосы, лезшие ему в лицо из-за ветра. — Джого изъявил желание с ним поболтать. Я не возражаю. Можете хоть все сразу. Но учтите, что теперь эта задача будет намного сложнее. Гакуя, скорее всего, объединился с магами техникума, и если у него всё получилось, то на его стороне будет сам Годжо Сатору. А это уже огромная проблема. Это проблема была ещё огромной и для Джого. Он уже сталкивался с сильнейшим магов и едва ушёл от него живым. Его избили, как маленького ребёнка, а гордость проклятого духа просто растоптали в пыль. Джого не мог принять то, что сам Гакуя объединиться с тем монстром. Это казалось слишком нереальным. — Я буду рад, если у вас получиться перетащить его к нам, — продолжал Гето, поднимаясь из-за стола и натягивая куртку. — Ограничивать в методах тоже не стану. Но желательно, чтобы вы смогли войти к нему в доверие без применения силы. Наши планы на Двуликого и Годжо Сатору остаются прежними. Однако с Гакуей нужно поторопиться. Ведь если и дальше тянуть, — его пальцы ухватились за молнию и со свитом подняли её вверх до самого ворота. — То вскоре случится нечто очень плохое.

***

Разбушевавшийся ветер шатал деревья, стряхивая с них тёмную листву. Швыряя их и разрывая со всей безжалостностью. Небо лишилось света, стало непроглядным, тучным и темным. Само собой, и то, что были внизу самих небес, стало таким серым и мрачным. Дождь барабанил по окнам, размывая весь вид на стеклах. — О, как поливает-то! — вздохнул Сатору, и сверкнувшая во тьме молния просияла на нём больше всех. — Я рад, что отказался от сегодняшнего задания~, — с облегчением выдохнул он, прикладывая руку к груди. — Ты за это ещё с полна заплатишь, Сатору, — пригрозил ему Масамичи Яга, и тон был настолько каменным, что значил одно: от слов он не откажется. — Чтооооо?! — широко раскрыв рот, возмутился Годжо. Но, видя, каким непреклонным был Масамичи, разошёлся на полную. — Директор, это несправедливо! Вы прекрасно видите мою причину! Не знаю, как там Иджичи нажаловался. Я ему это припомню, — последние два предложения он мстительно прошептал себе под нос. — Но проявите понимание к моей персоне! — К тебе и так слишком много ненужного внимания, — безразлично бросил ему в ответ Масамичи. — Они хотели отправить меня в префектуру Кагосима! — пожаловался Сатору, совсем как ребенок не желающий ехать в школьную поездку. — Мне и Хоккайдо с головой хватило месяц назад! А шаманы из Киото… — Да, что-то припоминаю, — бросился в воспоминания директор, полностью игнорируя нытье Годжо. — Нанами мне присылал жалобу на тебя и твоё безнравственное поведение. — Сатору в миг умолк, заслышав знакомое ему имя. Директор же продолжал причитать: — Ты полностью ослушался приказа директора Гакуканджи, водил студентов Киото по различным экскурсиям, не спросив разрешения Иори Утахиме, у которой чуть нервный срыв не случился, когда она не могла найти учеников. Потратил совместный бюджет на кучу сладостей из различных лавочек на фестивале. Один мужик тоже жалобу написал на «странного типа с БДСМ повязкой», съевшего все его моти, данго и ёкан, — слушавшие всё это Гакуя с Юдзи одновременно посмотрели на Годжо брезгливо и разочарованно. Тот отвернулся от всех, насвистывая какую-то мелодию. — И в довершение, ты даже с проклятьем толком не разобрался. При этом погромив целый институт, — закончив пересчитывать всё на пальцах, Масамичи поднял тяжёлый взгляд на шамана. — Есть что сказать, Сатору? Тот еще покачался на месте, ни на кого не глядя. — Ну, на мнение директора Гакуканджы мне всегда было плевать, — непринужденно выдал Годжо. — Утахимэ мне бы всё равно не разрешила, а студентам Киото так хотелось увидеть достопримечательности. Я, как ответственный и любящий учитель, не мог проигнорировать их желание. А тогда проходил фестиваль, как я мог отказать себе в желании попробовать что-то новенькое? И Нанами приукрасил моё транжирство! — на этом он больше акцентировал внимание. После продолжил так же расслаблено: — А тот мужик… Мы просто разошлись во мнении, какая начинка лучше. Вот он и взбесился на меня! А по поводу проклятья — это вообще смех один! Оно было не второго, а третьего уровня! Утахимэ и без меня бы справилась. А они всё ныли: «Годжо! Годжо! Годжо! Тащите на эту миссию Годжо!» Может по мимо меня есть ещё какой-то Годжо? И институт тоже разгромил ни я! — повысил голос Сатору, вытянув указательный палец. — Аой Тодо хотел опробовать свою новую технику. А там нашёлся ещё целый улей проклятых духов ну и понеслась, как говориться. Хе-хе-хе. Издав по-истине детский смех, Сатору наклонил голову и поскреб белый затылок. Гакуя и Юдзи продолжали глазеть на него, раскрыв рты, и каждый прошептал: — Он безнадежен. Как такой человек вообще стал Сильнейшим? У меня в голове не укладывается. — Не мог поверить Гакуя. — Годжо-сенсей и не такое выкидывает, — не утешающе поддержал его Итадори, прекрасно понимая, что сейчас чувствует Гакуя. — С ним чем дальше в лес, тем легче не становиться. — Я вас двоих отлично слышу~! — напомнил им подошедший в плотную Сатору. Сев на корточки, он буравил закрытыми глазами то Юдзи, то Гакую. Из-за роста их головы находились на одном уровне. Он сдержанно поинтересовался, что они ещё про него думают. А от натянутой улыбки шёл холодок. Юдзи с Гакуй просто отвернулись от него, как при ругани директора делал он сам, сделав неубедительный вид, что они ничего не говорили, и у следившего за ними Сатору вздулась на виске вена. — Эй! А ну не игнорируйте меня!! — гаркнул рассерженный Сатору. — Так. Шутки в сторону. Перейдём к делу, — сменил тему Масамичи, поправив пальцами очки. За его спиной вновь сверкнула молния, и мощная тень директора заняла собой почти весь холл. Сатору, Гакуя и Юдзи быстро сменились в лицах, обращенных к Масамичи. — Мы поняли всю причину и следствие. Гакуя, если вы хотите сказать что-то ещё, прежде чем я приму решение, говорите. Юдзи ожидал, что проклятый дух вновь излучит заразительную решимость и со всей волей ответит директору, но когда он увидел его лицо, оно мялось от неловкости и сомнения. Словно напугали сейчас ни Годжо, а его. Это заметил озадаченный Сатору, сидевший рядом и Ягой, не менее удивленный его выражением и молчанием. — Что такое Гакуя? Вам нечего больше сказать? — Нет! — воскликнул он и осекся, быстро замолчал, опять замялся, отведя взгляд. — То есть. Есть ещё кое-что. Но я думаю, это будет уже слишком, нагло с моей стороны, просить вас о чём-то большим. — Гакуя, — с его именем на хрупкое плечо легла большая горячая ладонь. Вздрогнув от такого резкого касания, проклятый дух встретился с прямым взором на Годжо Сатору. — Вы пришли лично ко мне, попросили о помощи, не испугались последствий и сейчас сидите среди магов, болтая с нами, как с соседями, — улыбка Сатору стала более дерзко, но в ней не было насмешки или язвительности. — Как по мне, черту наглости вы уже давно пересекли. Он наклонил голову и незаметно подмигнул ему за складками черной повязки. Гакуя не удержался от улыбки в ответ. — Это у тебя такой способ поддержки, Шестиглазый? — рассмеявшись, спросил он. — Главное, что работает, — высказал Сатору, вытягиваясь во весь рост. — Хотя утешать юных девушек куда приятней, чем взрослых мужиков. Гакуя за секунду поник. — Так это только из-за того, что выгляжу как Рова? — догадался он со вздохом. Юдзи ободряюще похлопал его по спине. Ожидать такого обращения от учителя Годжо было весьма естественно. — Хорошо. — Выдохнул Гакуя, решив довести это дело до конца. — Масамичи Яга, вы ведь являетесь здесь самым главным? — Не совсем, — не согласился он, вновь поправив сползающие очки. — Я лишь присматриваю за порядком этого места и слежу, чтобы всё шло как нужно. Надо мной стоит другое начальство, и они куда суровее, чем я сам. — Старые крысы с неизлечимым маразмом. Если проще, — в грубой форме, но напевающим голоском договорил Годжо. — Помолчи, Сатору, — грозно велел Масамичи, хотя и понимал, как Годжо ненавидит это начальство. — В чём именно вам нужна моя помощь, Гакуя? — Как вы, наверное, уже все заметили, я не использую руки, — не видимые из-за плаща конечности дернулись под одеждой, а значит они там были. Юдзи при их разговоре о том, чего Гакуи не хватает в теле Ровы, первым делом думал о руках, которых он ещё не видел, но они были на месте. — Похоже, что когда я вселился в тело Ровы, я не осознано проклял его. Вся проклятая энергия, которой я владею, сбилась и полностью перешла в эти руки. — Вы можете их нам показать? — попросил Сатору. Гакуя одарил его ироничным взглядом и такой же мягкой ухмылкой, говорящей об очевидном. — Если бы я мог их показать, прятать бы не пришлось. — Логично, — кивнул Годжо. — А что будет, если их высунуть? Брови Гакуи сошлись на переносице, глаза лишились всяких лучистых эмоций, и дуга губ опустилась. Он стал очень серьезным, острожным ко всему, что говорил. — Всё вокруг начнёт разлагаться, — угрюмо пояснил он. — На этих руках непонятные мне знаки и я не могу их прочитать. Кожа выделят, как какие-то едко-зеленные пары. Для живых объектов этот яд неизлечим и они умирают, стоит только немного надышаться. А такие материалы как железо, дерево или камень растекаются за минуты, будто масло на сковородке. — Ничего себе! Звучит и жутко, и потрясено! — не удержался Юдзи, вскочив с дивана. — Гакуя-сан, вы просто потрясённый! — Это было лишним, Итадори Юдзи, — вяло сказал дух, не разделяя радости и восхищения парня. — Я поддерживаю мнение Юдзи, — высказался и Сатору с возникшим интересом. — Вы в самом деле крайне уникальный случай, Гакуя. Проклятье не нашло, что сказать шаману, а потому посмотрело на него точно так же: с тяжёлыми веками и пустым подавленным взором. В отличии от них, он не видел здесь никакого удобства или значимой силы. Он рассказал, что это не его сила или Ровы. Скорее всего, это результат рулетки с Искаженным обетом. И вот чем он его наградил. На вопрос Сатору, как он тогда подавляет эти поры, Гакуя ответил, что наложил чары на плащ. Пока он его носит и не показывает руки, всё будет хорошо. Но, увы, это некомфортно. Не имея возможность использовать руки, была одной из худших. Гакуя уже трижды проклинал всё, что мог, использовал всё, что знал, но ничего, не одно знание, приобретённое им за много тысячелетий, не помогало ему избавиться от этого клейма. И оно будет с ним, пока он не развеются условия Искажённого обета. Однако Гакуя не был глуп. И он вспомнил, что может ему помочь. Нельзя развеять, значит, можно будет подавить. И именно за этим он пришёл в Магический техникум. — Я слышал, что у вас, шаманов, храниться множество проклятых предметов, — сразу сказал Гакуя, обращаясь к Масамичи. — Мне нужен один из них. С вашего разрешения, конечно. Яга задумчиво наклонил голову. — Думаю, на Проклятом складе много чего есть, — сказал он, не долго думая. Сатору понял, что если он упомянул склад без утайки, значит, его помощь гарантирована. — На это уйдет время, но я построюсь достать то, что вам нужно. Скажите, как называется этот проклятый предмет. « Вот так быстро? Без лишних расспросов или задней мысли? — искренне удивился Гакуя той легкости, с которой говорил директор. — Эта вещь может уже принадлежать одной из знатных семей шаманов! Если он позволит себе взять её без спроса и отдать кому попало, проблем не избежать!» — Так как оно называется? — уже громче повторил свой вопрос Яга. «Я не хочу впутывать в это дело ещё больше людей. Но, как и сказал Годжо Сатору, я уже перешагнул черту!» — Вещь, которая мне нужна, называется Кокухо! — живо отозвался Гакуя. — Это проклятый предмет неоднозначной формы. В своё время шаманы часто использовали его для разного промысла в магии. Хотя я слышал, что он уже как триста лет не пользуется успехом. — Кокухо? И впрямь звучит знакомо, — признал Масамичи. — Хорошо! Тогда на этом всё! — громогласно объявил он, поднимаясь с дивана и возвышаясь над остальными тремя. — Сатору! Остальное оставлю на тебя! — он крикнул в его сторону так, словно объявил войну. Годжо задорно растянул уголок губ, принимая это. — Гакуя! — рявкнул Яга, и проклятье испуганно подскочило. — Отныне вы под моей личной опекой и присмотром мага Особого ранга Годжо Сатору! Вы остаётесь в этом колледже, и это не обсуждается. Ясно?!! — Д-да! — звонко ответил проклятый дух, всё еще испуганно бегая глазами. По лбу скатилась капелька пота. Все вопросы, что были в голове Гакуи, полностью распались, и собраться с мыслями было уже тяжелее. От такой команды он даже забыл, как дышать, и стоял ровно, словно солдат на поле боя. — Отлично. — Довольно проговорил Масамичи. Ни на кого не смотря, он, выпятив грудь и спрятав руки за спину, стал идти к коридору. Но как только он дошёл до Годжо, то остановился. — Остальное обсуждайте с Сатору. Но при этом я требую, чтобы меня держали в курсе дела. — С этим никаких проблем, директор, — лукаво сказал Сатору. «Будет ли всё в само деле в порядке? — думал про себя Гакуя, недоверчиво глядя на этих двух чудиков. — Всё-таки шаманы этой эпохи в самом деле больные». Стоило Гакуи облегченно выдохнуть от мысли, что вся это странная дилемма подошла к концу, и они смогли разобраться, как резко на ноги встал Юдзи. В отличии от Гакуи, его взор горел решимостью и отвагой. Лицо непробиваемое и целеустремлённое. Его немного трясло от чего-то, и проклятый дух не мог понять, что не так с этим юным магов. — Годжо-сенсей! — крикнул Юдзи, вскинув руку и привлекая к себе внимание. — Я тоже хочу… — А ну стой!! Стой, кому говорят! Я не успеваю за ним!! — Он убегает, потому что ты его пугаешь!! — Что вякнул?! Проблем захотел?! — Перед тобой дверь, дура! Остановись или… Дверь, ведущая в коридор второго этажа, где находились Масамичи, Сатору, Гакуя и Юдзи от мощного удара слетела с петель и рухнула на пол, прогремев по всему зданию. Вперед выбежала перепуганная огромная чёрно-белая собака с красными отметинами на лбу. Юдзи сразу узнал этого шикигами. А значит, теми, кто так шумел и выбили дверь, были… — Чёрт! Кхее! Я из этой псины шубу сделаю! — Не смей… Кхе! Кхе! Трогать моего шикигами! Он так бежал, потому что у тебя было страшное лицо. Та самая собака добежала до другой компании шаманов и, узнав Юдзи, пёс, скуля, спрятался за его ногами. А теми, кто кашлял и поднимался в распадающихся клубах пыли, были друзья и сокурсники Юдзи. Фушигуро Мегуми и Кугисаки Нобара.