Власть.

По комнате разносились тяжёлые вздохи и всхлипы, наполненные болью и страданиями. Он совсем его не жалел. Совсем не рассчитывал силу и совсем не думал о том, какое на самом деле хрупкое под ним тело, которое могло в один момент разбиться, как греческая ваза, которые, к слову, Гильберт очень любил и коллекционировал тоннами. Господин «Судья» являлся тонкой и творческой натурой, он неровно дышал ко всему, что относилось к искусству. Самой главной его слабостью были портреты. Он обожал запечатлять на тонком листке бумаги, чёрным углём прекрасные черты лиц омег. Но ключевые слова — «были» и «обожал». Он уже достаточно долгое время не занимался ничем подобным. Может из-за работы? Нет. Может из-за того, что ему это надоело? Определённо нет. У художника не было музы. У художника не было того, что или кто бы его вдохновлял. Жалобные всхлипы затихли, точно так же, как и звериное рычание, которое исходило от насильника. Зверь внутри был доволен и утробно мурчал от удовольствия. Поднявшись с кровати, он подошёл к небольшому столику и, взяв графин в одну руку, налил в прозрачный стакан прохладной воды. Сделав пару глотков, он обернулся и на минуту застыл. На кровати, на белоснежных и мятых простынях, лежало обнажённое и покрытое всё метками тело. Грудь хозяина этого тела незаметно вздымалась, а глаза были закрыты, кажется, омегу забрал в своё царство снов Морфей, и это было идеальным шагом. Шансом? Шансом для чего? Шансом для того, чтобы запечатлить этот момент на листке бумаги. Усевшись поудобнее в дорогом кресле с красной обивкой, Гельберт открыл старый блокнот и, взяв карандаш, начал в нём «чиркать». Рука выводила изящные, аккуратные и тонкие линии. Каждый изгиб, каждая мелочь была запечатлена на листах бумаги. Омега был похож на прекрасную фарфоровую куклу с полок детских магазинов, которых так обожали маленькие омеги, но кто бы знал, что такому монстру достанется такая живая кукла. *** Кажется, тик этих старых часов был таким громким, что голова ныла адской болью. Нога под дубовым столом нервно стучала по дорогому паркету. Союз уже долгое время находился в диком нервозе. Его старший сын пропал! И где он, чёрт подери, было неизвестно, что доводила отца омеги до ручки. Тяжёлая дверь в кабинет открылась и в него вошёл солдат в военной форме. Завидев хозяина кабинета на месте, солдат лишь кивнул, на что Союз подскочил со стула и упёрся руками в стол. — Нашли?! — Громкий бас раздался на весь кабинет. Его голос был настолько громким, что, кажется, стёкла чуть не треснули и не рассыпались. — Нашли, Александр Романович. Он находится в Рейхстаге подле самого Гильберта Рихтера. Эти слова словно лезвие пронзили слух Союза, заставив его кулаки сжаться в угрожающем жесте. Теперь этой твари точно придёт конец. Он-то уж об этом точно позаботится.