Власть.

Русские омеги славились своей красотой и величием. Это знали все. Стоило только иностранным альфам оказаться в русских землях и завидеть хоть одну русскую красавицу, коих было немало, его душа оставалась вместе с ней, полыхая страстью и неудержимой любовью. Кажется, Павел пошёл своей неотразимой красотой в любимую бабушку, от которой каждый альфа был без ума, а иначе, как можно было объяснить то, что новый, молоденький солдат Рейхстага уже который день смотрел на беременного омегу влюблёнными глазами, что не осталось незамеченным самим Павлом. Смотря на себя в зеркало, он испытывал лишь разочарование и грусть, глядя на своё лицо и фигуру. Его бёдра сильно увеличились и округлись, щёки стали немного пухлыми, но имели милый, розовый румянец. Живот сильно вырос за последние два месяца, а грудь увеличилась и наполнилась молоком, говоря о том, что скоро омега должна разродиться ребёнком. Портные и прислуга полностью сменили его гардероб, наполнив его платьями и ночными сорочками в греческом стиле, что совсем не стесняли ходьбу, но зато очень сильно подчёркивали набухшую грудь с нежными, розовыми сосочками, с которых порой скатывались белёсые капли сладкого молока. Павел стыдился этого. Очень сильно стыдился. В последнее время он старался не выходить из покоев, лишь бы не попадать на глаза жестоким альфам, что порой могли сильно придраться к фигуре, ведь стандарт красоты омежьего тела составлял гордые 90/60/90 из-за чего омега очень сильно комплексовал особенно, когда смотрел на рисунки Гильберта, на которых он был изображён ещё стройным и худощявым. Может, альфа разлюбит его и потеряет всякий интерес, когда увидеть, что с ним стало за месяцы его отсутствия.? Гильберт был рад наконец вернуться в родной Берлин. Фактических 3 месяца нахождения в самом разгаре войны его сильно утомило. Там, на фронте, пахло кровью, пеплом, землёй и трупами. Именно так благоухала война, что была самой ужасной за последние столетия, даже 1 мировая, начатая с подачи его отца, не могла сравниться с тем, что происходило сейчас. Когда-то плодородные земли, наполненные цветами и зелёной травой, были напичканы по самое не могу минами и окапами, в которых сидело бесчисленное количество людей с разным видом оружия. В конце концов в войне, а особенно в такой, все средства хороши. Гильберт был рад. Безумно рад наконец оказаться дома. Ещё никогда эти холодные, каменные стены не вызывали у него такого дикого желания вернуться в них обратно. Что же такого произошло? Всё просто. Фюрер был влюблён, как мальчишка. Он был влюблён в молодого, красивого и благаухающего, таким родным ароматом омегу, что ждал его в этом доме. Альфа не вошёл в дом, он просто ворвался в него на ходу, скидывая с себя китель с фуражокой, бросая их в руки идящей сзади прислуге. Сейчас его цель была лишь одна. Покои на втором этаже особняка и омега, что в них обитал. Павел стоял на балконе и смотрел на розавеющий вдали закат, прикрывая глаза от тёплого ветерка, что нежно касался молочной кожи и окутывал с ног до головы. Он никак не ожидал, что этот самый ветер принесёт ему нотки родного запаха, который заставит сорваться его с места и быстро влететь в покои замереть в немом молчании, смотря на альфу, который так же замер словно статуя и рассматривал омегу с ног до головы. Гильберт был просто уверен, что ничего и никогда в жизни он красивее не видел. Омега, которая стоялая пред ним посреди комнаты буквально один её вид, был готов свести его сума. С эти пухлыми, розовыми щёчками и заметно набухшей грудью, которую сильно подчёркивал лиф платья, Павел был прекрасен. Он сдвинулся с место и подошёл к омеге ближе, почти что вплотную и тут же почувствовал, как на него накинулись с объятиями и прижались всем телом в поиске защиты. Павел поднял свою голову и посмотрел своими бездонными, голубыми озёрами в глаза напротив, что смотрели на него с жадностью и нежностью. Он тут же впился своими губами в губы напротив, сам не осознавая, что творит. Поцелуй был долгим, мокрым и нежным, и разорвать его заставило лишь тихий вскрик омеги, который машинально положил руки на живот, который скрывался под красивым платьем. На маленькую, изящную руку сверху легла тёплая Альфийская рука. - Ты не представляешь, как я скучал по тебе. Прошептал альфа, опаляя нежную шею жарким дыханием. - Каждый день, проведённый без тебя, был словно мукой. Он зарылся носом в чужие волосы и вдохнул нежный, такой не хватавший аромат. - Я тоже скучал… Донеслось если слышное до слуха Гильберта. Неужели он и вправду ждал?